***
Я помню огонь. Два огня. Один еще из той, прошлой и смутно-вспоминаемой, жизни, а второй — уже из этой. Пламя набрасывалось на меня и пожирало. В обоих случаях. Но эти два огня радикально разнились. Первый был… яростный. Он будто бы ненавидел меня. Хотя как стихия может испытывать чувства? Не знаю — может быть это были эмоции того, кто меня поджег? Если меня кто-то поджег, конечно. Как бы то ни было, я помню свою боль и ярость огня. Он съел меня довольно быстро и почти не дымил, кстати. Это был странный огонь — явно не нормальный. Второй огонь показался мне… бессильным. Там, в каморке приюта, окруженный горящим бельем, я не ощутил эмоций пламени. Это действительно была бездушная стихия, которая равнодушно пожирала все, до чего дотягивалась. Это и показалось мне проявлением бессилия. И боль. Он обжигал меня, но боль от ожогов была слабой. Она врезалась в холод в моем теле и истощала свои силы об него, в то время как холод был неистощим. Но бессилие пламени не отражалось на дыме, рождаемом им. Все полотенца, наволочки и простыни чадили так, что вскоре я почти не видел всполохов огня за дымом. Это-то и должно было меня убить. Но я открыл глаза в больнице. Поначалу дышать было тяжело, да и мысли путались так, что я забыл как меня звать. Вспомнил, впрочем, довольно быстро. Врачи сказали мне, что меня успели вытащить практически в последний момент. Еще бы немного, и мой мозг сдался бы. Хотя они и не надеялись, что я выживу — пламя должно было сожрать меня еще до удушения. Но этого не произошло, отчего спасатели и медики начали строить теории, которые объяснили мою неожиданную огнеупорность. Я пытался было заикнуться о холоде внутри, который (вот собака) так никуда и не делся, но меня не восприняли всерьез. В любом случае, в больнице было неплохо. Меня кормили и не трогали. Выдали пару книжек — не особо интересных, но я прочел — это стало для меня некоторым испытанием по изучению письменного языка. С разговорным проблем не было, но вот читать и писать все еще было трудновато. Не гений я, явно, и в прошлой жизни академиев не кончал. Ладно, это не так уж и страшно. Главное, что у меня улыбка красивая и глаза добрые, ага. На четвертый день моего исцеления в Доме собралась небольшая делегация, состоящая из Гиввед и, конечно же, Хассана и Шуби. Директор не стала долго со мной сидеть, ограничившись внимательным осмотром и легкой улыбкой, долженствующей, вероятно, меня ободрить и поддержать. После этого она ушла разговаривать с врачами, предупредив парней, что вернется через пятнадцать минут. — Ну что, Горелый, живой и веселый? — подошел Шуби к моей кровати. — Сколько пальцев показываю, а? Я на общеизвестный неприличный жест отреагировал штатно: — Вылечусь, вернусь и затолкаю тебе этот палец в зад. — Ого, ты стал крутым бойцом пока горел? Тебя там дым научил технике пламенного одеяла? Хе-хе! Чего рожу кривишь? Мы, между прочим, очень переживали и скучали. Ага. А еще нам Гвен на уши присела, мол, у вас с ней были какие-то дела, так что теперь, пока тебя нет, мы должны с ней все решать. Не, я понимаю, Ли — девчонка что надо, но она не те дела имела в виду! — Как ты по мне соскучился-то, — усмехнулся я. — Заткнуться никак не можешь… — Нам и правда без тебя тяжелее, — вздохнул Хассан, оглядев мою палату. — Но тебе тут, похоже, круто. Так и отвыкнуть от приюта можно. — От вас отвыкнешь… — вздохнул я в ответ. — Какие-то важные новости есть? — Джошуа приезжал, — пожал плечами нынешний главарь банды. — Привет тебе передавал. Пацана того, который от тебя убегал, мы нашли. Он там с лестницы случайно упал. Раза два. Но нас никто не осудил, даже поддержали. Вообще, сейчас потихоньку выпрямляемся, но не так хорошо, как ты планировал. — Джошуа — это круто, — признался я. — А что до выпрямления… кароч, слушай… Та драка с объединенными силами двух банд, в которой нам помогала самая крутая банда — ребята Кевина, была первой частью плана по нашему усилению. Все просто — мы показываем силу и связи с Кевином, с помощью обмана. Кевин, конечно, расстроится немного, но не сильно — я же ему никаких обещаний не давал. Более того — я очень удачно попал в больницу — теперь мы можем оттянуть неудобный разговор с главарем самой сильной банды, пока я не выйду отсюда. Но лишь показать силу мало для полноценного усиления. Кто-то к нам и присоединится, но едва ли в достаточном количестве. Тут и к нам на помощь и приходит Гвен Ли — девушка-лидер нейтральных к бандам девчонок. У крутых ребят, вроде лидеров банд, есть девушки, и это нормально и очевидно. Иногда бывает, что и парни попроще обзаводятся второй половинкой. Но, в основном, девушки из приюта не зависают с парнями из него — им это неинтересно, да и Гиввед в этом плане бывает строга — ей массовые беспорядки из-за прекрасной половины человечества не нужны. Но я и не собираюсь давать каждому члену нашей банды по девушке. Я просто сделаю так, что именно наши парни будут иметь самое прямое общение с девчонками Гвен. Это просто — они остаются нейтральными на словах, но приобретают нашу защиту. Мы получаем шанс непосредственно участвовать в их приютской жизни, что и дает парням шанс на… то, что они хотят. Конечно, к нам не побегут сразу все нейтралы и перебежчики из других банд, но постепенно мы сможем нарастить силу — ведь девушками, в основном, интересуются парни постарше. А нам как раз такие и нужны. Все это я объяснил Хассану и Шуби, и даже передал им криво написанное письмо для Гвен. План элементарный, но парням нужна моя помощь в его исполнении — у них у обоих много важных дел. У того же Хассана, насколько я знаю, скоро будут важные экзамены. Они ушли, тепло попрощавшись и обещаясь еще заглядывать. Меня планировалось держать в больнице еще неделю, так что у них будет время и продолжить исполнение нашего плана и отчитаться мне. А я пока отдохну от постоянных драк, косых взглядов и приютской похлебки. Нет, она, конечно, ничего, но… в больнице получше.***
Джон — обычное имя. Небольшие усы — тоже ничего особенного. Бедность… не порок, хотя природная педантичность и не позволяет разгуливать по городу в лохмотьях, отчего у гипотетических знакомых могли бы возникнуть вопросы. Но у Джона нет этих знакомых. Нет и не будет — ведь так гораздо проще. Иногда люди пытаются заговорить с ним, стараясь не обращать внимания на шрамы на его лице и руках. Иногда он даже отвечает, и тогда заговорившие находят в нем рассудительного и очень честного собеседника. Увы, но большего Джон себе позволить не может, ведь иметь связи для него — значит представлять для близких угрозу. Поэтому, похоронив мать, он попрощался с отцом и пустился в скитания. Не путешествие, нет — он не наслаждался своим нескончаемым походом. Не в бега — он не бежал ни от кого, ведь тот, кого он боялся больше всего, прочно засел внутри него самого. «От себя не уйдешь» — как точно сказано. Скиталец — уставший от одиночества, но просто не позволяющий себе подвергать людей опасности. Искатель — работы, жилья, своего места в этом мире. В волосах с недавних пор стала появляться седина. — Голубые глаза и благородная седина в висках, — усмехнулся Джон, смотря на свое отражение в зеркале. Выставил палочку перед собой. Вот так уже лучше — не просто человек, но волшебник — причем хороший волшебник. Сильный, почти что мудрый и, наверное, добрый. Пригладил усы и с сожалением осмотрел свои брюки. Чистые, отглаженные, но безнадежно старые. Потертые и аккуратно заштопанные. Впрочем, как и весь домишко. Джон нашел его заброшенным и достаточно отдаленным от городишки, в котором он проживает последние три месяца. Подрабатывает в магловском магазине — мистер Доил — его работодатель — приятный и честный человек. С ним иногда можно поболтать по душам. Но до приятельства Джон дело не доводил — нельзя себе позволять. Взгляд невольно упал на раздробленный в щепки стул. Хвала Мерлину, что на его месте не оказался человек! Тук. Тук. Тук! Джон окаменел, услышав стук в дверь. Никто и никогда не приходил к нему. Кто вообще может это быть?! Бывший хозяин заброшенного жилища? Похоже придется уходить дальше… — Открыто, — громко крикнул двери Джон, пряча палочку в нагрудный карман пиджака. Секундное промедление, и дверь плавно и бесшумно открывается (хотя она всегда скрипела, сколько бы масла Джон на нее не выливал), а в помещение входит высокий старец с длинной бородой, одетый подобно самым мудрым волшебникам из магловских сказок. Увидев его, любой ребенок Британии, любящий сказку о короле Артуре, сразу бы определил в старце Мерлина. Хотя он им и не являлся. Всего лишь кавалер Ордена Мерлина, пускай и самой почетной — первой степени. — Профессор Дамблдор… — ошеломленно прошептал Джон. — Вы… Он не успел договорить — из-за спины, будто бы светящегося знаниями, могуществом и добротой, директора Хогвартса, казалось, вышла гигантская летучая мышь. Северус Снейп собственной персоной — он сохранял безразличное, чуть надменное выражение лица, но изменился, увидев Джона. Узнал старого врага, да? — Люпин, — процедил Северус. — Снейп, — ответил Римус нейтрально. — Давно мы не виделись. — Это уж точно, — кивнул вместо Снейпа Дамблдор. — Очень давно, Римус. Рад встрече. Позволишь присесть? — Да, конечно, — Римус сделал два бестолковых шага из стороны в сторону, собираясь с мыслями. Собрался. Три стула и маленький столик — Снейп нахмурился, оценив в какой бедности утопает бывший член Мародеров. Люпин лишь усмехнулся, заметив это. Да, он беден — почти побирается. Но чувство собственного достоинства у него никто не отнимал. Простой чай, пара сладостей — директор Хогвартса приятно удивился, опознав на столе конфеты, которые ни разу не пробовал до этого. — Чем я могу быть полезен? — спросил Римус, когда с официозом было покончено и они втроем уселись за столик. — Честно говоря, Римус, очень много чем, — вздохнул Дамблдор, а Снейп поджал губы. — Знаешь, я бы хотел сделать тебя профессором Защиты От Темных Искусств… Люпин удивился. Очень сильно удивился. Еще совсем немного удивления, и он был бы попросту ошарашен. Прочем, судя по треснувшей маске надменности Снейпа и его непонимающему взгляду, не один Римус оказался сбит с толку словами директора. Но Северус и Римус знали Дамблдора не первый день. Директор Хогвартса имеет за этим предложением что-то еще. — Это… очень почетное звание, но… как я могу? — Люпин посмотрел на Северуса. — Тем более, что у вас, как слышал, кандидатов на ЗОТИ хватает. — О да, хватает, — кивнул Дамблдор. — Но мне бы пригодилась именно твоя помощь. Знаешь ли, в следующем году в Хогвартс поступит сын Лили и Джеймса — Гарри. Вот теперь Снейп окаменел. Как и Римус, впрочем. Знает ли? О да, конечно он помнит, сколько лет ребенку его лучших друзей. Его ближайших в мире людей. Гарри Поттер — мальчик, который выжил. Герой магического мира. — Я помню, — кивнул Люпин, собравшись с мыслями. — Но преподавание, профессор? У меня нет опыта и… вы знаете. — И ты — оборотень, — спокойно кивнул Дамблдор. — Сколько раз я говорил тебе это, Римус? В этом нет ничего… ужасного. Ты — тот, кто ты есть. — И как оборотень может преподавать? — почти бессильно выдохнул Римус. — Простите, профессор, я знаю, что у вас есть ответы на любые вопросы, но все это… ваш приход, назначение — это как снег на голову. — Может, — веско ответил… Снейп, смотря Люпину прямо в глаза. — Аконитовое зелье. — Ну конечно, — Римус вымучено улыбнулся. — Я знаю о нем, Северус. Но я не… не в состоянии оплачивать его. А уж готовить — сам знаешь. — Знаю, — скривил губы Снейп. — Поэтому, Римус, я и предлагаю тебе работу, — улыбнулся Дамблдор. — Снег на голову? Ладно, у тебя есть время подумать. Нет опыта преподавания? Недавно один мой знакомый магл сетовал мне на то, что в одной из школ в их городке недавно погиб учитель британского. Я могу устроить тебя туда. А еще, если честно, у нас есть некоторая нужда — нужен опекун для одного магглорожденного мальчика — в приюте ему житья не будет… — Постойте-постойте, профессор! — замахал руками Римус. — Какая школа? Какой ребенок?! Я же оборотень! Я сильно благодарен вам за ваше предложение, но аконитовое зелье все равно будет стоить слишком дорого… — Затем здесь и сидит Северус, — директор Хогвартса указал на зельевара. — Он любезно согласился помочь тебе. Регулярный прием зелья. За счет школы Хогвартс — как аванс будущему преподавателю. Я понимаю твои чувства — ты давно отдалился от людей. У меня есть кандидаты — это верно, поэтому ты можешь подготовиться к своей должности… годика четыре. Может пять. И не волнуйся об опекунстве — мальчику уже десять, и он хороший ребенок — даже Северус был растроган его добротой, которую он пронес сквозь все невзгоды. Римус рассеянно усмехнулся, мазнул взглядом по слизеринцу. В голове каша. Умеет директор набирать кадры и давать в долг. Впрочем, нет, не так — Дамблдор дает выбор. Кидает спасательный круг. Один раз он уже кинул Римусу такой круг, и юный оборотень стал обучаться магии в одной из лучших школ мира. И чем он заплатил за это? Он нашел друзей и цель в жизни. Был героем… — Я согласен, профессор, — сдался Римус, выдохнув. — Расскажите мне подробнее.***
Разговор с будущим преподавателем ЗОТИ затянулся, но Северус не испытывал очень уж большого раздражения. Он увидел, как живет последний Мародер — бедность и нищета, прикрываемые извечной честностью к себе и другим и вбитой куда-то в основание черепа аккуратностью. Это немного… удовлетворяло. Один из старых врагов бедствовал. Но Римус был (и Северус это признавал) лучшим из всей шайки. Он был достойнейшим из них, а потому Северус, чуть насладившись его бедствием, даже посочувствовал ему. Искренне — Люпин не заслужил такой волчьей жизни, но он расплачивается за грехи своего отца. Так бывает. Дамблдор тоже удивил — вместо того чтобы назначить главной проблемой аномального Лодета, директор Хогвартса предложил Люпину место в школе. Преподавателем. Почетное место. И Снейп был как раз под рукой — Римус увидел, что Снейп готов уступить (просто потому, что обратного быть не может). А еще Северус сам понял, когда начать говорить о зелье. Аконитовое — сложный рецепт и тонкая варка, но Северус справится, как и всегда. А окрыленный перспективами Люпин не особо-то обратил внимание на назначение опекуном. Нет, он неглупый, да и Дамблдор не врал и не таил, но Римус явно нескоро узнает о подозрениях директора и о том, что будет воспитывать предполагаемый живой крестраж. Это может быть опасно, но тут даже Северус был на сто процентов уверен — Дамблдор оборотня в обиду не даст и снабдит его всем необходимым — от артефактов, до информации. И еще непонятно, что ценнее… — И, все же, мне немного непонятно, — Северус вдохнул вечерний воздух — они вышли из конуры Люпина под самую ночь. — Почему вы не сказали все открыто. — Римус должен открыть Лодету магический мир, — Альбус пожал плечами. — Стандартная процедура посвящения детей маглов. Это, на самом деле, очень важно. Но дело это тонкое — не каждый способен рассказать все правильно. Ты и сам знаешь — некоторые начинают заниматься пропагандой, другие открыто подыскивают себе сторонников, третьи что-то не осветят… Римус обязательно справится с этой работой сейчас, но что будет, если он будет относиться к Лодету не как к опекаемому, а как к опаснейшему артефакту и приманке для темного мага? — Приманке? — выгнул бровь Снейп. — Надеюсь, что нет, — Дамблдор чуть сгорбился. — Очень и очень надеюсь. Впрочем, переживать действительно незачем — Римус может за себя постоять. Да и я помогу. Снейп не нашел, что возразить. Директор, как всегда, прав. И, как всегда, он что-то держит в голове, не рассказывая всего никому. Ну… за годы работы с Дамблдором Северус понял одну вещь — все недосказанное никогда не пойдет на вред. Альбус может быть каким угодно хитрецом, но он светлый хитрец. Добрый. И, скорее всего, директор готовится принять Лодета в Хогвартс как раз для того, чтобы наставить его на путь.