snippets of my memories

      В первую же учебную неделю нас научили летать на мётлах. Этот предмет преподавала чудная, но строгая женщина с весьма интересным внешним видом. Особо привлекали внимание её ясные жёлтые глаза, как у ястреба, которые так гармонично смотрелись с короткими серебристыми волосами.       Нам выдали потрёпанные старые мётлы, на древке которых был аккуратно выжжен герб школы. Как объяснила мадам Трюк, для нас такие подойдут отлично, так как частенько бывали случаи, когда первокурсники по неумению просто-напросто ломали мётлы, ещё не успев даже сесть на них.       Впервые оказавшись в воздухе, мою грудь наполнило волнующее чувство, которого я раньше никогда не испытывала, но объяснить на тот момент я его не могла. По началу было страшно, ведь летать я не умела, да и на метле сидела не особо уверенно. Понадобилось немного времени, чтобы привыкнуть к отсутствию земли под ногами и перестать думать о возможном падении. Тогда я каждой клеточкой тела ощутила простор вокруг себя, безграничную свободу и ветерок, весело играющий с моей мантией.       — Мы покорили небо! Юху! — выкрикнул Джеймс, на скорости пролетев мимо меня, за ним смеющийся Сириус.       Парни начали кружить вокруг поля, играя в салочки, и привлекли к себе ещё нескольких ребят. Джеймс чуть не сбил Северуса с его метлы, в один момент мне даже показалось, что он сделал это намеренно. Правда, за подобные выходки затейникам потом сильно досталось от профессора, когда она наконец смогла их догнать и вернуть на землю. Не успел учебный год начаться, а с Гриффиндора уже сняли 5 очков, но добавили 2, похвалив Джеймса и Сириуса за их быстрое освоение мётел. В этот же день нас познакомили с историей магии, заклинаниями и зельеварением. Было заметно, что последний предмет пришёлся Северусу по душе. Мне же зельеварение не особо понравилось. Оно и удивительно, потому что, судя по моей кровной линии, и отец, и бабушка очень любили и хорошо понимали этот предмет. Куда больше мне понравились заклинания, я сумела отличиться на них в первый же день и заработать для нашего факультета очки.       — Чтобы поднять ваше пёрышко в воздух, нужно лишь рассечь воздух, взмахнуть и произнести… — но не успел преподаватель закончить, как я его перебила.       — Вингардиум Левиоса.       Спасибо моему отцу за этот, как оказалось, полезный навык. Пёрышко передо мной взмыло в воздух, вызвав удивление ребят и учителя. К сожалению, это было единственное, чем я могла похвастаться на тот момент.       — Молодец, мисс Стюарт, 10 очков за подготовку.       Я улыбнулась и глянула на Лили. Та уже с интересом рассматривала мою палочку.       — Весьма необычная палочка для той, кого шляпа определила в Гриффиндор, — сказала она, указывая на вырезную змею.       — Она принадлежала моему отцу. Он был слизеринцем, — пояснила я.       После уроков мы с Лили и Северусом встретились на улице, заранее договорившись пойти прогуляться. Снейп нашёл во внутреннем дворе грушевое дерево, в тени которого было не так жарко, там мы и остановились. Мальчик делился своим впечатлением о первом учебном дне, особое внимание уделив зельям. Лили разделила его восторг по поводу этого предмета, ей безумно понравились зелья и их преподаватель. Ещё с самых первых дней она показала все свои ум и внимание, чем очень понравилась профессору Слизнорту, в будущем зарезервировав себе местечко в его коллекции лучших учеников.       Я по началу тоже подавала надежды. Даже несмотря на всю свою незаинтересованность в некоторых предметах, я старалась сделать вид, что мне они безумно нравятся, а Лили помогала в них преуспеть. Учёба действительно давалась ей очень легко.       — Эй, Сириус! Глянь, кто там! — мальчики, возвращающиеся со своей прогулки, подбежали к нам. На этот раз их было вдвое больше.       — Знакомьтесь, ребята, это Лили Эванс, Софи Стюарт и… Нюниус.       — Северус. Меня зовут Северус, — поправил оскорблённый мальчишка, обиженно глядя на Поттера.       — Ой, прости. Совсем забыл твоё имя, — произнёс он с явной иронией, что его дружки поддержали громким смехом.       — А это Питер Петтигрю и Римус Люпин. Мы как раз шли изучать школу. Не хотите с нами? — спросил Джеймс, почти не отрывая своего взгляда от Лили.       — Нет, не хотим, — ответил Северус, стараясь привлечь внимание мальчика к себе.       — А тебе и не предлагали, Нюниус, — усмехнулся Сириус. — Это он к девочкам обращался.       Снейп не смог больше вытерпеть присутствия этих ребят, поэтому резко поднялся с травы и направился подальше от этого места.       — Какие же вы мерзавцы! — гордо сказала Лили и двинулась догонять своего друга.       Я тоже кинула на них презрительный взгляд и побежала за ней, даже со спины чувствуя, как ребята смотрят нам вслед.       — Говорил же, с ними что-то не так! Ведут себя как кучка идиотов, — рассерженно сказал Северус, когда мы наконец смогли догнать его.       — Не обращай на них внимания. Они просто задиры вроде моей сестры, — успокаивала его Лили. Мальчик взглянул на свою подругу и остановился.       — Ты права. Но почему среди всех учеников жертвой они выбрали именно меня?       — Не знаю. Может быть, они завидуют, — предположила Эванс.       Я задумалась. Да и вправду, почему они докопались именно до Северуса? Не до меня, не до Лили. Хотя как раз с Эванс было всё очень понятно: она приглянулась Джеймсу, мальчик просто хотел с ней подружиться и возможно увидел в Снейпе препятствие. Однако устранить его не самое умное решение. Северус важен для Лили, и она всегда встанет на его сторону. Снейп и Эванс были не разлей вода, что мне безумно в них нравилось. Я хотела стать частью этой дружбы, но всё боялась, что Северус может не одобрить моих намерений. Он был слишком привязан к Лили и не хотел её ни с кем делить. Ясное дело, будь у меня друг или подруга, я бы тоже не особо хотела, чтобы в наши отношения лез кто-то посторонний, особенно если этого человека мы знаем всего второй день.       Мы и подумать не могли тогда, что всё так повернётся. Северус становился всё отдалённее и скрытнее. Он практически перестал меня замечать, а с Лили общался очень холодно. Однако девочка никогда не теряла надежды и, оставаясь с ним наедине, развязывала другу язык, до последнего стараясь удержать их дружбу. Он продолжал ей доверять и безумно не хотел терять свою единственную лучшую подругу, но что-то в нём сильно изменилось, словно внутри мальчика происходило сражение двух сторон: той, которая хочет всегда быть рядом с Лили и той, которая пристрастилась к Тёмным искусствам и своему новому факультету, оказывающему на него какое-то дурное влияние.       Вот в чём заключается вся серьёзность распределения. Факультет помогает личности раскрыться и формирует её под свои стандарты, словно вылепливая из мокрой глины, чтобы придать окончательный вид. Это с нами и произошло. С поступлением в Хогвартс наши взгляды на определённые вещи стали меняться, и далеко не всегда они совпадали.

От лица Сириуса Блэка

      Хогвартс открыл для меня новые возможности. Именно по пути сюда я познакомился со своим лучшим другом — Джеймсом Поттером. Он крутой парень. Мне нравится проводить с ним время, и я знаю, что ему тоже со мной весело. Мы сразу поладили, хотя чаще всего наши отношения строились на насмешках, которые никто из нас, конечно, не принимал всерьёз. В этом и есть вся прелесть нашей дружбы: мы можем вместе посмеяться над всеми проблемами и недостатками друг друга. Как всё-таки здорово, что нас определили на один факультет, хотя из-за этого меня чуть не выгнали из дома.       Дело в том, что вся моя семейка происходит от древнего чистокровного рода волшебников, каждый член которого непременно поступал на Слизерин и презирал всех маглорождённых, а главными приоритетами их были состояние, карьера и удачный брак, чтобы плодить достойное наследие. Мне всегда казалось это бредом. Скучно жить, презирая всех вокруг из-за чистоты их крови, вести себя порядочно, придерживаться манер и определённых правил, быть достойным представителем семьи Блэк, ходить вечно с задёрнутым носом и одеваться, словно ты собираешься на похороны.       Я был не в восторге от такого образа жизни и всегда мечтал оказаться подальше от дома, в отличие от моего младшего брата Регулуса, которого постоянно ставили мне в пример. С Джеймсом я наконец-то почувствовал себя обычным мальчиком, а не наследником состояния Блэков, и, по правде говоря, его я с большей честью могу назвать своим братом, нежели покорного малыша Реги.       Как только до мамы дошла весть о моём распределении, мне пришло письмо с гневными высказываниями, где главной мыслью являлось разбитое материнское сердце и горькое разочарование в такой судьбе старшего сына. В общем-то особой ценности для меня это не несло, хотя, признаюсь, было обидно.       Зато на Гриффиндоре мы подружились с Римусом и Питером. Люпин частенько вёл себя странно и толком не мог объяснить своего поведения. Раз в месяц он сообщал нам, что уезжает домой на несколько дней, чтоб навестить больную мать. На начало второго курса мы особенно заинтересовались этой болезнью его матери и нашли странную закономерность в резких сменах его настроения и отъездах: каждый раз эти эмоциональные всплески происходили за пару дней до полнолуния. Мы долго просили Римуса рассказать нам всё, как есть на самом деле, умоляли поделиться, чем больна его мать, но как только поднималась эта тема, Люпин убегал и прятался от нас.       Только спустя какое-то время Римус смог нам довериться и открыть правду о себе. Одним вечером, когда вся башня погрузилась в сон, он собрал нас в гостиной и, набравшись смелости, поделился:       — Мне было 5 лет, когда это произошло. Однажды ночью один монстр пробрался в наш дом через окно моей комнаты. Я в то время спал, и он, видимо, посчитал меня лёгкой добычей. Отец прибежал на крики и спас меня, но у меня остались эти шрамы, через которые я заразился ликантропией… С того дня я каждый месяц вынужден обращаться в зверя. Мадам Помфри отводит меня в визжащую хижину, как только начинается цикл.       — Ничего себе! Так ты у нас страшный серый волк! — шутя, выкрикнул я, соскалив зубы и порычав. Ребята посмеялись, и, кажется, Римусу даже стало легче.       — То есть, вас это не пугает?       — А ты и впрямь думал, что мы отвернёмся от тебя из-за твоей лунной лихорадки? — с усмешкой спросил Джеймс.       Кое-что в нашей жизни всё-таки изменилось после откровения лучшего друга. С того самого вечера меня постоянно мучили мысли о том, каково Римусу каждый месяц переживать такие муки в одиночку. Я искренне хотел ему как-нибудь помочь, поддержать, но одних слов тут было мало.       «Хоть иди вместе с ним в эту хижину и сиди рядом всю ночь, вот только тогда, вероятнее всего, я стану его первой человеческой закуской. А может попросить Люпина и меня заразить ликантропией? Тогда каждый месяц я буду обращаться в волка вместе с ним, не станет же оборотень трогать своего. Да ну, бред какой-то, Люпин не согласится на такое. Вот был бы другой способ перевоплотиться в животное, чтобы это было быстро, безболезненно и в любой момент, как по щелчку пальцев… Как это делает МакГонагалл! Анимагия, точно!», — вспомнил я и тут же поделился идеей с друзьями, предположив, что мы тоже можем научиться этому, чтобы каждое полнолуние быть рядом с другом, при этом не рискуя своей жизнью. Джеймс и Питер с восторгом поддержали мою задумку. И тогда мы с ребятами впервые в жизни посетили школьную библиотеку, но не нашли того, что нам нужно.       — Какие ещё идеи? — спросил Джеймс.       — Смею предположить, что эта книга находится в особой секции. А вход туда только по письменным разрешениям от учителей, — сказал Петтигрю.       — Вряд ли кто-то согласится нам его дать. Само наше присутствие в библиотеке уже весьма странно, — подхватил Джеймс.       — Нам не нужно разрешение. Проберёмся туда ночью, пока никто не видит, — твёрдо решил я. Так мы и поступили.       Когда объявили отбой, мы разошлись по своим койкам и сделали вид, что спим. Спустя полчаса Римус заснул, и мы тихонько начали собираться. Вот только пришлось разбудить Питера, поскольку он тоже не смог удержаться от желания погрузиться в сон.       — Чёрт, ты мне на ногу наступил! — шёпотом вскричал Джеймс, злобно выставив на Петтигрю светящуюся на конце волшебную палочку.       — Прости, — неловко произнёс Питер, залившись краской.       Джеймс быстро перевёл внимание на дверь и сказал:       — Сириус, давай.       — Алохомора, — произнёс я, направив палочку на замочную скважину, та издала глухой щелчок. Дверь приоткрылась, и мы поочерёдно прокрались в библиотеку. Чтобы сэкономить время, разделили между собой полки и начали поиски нужной нам книжки. Вдруг в коридоре послышалось мяуканье, а за ним и противный голос Аргуса Филча:       — Что ты говоришь, моя милая? Ты слышала чьи-то голоса здесь?       Дверь в библиотеку противно проскрипела, и за этим звуком раздались приближающиеся шаги.       — Мерлинова борода! — тихо выругался Питер и начал быстро перебирать книги на полках.       Мы с Джеймсом не хотели рисковать своими шкурами, поэтому быстро нырнули за ближайший стеллаж.       — Питер, сюда! — взволнованно призвал Поттер, но Петтигрю его не послушал и продолжил в спешке искать книгу. В это время шаги становились всё ближе к нам.       — Плюнь ты на эту книгу! Нас сейчас поймают! — строго скомандовал Джеймс, переживая, что из-за Питера влетит нам всем.       Но наконец Петтигрю нашёл то, ради чего мы сюда пришли — «Углублённый курс анимагии». Парень выхватил книгу с полки и проскользнул к друзьям. Филч зашёл в особую секцию, и мы затаили дыхание, слушая его шаги прямо позади стеллажа, за которым мы прятались. Пока он выискивал нарушителей, мы ловко проскочили к выходу, так и не показавшись у Филча на глазах.       Мы бежали по коридору со всех ног и, только скрывшись за портретом полной дамы, смогли спокойно выдохнуть. Из-за адреналина, ударившего нам в голову, мы ещё долго смеялись над всей этой ситуацией.       — Молодчина, Питер, — радостно потрепал его по голове Джеймс, заставив мальчишку покраснеть. Его глаза сияли от радости, словно он жил только ради этой похвалы.       С того дня уроки анимагии продвигались куда продуктивнее. В этом учебнике была пошаговая инструкция приготовления снадобья и дальнейших действий с особыми примечаниями и заклинанием.       Весь второй курс мы потратили на изучение всех нюансов и поиски сложных ингредиентов. Легче всего достать было листья Мандрагоры, хотя тут дело случая. Нам, например, просто повезло. На одном из уроков травологии профессор дала нам задание пересадить рассаду Мандрагоры в отдельные горшки, поскольку вместе им было уже тесновато. Допустим, куколку бабочки «мёртвая голова» тоже было найти не так сложно. Эту обязанность взял на себя Питер. Его мама часто посещает Косой переулок, и ему не доставляло никакого труда один разок напроситься с ней. Там уж точно найдётся эта куколка. Не в аптеке, так в зоомагазине. Питер был готов сам вырастить бабочек из личинок ради великого дела. Куда сложнее было найти росу с места, которого не касались ни солнечные лучи, ни ноги человека. К счастью, Поттер знал одно такое местечко и обещал к следующему курсу привезти нам целую чашку. Собирал он её потом несколько недель подряд. А серебряную ложку я стащил из дома, этого добра у нас было полно.       Как только начался третий курс и все ингредиенты были добыты, мы приступили к воплощению задуманного. Ради своей цели нам пришлось месяц, от полнолуния до полнолуния, не вынимать листок Мандрагоры из-за щеки, что доставляло некоторые неудобства. Едой в это время мы пренебрегали и перекусывали всякой ерундой лишь для того, чтобы заполнить пустой желудок. Однажды ночью Питер во сне проглотил свой лист, и нам пришлось начать заново.       Второй шаг был сложнее. Нужно было в полнолуние вынуть этот лист и положить в склянку со слюной, а после оставить на ночь под прямым лунным светом. С погодой нам тоже не повезло. Мы провели ещё один месяц с листьями за щекой, количество которых позволяло нам совершить несколько ошибок. Неплохо мы ободрали тех бедных Мандрагор.       В этот раз полнолуние выдалось ясным и мы перешли к следующему этапу: плюнули в приготовленные нами склянки, затолкали туда листья Мандрагоры, сорвали с голов волосы и добавили в зелье, затем в ход пошли куколки и роса. Спрятав баночки в темную шкатулочку, мы закопали её подальше от школы, решили, что так её покой точно ничего не нарушит. Оставалось лишь ждать грозы.       Каждое утро мы просыпались за 20 минут до рассвета и до заката старались вернуться в свою спальню, чтобы, приставив палочку к груди проговорить заклинание: «Amato Animo Animato Animagus». Иногда казалось, что из-за этого нарушается ритм сердца и становилось немного страшновато, но мы продолжали во что бы то ни стало.       Ожидание грозы затянулось на несколько месяцев. Мы даже успели привыкнуть к своему новому распорядку дня. И вот наконец наступил момент, когда за окном засверкала молния в сопровождении своего верного спутника, грома, бессовестно нарушающего ночную тишину. Уже наутро мы побежали к месту, где была зарыта шкатулочка, и раскопав её, отправились за Римусом. Он повёл нас в визжащую хижину, в которой он проводил каждое своё полнолуние. Найти места лучше для нашей первой трансформации и нельзя было. Внутри грязной мокрой шкатулки лежали баночки с красной жидкостью. Сердце замирало от волнения, но с друзьями всё ни почём. Мы встали вкруг, наставив палочки на сердце, и ещё раз произнесли то заветное заклинание: «Amato Animo Animato Animagus».       — Ну что, вместе? — спросил Джеймс.       — На счёт три, — ответил я. — Один…       — Два, — продолжил Джеймс.       — Три, — закончил Питер, и мы вместе выпили содержимое флаконов.       Всё тело начало болеть, будто тебя голышом кинули в пекло, а вместо привычного нам биения сердца появилось ощущение, что их теперь два, и причём бьются они так, словно норовят выскочить из груди. Перед глазами начал мелькать образ животного. Я чувствовал, как мои кости перестраиваются, а кожа покрывается шерстью. Неужели Римус переживает подобное каждый месяц? Что ж, никто не говорил, что будет легко. Но это всё ради Люпина. В итоге Джеймс превратился в благородного оленя, Питер — в крохотную крысу, а я — в чёрного бродячего пса. Несколько часов мы провели в своих животных обличиях, чтобы немного к ним привыкнуть, а затем ещё уйму времени потратили на то, чтобы вернуть себе человеческий облик. Питеру пришлось сложнее всего. Он запаниковал, так как дольше нас не мог превратиться обратно. Мы стали ему помогать, в деталях описывая его привычную внешность, а он старался её вспомнить.       Благодаря практике, к пятому курсу мы трансформировались гораздо быстрее и почти не пользовались палочками, нам хватало фантазии, чтобы представить облик наших животных. Так и началось наше существование как Мародёров: Лунатика, Бродяги, Сохатого и Хвоста. Каждое полнолуние мы все вместе незаметно отправлялись в лес, теперь не боясь, что нас загрызёт лучший друг, и изучали территорию школы и леса, простирающегося вокруг Хогвартса. Как правило, следующий учебный день мы прогуливали и возвращались в реальную жизнь только к вечеру, так как до этого высыпались в своей комнате.       К слову, скоро нам открылось так много новых неизведанных мест, что мы решили составить свою карту. Целыми ночами мы сидели в гостиной Гриффиндора над длинным куском пергамента и зажжённой свечой. Я был главным чертёжником, так как оказалось, что у меня есть к этому талант. И вот, спустя долгое время упорного труда, мы наконец-то закончили наше лучшее изобретение — карту Мародёров. Ну и, конечно же, глупо было не воспользоваться магией для её совершенствования. Например, Лунатик наложил гомункуловы чары, благодаря чему мы могли видеть местонахождение всех магов на территории школы, Сохатый предложил скрыть её под обычный кусок пергамента и активировать фразой, которую будем знать лишь мы вчетвером, а Хвост придумал заколдовать её на отбивание любопытства посторонних лиц, в особенности Северуса Снейпа, чтобы немного подразнить фразами вроде: «Не твоего носа дело» или «Лучше бы голову помыл, неряха».