Кощей Бессмертный и Иван-шантажист

Ясь же осмотрелся по сторонам, словно и правда вспоминая, куда ему сказали идти, и пошёл уверенно и быстро. К долгим пешим путешествиям ератник привык ещё с детства, когда вместе со своей бабушкой ходил по лесам и лугам в поисках нужных и редких лечебных трав. Худой сфинкс был лёгким, да и еды с собой Ясь взял не много. Хозяйка странной избы не соврала: есть живым тут не хотелось. Даже ворон, привыкший есть при первой возможности, не чувствовал голода. Усталости, впрочем, тут тоже не ощущалось. Ератник и вовсе поймал себя на мысли, что не чувствует тут течения времени. Вроде бы должно было пройти уже несколько часов, но Ясю казалось, что они лишь недавно пересекли Калинов мост и попрощались с Бабой Ягой. Барсик спал на руках, свесив длинный лысый хвост. Ночной лес безмолвствовал, лишь шум крыльев ворона, который то улетал вперёд, то возвращался, нарушал эту полную, мёртвую тишину. Мысли ератника то и дело возвращались к разговору о проклятии и к подарку, что так неожиданно дала гостеприимная старушка. Хотелось накрыть камень ладонью, прижать к коже, чтобы ощутить, что оберег всё ещё тут. Но в руках спал кот, да и показывать ворону свое сокровище Ясь не хотел. Вороны отличаются не только умом, так редко встречающимся среди пернатой братии, но и любопытством. А также тягой ко всему блестящему. Или это сороки падки на яркое? Ератник не помнил толком. Главным же был предстоящий год жизни. В тот момент, когда пришли кочевники, Ясь не видел другого выбора и ему казалось, что поступил он правильно. Но чем ближе приходил день расплаты за свою ворожбу, тем страшнее становилось проклятому колдуну. Страшнее и всё жальче себя. Он ведь не только чтобы спасти себя и близких пошёл на это! Сколько жизней он спас? Скольких женщин и детей уберёг от рабской участи? И за это должен быть проклят? Лишён жизни и души? Ясь не считал это справедливым, правильным. По-детски обижаясь на судьбу, ератник всё чаще и чаще жалел о своём выборе. Но никогда и никому не говорил об этом. Хотелось хоть немного побыть героем. Хотя бы для своей деревни, для соседей, знакомых, старосты. Хотелось, чтобы им восхищались. Старость, страшная, наступающая с каждым днём всё быстрее, меняла всё. То, что за три года из девятнадцатилетнего юноши Ясь превратился в древнего старика пугало соседей. Вместо благодарности и трепета, односельчане стали роптать и опасаться ератника. Все знали, что бывает с проклятыми колдунами после смерти. Ясь тоже знал. Но когда он совершал тёмную ворожбу, забирая жизни кочевников, превращая орду сильных и молодых мужчин в группу стариков, ему казалось, что три года — это целая жизнь. Что он спасётся, найдет способ избежать свой участи. Наверное, тогда, когда волосы полностью стали седыми, морщины изменили лицо до неузнаваемости, а ещё недавно такое сильное тело стало источником боли, Ясь впервые подумал, что сделал с кочевниками. Те ведь тоже не смогли прожить свою жизнь, воспитать детей, насладиться молодостью и собственной силой. Сны пришли месяц назад. Приятные, сладкие, такие реалистичные, детальные, что ератник просыпался с полным ртом слюней и ещё долго лежал, смотря в потолок. Ему снилось, как он нападает на соседей, друзей, родню, как рвёт зубами и когтями человеческую плоть, слизывает тёплую кровь со своей кожи. Ест. Голод был постоянным, а от запаха даже любимых блинов, что так вкусно готовила младшая сестричка, Яся тошнило. Ератник понимал, что умирает, превращаясь в упыря прямо сейчас, и рано или поздно сорвётся, а первой пострадает его сестра, единственная близкая родственница. Соседи уже давно запирали не только двери, но и ставни на ночь, зная, что днём солнечный свет причиняет ератнику физическую боль и тот предпочитает не выходить из дома. Но не смели пока с вилами и факелами идти убивать того, кто недавно спас их деревню, уберёг от смерти. Так что староста удивился, когда в полдень, прячась под плащом, к нему в гости пришел Ясь. Но когда ератник заговорил и озвучил свою просьбу, староста выдохнул с облегчением. — Ольга, — обнял сестру Ясь, с трудом удерживая желание впиться когтями в худые плечи, стараясь не дышать глубоко: он чуял кровь и запах плоти, юной, мягкой, такой близкой, такой вкусной. Рядом. Почти под самыми зубами. — Мы не увидимся больше… Староста позаботится о тебе, не даст в обиду, прокормит. А замуж отдаст лишь по любви, он обещал. Не забывай меня, милая моя сестричка, но и не жалей обо мне. Не мучай себя. Живи за нас двоих — счастливо, не забывай науку нашей бабушки. И помни — твой брат не станет упырем и никогда никому не причинит вреда. Не такой я человек. Мне жаль, что приходится тебя оставлять, но я всегда буду помнить тебя. Не дав девочке ответить, Ясь резко отстранился и пошёл прочь, в тёмный, ночной лес. Там, за спиной, его сестра рванула было за братом, чтобы догнать, остановить, но крепкий староста деревни легко удержал тринадцатилетнюю девицу. Ератник нечеловеческим, очень тонким слухом ещё долго слышал её всхлипывания, но упрямо шёл прочь от родной деревни в ночь. Из грустных воспоминаний Яся вырвал день: он точно так же, как вошёл из дня в ночь, теперь вышел из ночи. Оглянувшись, ератник посмотрел на тёмный лес за спиной и остановился ненадолго, словно вновь пытаясь припомнить, куда идти, и пошёл чуть быстрее, пытаясь отвлечься от своих мыслей, убежать от них. Вокруг них цвели яблони, одинаковые, словно отражения друг друга. Ни одного белого лепестка не упало на безупречную траву, и это уже казалось привычным и правильным. Было тихо и пусто, словно в мире остался только Ясь, ворон и дремлющий на руках Барсик.