Зов темных крыльев II

      — Ты имеешь ввиду, Слизерин хотел создать Философский камень? — припомнила я кое-что из хогвартских лекций по истории магии.       — Нет, совсем нет. Он хотел достичь физического бессмертия не прибегая ни к артефактам, ни к эликсирам, которыми нужно пользоваться постоянно. Ему претила всякая мысль о подобной зависимости. Вот почему в центре его внимания были василиски, над которыми он ставил разного рода опыты. Регенерация тканей, очищение от мертвых клеток…       — Так это магическое устройство, которое мы нашли и уничтожили в подземельях… Которое позволяло василиску регенерировать со страшной скоростью… Это итог его работы? Тебе что-нибудь известно о нем?       — Да, Салазар хвастался своим изобретением еще во время моего пребывания в стенах замка. Тем не менее, это было отнюдь не то, чего он в действительности желал добиться. По его непоколебимому убеждению, человеческое тело само по себе могло бы стать подобным устройством… Говоришь, вы уничтожили установку?       — Мы должны были. У нас не было выбора.       — Понимаю. И все же… Они все были очень незаурядными личностями, эти четверо основателей. Каждый по-своему, но Салазар — в особенности. Досадно, что он, при всех его потрясающих способностях и талантах, оказался столь опасен для Равновесия.       — А больше всех кто тебе нравился? — я видела, что эти воспоминания причиняют Саманте почти физическую боль и постаралась хотя бы ненадолго перевести разговор на другое.       — Ровена. Ее общество я предпочитала всем остальным.       — Ровена Когтевран? Я ведь учусь на ее факультете, ты знаешь?       — Поздравляю. Нет, правда, тебе очень повезло. Можешь гордиться.       — Я и так… Какая она была?       — Ровена? Умная, симпатичная… Очень юморная, хотя сама почти никогда не смеялась, даже улыбалась редко. Умела с абсолютно серьезным, непроницаемым лицом выдать такое, что все мы хохотали по полчаса кряду. Даже Салазар, когда он еще был с нами. В общем, практически все, что про нее сейчас рассказывают — чистая правда.       — А остальные?       — Ну, Хельга была такая… себе на уме. Предпочитала ни во что не ввязываться, а наблюдать со стороны, похрустывая какими-нибудь вкусняшками. Мне она всегда казалась немного забавной, а она, в свою очередь, меня побаивалась и, надо сказать, абсолютно безосновательно. Уж она-то при всем желании была неспособна повлиять на Равновесие, даже если бы специально старалась. Не тот характер, понимаешь? Что же касается Годрика, то он был действительно славным малым… и притом совершенным психом, помешанным на законах рыцарства. Беспокойный… мне приходилось за ним приглядывать даже больше, чем за Салазаром. Вообще, запомни хорошенько, Мелони: самые опасные для Равновесия люди — прежде всего фанатично следующие какой-либо искусственной, человеческой идее, и уже во вторую очередь — могущественные.       — Уверена, что многие из них сочли бы жизнь в Равновесии такой же искусственной идеей, как те, что способен породить их разум, — хмыкнула я.       — Беда в том, что они слишком много думают, в то время как им следовало бы наоборот как можно более полно освободиться от влияния своей личности, навязанной человеческим обществом. Игры разума это одно, а когда твое тело движется по линиям мира таким образом, как это необходимо миру, а не тебе лично — это совсем другое. Те, кто живут в Равновесии, принадлежат не себе, а миру, являются его прямым продолжением. Такое существо, человек то или нет, не будет измысливать себе целей или оправданий своих поступков, оно просто предоставит миру свободно управлять собой. Заметь, всему миру в целом, а не тому жалкому наросту на нем, который именуется человеческой цивилизацией. Вот чего не поняли ни Годрик, ни Салазар. Первый тратил время на то, чтобы жить по каким-то нелепым, изобретенным людьми «законам рыцарства», а второй, пойдя еще дальше, полностью отринул естественный ход вещей и пытался достичь личного искусственного бессмертия. Вот почему они оба, так или иначе, оказались не у дел.       — А некоторые еще ищут могущества, — вспомнила я. — Тоже напрасно?       — Если ищут — то да, напрасно, — усмехнулась Саманта. — Никакая человеческая сила не сравнится с той, что дается крохотной травинке, способной прорасти сквозь камень. Только подарив себя без остатка стихиям и природе, став их продолжением, можно обрести подлинную мощь. Правда, она тогда уже не будет принадлежат тебе, равно как и ты сама не будешь принадлежать себе. Но какое это имеет значение, когда сила несется сквозь тебя сметающим все на своем пути ураганом?!       — Некоторым важно как раз личное могущество, — задумчиво сказала я.       — А тебе? — Саманта внимательно смотрела мне в глаза.       — Не знаю, — лгать я не могла. — Я не уверена.       — Тогда давай проверим, — она вдруг рывком поднялась с места. — Это слишком важный вопрос, не стоит оставлять его выяснение на потом.       — Как? — Я тоже встала.       — Идем со мной, — сказала Саманта. Мы вышли во двор, а затем направились по усыпанной мелким гравием дорожке к парку. Старый садовник, встретившийся нам на полпути, почтительно склонился и оставался в таком положении пока мы не прошли.        — Вот, здесь, — Саманта указала на несколько огромных серых валунов, стоявших на небольшой полянке среди деревьев с незапамятных времен. Мне всегда нравилось это место, и никогда не приходило в голову, зачем здесь эти здоровенные, замшелые камни.       — Они необычные, — подтвердила мою догадку Саманта. — Твои предки, Мелони, тренировались на них поколениями. Теперь пришла твоя очередь. Камни лучше всего противостоят воздушной стихии, это делает их прекрасным средством для освоения ряда гарпийских воздушных заклинаний.       — Я готова, — решительно сказала я. — Что нужно делать?       — Смотри внимательно, наблюдай за мной. Ни о чем не думай, просто попытайся ощутить и запомнить то, что видишь и слышишь.       Саманта на мгновение замерла, сосредотачиваясь, и внезапно издала пронзительный, скрежещущий визг, который отозвался во всем моем теле резонансной дрожью. Одновременно с ее пальцев сорвалось и ударило в камень несколько сверкающих белых вспышек. Они, казалось, состояли из чистого света, но имели плоскую клинковидную форму. При ударе о камень они издали дробный металлический лязг. Я замерла от восторга. Впервые в жизни мне довелось увидеть настоящее гарпийское боевое заклинание в действии!       — Воздушные клинки Эрхайэль, — сообщила Саманта. — Один из самых простых приемов, на которые способна практически любая гарпия, даже не жрица Ветра. Радиус действия всего около сорока ярдов, точность также оставляет желать лучшего, но на близком расстоянии, особенно против большого скопления врагов, это заклинание зарекомендовало себя великолепно. Смотри еще раз!       После второй демонстрации я уже была уверена, что смогу воспроизвести заклинание. Так и оказалось. Мое тело отлично поняло, как это работает, оставалось только предоставить ему действовать самостоятельно, приглушив работу разума, отчаянно пытавшегося постигнуть суть увиденного.       Волшебной палочкой я, разумеется, не пользовалась. На мгновение замерев так же, как это делала Саманта, я издала такой же скрежещущий вопль — что-то вроде «И-иий-эйр-р!», как его мог бы издать рвущийся на части металл — и одновременно широким движением вскинула левую руку снизу через сторону. Запястье внезапно задрожало так, словно зажило собственной жизнью. Быстрым усилием мне удалось взять эту дрожь под контроль, и вибрация стала тоньше, сильнее, и, вместе с тем, упорядоченнее, передавшись самым кончикам пальцев. Еще через мгновение с них сорвались и ударили в камень такие же острые серебристые лезвия-вспышки, что незадолго до того у Саманты.       — Великолепно! — моя наставница даже заапплодировала на собственный манер, несколько раз бесшумно сложив ладони вместе. — С первого раза, надо же! А ну, давай снова!       Теперь, когда я уже поняла, что делать, у меня получилось вдвое быстрее, а воздушные клинки врезались в серую поверхность камня почти с такой же силой, как мне было продемонстрировано ранее.       — Теперь вместе!       Войдя во вкус, я метала сверкающие воздушные лезвия, высекая из камня разноцветные снопы искр. Саманта не отставала, в результате чего тихая полянка быстро превратилась в подлинный гарпийский шабаш. Отблески холодного пламени, лязг смертоносных клинков и дикие, режущие слух крики, издаваемые нами во всю силу легких, сделали окружающее пространство чем-то неописуемым.       — Мне завидно, честное слово! — Насмешливый голос моей матери ворвался в эту какофонию совершенно неожиданно, но прозвучал в ней на удивление уместно. — Можно с вами?       — Можно, только недолго, — Саманта остановилась, переводя дыхание. — Мне не жалко, но твое человеческое тело пойдет вразнос, если без ограничений подвергать его столь мощным резонансам. Да и Мелони скоро уже пора заканчивать — на первый раз ей будет вполне достаточно.       — Понимаю, но думаю на пару раз меня хватит! — обворожительно улыбнулась леди Алисия. — И-иий-эйр-р!..       Сплошной веер, сложившийся не менее, чем из двух десятков сверкающих серебряных клинков, сорвался с ее руки и ударил в серый валун. У нее получилось совсем не хуже, чем у Саманты! Более того, по каменной поверхности даже пошла едва заметная трещина, чего нам, несмотря на все старания, сделать так и не удалось. Впрочем, красивое лицо леди Алисии почти сразу перекосила отчетливая гримаса боли — разрушительный обратный резонанс дал о себе знать.       — Не нужно так усердствовать, — спокойно сказала Саманта. — Тебе нечего доказывать: ты сильна в традиционной магии, и этого у тебя никто не отнимет.       — Пожалуй. К тому же, в ней есть весьма схожие заклинания, и уж их-то я могу повторять, пока хватит колдовских сил… — мать снова болезненно поморщилась.       — Кстати о колдовских силах. Гарпийские заклинания идеально приспособлены для привычных к ним организмов природных гарпий, а вот у тех, кто пытается их практиковать в человеческой форме, они, вдобавок, вызвают сильный перерасход энергии. Мелони, тебя это тоже касается! Не вздумай однажды переусердствовать, увлекшись! Вот отрастишь крылья — и можешь веселиться сколько угодно, а сейчас тебе пора подумать об отдыхе, — произнесла Саманта, оценивающе оглядев меня.       При этих ее словах я почувствовала, что и вправду устала. Прежде, увлеченная тренировкой, я этого не заметила.       — Тогда я последний раз — и все! — леди Алисия наконец смогла взять себя в руки.       Вихрь смертоносных клинков снова получился впечатляющим, но это был последний ее на сегодня успех. Я видела, с каким усилием ей удалось устоять на ногах, не осесть на землю после этого заклинания.       Саманта, казалось, сделала всего один легкий шаг, но этого было достаточно, чтобы оказаться подле нее, хотя только что их разделяло расстояние в несколько ярдов. Положив одну ладонь ей на солнечное сплетение, а другую — сзади на основание шеи, она что-то тихо зашептала. Через несколько секунд мать уже вполне пришла в себя, и ее осанка обрела прежнюю царственность.       — Ты молодец, правда, — серьезно сказала ей Саманта. — Немногие из твоих предков были столь же сильны и упорны… Можешь присоединяться к нам с Мелони когда захочешь, мы будем рады твоему обществу… На сегодня, однако, с нас всех достаточно, — добавила она, видя, как мать порывается что-то сказать. — Мы продолжим завтра в это же время.       — Благодарю, — церемонно кивнула леди Алисия. Она развернулась и без посторонней помощи направилась обратно к особняку. Саманта неотрывно, немигающим взглядом смотрела ей вслед. Ее бездонные, без единого светлого проблеска, черные глаза, по обыкновению, не выражали ничего.       — Она и вправду очень сильная… Для человека, — наконец сказала она, повернувшись ко мне. — Ты не должна ее недооценивать… когда наступит время.       — У меня и в мыслях не было ее недооценивать! — горячо заверила я ее. — На что она способна, я знаю прекрасно!       — Уверяю тебя, ты не знаешь и половины… Такой огромный потенциал… и такая безответственность… Впрочем, не бери в голову. До поры, до времени, — решительно сказала она, словно отмахиваясь от какой-то навязчивой мысли. — Давай лучше приведем в порядок наше место для тренировок. Мы же не оставим этот прекрасный камень, — она кивнула на серый валун, — страдать в его несбывшихся мечтах?       — Что ты имеешь ввиду? — удивилась я.       — Камням нравится разрушаться. Всем камням, без исключения. Это такие особые существа, которым постоянно хочется не собраться воедино, а наоборот, раздробиться как можно мельче. Все они были сформированы глубоко под землей, под страшным давлением. Вот почему им страстно хочется снять это давление, освободиться от него, рассыпаться в пыль, — пояснила Саманта. — Наши удары заставили его вожделеть саморазрушения еще сильнее. А тут еще вмешалась твоя мать…       — Ты хочешь сказать?.. — я указала на едва заметную трещину на поверхности валуна.       Саманта кивнула и вдруг неуловимым, но мощным движением сжала пальцы левой руки, словно схватив что-то. Повинуясь ее жесту валун задрожал… и внезапно с оглушительным грохотом раскололся на части. Острые обломки продолжали дробиться, превращаясь сначала в мелкие камешки, затем в порошок…       — Вот так. Думаю, он доволен. А теперь обратно, — сказала Саманта, и серые змейки пыли вновь взвихрились, начали собираться воедино. Скоро перед нами снова стоял плотный камень, но уже немного другой формы.       — Даже камням хочется меняться, — пояснила она. — Интерес от нового обличия на века скомпенсирует ему неудовольствие от очередного уплотнения. О таких верных слугах нужно заботиться, принимая во внимание их настоящие желания, запомни это!       — Я запомню и сделаю так, как ты говоришь, — заверила я ее. — И знаешь… кажется я поняла, чем отличаюсь от своей матери. Она держится Равновесия, упрекнуть здесь ее не в чем, но она делает это в первую очередь из жажды личного могущества. Ты ведь именно это хотела мне показать, верно? Ей хочется быть сильнее всех и чтобы все вокруг об этом знали. А я…       — Она неплохо в этом преуспела, — черные глаза Саманты смотрели на меня в упор. — Ты ей не завидуешь?       — Теперь нет. Глядя на тебя и на то, что ты делаешь — нет. Я буду пользоваться той силой, что предоставит мне мир, которому я принадлежу. Буду использовать ее так, как это необходимо, чтобы поддерживать в нем Равновесие. Так, как это нужно для него. Я буду могущественна ровно настолько, насколько буду этого достойна. Остальное меня мало заботит.       — Ты будешь, я знаю, — тихо сказала Саманта. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе на этом пути, обещаю!