2017, Март. Мышкин
Старые часы отбили полночь. Услышав это, Людмила потянулась и несколько раз похлопала глазами, пытаясь согнать сон. С другой стороны, даже если она и хотела бы заснуть, то не смогла — чуткое сердце бешено колотилось, переживая за Аленку, которая сейчас была на прямом пути к Санкт-Петербургу. Она пригубила уже остывший кофе и посмотрела на коллег по несчастью, что кружили подле найденной Котом вещицы. Ядвига, крепко зажмурившись и сцепив пальцы на висках, пыталась разрушить чары забвения, Василиса оглядывала медный браслет в руках Кота, Кощей же размеренно постукивал тростью и не сводил взгляд с Ядвиги. — А вы уверены, что это действительно Ключ Ветра? — спросила Людмила и, не сдержавшись, зевнула. — Более чем. Такое поразительное сходство бывает только раз на миллион, — пожал плечами Кот. Людмила закатила глаза. Весомый аргумент, ничего не скажешь. Последний раз такую слепую веру в правду какого-либо предположения она видела лет сто назад, когда все решили, что под пророчество старой ведьмы Айверы подходит никто иной, как Алешка Воронцов. Тоже ведь говорили: уверенны, один на миллион… А в итоге обрекли ни в чем не повинного ребенка на верную смерть. Впрочем, вспомнила Людмила, она и сама верила в это. Привыкла. С детства ведь в голову вдалбливали — будь как все. С годами выдолбить так и не получилось… — То есть вы настолько уверены, что сам Ключ Ветра, все это время находился на виду в сундуке с вещами Сан Саныча? — Ты же знаешь, что, если хочешь что-то спрятать, положи это на видное место, — сказала Ядвига, потирая уставшие глаза. — К тому же сундук был опечатан, и никто, кроме меня или моих родственников не мог его открыть. — На «родственниках» мужчины громко фыркнули — уж слишком часто в последнее время одна племянница выходила замешана в том или ином деле. Но Ядвига на это внимание не обратила (или же сделала вид) и признала: — Я понятия не имею, почему он оказался именно там. Я помню, что сгребла в это… эту… этот… — как эта ерунда склоняется? — кассоне все несгоревшие вещи Сан Саныча, но я бы в жизни не додумалась спрятать там Ключ! — Ну додумалась же, — развела руками Василиса и повернулась на хруст — это Людмила громко откусила яблоко. Как стало понятно уже через пару секунд, яблоко было молодильным. Иначе как объяснить то, что прямо на глазах присутствующих ее седые волосы начали темнеть, а кожа разглаживаться, избавляясь от возрастных морщин? Едва покончив с метаморфозой омоложения, Людмила резво спрыгнула с кресла и оказалась возле Кота, вглядываясь в браслет в его руках, и произнесла: — Если этот Ключ был спрятан на столь видном месте, то я боюсь даже представить, в каком углу Лукоморья Мороку искать остальные. Он же Ключи ищет, я права? — Я не удивлюсь, если он уже их нашел, — вздохнула Василиса. — Хотя… Странно, что он так и не наведался к Ядвиге с этим вопросом. — Давай, накаркай, — посоветовал Кощей, но Ядвига тихо, будто бы и невзначай, протянула: — А он уже наведывался ко мне. Послышался грохот — Кот выронил браслет, и тот, потеряв опору, ударился о пол. Кощей сжал рукоять своей трости, настолько крепко, насколько мог. Людмила открыла рот, определенно желая что-то сказать, но так и осеклась на полузвуке. Василиса же оперлась рукой о стол, несколько раз сморгнула и спросила, прерывая затянувшееся молчание: — И почему ты молчала? Легкомысленно пожав плечами, Ядвига поднялась на ноги (а прежде, пытаясь восполнить проблемы в памяти, она сидела в кресле) и прошлась к кувшину, чтобы набрать воды. — Ничего сверхъестественного. Это было незадолго до того, как он похитил Аленку. Замаскировался туристом, и пока все фотографировались в музее, порасспрашивал меня о Ключах (разумеется, все еще представляясь туристом-магом). Я и ответила. Чистую правду. Мол, не помню где Ключи, память стерли, склероз. — Ну просто живое пособие для книги «Что такое склероз и как его распознать?» — недовольно фыркнул Кощей и тут же сцепил пальцы на запястье Ядвиги, прошипев: — Душа моя, а почему мы об этом узнаем только сейчас? От холодного взгляда его серых глаз любая другая на месте Ядвиги уже давно бы испуганно съежилась, притихла и со слезами призналась бы во всех смертных грехах — даже тех, коих не совершала. Но Ядвига «любой» не была. Вот и вскинула подбородок, с ужасающим спокойствием отвечая на холодный взгляд Кощея своим, ехидными и колючим. — Повода как-то не находилось. К тому же, ничего же криминального не случилось. — Да ты что. В стороне прокашлялась Людмила, а Кот с неприкрытой издевкой поинтересовался: — Мы вам не мешаем? Кощей неохотно отпустил руку Ядвиги, но отходить не спешил. Вместо этого сказал: — Мы должны быть уверены, что Морок не собрал себе в коллекцию остальные Ключи. Это весьма опасное оружие, тем более, когда их используют во вред. — И что ты предлагаешь? Заявиться к нему на чай и прямо обо всем расспросить? — поинтересовалась Василиса, сложив руки под грудью. — Тебе к этому не привыкать, — справедливо заметил Кощей, и она сощурилась: — Ни за что. Тогда, в девятьсот семнадцатом, я была молода и не имела ничего, что держало меня. Конечно, я согласилась стать шпионом в стане врага. Сейчас — нет. — Да, сейчас тебя держит многое, — недвузначно хмыкнул Кощей, но никто, кроме него и Василисы так и не понял, что означала эта фраза. — Может хватит собачиться? — взмолилась Ядвига. — Оба, к тому же, правы, но, увы, где находятся Ключи мы вспомнить не можем — Константин, оказывается, накладывает отменные чары забвения, а наведаться к Мороку не получится — во-первых, мы не знаем где он, во-вторых, барьер был снят две недели назад, и он сейчас может быть где угодно, — она развела руками и в ту же секунду была оглашена хором голосов: — Что значит «снят»?! — Ну вы как «здрасте», — заявила Ядвига, сдувая со лба волосы. — Я вам весь февраль говорила о том, что чары барьера закончатся со дня на день. — Ты так же и говорила, что работаешь над новым барьером, — напомнила Людмила, невероятно быстро набирая смс Аленке, чтобы успокоить тревожное сердце. — Он не сработал. Прошлый раз я делала на крови Морока, а в этот… Зря только потратила время и ингредиенты. А что насчет переписи населения? — ловко перевела разговор она, и Кощей пожал плечами: — Ничего необычного. Если Морок и среди мышкинцев, то он очень хорошо маскируется. Женщины дружно вздохнули. Лишь бы он действительно сейчас был среди мышкинцев.***
Трасса М-11
Трях! — автобус подпрыгнул, резко тормозя, и едва задремавшая Алена через силу открыла глаза и обреченно вздохнула. Ну что ж такое-то! Время было уже почти два ночи, а заснуть не получалось — что-то все время мешало. То Снежка ей на колени голову положит, то сидящая сзади Варя пихнет коленом в спинку кресла, то автобус подскочит, словно на американских горках, и собьет марево сна, то бабушка смс-ками одолевает. Никого покоя! — Что, не спится, моя прекрасная маркиза? — едва слышно поинтересовался Саша, что вместе с Васей сидел параллельно Алене и Снежке. — Вы как всегда сама проницательность, сир, — ответила она и, уперев локоть в подлокотник, прижала щеку к кулаку. — А ты чего бодруствуешь? Все спят давно. — Все, да не все, — он улыбнулся, — Котеева, вон, блох сестре выбирает, Чеснок Елкину макияж делает, а Вирбицкий играет в «Сокровища пиратов». А я, если честно в дороге никогда не сплю. Едва дослушав его, Алена оглядела салон, задерживая взгляд на названных Сашей личностях. Ирка задумчиво перебирала волосы сестры, которая заснула у нее на коленях, Юрий Аркадьевич, внимая размеренному храпу супруги, увлеченно играл в телефоне в «Три в ряд», а Володька, за фамилию окрещенный Чесноком, разукрашивал лицо Дани Елкина с девятого «В» фломастером. Представив, насколько сильно будет возмущаться наутро разукрашенный под гжель Даня, Алена хихикнула. Саша, очевидно, воспринял ее смех как настрой на хороший разговор, и поэтому вытащил один наушник и поинтересовался: — Как четверть окончила? — Знаешь, не лучший вопрос для ночной беседы. — Что ж, тогда… Тогда задавай ты. — Что ты слушаешь? — спросила она прежде, чем подумала, но исправляться уже не стала. К тому же, это было действительно интересно, да и молчать всю ночь как-то мало хотелось. — Музыку, — ответил он, хитро улыбаясь. — Вот это да! — протянула она, фальшиво изумляясь. — Никогда бы не подумала! И какую же, позволь спросить? — А ты угадай. — Дай-ка подумать… Сплин? — Та-а-ак. — Би-2? — Верно. — Мельница и Канцлер Ги? — Частично. — Сектор газа? — Откуда такое осведомление, если не секрет? — Все просто, — она пожала плечами и морщась, вытащила из-под головы Снежки кончик своей косы. — Ты не похож на того, кто слушает популярные сейчас песни. У тебя на звонке стоит песня Би-2, ты иногда цитируешь Сплин и Канцлера. Где Канцлер, там и Мельница. А про Сектор газа я, если честно, просто так ляпнула. — И везде попала в точку. У тебя в роду были ясновидящие? — Нет, всего лишь парочка ведьм, — она показала ему язык и тут же растеряла весь остаток хорошего настроения, нахмурилась, выпрямилась и уточнила: — Ты что, приворожил меня, Гудини? — С чего такие мысли? — А чего это мы с тобой тогда так мило общаемся? — Просто… Что это? — Саша резко дернулся, услышав посторонний шум. — На двигатель похоже… — Это Андреевна храпит, — пробормотал Вася, поднимая голову с плеча Саши. Но посмотрев в окно, он широко зевнул и принял прежнее положение, вновь задремав. Саша и Алена, переглянувшись, рассмеялись.***
Снежка проснулась от того, что по салону автобуса раздался оглушительный визг. Как оказалось спустя несколько минут небольшого следствия, на Веру Андреевну, наконец, перестало действовать ее снотворное, и она, проснувшись, поспешила перекусить. Еда, как назло, была спрятана в отсеке для багажа, и Вера Андреевна, сжалившись над сладко дремавшим супругом, поспешила достать пакет с провизией сама. Увы, автобус крайне не вовремя затормозил на светофоре, покачнулся, и проголодавшаяся математичка приземлилась прямиком на соседние сидение. Вера Андреевна, стоит заметить, была женщиной невысокой, но высота компенсировалась весьма внушительной комплекцией (и большим математическим складом ума, разумеется). Как бы скорбно не было это признавать, но библиотекарь Ваня по сравнению с ней был просто спичкой, и навалившаяся на него всем своим весом Вера Андреевна была не только неожиданным, но и крайне тяжелым явлением. Поэтому он громко вскрикнул. Сначала от тяжести инородного тела, после чисто из принципа. И крик его, состоявший из смеси русско-французских ругательств, перебудил всех в автобусе, начиная с сидящих рядом Юрия Аркадьевича и Анны Григорьевны, заканчивая умостившихся на самых задних сидениях пассажиров. Проснувшиеся в результате переполоха особо рады этому не были: возмущенно загалдели о слишком раннем пробуждение и о том, что теперь они уж точно не заснут. Внимательно их выслушав, Вера Андреевна с горем пополам доела говяжью котлетку, закусила свежим огурцом, запила все это кофе из термоса и принялась спрашивать у всех подряд математику. Через несколько минут большинство уже спали (первой заснула Анна Григорьевна, что все свое школьное детство питала лютую нелюбовь ко всем функциям, квадратам и векторам вместе взятым; остальные же решили последовать ее примеру). Вот только Снежка заснуть не могла. Может, все дело было в бившем даже сквозь плотную шторку солнечном свете, может, в связи с волнением от поездки, а может, в Аленке, которая перевесившись в проход через подлокотник, доказывала Абрикосову, что старшую дочь последнего русского царя звали Анастасией, но заснуть никак не получалось. Но Алена вскоре умолкла. Библиотекарю Ване, очевидно, слушать их спор надоело. «Ольгой ее звали, Анастасия младшая была», — сказал он громким шепотом, и Алена, стараясь не замечать ликующего взгляда Саши, надула губы и сделала вид, что спит. Снежка на это только улыбнулась. Вот уж, действительно, Алена, вот уж точно, «факел» — вечно горит, вечно пылает, вечно пытается что-то доказать. С одной стороны, конечно, хорошо, а с другой… Ох, и сыграет же с ней это когда-нибудь злую шутку, ох сыграет. Автобус ехал еще часа два. В автобусе то царила жизнь, то сонливая тишина вновь накрывала салон, а Снежка, чуть отодвинув занавеску, наблюдала за тем, как за окном мелькают машины, дорожные знаки, люди, пригородные кафешки, рынки, деревья… и вдруг вдалеке стела — высокая колонна с гербом и надписью «Санкт Петербург. Ленинград — город герой». Она шепнула это Аленке, и что только началось! Все, словно по сигналу, проснулись, зашептались и повыглядывали в окна, чтобы посмотреть на приветственный знак города. Анна Григорьевна тут же заговорила что-то о его создании — очевидно, она решила взять на себя роль экскурсовода, но ее мало кто слушал. По приезду в город, первым делом взяли на борт гида — он ожидал их на одной из автобусных остановок, — и направились на обзорную экскурсию. Автобус петлял по питерским улочкам, линиям и проспектам, экскурсовод рассказывала историю и таинство каждой из них, а Даня Елкин, узнавший о своем макияже и татуировках, старательно оттирал следы художеств Володьки. А после, наконец, завтрак и заселение в отель. Уже там, разбирая вещи, слушая возмущения Маши о том, что своей олимпиадой она пропускает экскурсию в Зоологический музей, и едва успевая вместе с Варей будить Аленку, так и норовившую заснуть на кровати, Снежка услышала стук в дверь. Это оказался Вася. Он быстро огляделся, удушливо покраснел и пробормотал: — А у вас… э-э-э… чаю не найдется? Снежка, грустно вздохнув, передала ему несколько чайных пакетиков. Ей так некстати пришла в голову мысль, что Вася так и не решится признаться. А она… Она уже делала первый шаг.***
— …и отчет по строительству детского сада, Аллочка. Чтобы до конца недели он лежал на моем столе, ясно? Попытавшись запомнить всю доверенную информацию, секретарша Алла нервно прикусила кончик ручки и кивнула: — Конечно, Сергей Валериевич. Кощей с долю секунды посмотрел на нее. Конечно, имя «Сергей» было не его. И дело не в том, что все его знали как Кощея — когда-то, еще до того, как пойти на сделку с Аидом и стать тем, кем он являлся сейчас, он имел другое имя. Дмитрий, что ли?.. Никто уже не знает. Таковы уж условия сделки: Аид дарует тебе всю темномагическую мощь и бессмертие, взамен забирая имя и возможность испытывать некоторые чувства. У кого-то это радость, у какого-то страх, удивление, у кого-то — любовь… Впрочем, уже и не важно. Столько воды с тех пор утекло, что уже и ворошить нечего. Но вот имя всегда было больной темой — сколько за сто лет удалось поменять документов, скольким людям изменить память, а треклятое «Сергей» все равно неизменно оставалось в немаговском паспорте. То при составление документов ошибутся, то еще что-нибудь. Ядвига даже шутила на эту тему — мол, судьба такая. Значит связано у него что-то связано было с этим именем. Может, его так звали, может — кого из первых злопамятных жертв. Он встряхнул головой, отводя от себя ненужные мысли, взял в руки ящик с письмами от недовольных граждан, и уверенно вошел в кабинет. Вот только взглянув на диван, где расположилась худощавая черноволосая женщина, он удивленно-настороженно вскинул брови и на всякий случай уточнил: — Мэй?