Билет во взрослую жизнь
19 марта 2021 г. в 07:00
Чуть больше четырёх лет прошло со дня нашего поступления в Хогвартс. Мы выросли, и помимо сформировавшихся набросков наших вкусов и мышления изменился, конечно же, и наш внешний вид. Мы повзрослели, и под этой фразой я имею в виду не только умственное развитие, но и то, как сильно преобразились наши фигуры, голоса, стиль. У меня начала расти грудь, сформировались бёдра и талия. На лицо я тоже была весьма симпатична, и даже несмотря на то, что оно было слегка округлым, это не было моим недостатком. К тому же, это было даже незаметно, ведь всё внимание привлекали мои большие зелёные глаза и густые карамельные волосы.
Но даже в красоте Лили умудрилась меня обогнать. Мне безумно нравился её спокойный стиль, её вытянутое лицо с аккуратно выраженными скулами и милая улыбка. Возможно, я даже завидовала ей. У Джеймса Поттера был отменный вкус, раз из всех девушек Хогвартса он запал именно на Лили Эванс. Полагаю, и он не был единственным её поклонником. Но сейчас не о сложных отношениях моих друзей.
К концу второго курса моя мама вышла замуж. Хотя, как по мне, браком это назвать сложно. Точнее было бы сказать, что мама усыновила взрослого неотёсанного, противного мужика. У него было всего два занятия: пить пиво и зависать перед телевизором, очень часто он их совмещал. Иногда Генри подрабатывал, чтобы как-то помочь маме финансово, но ни на одной работе не мог остепениться. В общем, пользы от него было маловато, за что я его жутко невзлюбила. Ну и ещё за то, что он трахал мою мать. Занимались этим они настолько громко, что их стоны было прекрасно слышно сквозь наши тонкие стены. Мне тогда приходилось накрывать голову подушкой, чтобы приглушить эти звуки, но это не особо помогало. Вскоре я купила себе беруши.
В один ужасный летний день, как раз-таки перед пятым курсом, маму задержали на работе допоздна, поэтому дома были лишь я и мой так называемый «отчим». Я предпочла закрыться в своей комнате, чтобы лишний раз с ним не пересекаться: уж больно тошно было смотреть на его прикованное к креслу тело с бутылочкой пива в руках, представляя, как мама сейчас трудится на работе, чтобы обеспечивать его этим самым пивом и электроэнергией.
Мой желудок не оценил идею сидеть взаперти вплоть до маминого прихода и начал громко урчать, выражая своё недовольство. Я вспомнила, что действительно уже давно ничего не ела, поэтому пришлось-таки покинуть своё уютное убежище и спуститься на кухню, которая находилась прямо за гостиной, где стояло любимое кресло моего «отчима».
Открыв холодильник, я достала коробочку йогурта, которая стояла между бутылкой молока и жестяной баночкой Budweiser. Как только звук захлопнувшегося холодильника разнёсся по всей кухне, выходя за её пределы, из гостиной послышался хриплый прокуренный голос Генри.
— Софи! Софи! — кричал он, не отрывая глаз от футбольного матча. — Софи, чёрт тебя подери!
— Да чего тебе? — наконец-то ответила я, с горечью понимая, что Генри не отстанет.
— Подай пиво, раз уж ты на кухне.
Я закатила глаза. Собственно, ничего другого от пьянствующего отчима я и не ожидала.
— Ещё чего! Сам встанешь и возьмёшь, ноги тебе на что? — крикнула я, доедая свой йогурт.
— Да как ты со мной разговариваешь, мелкая дрянь?
Я промолчала. Не хотелось разводить сейчас ссору с Генри. Тем более, рядом нет никаких свидетелей.
— Молчишь? Сейчас ты у меня помолчишь, — в соседней комнате раздались громкий скрип старого кресла и твёрдые приближающиеся шаги. Я с замиранием сердца ждала дальнейшей развязки, предполагая, что для меня она не кончится ничем хорошим. Я уже давно знала, что когда-нибудь между нами возникнет конфликт, уж больно мы не любили друг друга и слишком отличались характерами. Одно лишь в нас было схоже — упрямство.
В кухню вошёл крупный мужчина лет 44-х с тёмной густой щетиной, в серой футболке и застиранных джинсах.
— Тебе напомнить, кто в этом доме хозяин?
— Уж точно не ты, — тихо проговорила я, подойдя к мусорному баку и выкинув баночку от йогурта, показывая этим свою незаинтересованность к сложившейся ситуации.
— А вот и нет! Я! Я здесь глава семейства! Я твой отец!
Я уже собиралась уйти из кухни, но последняя фраза Генри сильно задела моё достоинство.
— Да ты и в подмётки не годишься моему отцу! — униженная этим жалким приговором, выкрикнула я, глядя прямо в глаза своего злостного врага.
Раздался звонкий шлепок. Я отвернула голову, слегка прикасаясь холодными пальцами к красному отпечатку ладони на своей щеке. Слёзы непроизвольно наполнили мои глаза чуть ли не до краёв. Но даже эта жалкая картина не смогла разбудить хоть капельку человечности в Генри. Он схватил меня за запястье, крепко сжимая косточки своими сильными пальцами. На одно мгновение даже показалось, что он сломал мне руку. Но это были цветочки по сравнению с тем, что произошло дальше.
— Ты научишься меня уважать! Всю твою ведьминскую дурь нужно выбивать силой. Нужно тебя наказывать, чтоб ты знала, какая ты ничтожная. Ничего в тебе особенного нет.
Он достал из кармана зажигалку и крутанул металлическое колёсико, поднося огонёк к моей ладони. Я плакала, пыталась выдернуть руку, но он был куда сильнее меня.
— Я сожгу тебя дотла, если ты будешь так себя вести.
Генри вернул зажигалку в карман и резко развернул меня к тумбе, вдавливая в неё животом и нагибая над всей деревянной поверхностью. Его правая рука резко схватила мои волосы.
— Прошу, не надо! — задыхаясь от собственных слёз, кричала я.
Левая рука отчима опустилась на его ширинку, быстро проводя собачкой вниз, а затем в мгновение перебралась на мои джинсовые шорты, ловко расстёгивая ремень и немного повозившись с пуговкой. В это время я быстро пробежалась глазами по тумбочкам, в поисках предмета, которым я могла бы защитить себя. Но как только я потянулась рукой к стоящей неподалёку сковородке, Генри заметил это и, накрутив мои волосы себе на кулак, резко дёрнул, помешав осуществить мою идею. Он зажал мне руки за спиной так, что теперь я совсем не могла пошевелиться. Всё, что мне оставалось — лишь использовать эти жалкие попытки вырваться и надеяться на чудо.
Шорты потихоньку свалились с моих стройных ног, при падении бляшка толстого ремня громко стукнулась о пол. Он продолжал. Генри сильно шлёпнул меня по заднице, отчего я невольно издала громкий стон боли. Слёзы никак не прекращались, в горле стоял ужасный ком, но я была так бессильна и не могла ничего с этим поделать. Следующим его ходом было стянуть с меня белые трусики и сделать то, что он планировал, как мне казалось, уже давно. Я не раз замечала его косые пошлые взгляды на себе, но не думала, что оно так обернётся.
— Пожалуйста, Генри, не надо! — тихо умоляла я, хотя фразы мои звучали не очень внятно, мой голос осип, и я плохо могла говорить.
— Что? Что ты там шепчешь? Не надо? Ещё как надо, моя дорогая! Кто, если не я, вытеснит из тебя эту дурь?
Он обхватил левой рукой свой сухой твёрдый член и с усилием запихал его в меня. Я кричала, окончательно срывая свой голос, до тех пор, пока он не заткнул мне рот той самой грязной ладонью. Это была ужасная боль, какой я никогда не испытывала, мои глаза чуть ли на лоб не полезли от острых ощущений. Он вошёл так глубоко. Я чувствовала как вниз по моим ляжкам стекают струйки крови. Пришлось впиться зубами себе в плечо, чтобы хоть как-то заглушить часть той боли, которая сосредоточилась между моих ног.
— Да ты совсем невинна. Это даже хорошо, у меня ещё таких не было, — с неким приятным удивлением подметил Генри.
Резкими толчками мой живот всё чаще и чаще бился о твёрдый край кухонной тумбы, образовывая коже большой синяк. Мои стоны и плач становились всё приглушённее, пока эти адские муки наконец не прекратились. Он наконец вытащил из меня свой член, но не успело пройти и секунды, как я почувствовала его в своей заднице. И снова эта раздирающая боль и быстрые толчки. Я с нетерпением считала секунды и молилась, чтобы он поскорее получил то, чего пытается добиться и отпустил меня. Тёплая жидкость разлилась по моим внутренностям, от чего меня чуть ли не стошнило. После этого он ослабил хватку на моих руках, развернул лицом к себе и посмотрел прямо в глаза. Я не могла выдержать этого довольного взгляда, поэтому отвернулась, но он крепко сжал мой подбородок и развернул к себе.
— Только попробуй кому-то рассказать об этом. Хуже будет.
Я с новой силой заплакала, закрывая покрасневшие глаза.
— Да ладно, прекрати плакать. Я знаю, тебе понравилось. Ведь понравилось? Отвечай! — громко требовал он.
— Д-да… — ответила я, чтобы поскорее закончить весь этот ужас. Неизвестно, как бы отреагировал Генри на отрицательный ответ. В худшем случае это повторилось бы по второму кругу.
— Вот и славно.
Он натянул на себя штаны, а после наклонился к моим губам, целуя каждый сантиметр, но когда почувствовал, что я крепко сомкнула рот, грозно посмотрел на меня и отпихнул, возвращаясь к своему креслу с баночкой пива из холодильника.
Я быстро натянула на себя трусы и шорты, а затем побежала в свою комнату, заперлась и проплакала ещё полчаса, пока не приняла окончательное решение, что ни на секунду больше не останусь в этом доме.
Собрав все необходимые вещи в чемодан, я тихо выбралась из комнаты, а затем и из дома. До отъезда в Хогвартс оставалось ещё 3 дня, поэтому идти мне было некуда. Я блуждала по улицам города, пока не набрела на заброшенное здание. Окна в нём были заколочены, однако одна из дощечек на заднем дворе слегка отходила. Я подошла к ней и, приложив немного сил, смогла проделать себе вход в новое временное убежище. Перекинув чемодан, я залезла в небольшую дырку в окне и спрыгнула на пол, оглядев дом изнутри. Там было очень грязно, некоторые стены были обрушены, но, к счастью для меня, осталась ещё какая-то поломанная мебель.
Эта ночь была прохладной. Мне пришлось достать все тёплые вещи из чемодана, чтобы согреться. Но уснуть всё равно никак не получалось, потому что каждый раз, закрывая глаза, я видела перед собой его лицо.