1910, Декабрь. Мышкин
Была обычная русская зима. Хрустящий под ногами снег, сугробы по колено, сильные морозы, дети, резвящиеся на улице, и румянец на щеках двух быстро идущих девушек. Они были похожи: обе рыжие, со здоровой худобой, черты лица острые, на подбородках ямочки, носы вздернутые. Лишь только приглядевшись, можно было разглядеть едва заметные отличия. Одна была чуть пониже. И без того большие карие глаза казались за стеклами круглых очков совсем огромными; голос ее звучал чуть звонче, а пухлые губы то мечтательно улыбались, то сжимались в тонкую полоску. Движения ее были полны грации, осанки и воспитания, а короткие, едва достающие до лопаток волосы были украшены розовой лентой и маленькой веточкой лаванды. Другая девушка обладала чуть более хриплым голосом, зелеными, как у кошки, глазами, горбинкой на носу, а в её движениях было столько же простоты, как и у обычной крестьянской девчонки. Да и в выборе слов она была попроще, без зазрения совести бранясь вслед сестре: — Да ты с ним, черт тебя раздери, виделась всего раз в жизни! — и, не добившись ответа, снова крикнула: — Елена! Но первая лишь поправила спадающий с волос пуховый платок и упрямо последовала дальше. — Елена! Она вдруг остановилась и обернулась. — Мне кажется, это один из весомых поводов увидеться вновь. — Аленка, черт возьми, ты понимаешь, насколько это глупо?! — вторая притопнула ногой, но послышался лишь негромкий хруст снега. Она глубоко вздохнула и уже более спокойно добавила: — Ты всего-то танцевала с ним на маскараде в Сказочном мире. Может он на самом деле уродлив, женат или вовсе — преступник? — Тебе не идет занудство, Ядвига, — отчеканила Елена. Развернулась и на ходу произнесла: — И все произнесенное тобой лишь дополнительные поводы снова с ним встретиться и разузнать, кто он такой. — …и с чем его едят, — фыркнула Ядвига. — Не понимаю, как можно влюбиться в первого встречного? — Хороший вопрос. А как можно влюбиться в темного мага? — Елена вновь остановилась и взглянула на сестру через плечо. — Это другое. К тому же мы даже не целовались, — сказала Ядвига, но бледные щеки предательски вспыхнули — мороз, очевидно, был здесь не при чем. Елена покачала головой: — Вот видишь, не тебе меня поучать. А я должна с ним увидеться. Мне это важно, понимаешь? — Нет, — на выдохе сказала Ядвига. Почему-то сознание совершенно отказывалось верить, что маленькая зазнайка Аленка может влюбиться. Да еще в кого! В незнакомца, с которым на бале-маскараде в сказочном дворце три дня назад она протанцевала всю ночь напролет! И теперь во что бы то не стало она решила его разыскать, не слушая никаких остережений сестры. — Аленка, это глупо! — упрямо повторила Ядвига и, добежав до сестры, схватила ее за запястье, заявив от безысходности: — Я тебе запрещаю! — А ты мне кто: мать? — в карих глазах промелькнула грусть. Любое упоминание о родителях, погибших семь лет назад, болью отдавалось в сердце Елены. — Может, тетя? Нет. Всего-то двоюродная сестра, которая старше меня на какой-то год. — Я за тебя в ответе. И то, что ты один за одним совершаешь опрометчивые поступки, мне совершенно не нравится. Ай! — зашипела Ядвига, когда запястье сестры раскалилось до предела, и в то же мгновение отдернула руку. Елена, пользуясь случаем, толкнула дверь в Лукоморье и, перед тем как зайти, взмахнула ладонью. Ядвигу тут же окружило огненное кольцо. Детям на потеху, Елене на руку, здравому смыслу на недопонимание. Ведь как огонь может гореть на снегу? — Ignis veniet ad me! — нервно сказала Ядвига, вытянув руку. Пламенная змея, под удивленные взгляды игравших неподалеку детей, метнулась к Ядвиге и нырнула ей в ладонь. Пара мгновений — и огненного кольца как и не бывало. Подхватив подол платья (мысленно не забыв возмутиться той несправедливости, согласно которой более удобные и практичные брюки носили исключительно мужчины), она поспешила в Лукоморье, уже представляя, как будет спорить со всегда недовольным Сан Санычем, пытаясь уговорить его пропустить ее в Сказочный мир. За Еленой надо было приглядеть, ведь эта девушка была в состоянии натворить много дел.***
2016, Декабрь. Мышкин
Маша за свои пятнадцать с половиной лет повидала многое. И двухметровую змею, и стаю каракуртов, и даже быкорогов — уродливых созданий, появившихся при скрещивание аликорнов, грифонов и быков. Она могла месяцами жить в жаркой пустыне, исследовать леса средней полосы, изучать миграцию русалок или выслеживать яйца аспидов. Оказывается, русалки любили сидеть на ветвях тополя (а совсем не дуба, как писал Пушкин) и водить хороводы на полянах, где рос дикий ирис; аспиды же часто устраивали кладку в печных трубах и в людских колодцах. Вот только в колледже Маша повидала еще больше, чем в путешествиях с родителями. Для девочки, росшей всю жизнь один на один с природой, игравшей с детьми алконостов и занимающейся выращиванием редких сортов растений, слишком диковинно и непривычно было жить в, пусть и в большом, но закрытом колледже и ежечасно видеть сотни лиц. К школе Маша привыкала долго. Сначала, правда, она упорно занималась учебой, почти не обращая ни на кого внимания. Общалась лишь с учителями да обменивалась в течении дня дежурными фразами с соседкой по комнате — миловидной и кроткой Снежкой. Так и проходили ее дни: уроки-час на книги-домашнее задание-сон и так по кругу. Было в этом что-то неправильное, ненормальное, и продолжалось бы это неизвестно сколько времени, если бы перед зимними каникулами, придя с библиотеки, Маша не увидела Снежку, которая сидела на подоконнике, уперевшись лбом в стекло, и глядела на медленно падающие крохотные снежинки. Чуткий слух мгновенно различил хлюпанье носом и тяжелое дыхание соседки, и Маша уверенно подошла к Снежке, садясь на подоконник рядом с ней. Всю ночь они разговаривали: Маша рассказывала о детстве, проведенном в путешествиях, Снежка — о семье, в частности о двоюродной бабушке. И все бы ничего, если бы этой самой бабушкой (или тетей, как назвала ее Снежка) не была Снежная Королева. Она-то и была причиной слез Снежки: в порыве злости она заморозила целую деревню, вместе с ее обитателями, одним из которых был Снежкин друг. Чары Снежной Королевы, как известно, не мог разрушить даже ее брат Мороз… Уже на следующий день они вместе пошли в столовую, вместе сидели за одной партой и вообще — начали вести себя как лучшие подруги. И тогда-то перед Машей открылись новые горизонты для изучения: она начала изучать людей, их характер, повадки, поведение. По привычке записывала все свои наблюдения в блокнот, украшая записи фотографиями и зарисовками. В целом, она вернулась к привычной жизни, только вместо природы был колледж, вместо животных и волшебных тварей — люди, взамен целого поля тюльпионов (гибрида тюльпанов и пионов) — кактусы на подоконнике, а подарок на Новый год от Деда Мороза и его внучки — новый навороченный планшет — заменил записную книжку. Вот только такой наглости за все свои пятнадцать лет она не встречала! Это ж какой надо быть медузой, чтобы украсть очки у плоховидящего человека?! Вернее сказать, хитростью их забрать, убежать, заманить их хозяйку в какое-то помещение и исчезнуть, словно по велению магии! Ответа Маша не знала. Как и то, где находится — в связи с отсутствием очков, она видела лишь расплывчатые силуэты и пятна. С уверенностью Маша могла сказать только одно: сейчас был урок, иначе как можно объяснить гробовую тишину внутри стен школы? И если это было действительно так, то она самым варварским методом прогуливала биологию. Можно, конечно, было бы и пойти наобум, спотыкаясь о собственные ноги и врезаясь в каждую стену, но был вариант, что она наткнется на лестницу, скатится по ней кубарем и… Все, конец, баста. — О, госпожа Мирная, а что вы делаете в столь интересном месте? Маша, опираясь на стену, поднялась на ноги и повернула голову в сторону предполагаемого собеседника. — А что такого интересного в этом месте, Абрикосов? — спросила она, прищурившись. Видно от этого лучше не стало. — Ну, знаете ли, — он хмыкнул, — вы у нас все-таки дама, а это мужской туалет… Или мы чего-то о вас, Мария, не знаем? Вовка! — вдруг крикнул он в коридор. — Что ты там стоишь как неродной? Заходи! — Чтоб ты знал, Саня, ее зовут Марья, — сказал Володька Чернокалов, оказавшись внутри. — А вот что она делает в мужском, вопрос действительно хороший. Маша почувствовала, как на нее внимательно смотрит сразу две пары глаз, а также ощутила, что щеки стремительно наливаются румянцем. Однако тут же вспоминала, что никогда не краснеет и мысленно успокоилась. Еще чего не хватало — краснеть, она же не Снежка, в конце концов. — Понимаете… — начала Маша, но была перебита: — Куда ты подевала свои очки? — вдруг спросил Володя. — В том-то и проблема, — Маша развела руками и сделала неуверенный шаг вперед.— У меня их украли, а без них я ничего не вижу. — Как украли? — Кто украл? Маша пожала плечами и рассказала одноклассникам всю историю о краже очков, начиная с подошедшего к ней парня с параллельного, заканчивая тем, как она, гонясь за пятном-грабителем, забежала в мужской туалет, да и осталась там, боясь сделать лишний шаг. — Вот придурок, — фыркнул Саша и, насколько поняла по звуку Маша, запрыгнул на подоконник. — Помнишь, хоть, как он выглядит? От того, что он прекратил выделываться, «выкать» и косить под девятнадцатый век, Маша облегчено выдохнула. Если бы он этого не сделал, она бы лично завязала ему язык бантиком и не развязывала до тех пор, пока Абрикосов не начал нормально разговаривать. — Помню, — сказала она. — Высокий, щуплый, волосы светлые. В ветровке еще…— она задумалась и взглянула туда, где по ее мнению располагалось окно. — А вы почему не на уроке? — Я прогуливаю, — гордо заявил Володя. — А я с листочком хожу, отсутствующих отмечаю, — сказал Саша и послышался шелест бумаги. — Ты знаешь, кто попадает под это описание, Вовка? — Да пол школы! — цокнул языком Володя. — Но я отлично знаю одного чела, способного на подобную шутку. Ты в девятом «В» уже был? — Человека, Вовка, человека, — нервно поправил Саша. — Или, если называть вещи своими именами, гада. Он спрыгнул с подоконника, и тут же послышался топот четырех ног. На секунду он утих — Маша заметила, что чей-то силуэт застыл на пороге. — Чего стоим? Кого ждем? — поинтересовался Саша. — Я не вижу, — созналась Маша. — Вообще не видишь? — Силуэты да пятна какие-то, — она сделала неопределенное движение рукой. Раздалось фырканье, торопливые шаги и чья-то рука аккуратно взяла Машу за запястье и потянула вперед. — Веди, Сусанин! — скомандовал Саша, и идущий впереди Володя присвистнул. «Тоже мне, конспираторы!» — подумала Маша и закатила глаза. Уже через девять минут они втроем шли по направлению к кабинету биологии. Маша была впереди всех — получив свои очки обратно, она была невероятно счастлива. Чуть позади нее в ногу шагали Саша и Володя. Последний потирал костяшки пальцев левой руки, приговаривая о том, что «рожа у Даньки Елкина уж слишком каменная!» — И все же бить его было лишним, — сказала Маша, когда они вышли в коридор, где располагался кабинет биологии. — Можно было просто попросить. — Зато в следующий раз думать будет, прежде чем чьи-то вещи воровать, — заметил Саша. Володя несколько раз согласно кивнул. — У вас из-за этого могут быть проблемы, — вздохнула Маша, поглядывая на часы: до конца урока оставалось три минуты, поэтому смысла идти туда не было. — Тем более у тебя, Абрикосов, ты же… — …сын мэра и поэтому должен быть всем примером, а не устраивать драку посреди урока, — отозвался тот, закатывая глаза. — И без тебя помню. Но знай, меня не просто так выгнали из школы и кадетского училища. — И вообще, — Володя поморщился и спрятал руки в карманы брюк. — Считай нас Робин Гудами. Прозвенел звонок. Парни опасливо покосились на кабинет биологии, что-то шепнули друг другу и рванули на лестницу. Маша на эту выходку покачала головой. Тоже ей, д’Артаньяны!