2016, Сентябрь. Мышкин
Магия… Такое маленькое, немного грубое по звучанию слово, но такое емкое. Раньше Алена не придавала особого значения чуду — наверное, это благодаря бабушке, которая при всяком удобном случае твердила о том, что никакой магии не существует. Как оказалось, бабушка ошиблась: магия существовала и с недавнего времени олицетворялась Аленой в трех одноклассницах. С памятного воскресенья не успело пройти и недели, как Маша начала расследование, пытаясь понять, почему же на Алену так и не подействовало зелье забвения. Сама Алена, вынужденная хранить молчание по поводу всего увиденного и услышанного, стала живым пособием для Маши, предоставляя в свободное пользование свои волосы, ногти, иногда даже кровь, слюну и слезы. В общем все, что могло дать Маше хоть какую-то информацию. Порой у Алены вовсе складывалось ощущение, что Маша проводит тест на ДНК, вот только родство с кем она пыталась определить, было неясно. Маша в этом ничего странного не видела и с видом ученого, находящегося на пороге великого открытия, часами просиживала в своей лаборатории, которая находилась в ванной, из-за чего Снежка и Варя были временно лишены пользования этой комнатой. К слову, о Снежке с Варей. Снежка, по природе своей дружелюбная и улыбчивая девушка, к частой компании Алены привыкла быстро и без умолку болтала про магию и сказки, на самом-то деле находящиеся буквально на расстоянии вытянутой руки. Алена, окрещенная девочками, как Аленка или же Аленочка (последнее звучало исключительно из уст Снежки), слушала эту информацию с открытым ртом, чем как-то раз успешно воспользовалась Маша, взяв у нее образец слюны. Варя же, наоборот, вела себя крайне тихо и настороженно. Особенно это стало заметно в среду, когда по уже сложившейся традиции Алена после школы пришла в гости к девочкам. Сизый голубь тогда принес свежий номер сказочной газеты, и Варя, едва увидев заголовок о побеге некоего Морока, побледнела на глазах. Газета вывалилась из ее внезапно затрясшихся рук, но Варя быстро подняла ее, села в дальний угол, закуталась в плед, словно ей стало очень холодно, и стала внимательно читать, буквально пожирая глазами каждую букву. — Чего это с ней? — поинтересовалась Алена, отвлекаясь от рассматривания школьного альбома Снежки. — Ой, Аленочка, — развела руками Снежка, бросив на Варю взгляд, полный сочувствия, — не могу сказать, это сложно и ты… В общем, не мое и, тем более, не твое это дело. Алена кивнула, хотя понимала, что что-то они от нее скрывают. Это было неудивительно: они знакомы без году неделю, и доверять едва знакомой Алене какие-то серьезные тайны было, по меньшей мере, глупо. А на следующий день негаданно-нежданно в квартиру влетел Константин Владимирович (хотя девочки назвали его исключительно Котом, язык Алены не поворачивался назвать такого серьезного человека… не совсем, правда, человека… В общем, назвать такого серьезного мужчину Котом не получалось). Он, казалось, любил появляться внезапно и сбивать двери с петель (последнее у него однажды даже получилось, правда, увидев учиненное, он сам починил двери) и прямо с порога что-нибудь крикнуть. В этот же раз он громогласно объявил: — К нам едет ревизор! Алена, вовремя схоронившаяся в шкафу, бесшумно засмеялась в кулак. Гоголь в исполнении запыханного Константина звучал по-особенному смешно. — В смысле? — хором почти что возмутились девушки — Маша ради этого даже выглянула из ванной. И выглядела она при этом несколько смешно: в громадных очках для плавания, в оранжевых резиновых перчатках и с торчащей из-под зеленой косынки темно-русой запутанной челкой. Не трудно догадаться, что своим видом она создавала образ хрестоматийного сумасшедшего ученого. — В прямом, — Кот упер руки в бока — он был в человеческом обличии — и набрал в легкие побольше воздуха. — К нам едет Премудрая. Она должна прибыть с минуты на минуту и вы… Договорить он не успел: двери вновь распахнулись, и порог перешагнула женщина сказочной красоты, одетая в строгий костюм сливового цвета. Волосы у нее были светлые, сильно вьющиеся, насилу заплетенные в длинную косу, в которую были вплетены несколько тесемок под цвет костюма. Она обняла руками синюю папку и приподняла вверх уголки губ, произнося: — Маленькая поправочка, Константин Владимирович, я уже здесь. Из-за маленькой щелочки между двумя дверцами гардероба Алена наблюдала картину, достойную того, чтобы быть запечатленной на полотне: испуганный донельзя Константин, словно в замедленной съемке, поворачивался к двери, Маша спешила спуститься с бельэтажа, по дороге сдергивая с себя атрибутику ученого, Варя со Снежкой, подобно солдатам на посту, поднялись с дивана, где прежде сидели, и встали в стойку смирно. — Здравствуйте, Василиса Васильевна! — синхронности, с которой были сказаны эти слова, мог позавидовать строевой отряд девятого «Б», что уже пять лет подряд занимал первое место во время февральского смотра строя и песни. Временно обескураженный Кот взмахнул головой, отходя от шока, бросил на трех юных волшебниц предупреждающий взгляд и попытался улыбнуться. — Знаете, дорогая Василиса Васильевна, — залебезил он, пока Снежка со словами: «Сейчас принесу чай!» — вместе с Варей убежала на кухню, оставив Машу и шкаф с Аленкой в гостиной, — а давайте я вам устрою экскурсию по городу. Посмотрите, что у нас да как, проверите, все ли в порядке. Василиса, громко стуча каблуками туфель-лодочек, прошла вглубь комнаты и села на офисный стул на колесиках. Она быстро оглядела учениц, зачем-то остановив на Варе особый, долгий взгляд, и сказала: — Благодарю вас, Кот, за предложение, но если мне понадобится экскурсия по Мышкину, я обращусь к местному экскурсоводу. Как вы знаете, я приехала с целью посмотреть, как проходят практику три мои ученицы и, надеюсь, вы не откажете мне в чести показать, чему научились за месяц. — Показать, чему мы научились за месяц? — переспросил Кот, на что Василиса спокойно пожала плечами. — Я думаю, вряд ли девочки за месяц изучили что-то сверхъестественное и не входящее в программу колледжа. — Не скромничайте, Кот. Благодарю, — кивнула Василиса, когда Снежка передавала ей чашку. В голове Алены пробежала мысль о том, не подмешала ли Снежка и в этот чай какое-нибудь зелье? Но мысль ушла также быстро, как и появилась: Василиса Васильевна создавала впечатление слишком важной персоны, таких обычным чаем школьники не травят. Кот же в это время истерично улыбнулся, взглянул на стоящих в ряд юных волшебниц. Вероятно, вспоминая, что за месяц они научились отменно мыть полы, протирать пыль и гонять мышей. Василисе Васильевне такой уклад вещей вряд ли понравится — она-то отправляла Варю, Снежку и Машу на волшебную практику, а не на программу «Идеальный ремонт». Сами же девушки нервно поглядывали в сторону шкафа, где пряталась Алена. — Василиса Васильевна, понимаете, — начал Кот, постоянно оглядываясь на дверь, определённо ища ходы к отступлению. — Марья, Снегурочка и Варвара только-только перешли в новую школу и… — Вам не стыдно? — перебила Василиса, на что Кот застыл. Отпив Снежкин чай, она продолжила: — Ничего вы не изучали и опять заставили девушек делать уборку в вашем кафе, я права? Покрасневший донельзя Константин глубоко вздохнул, признавая свой проступок. — Погодите! — воскликнула Варя, с бешенной скоростью переводя взор с одного преподавателя на другого. — То есть, вы знали о том, что Кот нас ничему не учит и ничего не сделали? — Пока Кот… Константин Владимирович сам не поймет то, что вас надо начать учить, любые разговоры с ним бесполезны. Так ведь? — Я… — начал было Кот, но в конце концов махнул рукой. Опять вздохнул, поднял глаза на Василису и тихонько уточнил: — Так что насчет экскурсии, Василисушка Васильевна? Та вместе с ученицами засмеялась — Алена в шкафу едва сдерживалась от того, чтобы к ним не присоединиться. — Ну, раз уж вы так настаиваете, — насмешливо протянула она. Несмотря на некоторую долю легкого, шутливого кокетства, Василиса бросила короткий взгляд на торчащие из сумки свернутые газеты, после на трех учениц и, наконец, задержала взор на Коте, давая понять, что разговор будет далек от выращенного Лешим нового сорта мандрагоры.***
Черно-белая газета грозилась в скором времени превратиться во множество маленьких кусочков бумаги, из-за чего изображенный там директор Волшебного Колледжа вместе с двумя охранниками торопливо пытались затеряться среди огромной колонки со шрифтом. Но пальцы Ядвиги, рвущие и мнущие на своем пути все подряд каждый раз, когда она сама была чем-то недовольна, настигали их везде, да и место на газете постепенно заканчивалось. — То есть, — медленно начала она, оторвав от газеты очередную линию бумаги, — ты предлагаешь мне стать нянькой для твоих учениц? Василиса, разглядывающая свое отражение в чашке чая, пожала плечами: — Не нянькой, а наставницей. — Один черт, — Ядвига нервно откинула газету на другую половину стола. Свежий номер «Сказочных вестей» в связи с внезапным прорывом воздуха открылся примерно на середине, где лежала еще одна газета. Приметив это, Ядвига хмыкнула: такая перестраховка была весьма в духе Василисы, принесшей ей эти газеты, на первой полосе которых шрифтом на пол страницы был выведен заголовок:«Князь Тьмы Морок сбежал из подземной тюрьмы Волшебного Колледжа!»
И какой дурак только придумал держать столь опасного человека в недрах детской школы? Этот вопрос мучил Ядвигу не одно десятилетие и единственное, что успокаивало — учителя, по главному счету сама Василиса, были от этого не в восторге и все пытались добиться переноса Морока в магическую тюрьму. Но, очевидно, главам сказочного правительства на безопасность детей было глубоко фиолетово: главное, что преступник был под надежной охраной. Что, впрочем, не помешало ему сбежать. Не самому, правда, с кое-чьей помощью, но все же удалось. — Не один, Ядвига, и это ты должна понимать, как никто другой, — Василиса перекинула на плечо косу, с хитрым прищуром глядя на Ядвигу. — У них есть Кот, — парировала та. Ее руки снова потянулись к газете, но она быстро нашлась и схватила салфетку. — И ты. И Кощей. Василиса вдруг засмеялась: — Думаешь, три подростка будут доверять своим учителям и мэру города? Ядвига закатила глаза. С каждым словом Василисы, она все меньше была уверена в том, что от роли няни для трех волшебниц ей удастся отвертеться. Во-первых, в своей настойчивости Василиса не уступала, с каждым годом все совершенствуя этот навык. Во-вторых, учебные методы Кота Ядвиге были известны — еще бы, скольких его учеников за эти почти сто лет она отпаивала успокоительными зельями в своей избушке! Ну а в-третьих, она, как было сказано выше, и так была негласным старшим товарищем для юных волшебников. Вот только раньше-то она помогала им по своей прихоти, из чистого милосердия и дружелюбия, а в этот раз придется работать на два фронта, донося Василисе особо важную информацию, касающуюся детей. Доносить… Нет, языком она еще не была и все внутри противилось от одной лишь мысли о том, что она может стать им в ближайшем будущем. Вот только сама Василиса так не считала, битые полчаса твердя о наставничестве и доверии. — Помнится, это ваша профессия — становиться вторыми родителями для юных волшебников, их оплотом и предметом доверия, — сказала Ядвига, разрывая многострадальную салфетку на множество белых «снежинок». — Помнится, ты в свое время не очень-то доверяла Сан-Санычу, отдавая предпочтение молодому, красивому, статному и жутко харизматичному Кощею. Что? — Василиса усмехнулась, лукаво склонив голову набок. — Тебя, между прочим, цитирую. — Еще одно твое слово, и я повторю подвиг нашего общего знакомого: превращу в лягушку, — не осталась в долгу Ядвига, сжав губы в тонкую полоску. Пусть теперь не ей одной вспоминать свою юношескую влюбленность в Кощея — надо и Василиса освежит в сознании свое временное обличие зеленой, квакающей земноводной. В котором, кстати говоря, оказалась из-за все того же Кощея. — А что насчет наставничества… Обещаю серьезно подумать. — В таком случае советую тебе особенно следить за Варварой. — Я пообещала подумать о наставничестве, а не о карьере няни. — Ядвига, ты не поняла меня, — настойчиво повторила Василиса, отбросив всю ту мнимую легкость, которая прежде витала в воздухе во время их разговора. На смену ей пришли волнение и тревога, которые, как бы она не старалась, скрыть не получалось. — Варя ни в коем случае не должна контактировать с Мороком — а я больше чем уверена, ее он будет искать в первую очередь. Василиса встала, повесила на плечо сумку, отряхнула брюки от невидимой пыли и, не прощаясь, направилась к выходу. У них с Ядвигой была некая традиция: они никогда не приветствовались и не прощались, создавая ощущение бесконечной беседы. — Почему ты так о ней печешься? — спросила ей вслед Ядвига, нахмурившись. Застывшая в дверях Василиса, не оборачиваясь, ответила: — Я о всех пекусь. Ядвига недовольно сдунула со лба прядь волос, подумав о том, что упрямство Василиса с годами тоже совершенствует. — О ней особенно, Вась, о ней особенно. Василиса медленно провела ладонью по шершавому дверному косяку, а после обернулась и неуверенно произнесла: — Не знаю, я в ней себя порой вижу, — и, грустно улыбнувшись, она превратилась в маленькую желтовато-оранжевую птичку, которая взмыла ввысь и вскоре исчезла в небесной синеве. Ядвига, желая воздержаться от того, чтобы послать всех к излюбленному черту — вот всем, всем им от нее что-то было нужно! — взмахом ладони закрыла дверь и взяла в руки карту города, раздумывая, куда бы завтра отвезти очередных японцев.