Где Лань Чжань
Вопреки распространенному мнению, Вэй Усянь не плакал, когда Цзян Чэн силой утащил его с пристани. Он не плакал, когда в последний раз уходил с лодки, дико махая рукой мальчику, сидящему на руках у своего дяди. Он заплакал только тогда, когда вкус лотоса и супа из свиных ребрышек ударил его по языку, и наконец — наконец — до него дошло, что ему больше не нужно пить тот отвратительный суп, который Лань ест при каждом приеме пищи. Что также означает, что он не может дать свой суп Лань Ванцзи. Это означает, что его маленькое божество больше не находится в пределах досягаемости. — Он такой милый, Шицзе! — Вэй Усянь заскулил; его голова лежала на коленях Цзян Яньли. — Он такой милый, что даже наш А-Чен не может сказать «нет». — Не мог бы ты перестать клеветать на мое доброе имя? — усмехнулся Цзян Чэн, даже не глядя на сводного брата, слишком занятый семенами лотоса. — Это не клевета, это правда! Цзян Яньли тихо хихикала, ее глаза обращались с брата на брата. Есть удовлетворение, есть спокойствие, есть чувство принадлежности, которого не было до того, как эти два ее младших брата отправились в Облачные Глубины. Кажется, что отъезд на год, вдали от осуждения матери, пошел на пользу отношениям ее братьев друг с другом. — A-Сянь, A-Чен, — ее улыбка нежная и счастливая. — Расскажите мне больше об этом втором молодом господине Лань и Облачных Глубинах. — А, — заскулил Цзян Чэн. Несмотря на то, что ее брат насмехался над А-Сянем за то, что он вел себя как трехлетний ребенок, он сам иногда, кажется, регрессирует в малыша. — Ты не сможешь поверить, что там сделал этот идиот.***
К концу недели Цзян Яньли почувствовала, что она уже знакома со Вторым молодым господином Лань (и, возможно, даже с Лань Сиченем). Мадам Юй усмехнулась, и Цзян Фэнмянь улыбнулся, но Цзян Яньли знает лучше. Облачные Глубины идут на пользу ее упрямым младшим братьям. Единственным недостатком теперь является то, что Вэй Усянь стонал, что даже если молодые утята в Юньмэне милые, никто не сравнится с его маленьким божеством. Даже Цзян Чэн пробормотал что-то о том, что играть не с кем. Цзян Яньли, примерно того же возраста, понимает, что Вэй Усянь и Цзян Чэн не знают каково это - иметь младшего брата или сестру. Второй Молодой господин Лань пробудил инстинкт старшего брата и сестры даже у А-Чена, и старшее братство пошло им обоим на пользу. Даже госпожа Юй неохотно соглашается с тем, что даже не будучи физически рядом, Лань Ванцзи может быть мотивацией для ее сына (Вэй Усянь больше не сможет легко победить А-Чэна — будет неловко, если каждое письмо будет отправлено маленькому Ланю со своими поражениями), то ей, вероятно, стоит похитить мальчика когда-нибудь в ближайшем будущем. В конце концов, Цзян Чэн и Вэй Усянь нуждаются в ком-то, кто будет держать их в узде. — Не могу поверить, что мы в чем-то договорились — мадам Юй и я, — размышлял Вэй Усянь, открывая только что доставленное письмо из Облачных Глубин после того, как на него крикнула Хозяйка Пристани Лотоса. — Она пригрозила привести сюда Лань-эр, если мы продолжим лежать! И я согласился с ней! — Тише, шиди. Разве ты не хочешь знать, что Лань-эр пишет о последнем отчете Лань Чжаня?***
Лань Чжань редко пишет. Дело не столько в умении Лань Чжана соединять слова (чего ему не хватало, мальчик естественен в стихах), сколько в том, что писать не о чем. По крайней мере, так говорит Лань Ванцзи. Лань Сичэнь, напротив-любит писать длинные письма о повседневной жизни своего младшего брата. Похоже, старший из братьев Лань счастлив, что у него есть кто-то, кто понимает, насколько милый и драгоценный его младший брат. Отрывок из его письма: «Большинство не может не обращать внимания на внешность. Для них Ванцзи подобен нефриту, холодному и твердому. Печально. Они не знали и не хотели знать, что Ванцзи чувствовал больше, чем большинство людей ». С чем согласился Вэй Усянь. Другой отрывок: «Сегодня Ванцзи разучивает новую композицию. Это называется «опрос». Он играл так, что половина детей в его классе в итоге заплакали, потому что песня грустная. Признаюсь, в ней есть грустные мелодии, потому что это песня предназначена для того, чтобы вопрошать заблудшую душу. Но то, как Ванцзи играет, исполнено от тоски. Желаю, чтобы не настало время, когда Ванцзи понадобится использовать ее для своей любимой». Напротив, Лань Ванцзи — если он когда-либо писал — писал в основном о своей семье, своем кролике, своем исследовании (в учебе он любит обсуждать и спрашивать Вэй Усяня о каждой изучаемой теме) и погоде в Облачных Глубинах. Лань-эр мог рассматривать Вэй Усяня как угрозу положению старшего брата, его письма намекали на это один или два раза, но он — благославляет Вэй Усяня, жаждущего узнать про рост и жизнь Лань Ванцзи, с его постоянным потоком писем. Так одиноко без его безмолвного и постоянного присутствия. Наоборот, у Вэй Усяня есть минимальное количество слов для письма Лань Ванцзи. По крайней мере, 5000 символов, прежде чем он сможет его отправить. Легкий подвиг, потому что Вэй Усянь может говорить обо всем и всех. Письмо, особенно от Лань Сичэня, состояло не только из жизни Лань Ванцзи. Большую часть времени, скрытый под сотней персонажей, описывающих последних кроликов Лань Ванцзи, Лань Сичэнь будет писать о движении клана Вэнь. О его последней ночной охоте. О том, на какую область претендует солнце. Каждый раз Вэй Усянь и Цзян Чэн небрежно упоминают эту информацию мадам Юй, которая хмурилась, но никогда не затыкала. Каждый раз чары вокруг Пристани Лотоса обновляются — содержимое хранилища Цзян перемещается в Мэйшань одно за другим. Дядя Цзян нахмурится и скажет, что это слишком. Что не нужно быть параноиком. Мадам Юй сердито посмотрела на него и сказала, что, если она не сможет спасти себя или свою заклятую сестру от идиотского мужа, по крайней мере, она не хочет, чтобы они оба остались вдовами. Дядя Цзян и мадам Юй по-прежнему много ссорятся, — взбесился Вэй Усянь — через три года после того, как покинул Облачные Глубины, — пока пил вино. Вино не такое хорошее, как Улыбка Императора, и наполовину написанное письмо перед ним не было достаточной заменой для мальчика с золотыми глазами. Но это делает одиночество терпимым. Раньше Вэй Усянь даже не думал, что можно чувствовать себя одиноким только потому, что он скучал по кому-то. Вздыхая, как старый дядя, оплакивающий потерю молодости, Вэй Усянь взял кисть и снова написал: «Лань Чжань, они все еще много ссорятся, но, по крайней мере теперь, речь идет не обо мне или Цзян Чэне. Для них хорошо находить что-то новое, с чем можно не соглашаться. Кстати, о несогласии. Присоединишься ли ты к своему старшему брату на собрании в этом году? Не могу поверить, что они соберут его в Цишане. Во всяком случае, это действительно предмет их разногласий. Разумно ли ехать в Цишань? Я сказал, давай сначала надерем им задницу в дружеском соревновании, прежде чем мы буквально сотрем в пыль их задницу. В любом случае, скажи мне, присоединишься ли ты, мое маленькое божество. Я скучаю по тебе.»***
Лань Ванцзи находится в городе. Говорят, что он никогда не уезжает дальше, чем город Цайи. Не многие люди, даже приглашенные ученики, которые учатся в Облачных Глубинах по крайней мере год (есть такие, как Не Хуайсан, которые повторяют год или два), знают его лицо. Цишань Вэнь особенно просил, чтобы Лань Ванцзи присутствовал на дискуссионной конференции в этом году. Лицо Лань Цижэня должно было стать багровым, когда он понял, что не может отказать в просьбе. Ванцзи — запасной наследник, и теперь он уже достаточно взрослый, чтобы выдержать дальние путешествия. Слухи также воспели его талант в шести искусствах, позволив ему присоединиться к своей семье за обеденным столом. — Клань Вэнь просто хочет знать лицо, от которого им нужно избавиться в будущем, — мрачно пробормотал Цзян Чэн, когда летел в открытом небе, Санду держался в ногах. Вэй Усянь не хотел соглашаться с таким мнением. Но это нельзя отрицать. Это одна из тех силовых игр, в которые любит играть Цишань Вэнь. Заставить другой орден сделать то, чего они не хотят под видом дружеского подшучивания. И, к сожалению, сейчас не время, чтобы Цишань Вэнь знал, что они уже оскорбляют другие ордена. — На яркой ноте, — сказал Четвертый Шиди с озорной ухмылкой. — По крайней мере, теперь мы можем видеть таинственного и яркого, как нефрит, прекрасного, как божество, умнее любого ученого, Лань Ванцзи, о котором Дашисюн любит восклицать стихами. — Это хорошие стихи! — горячо сказал Вэй Усянь, двигая руками, чтобы схватить шиди.