Рано или поздно, но терпение заканчивается у каждого.
У Херона оно так же не резиновое. Мужчина ворочается кровати, по ощущению, добрый час, из-за регулярного детского плача, доносящиеся отовсюду. Эмили почему-то очень часто плачет. Он уже не раз говорил об этом как Джессамине, так и горничным, что были к ней приставлены. И не то, что бы его это бесило, только отчасти. Скорее, Херона одолевало беспокойство — ну не может же ребёнок беспричинно плакать! Горничные утверждают, что она цела и её одежда чиста, она не голодна, ведь Императрица обязательно кормит её перед сном и часто вставала даже по среди ночи, но младенец отказывался от еды. За такое время она просто не успеет проголодаться!
Вывод — Эмили просто капризничает. А от этого недуга есть только одно лекарство — время.
В какой-то момент, решив больше не стоять в стороне, он поднялся с кровати и накинув на плечи халат, подходит к двери. Он не старался быть тихим, ведь знает, что Джессамина, выпившая сильных снотворных, точно спит сном мёртвых. Но барон успевает лишь коснуться ручки, как детский плач вновь утихает.
Закон подлости: как только ты набираешься сил что-либо сделать — это уже не нужно.
Херон стоит у закрытого выхода несколько мгновений, пока не слышит тихий скрип и клац — рядом открылись и закрылись двери.
— Вроде бы сработало… — говорит женский голос.
— Пока рано судить, — спокойно и тихо отвечает мужской, в котором Йаф только через несколько секунд узнаёт Лорда-Защитника.
— Все равно, огромное спасибо за ваши труды, лорд Крамер. Пусть вы и стараетесь лишь для Её императорского Величества, — Дауд хмыкает, наверное, как обычно мерзко приподняв край верхней губы.
— Как грубо, — с наигранной обидой говорит он. — Я ведь и для вас старался. Вы, наверняка, очень устаёте от этого. Да и не думаю, что безрезультатные попытки успокоить младенца не выматывают. А у вас и без этого много забот.
— Ваша правда, — воцарилась небольшая пауза. — Что вы записали на пластинку?
— Несколько кабельных, которые нашёл в библиотеке. Если не ошибаюсь, их там три или четыре, не помню уже какая и откуда, — и вновь пауза.
С кем бы он там не говорил, его собеседнику, по всей видимости, так же понадобилось несколько мгновений, чтобы переварить услышанное.
Дауд записал для Эмили…
колыбельные? Зачем? Ему недостаточно своей работы, и он решил стать её персональной нянькой? Или…это удар в
самого барона? Если этот так, то его провокация сработала, ибо гордость Херона задета.
— Можете послушать, но не обещаю, что вам понравится. Не знаю, что в этом нашла принцесса, ведь мне в детстве мичман на ухо наступил, — прозвучало так, словно он этим гордится.
— Не говорите такого, лорд-защитник. У вас хорошо получается.
— Не нужно мне льстить, Сессилия, — оно явно было шуточным заявлением, но, из-за пониженного тона, прозвучало как угроза.
Вновь воцарилась тишина. Сделав глубокий вдох, барон все же тихо открывает дверь и выглядывает наружу.
За окнами темно и пространство коридоров заполнил мягкий свет ламп у потолка. Два охранника, услышав открытие двери, с интересом посмотрели в его сторону, и сразу же поймали вышедшего взглядом. Как и ожидалось, чуть далее, у соседней комнаты, он обнаружил ещё нескольких персон: лорда-защитника, подпирающего спиной стену, охранника рядом с ним и хрупкую горничную.
Девушка тут же выровнялась, как и все военнослужащие, за исключение Дауда.
— Что здесь происходит? — больше из вежливости, нежели из-за надобности спрашивает мужчина.
— Простите, барон Йаф, если помешали вам. Леди Эмили уже в полном порядке и уже отдыхает, — девушка немного приклонилась. Херон перевёл взгляд с Сесилии, как её назвал Крамер, на самого мужчину.
— Уже, — добавляет он, становясь ровно. Лорд выдержал ответный взгляд, прежде чем бросить что-то неразборчивое людям рядом с собой и направился в свои покои. Ударил и уходит. Херон тихо вздыхает. Нет, он не может оставить это вот так.
— Лорд Дауд, — оживает Йаф, заставляя телохранителя остановится на полушаге. Мужчина со шрамом поворачивается к нему с немым вопросом.
— Позвольте поговорить с вами на один на один, — Крамер темнеет на глазах, лишь слегка нахмурившись. Догадался ли тот, о чём хочет поговорить её возлюбленный?
— Конечно же, — только и отвечает он, делая ещё один шаг. — Давайте поговорим в моем кабинете, — они в тишине проходят к указанному помещению: просторной комнате справа от них.
— О чём ты хотел поговорить? — знакомый хриплый голос, выражающий его негодование, появляется тут же, как только лорд закрывает за собой. На нем уже были штаны и рубашка, волосы выглядели слегка неряшливо пусть и причёсано. Он вообще спал сегодня?
— Манеры, попрошу, — отчеканивает Херон.
—
О чём ты хотел поговорить в такую рань? — настаивает он. Упрямый баран, как Джессамина вообще его терпит? Он, бесспорно, мастер своего дела, но как он с таким характером стал телохранителем? Ему бы больше подошла роль палача, или может воришки.
Хозяин комнаты проходит глубже и останавливается, что-то ища на столе глазами.
— Что ты себе позволяешь? — позванный поднимает голову и бросает взгляд на гостя, словно лишь сейчас его заметил. Херон сокращает дистанцию в нападении.
— Твой долг — обеспечивать сохранность императрицы в случае необходимости, а не изматывать себя присмотром за чужими детьми.
— Моя обязанность — охранять жизнь не только Джессамины, но и её семьи, в случае, если нет других лордов-защитников. А Эмили ещё слишком юная, для обретения подобного рода слуг. Я исполняю свой долг, — он медленно поворачивается, пока говорит и в конце расправляет плечи.
— Напевая детям колыбели?
— А ещё я человек, который нуждается во сне. Я не могу баловать себя снотворными наркотиками, как это делаете
вы время от времени. И если мне нужно немного побыть нянькой, чтобы обеспечить не только свой, но и её сон — я готов на это.
— Для подобного к ней приставлено несколько нянек, что оберегают Эмили в любое время, пока меня или Джессамины нет рядом.
— Они не способны справится со всем.
— Тогда, возможно, нам стоит нанять других профессионалов в этой сфере, если эти слуги не справляются.
— Они так же не смогут быть идеальными.
— Настаиваешь на том, что нам вовсе не нужны няньки?
— Нет, они, бесспорно, очень важная часть коллектива Башни. Без них Джессамине будет ещё труднее.
— Тогда почему ты забираешь их работу, лорд-защитник?
— Я всегда лишь обеспечиваю себе крепкий сон. Не моя вина, что Эмили подобным образом реагирует на мой голос.
— Каким «подобным образом»?
— Успокоительным, — отвечает Дауд, и Херон замялся. Эмили успокаивает его… что за бред? Да у него же голос такой, словно он вместо воды пьёт наждак.
— Какое жалкое оправдание. Я знаю, что это лишь ещё один способ быть ближе к Эмили, — на выпад человек не отвечает и Херон атакует в полную силу. — У неё есть любящие родители, Я и Джессамина, и множество учителей. Она не нуждается в твоей опеке.
Ты ей не отец, чтобы её оберегать, — соперник видимо вздрогнул. Его стойка немного напрягается, и глаза расширяются, наблюдая за ним.
Удар в яблочко. Дауд задет. Яркое ликование приходит на смену напряжению. Херон не замечает, как уголочки губ слегка приподнимаются, выдавая его полную уверенность в своей победе.
И это было его ошибкой.
— Я посмотрю,
каким отцом будешь ей ты, когда покинешь их и вернёшься на Серконос, — говорит Дауд все с такой же сталью в голосе. И победное ликование вмиг сменяется… растерянностью. Такого заявление он не ожидал, да и не думал толком даже. А ведь правда. Ему придётся время от времени возвращаться на родину, пока он не перебирается в столицу окончательно, а вот Дауд будет с Джессаминой и Эмили
каждый день с утра до вечера.
Только когда телохранитель сделал шаг назад, обходя стол, Герцог понял, что они стояли практически лицом к лицу. Вступать в драку с лордом-защитником Херон, конечно, не будет, но со стороны могло сложится именно такое ощущение.
Дауд подходит к ящику рядом со столом и открывает его, доставая несколько бумаг.
— Если все, о чём ты хотел поговорить — это пустые угрозы из-за дочурки, то я бы желал приступить к работе, раз уж встал пораньше. Лучше возвращайся обратно в кровать, и не заставляй Джессамину волноваться по пустякам, ладно? — говорит он, кладя документы на стол и поднимая взгляд обратно на земляка, явно подразумевая, что желает побыть один. — Ей сейчас и без этого сложно, — добавляет Дауд, отводя внимание в обратно. Барон сверлит мужчину ещё несколько секунд, думая, кого же можно считать победителем в этом бою. Ответ на предыдущие слова лорда вертится на языке, но стоит ли говорить их?
В итоге маленькой борьбы, желание поставить выскочу на место все же побеждает.
— Где бы я ни был, и как долго бы не отсутствовал, я буду оставаться настоящим отцом Эмили, — говорит Херон покидая комнату.
Джессамина обязана знать об этом
***
— Прости, что? — Колдуин смотрит на Херона с столь знакомой статью в глазах, и не меньшим удивлением. Она напрягает брови.
— Дауд приходит к ней ночью время от времени. Я расспросил горничных, они сказали, что это происходит регулярно. Говорят, в однажды у неё была жуткая истерика и первые на это отреагировал он, а не они.
Дауд…поёт её дочери колыбели? Нянчится с ней? Это когда? В те редкие ночи, что она напивается снотворным и оставляет её на нянек, потому что почти с ума сходит, от усталости? Возможно, об этим можно было догадается, учитывая, что, когда она рядом, он старается наблюдать за маленьким силуэтом, или что он тоже не прочь всякий раз подержать её на руках. Странно что ни одна служанка не обмолвилась об этом, даже слухов нет. А ведь он скрывал это несколько месяцев… это так мило, на самом деле.
— А ты как об это узнал? — вдруг заинтересовалась Джессамина.
— Прошлой ночью я…
случайно услышал его диалог с одной из нянек, когда встал проверить все ли в порядке.
— И что тебе в этом не нравится?
— Как «что»? Он, в первую очередь, твой телохранитель, а не нянька для младенцев. И обязан держать себя в хорошей форме, дабы оберегать тебя, а подобные ночи этому не способствуют, — «как раз напротив» подмечает императрица в своей голове, но продолжает молча слушать. — Так и я волнуюсь о ней. Знаешь, дети — как губка. Не уверен, что Дауд — это тот человек, с которого ей стоит брать пример.
— Почему? — искренне удивляется Колдуин.
— Она, в первую очередь, леди, да и к тому же будущая императрица. Если она начнёт подхватывает его… специфические привычки, это не пойдёт ей на пользу, — Джессамина вздыхает. Отмахивается как девочка, честно. Но такой милый, когда негодует.
— Я поговорю с ним на этот счёт, если тебя это так волнует, Херон. Но, уже вечером.
***
Она лаконично стучит в дверь.
— Дауд, можно я войду? — спрашивает Джесс.
— Конечно, — приглушённо слышится с той стороны. Императрица открывает двери и замечает Дауда, сидящим за какой-то книгой. Увидев её, тучи уходят с серых глаз, и он настораживается.
— Что-то случилось? — спрашивает Дауд.
— Нет-нет, ничего такого, я просто хотела с тобой поговорить, — женщина аккуратно закрывает за собой.
— Это насчёт Эмили, я прав? — спрашивает он, хмурясь. Императрица подходит и занимает свободный стул рядом со столом, садясь на нем спокойно и расслабленно, позволяя мягкой прошивке поглощать боль её поясницы.
— Да. Херон рассказал мне обо всем, — его плечи словно прижались ближе, путь и не двигались. Крамер похож на статую, сверлящую взглядом с явным ожиданием продолжения фразы.
— Спасибо, — мужчина напрягся сильнее, хотя, казалось бы, куда. — А ты думал, что я буду против? — улыбка прорезала её губы.
— Была мысль.
— Дурак. Почему я должна быть против? Уверенность в том, что ты присматриваешь не только за мной, но и за ней — успокаивает. Мне приятно знать, что она тебе не противна.
— Как грубо, Джесс. Ты ведь о своей дочери говоришь, — он заметно расслабляется.
— И о его дочери тоже, — телохранитель мгновением посмотрев в книгу, прежде чем закрыть её и провести рукой по обложке.
— Нет, Джессамина. Она, в первую очередь, твоя дочь. Принимать странные решения и стоять на них до победного может только женщина из рода Колдуин, — его слова вызывают в ней смех, немного сдержанный и искренний. Это же отзывается на телохранителе улыбкой.
— Знаешь, теперь, когда я думаю об этом, я даже завидую ей немного. Ты никогда даже не предлагал мне спеть. Только танцы, да и те в тени переулков.
— Да что вы все, — тихо пробубнил он себе под нос. — У меня нет слуха, Джесс. Мичман на ухо наступил. А я не хочу забирать работу у Парламента.
— Не стоит себя принижать.
— Предпочитаю называть это «объективной точкой зрения». Но я знаю, что ты все равно захочешь послушать. Думаю, Эмили сможет найти в себе силы поделится с тобой золотой пластинкой из свой комнаты, — Императрица не ответила, украдкой ухмыльнувшись и опершись руками на стол.
— Но твоему Херону это не очень понравилось, — подмечает лорд. — Нужно было видеть его в тот момент. Я думал, он действительно меня ударит.
— Звучит так, словно ты его провоцировал, — Джесс заглядывает в душу Крамера через глаза, пытаясь понять, угадала или нет. — Он считает, что ты можешь плохо на неё повлиять, — поняв что он, вероятнее всего, не бесил его намеренно, женщина опускает взгляд, рассматривая обложку в чужих руках. Дауд наблюдал за ней украдкой, слегка напряжённо и… слишком сосредоточенно. Он чем-то встревожен, взволнован предвкушением.
— Я так не считаю, — она бьёт наугад и не промахивается, заметив расслаблений выдох. — С чего бы мне? Только не загоняй себя, Дауд, ты мне ещё нужен.
— Ни за что на свете. Просто она действительно громко плачет.
***
Джессамина наблюдала за игрой Эмили. Как маленькая девочка неумело, но крепко хватает предметы и пытается странно их совмещать. Интересно, как она размышляет? По какой неведомой взрослому уму логике, выбирает кубики и шарики из множества фигур и игрушек вокруг?
Камин греет дам буквально в двух шагах, и Колдуин бдит, что бы в один прекрасный момент её дочь не захотела поиграть с углами. Но царевна, кажется, просто не обращает на него внимания.
Наблюдая за игрой дочери, Императрица старалась ни о чём не думать. Забыть всякие тревоги и заботы, из которых состоит скучная жизнь скучных взрослых. В прочем, как бы она не старалась, что-то да всплывало в уме, напоминая, что она не просто мать, но её и глава столь сложного государства, как Островная Империя. В потоке мыслей и проблем проскочила и очередная «семейная».
Джессамина лениво повернула голову от девочки к аудиографу и, к своему удивлению, удивлению заметила там пластинку. Хм…
— Ну же, юная леди, вы позволите мне украсть у вас эту запись? — в шутку вежливо спрашивает Джесс, поднимая дочь на руки. Эмили была не очень довольна тем, что её отвлеки от важных дел, но перечить не стала. Только следила своими большими глазами на ней, за её рукой, что коснулась пухлой щеки, прежде, чем мягким толчком запустить пластинку.
Негромкая мелодия и неспешные слова грубым басом мгновенно донеслись, но её ушей и Джессамина, сама того не ожидая завороженно слушала как Дауд пел.
— Ва! — заявила Эмили, устремив взгляд на аппарат и попытавшись дотянутся до него, как до живого человека. Похоже, она его узнала, но Императрица не обратила на это большого внимания. Просто попыталась не упустить ребёнка из рук.
Лорд не врал — пел он плохо, иногда не попадал в ноты, даже учитывая, что исполнял в акапелло. Но чем дольше шла запись, тем веселее и расслаблена становится тон, и тем ровнее песнь. Интересно, как он это записывал? Краснел ли застенчивостью от глупости действа, или покачивал головой, зачитывая слова из какой-нибудь маленькой книжечки?
Джессамина улыбнулась, и, приложив голову девочки к плечу, медленно танцевала на месте, покачиваясь с носка на пятку в такт.
Все-таки, певец, как и нянька, из него неплохой.
