Ты говоришь, что в моих венах течет северный ветер. Пусть я младше и тебе по плечо, Я твой на свете Самый страшный губительный шторм. На всей планете Не найдешь ты утешения в другом...
•••
— Собирайся, тебе пора уходить, — Намджун надевает пижамные штаны. — Я не собираюсь уходить, отец за границей, я могу остаться на ещё одну ночь, — он заворачивает себя в простынь, как младенец, и ложится обратно на подушки. — Только нужно это всё отмыть. — Одевайся быстро, тут ты не останешься, — он натягивает широкую белую майку и подходит к кровати со стороны Чонгука. — Чимин не должен ничего заподозрить. Он не заслуживает э… — Да похуй на него, мы тут ебались как кролики, кажется, весь район в курсе того, что мы делали. Его слова заставляют Намджуна злиться. — Выметайся нахуй, пока я тебя не придушил. Пойдёшь к Чимину и дальше будешь разыгрывать свой спектакль, как бы то ни было. Парень крепко спит, можешь не надеяться, он не в курсе того, что ты прыгаешь из одной постели в другую. Мне надо идти разбираться с Юнги, так что не мозоль глаза. Ты всё понял? — Пиздец ты горячий, когда злишься. Ты умеешь ревновать? — строя невинные глазки, спрашивает этот ребёнок. Взгляд Кима цепляется на книжку на полу. Прямо возле его ног лежит Библия. Как она туда попала? Он игнорирует это. — Спрашивать, за какие грехи мне всё это, думаю, бесполезно, — мужчина возводит глаза к потолку. — Ага, — говорит Чонгук. — Всё и так очевидно. Так ты умеешь ревновать? Ким берёт его одежду, сложенную в идеальную стопку, и, открыв дверь, выкидывает в коридор. С недавних пор Чон стал вести себя нахально и бесцеремонно. Этому должно быть какое-то логическое объяснение, и Наму узнает, что за этим стоит. — В темпе, кролик недоделанный. Чонгук встаёт с постели и как есть голый подходит к Намджуну. — Если кто-то встретит меня голым по дороге в комнату Чимина, я скажу, что ты заставил меня раздеться, а потом трогал в неприличных местах, — он широко улыбается ему. Намджун тяжело вздыхает, и, взяв под локоть, силой выталкивает это ходячее бедствие из своей комнаты. — Понежнее, грубиян, — недовольно говорит Чонгук, и Ким захлопывает дверь прямо перед его носом. — Мне нужно будет к врачу, пиздец, даже шагать больно, — добавляет он. Джун слышит звуки его шагов и прислоняется лбом к двери. Что он наделал?•••
Намджун выходит на кухню и сталкивается с Юнги и его подругой на ночь. У неё очень знакомое лицо. Он здоровается с ними. — И тебе утречка, — Юнги поднимает свою чашку с кофе, от которого идёт потрясающий запах. Ким избегает смотреть ему в глаза. — Ты выглядишь очень знакомо, — переводит тему Ким, обращаясь к девушке. — Где-то я тебя видел. — Я приходила к вам на работу с Дахи, — говорит она. — Ну, с девушкой Чонгука. — Понятно, — вот почему Чонгук её узнал. Интересно. Дахи в курсе, что её брутальный парень - гей, к тому же пассив, с ненормальным влечением к боли? Намджун уверен, что она об этом не знает. Скольких людей водит за нос этот ребёнок? Просто удивительно. — Я допью и пойду, — говорит она, видимо, ощущая неловкость возникшую между ними. — Такси уже едет. — Всё в порядке, — торопится с ответом Намджун. — Ты - гость Юнги, чувствуй себя как дома, — после этих слов Юнги бросает на него испепеляющий взгляд. — Кто-нибудь будет яичницу? — Ким быстро прячется головой в холодильник. Трусишка. Ответом ему служит звонок в дверь. — Ты ещё кого-то ждёшь? — спрашивает Юнги у напарника с укором. Щёки Намджуна краснеют, и он отворачивается к плите. — Нет, я никого не жду. Звонок звонит вновь. — Наверное, разносчик газет, — улыбаясь, говорит Юнги и встаёт. — Я проверю, — и уходит. Какой нафиг разносчик газет? В этом районе отродясь никто не читал, Намджун даже не уверен, умеют ли его соседи вообще читать. Он размешивает свои яйца как раз, когда на пороге кухни появляется Чонгук. Слава Богу, одетый. Вновь воцаряется неловкое молчание. — Я никому не скажу, — начинает она. — Да, это в твоих интересах, — грубо отвечает ей Чонгук. — Знаю. Не переживай, — она встаёт и, поблагодарив за кофе, уходит, сославшись на то, что такси ждёт. — Ты был прав, — Чонгук близко встаёт позади Кима. — Чимин крепко спит. Намджун выкладывает свою яичницу на тарелку и садится за стол. — Говорите обо мне? — почёсывая затылок, заходит на кухню Пак. — Пахнет божественно, — он находит глазами Чонгука, и лицо Чимина начинает сиять. — Ты ещё здесь, вау. Чонгук подходит к нему и демонстративно целует в губы. Намджун отводит взгляд. — Я никуда не денусь, особенно после всего, что между нами было, — он обнимает Чимина и через плечо смотрит на Кима, ловит его взгляд и подмигивает ему. Намджун давится яйцом. — Мы можем смущать хёна, — ломается Пак, отталкивая Чона. — Держи себя в руках, — но по довольному голосу видно, как ему нравится внимание. Ким сто лет не видел его таким счастливым. Чимин много лет был влюблён в него, но за это время он ни разу и помыслить не мог, что Пак может быть таким радостным. Намджун чувствует себя мерзавцем куда больше, чем обычно. Этот сломленный ребёнок, не раз пытавшийся наложить на себя руки, в кои-то веки стал счастливым, Ким не имеет права рушить мечты Чимина. Даже не так, он не хочет быть причиной того, что он вновь станет несчастным. Чимин не заслужил. Эти мысли заставляют Намджуна мгновенно потерять аппетит. Он отодвигает от себя тарелку и собирается покинуть кухню, чтобы перестать созерцать этот цирк одного зрителя, когда Юнги заходит весь мокрый, с грязными ногами, оставляя после себя мокрые следы и разводы грязи на полу. — Кофе ещё остался? — говорит он, сходу беря пачку со стола и закуривая на кухне. Вообще-то у них табу на курение в доме. — Вроде, — говорит ему Намджун и в шоке стоит со своей тарелкой, наблюдая за тем, как Юнги наливает себе кофе, продолжая курить. — Что? — обращается к присутствующим Мин, ответом ему служит тишина. — Вот и славно, займитесь своими делами, — он присаживается за стол, рядом с Чонгуком. — От вас хорошо пахнет, — говорит ему Чонгук, принюхиваясь. — Что-то знакомое, хм… — Кстати, о тебе. Какого хуя ты тут забыл, ребёнок? — Юнги зачёсывает свои мокрые волосы назад, держа в руках тлеющую сигарету и выдыхает дым на Чонгука, переводя разгневанный взгляд на Намджуна. — Он пришёл ко мне, хён, — ничего не подозревая, отвечает Чимин. Он ставит перед Чонгуком миску с рисом и кимчи, то же самое он делает и себе. — Простите, я не спрашивал у вас разрешения приводить кого-то домой. Но это вышло случайно, мы были неподалёку и слегка напились, так что Чонгук остался у нас, потому что ему далеко ехать. Я переживал, вот и разрешил ему остаться, не спросив у вас, — что за чушь, что он мелит? Чонгук не был пьян, значит, он заставил напиться Чимина, чтобы тот согласился привезти его домой. Вот же ублюдок. Всё это время Мин не сводит взгляд с Намджуна, который присел напротив. Ким поднимает на него глаза, и Юнги приподнимает бровь. Он смотрит с таким укором, что Намджун хочет нахрен выпилиться из этой комнаты, да и из жизни вообще. Неловкое молчание разбивает Чонгук своим чавканьем. Чувак, где твои манеры? — Так вы прощаете меня? — ожидаемо переспрашивает Пак. Юнги быстро меняется в лице и, легко рассмеявшись, говорит: — Ты не обязан отчитываться перед нами, Чимин-щи. Приводи кого хочешь, но будь разборчив. Я просто не хочу тебе проблем, и надеюсь, что ты в курсе того, что этот ребёнок несовершеннолетний? Теперь едой давиться Чонгук, Чимин шокировано смотрит на него. Намджун забывает дышать. — Откуда ты, блять, узнал это? — подтверждая правоту Юнги, спрашивает Чонгук. Юнги даёт ему подзатыльник. — Я вдвое старше тебя, где твои манеры? — Извините, — кашляя, бурчит Чон и прячет глаза в чашке с рисом. — У него купленные права, он ездит нелегально и покупает алкоголь по поддельным документам. Любые сексуальные связи с ним чреваты последствиями, понимаешь? Он только в следующем году заканчивает школу, — спокойно объясняет Юнги Чимину, но при этом смотрит на Намджуна. — Ты столько работал, я бы не хотел, чтобы ты потерял всё в мгновение ока лишь потому, что не смог удержать свой грёбаный член в штанах. Понимаешь меня? — он допивает свой кофе и громко стукается чашкой о стол. — Клянусь, я не знал, хён, — растерянно говорит Чимин. — Он сказал, что ему восемнадцать. — Блядь, подумаешь, один год добавил, — натурально возмущается Чон. — Детка, всё путём. Не переживай, никто ведь не знает. Вы же не расскажете это никому, так ведь? — Давай поговорим в другом месте, — наконец-то находит в себе мужество Намджун, обращаясь к Юнги. — Извини, у меня дела, поговорим в другой раз, — Юнги встаёт, выкидывает бычок в мусорку. — Мне нужно съездить в Тэгу, давно не был у Гумджэ. Ким ловит его у двери спальни Юнги. — Не игнорируй меня, хён. Пожалуйста. — Я ничего не делаю, — Юнги останавливается. — Просто хотел, чтобы ты избежал неприятностей, которые ты так отчаянно ищешь. Не забывай, как тяжело тебе досталось это место, и готов ли ты всем пожертвовать ради минутной прихоти? — он говорит тихо и спокойно, чтобы парочка на кухне ничего не расслышала. Укора в его словах нет, но это и бьёт по Намджуну так сильно. Почему он не осуждает его, почему не называет извращенцем, почему не кричит, почему не обвиняет? Что с тобой не так, Мин Юнги? — Прости, я не заслужил такого друга, как ты, — стыдливо шепчет Намджун. — Я тебе не друг, — говорит Юнги, и Наму, поражённый, поднимает на него глаза. — Ты мне как младший брат. Пожалуйста, береги себя и береги Чимина. У него никого, кроме нас, больше нет. Намджун вытирает мокрые глаза. — Эй, прекращай, — говорит Юнги. — Ты же знаешь, что привилегии и власть аморальны, но они всегда побеждают. Закон будет на его стороне, если ты оступишься. А ты стоишь над пропастью. Пожалуйста, не толкай себя сам туда. Намджун обнимает напарника и приглушает свои всхлипы плечом Юнги. — Я так сильно ненавижу себя, если бы ты знал, — плачет он. — Зря, ты один из самых умных и добрых людей, что я встречал в своей жизни, — Юнги гладит его по спине. — Не переживай так сильно, хён обо всем позаботится в любом случае. — У меня не получается это контролировать, — честно говорит Намджун, сильнее прижимаясь к уже высохшей и тёплой коже Мина. — Клянусь, не получается. — Всё в порядке, просто будь осторожнее, — Юнги отстраняется первым. — Больше не реви, тебе не к лицу. Намджун находит в себе силы улыбнуться. — Если честно, я думаю, что он тебе нравится. В хорошем смысле. Это, конечно, худшее из того, что ты мог выбрать, потому что, клянусь, у меня аллергия на этого нахала, но если тебе нравится, постарайся хотя бы хлебные крошки не оставлять за собой. Ты вундеркинд, Намджун, но иногда ведёшь себя как полный дурак. — Я бы не выжил без тебя, — вытирая глаза, шепчет Ким. — Спасибо, что не ненавидишь меня. — К твоим услугам, — Юнги треплет ему волосы. — Ладно, мне надо ехать, я планирую сегодня вернуться обратно, так что время поджимает, — он заходит к себе, и Ким видит стоящего в коридоре Чонгука. Глаза у него опасно блестят под тусклым светом лампы в коридоре. — Чимин сказал мне проваливать, — разбито выдаёт он. Первая мысль у Намджуна - проигнорировать его и пойти к себе, но видя состояние Чона, его наполненные слезами глаза, он передумывает. Буквально пару минут назад он был на месте этого ребёнка, и если бы Юнги его оттолкнул, скорее всего Намджун не вынес бы этого. — Иди сюда, — говорит ему Ким. Чонгук быстро подходит и тонет в объятиях детектива. — Ты подлый, лицемерный, не контролирующий свои желания, капризный ребёнок. Нельзя врать всем подряд и надеяться, что тебе всё сойдёт с рук. — Но я тебе нравлюсь таким, какой есть? — Чонгук всхлипывает и цепляется за него сильнее. — Скажи. — Да, к сожалению. Именно такой ты мне и нравишься, — Намджун целует его в макушку. — Но тебе правда лучше уйти сейчас. А позже можешь попытаться извиниться перед Чимином. Он очень добрый, долго обижаться не будет.•••
Чонгук так и не уходит. Намджун прячется у себя в комнате, надевает наушники и до вечера проводит время за чтением книг. Ближе к вечеру, когда желание кушать вытесняет всё из головы, Ким плетётся на кухню и натыкается на такую картину: Чонгук прижимает Чимина к дверце холодильника, оперативно орудуя языком у него во рту. Тот тихо постанывает, они даже не замечают стоящего на пороге Намджуна. — Кхм, — Намджун даёт о себе знать, когда это затягивается на неприлично долгое время. — Простите, что помешал, но мне нужно покушать, — он кое как отодвигает парочку и достаёт из холодильника холодный рис, ставит в микроволновку и вновь ныряет в холодильник. Краем глаза он замечает, что целоваться они уже перестали. Ну и слава Богу, а то Намджуну кусок в горло бы не полез под такую картину. — Хён, нам надо поговорить, — Чимин присаживается рядом с Намджуном, когда тот садится кушать. Чонгук делает то же самое, опускаясь по другую сторону Кима. — Вы собираетесь смотреть, как я ем? Это не может подождать? — с набитым ртом спрашивает он. — Пока я не забыл, — начинает Чимин. — Чонгук рассказал мне, кто дал ему номер мастерской того китайца. — Его, кстати, зовут Джонни, — подсказывает Чон. — Спасибо, — услужливо отвечает Чимин. — Так вот, Ким Югём, который якобы пропал, посоветовал ему поехать туда. — Окей, а как это связано с убийством? — немного раздражительно спрашивает Намджун. Не Чимин ли вчера предлагал ему прекратить думать о работе и насладиться выходным днём? Ради всего святого, он может хотя бы спокойно покушать у себя дома, без вылупившихся детских глаз на него? — Не мог бы ты немного отсесть? Мне неудобно, — он отодвигает немного Чонгука, тот и бровью не ведёт. Сидит как сидел, разинув рот, пялится в своё удовольствие. — Я думаю, что как-то да связано. Ты знал, что он пригласил Ривера сделать съёмку? Это всё не с проста. — Чимин, я понимаю твоё желание докопаться до истины, но слепо верить тому, что говорит Чонгук, мы тоже не можем. Хотя бы потому, что он очень хорошо умеет врать. — Не правда, — Чонгук придвигается ещё ближе, толкаясь своим накаченным бицепсом ему в плечо, дыша ему прямо в подбородок. Пиздец, природа наградила его не по-человечески красивым телом. Это нечестно. Намджун улетает от одного вида на искусанные пухлые губы Чона. Он проводит по ним языком, и мужчина спускается с небес на землю, вновь отодвигая упрямого ребёнка. — Правда, ещё какая. Вот когда все слова будут подкреплены фактами, тогда и поговорим. Нужны доказательства. — Без проблем, — Чонгук достаёт свой навороченный телефон и после пары касаний экрана, показывает ему сообщения. — Вот, посмотри. В ту ночь он заставил меня заехать за ним, чтобы забрать его. Вот тогда он и сказал, что попросил своего знакомого парня из универа снять гонку, чтобы порадовать меня. — Он был с тобой в машине в ту ночь? — Да, точно. Чимин сказал, что на допросе он показал видео, снятое в моей тачке. Вот оно, — он открывает ролик и показывает экран Намджуну. — Он скинул мне его, но я не одобрил, и Югём не стал его заливать в сеть. На видео видно, как Югём снимает изнутри машины, звук убавлен до минимума. Камера поворачивается к Чонгуку и он что-то говорит с недовольным лицом, объектив перемещается по салону, и в кадре мелькает вывеска заправки, на которой они с Юнги были. — И что ты хочешь этим сказать? — Намджун кладёт кимчи в рот и кажется до безумия не увлечённым. — Что ещё я могу сказать? — злится ребёнок. — Всё предельно ясно. — Время скажи, когда сделано видео, — Чонгук немо открывает рот и закрывает его. — Хён, я видел эту запись у Югёма. Как раз время убийства, Чонгук не мог сбить его и уехать. Он просто не успел бы. — Хорошо, это кажется логичным, но всё ещё не достаточно для отдела. И чтобы это доказать, нам нужен телефон Югёма, просто видео недостаточно, как и твоих слов, Чимин. — Я знаю, хён, — сокрушённо говорит Пак. — Если на этом всё, я бы хотел… — он указывает на свою еду, тонко намекая, что хотел бы покушать наедине. — Это не всё, — не унимается его помощник. — Странно то, что после того, как Югём показал запись, он пропал. Что-то не чисто с ним и с тем американцем тоже. Я думаю, надо искать в этом направлении. Намджун глубоко вздыхает и отодвигает свою еду. — Хорошо, давай тогда поговорим о том, куда он мог пропасть, и что заставило его это сделать? Как думаешь, Чимин, у него есть причины избегать это следствие? Даже его мать сказала, что это типично для её сына. Никто даже не подал заявление о пропаже, — Чимин молчит в ответ, глядя на Чонгука. Намджун поворачивается к нему. — Выкладывай всё, что знаешь. — Я не могу быть уверен на сто процентов, но, думаю, его родители были рады тому, что он наконец-то пропал. — Что ты хочешь этим сказать? — Намджун в удивлении сводит брови на переносице. — Я думал, вы друзья. — Ну-у-у… — тянет он. — Скажи ему, Чонгук, — подстёгивает Чимин. — Ладно, этот ублюдок свалил, так что в любом случае мне за это ничего не будет, — внутри себя Намджун улыбается, рассуждает он как ребёнок. Собственно, им он и является. Очень сексуальный, развратный и до безумия красивый ребёнок. — Что? — говорит Чонгук. — У меня что-то на лице? — Продолжай, пожалуйста. — Мы не совсем были друзьями. Он меня шантажировал на самом деле, заставлял делать вещи, которые мне не хочется делать. Грозился рассказать обо мне всю правду отцу. В начале у нас, конечно, были приятельские отношения, мы часто тусовались в одной компании. Он одного возраста с Чонином, это он привёл его в нашу компанию. — А чем он шантажировал? Что заставляло тебя исполнять его желания? — после этого вопроса щеки Чонгука розовеют, и он опускает глаза, заламывая пальцы. — Ну, мы как-то напились, и он это записал… — То, что ты пьёшь? Не думаю, что это новость для твоего отца, — Намджун хмыкает. — Не совсем это. — Скажи ему. — Чонгук, — Намджун подымает его лицо и заставляет взглянуть на себя. — Доверься мне. — Мы напились, и я ему отсосал, — негромко шепчет Чон, глаза у него покрасневшие. — Он всё это записал на телефон и шантажировал тем, что покажет моему отцу. Никто не в курсе этого, даже Тэхён. Я никогда не говорил с кем-либо о своей ориентации, но тогда я был сильно пьян, — слёзы бегут по его лицу, но он спокойно рассказывает. — Он часто заставлял меня спать с ним, снимать напряжение в самых неподходящих местах, и даже записывал всё это ещё пару раз. В ту ночь мы были на заправке Хосоки-хёна. Он тогда не работал, но вы можете просмотреть записи камер видео-наблюдения внутри, если не верите моим словам. Он не применял насилие или типа того, просто шантажировал. Мне некуда было деваться, и рассказать я не мог. Он говорил, какое я разочарование для своего отца, что я грязный педик, который сосет чужие хуи. При этом заставлял меня трахать себя и утверждал, что натурал и гомофоб. Так что я рад, что этот ублюдок пропал, чтобы там с ним не случилось. Намджун притягивает его к себе, обнимая крепко. Рядом Чимин тихо всхлипывает. — То, что он делал, - ужасно, — говорит Намджун, пока Чонгук плачет в его объятиях, — Ты не грязный и никакое не разочарование. Люди совершают ошибки, никто не идеален. Мне жаль, что он так с тобой поступал, — он нежно гладит его по волосам. — Я никому не нужен в этом мире, — рыдает Чонгук. — Отцу на меня наплевать, его заботит лишь его репутация и всё. Всё, что у меня есть - это деньги, — он выбирается из объятий Намджуна и, сняв часы и браслеты, показывает запястья. — Я дважды пытался покончить с собой, — как что-то само самой разумеющееся говорит он. Чимин встаёт и покидает кухню, Намджун видит, как он прячется в ванной. — Чем я всё это заслужил, скажи мне, Намджун? Даже ты, — он тыкает пальцем ему в грудь. — Я влюбился в тебя, но даже с тобой быть не могу, — он взвывает громче, и Намджун закрывает ему рот. — Т-с-с-с, не говори такие вещи, — но Чонгук упрямо убирает его ладонь и жмётся ближе. — Я так испугался, что Чимин больше не хочет видеть меня, — Слава Богу слышно, как у Чимина вода льётся, не то он собственноручно придушил бы этого засранца. — Мне пришлось стоять на коленях, чтобы он простил мне эту ложь. Если я не смогу видеться с тобой, то не вынесу всё это. Ты никуда не денешься от меня больше, — он бездумно касается волос Кима, трогает лицо. — Поцелуй меня, — и, сказав это, прижимается губами к его рту, забираясь на колени. Он открывает рот и впускает его язык в себя. Намджун чувствует вкус пустой ночи, затмевающейся луны и бесконечного дождя, с кровью на руках и огнём в глазах, когда он прикасается к его губам. Он чувствует, как глубоко грешит, целуя его. Юнги сказал — не бросай себя в эту пропасть. А что, если он упадёт не один? Готов ли он нести ответственность ещё и за две другие жизни? Он со своим-то горем не может справиться, справится ли он с разбитой жизнью этого ребёнка? А с разбитым сердцем Чимина? Всё, к чему он прикасается, подлежит разрушению. С самого его детства. Монстр. Первый раз он услышал это слово от матери и тогда не понимал всю сложность ситуации, в которой оказался. Он думал, что просто занялся сексом с соседским мальчиком. Все подростки так делали, почему ему нельзя было? — Ему всего девять. — Это изнасилование. — Ты разрушил ему жизнь. — Ты покрыл нашу семью позором. — Ты монстр. Они выкинули его из дома в тринадцать лет, даже не потрудившись разобраться что с ним не так. Отец сказал ему: «увижу ещё раз — застрелю». Ему было всего тринадцать, и он был болен, и это было то, что он не мог контролировать, но миру было на него наплевать. Намджун никогда не считал себя жертвой, не винил людей, которые дали ему жизнь. Он слонялся по библиотекам, питался на помойке, пока его не нашёл полицейский, грязного и замёрзшего. Этот рядовой полицейский дал ему временный кров и еду. На тот момент это был единственный человек, который отнёсся к нему по-человечески. Первый человек, который поверил в него. Этого полицейского звали Бан Шихёк. А потом он нашёл этот дом, и Юнги был тем, кто разделил его с ним. Иногда даже выплачивая арендную плату за двоих. Он готовил для него и никогда ничего не просил взамен. Он был обязан им, и поставил себе чёткие цели, которых добивался день за днём, год за годом. Он был многим обязан и не имел права подводить своих друзей. Юнги сказал - ты готов всё потерять ради него? Держа в руках зарёванное лицо Чонгука, ощущая привкус горечи на губах, чувствуя бешенный стук сердца этого ребёнка, Намджун понимал - готов. Готов пожертвовать сердцем Чимина, жизнью Чонгука. Если это то, что уготовил ему Бог, то он был согласен на это испытание. Ему давно уже не тринадцать, и он в лучшей своей форме, чем когда-либо. Он будет действовать умнó. Всё или ничего. — Боже, хочу тебя безумно, — в поцелуй говорит Чонгук, одной рукой трогая его кубики под майкой. — Давай просто сделаем это ещё раз. Возьми меня за волосы, — он кусает его до крови за нижнюю губу, Намджун ахает. Краем уха он слышит как вода в ванной прекращает литься. — Всё, прекращай, — он еле оттаскивает Чонгука за его белые волосы. — Чимин сейчас выйдет. Дверь в ванну открывается, и Чонгук быстро отсаживается подальше. Намджун тыльной стороной вытирает кровь и пытается смотреть куда угодно, но не на вошедшего Чимина. Видимо, расстроенный из-за рассказа Чонгука, он не замечает ничего необычного. — Завтра рабочий день, я попытаюсь докопаться до истины, — Намджун встает и идёт к себе с тяжёлым сердцем.