***
Я ожидала застать Дамблдора одного, но к моему удивлению, в знакомом кабинете оказалось множество людей. Перед моим появлением они о чем-то негромко переговаривались, однако стоило мне переступить порог кабинета, как все сразу замолчали и повернулись ко мне. Создалось впечатление, что они караулили именно меня. — А вот и юная Блейдвинг! — уважительно склонив голову, приветствовал меня один из них — пожилой маг с благородным, аристократическим лицом и длинными, до плеч, седыми волосами. Он был одет в церемониальную мантию Советника Визенгамота, и точно такие же мантии были, за одним исключением, на всех присутствующих, во главе с самим Дамблдором. Исключением же был человек, которого я в отличие от остальных гостей директора знала, хоть и видела его всего единожды в жизни. Я прекрасно запомнила его глаза — очень светлые, словно сияющие изнутри, глаза мастера, одержимого своим искусством создавать. То был мистер Олливандер — тот самый, у которого я перед поступлением в Хогвартс приобрела волшебную палочку. Я вежливо приветствовала их и снова замерла в нерешительности. Очевидным казался тот факт, что верхушка Визенгамота собралась здесь в связи с сегодняшними событиями в Министерстве Магии, и что у этих достойных людей ко мне имеется серьезный разговор. Это было вполне закономерно, но присутствие Олливандера объяснению пока не поддавалось. Он-то здесь причем? Дамблдор, тем временем, выступил вперед. Он был сосредоточен и серьезен. Официальное выражение лица подчеркивалось парадным облачением, которое шло Дамблдору чрезвычайно. — Прошу тебя, Мелони, подойди ближе, — мягко сказал он. — Не бойся. Тебе ничего не угрожает, поверь мне. Как раз это я прекрасно чувствовала, однако по-прежнему ничего не понимала, и как раз поэтому испытывала некоторую неуверенность. Я не любила не понимать. Тем не менее, я послушно приблизилась. Волшебники расступились передо мной, а затем окружили плотным кольцом. Я ощущала на себе их взгляды — спокойные, уверенные… и доброжелательные. Это не могло быть ловушкой… только не здесь. И не сейчас. — Мелони из рода Блейдвингов! — голос Дамблдора зазвучал торжественно и сильно. — Совет Визенгамота оценил проявленное вами мужество и героизм в борьбе с Темными силами, казалось бы забытыми со времен последней Магической войны. Тогда мы надеялись, что победили окончательно. Сегодня выяснилось, что это было ошибкой. Наш враг не был разбит, он лишь затаился. Ответственные лица Министерства могут отрицать это сколь угодно, но для Визенгамота неприемлемо закрывать глаза на очевидное. Нас ждет новая война, и война жестокая. Более того, возможно, сегодня мы видели как раз ее начало. Обнаружив себя единожды, враг не станет медлить дальше. Но если так, то первое сражение в этой войне ознаменовалось для нас победой. Мелони Блейдвинг, Совет постановил наградить вас Лентой и Почетным знаком Сияющего Ориона. Вашу волшебную палочку! Мистер Олливандер, прошу вас! Я, словно в полусне, извлекла из складок мантии свою волшебную палочку черного дерева и протянула ее оказавшемуся рядом Олливандеру. Какая война? О чем говорил Дамблдор? Во что я, Мерлин его побери, ввязалась?! И если уж они собрались награждать меня, то зачем им моя волшебная палочка? Последнее, впрочем, разъяснилось очень быстро. В руках мастера уже сверкала потрясающей красоты серебряная лента. Около дюйма в ширину, она словно переливалась собственным светом. Странное дело, это яркий свет совершенно не слепил мои гарпийские глаза, он напоминал свет далеких звезд. С одного края лента была украшена чистейшей воды крупным алмазом в серебряной оправе. Мистер Олливандер принял мою волшебную палочку, немного покрутил ее в руках, примеряясь, и затем приложил к ней ленту таким образом, чтобы алмаз пришелся точно в центр резного завитка в основании рукояти. Палочка отозвалась ярким снопом белых искр. Олливандер продолжал прижимать оправу алмаза к рукояти, и лента вдруг замерцала, теряя свои очертания. Через несколько мгновений она исчезла. Осталось только изумительное украшение — словно серебряный глаз неведомого существа, смотревший на мир из черного завитка. — Прошу вас, мисс Блейдвинг! — церемонно произнес Олливандер, возвращая мне палочку. Я привычно взялась за надежную, твердую, полированную рукоять… и едва не вскрикнула от неожиданности. Лента никуда не исчезла — серебряный сполох, выметнувшийся из основания рукояти, мгновенно обвил руку крест-накрест до самого локтя. Я слегка отпустила палочку — она даже не шевельнулась. Лента держала мягко, но цепко. — В былые времена Лентой Ориона награждали мракоборцев, победивших на дуэли могущественного злого мага. Лента не позволяет обезоружить тебя ни одним известным заклинанием. Даже если враг захочет отсечь тебе руку, у него ничего не выйдет, а уж про «Экспеллиармус» нечего и говорить. Лента повинуется только твоему разуму, поэтому чтобы она отпустила просто убери палочку обратно. Что же касается Знака, — Олливандер указал на серебряный «глаз» — он зорко наблюдает за всем, что вокруг, даже если палочка спрятана под одеждой. При малейшей опасности палочка сама прыгнет тебе в ладонь. — Я поняла, но… простите, это ведь не было дуэлью! — попыталась объяснить я. — Сражение застало меня в гарпийском обличии! Я победила вовсе не при помощи волшебной палочки! Кроме того, мне помогали. Без них я могла бы вовсе не справиться! Вряд ли я имею право… — Имеешь, имеешь, — успокоил меня Дамблдор. — Это говорю тебе я, глава Визенгамота. Неужели нужно еще какое-то подтверждение? — Вы могли просто не знать… — Я знал. Важна суть, а не форма, Мелони. Ты победила могущественного врага из числа приверженцев зла, это главное условие. Просто маги, как правило, сражаются именно волшебными палочками, а специально для гарпий у нас, к сожалению, наград не предусмотрено. Но ведь тебе доводится сражаться и в человеческом обличии верно? Что же касается помощи… я думаю, у твоего противника в любом случае не было шансов против того, что ты сделала. Но об этом мы еще поговорим, — предупреждающе сказал он, пресекая уже готовый вырваться у меня вопрос. Завтра, после занятий, здесь же, если не возражаешь, — добавил он тихо. — Пока же хочу ответственно заверить тебя: Лента и Знак Ориона твои по праву. Носи их с честью! Продолжать отказываться было попросту неприлично. Я церемонно наклонила голову в знак того, что принимаю награду, но вместо того, чтобы сказать приличествующие случаю слова, внезапно едва не рассмеялась в голос. Визенгамот награждает гарпию — и как?! Как мракоборца! Гарпия-мракоборец… я представила, как заявляюсь в Министерство в этом качестве, и уже не смогла сдержать улыбку. Шутка в стиле даже не Хельги, а Долохова, принимая во внимание своеобразное чувство юмора последнего. Уж не думают ли они, что я в самом деле сражалась с неким «злом»? Я защищалась, и не более того. Или… более? Но Советники истолковали мою внутреннюю борьбу по-своему. — Понимаю вашу радость, мисс Блейдвинг, — взяла слово немолодая дама с суровым, властным лицом, — но вынуждена сообщить вам, что значительная часть Совета была против вашего награждения. Не скрою, я была в их числе. Думаю, было бы излишне объяснять вам причины, — она смерила меня холодным, неприязненным взглядом с головы до ног. — Остается только надеяться, что вы понимаете, какая честь была вам оказана, и в дальнейшем не разочаруете тех, кто стоял за вас. — Я понимаю, леди… — но дама не пожелала назвать своего имени. Вместо этого она, резко развернувшись, направилась к выходу. Кажется, она считала, что поскольку официальная часть окончена, ей здесь делать больше нечего. Ее примеру последовало еще несколько человек — надо полагать, та самая «значительная» часть Совета. — Досадно наблюдать, что мы столь разобщены перед лицом опасности, — тихо произнес тот самый, говоривший вначале седой маг, когда закрылась дверь за последним из ушедших. — И это не говоря уже о вечном противостоянии с бюрократами Министерства! — Вы правы, Ингвар. И лучшее подтверждение вашим словам то, что мы вынуждены сегодня собираться для этой церемонии здесь, в моем личном кабинете, а не в Звездной Палате, как следовало бы, — задумчиво сказал Дамблдор. — Проклятый Фадж! — с омерзением бросила средних лет женщина с белыми, как снег, волосами. Глаза у нее были пронзительно синие — такие бывают у некоторых кошек. Сейчас они излучали неподдельную ярость. — Трус и предатель! Только и знает, как держаться за собственное кресло! — Кресло как раз не его. В том-то и беда. — Вот это точно. Только приличный человек, попытавшийся на него претендовать, либо сразу проиграет тому же Фаджу, либо через год-другой сам станет таким же. Хотите попробовать? — Ни за что! — Вот-вот. С другой стороны, если ничего не предпринимать, с чем мы останемся? С кем? — Да хоть с ними, с Блейдвингами! Они, по крайней мере, честны. Что Алисия, что ее дочь. — Беловолосая смотрела на меня. Откуда она знает, почему так уверена во мне? По рассказам самого Дамблдора? — В прошлую войну Блейдвинги были не на нашей стороне. Кто поручится, что теперь… — Они не были и на стороне Темного Лорда! Их интересует только Равновесие. — Совершенно верно. И в этом наше счастье. Против нас они точно не пойдут. Даже Алисия в свое время не пошла, а мы все ее знаем. Будь она человеком — выступила бы за Лорда, головой ручаюсь. Я слушала с возрастающим интересом, и уже несколько раз порывалась спросить, но меня постоянно перебивали. Но вот наконец… — Что может быть проще, чем поинтересоваться у одной из них? Мелони, твоя мама способна убить кого-нибудь из нас? Того, кто сражается со злом? — Безусловно. Если он будет нарушать Равновесие, она так и поступит, — ровно ответила я. — Иначе она не может. Мы не можем. — А если не нарушит? Что вообще это для нее значит: «нарушить Равновесие»? — Тогда не убьет. А «нарушить Равновесие» означает сделать что-то такое, что вредит всему Миру в целом, а не какой-то «стороне». У Мира нет сторон, и никогда не было. Он един. Один организм. Живой организм. Некоторые полагают, что поддерживать Равновесие — это значит поддерживать баланс между сторонами. Между добром и злом, тьмой и светом. Так вот, это ошибка. У Мира нет сторон. Это всего лишь механизм. Единый гигантский живой механизм, и задача гарпий — единственно следить, чтобы он правильно работал. Так просто… и так сложно. — И вы… гм… удаляете все, что мешает его правильной работе? Невзирая на то, что оно собой представляет? Вещи, людей? Темных, светлых? Живых и… мертвых? — Абсолютно верно! — Я даже подалась вперед, обрадовавшись, что меня в кои-то веки правильно поняли. — Например, тот василиск в прошлом году… Он одним своим существованием вносил хаос в этот Мир. Чудовищная тварь… готова поклясться, что он создан столь же искусственно, сколь Салазар затем поддерживал в нем жизненн… — Иными словами, он мешал Миру правильно «работать», мы это поняли, — с нажимом, глядя мне в глаза, произнес Дамблдор. Я поняла, что он почему-то не хочет раскрытия всех подробностей той истории. Волшебники переглянулись. Кажется, Дамблдор им слишком многого не договаривал. — Так и надо, Мелони! — беловолосая смотрела на меня с откровенным восхищением. — Альбус, вы ничего не хотите нам сообщить? — Не здесь и не сейчас, — с неудовольствием произнес тот. Впрочем, я не чувствовала себя виноватой перед ним. Его игры — это его игры, а меня заботит совсем другое, и он должен был знать об этом лучше прочих. — Ну хорошо, а есть ли что-то такое, что безусловно нарушает Равновесие в Мире, какую бы форму оно не приняло? Даже не так, я спрошу более конкретно: является ли некромагия в твоем понимании одной из таких… вещей? Это был хороший вопрос, и я задумалась надолго. В кабинете воцарилась звенящая тишина: мне не мешали. — Вы знаете, — наконец решилась я, — вполне может быть. Я еще очень мало о ней знаю, чтобы сказать наверняка, но когда я думаю о поднятых мертвецах и об этом искусстве в целом… Это какая-то инстинктивная неприязнь, желание искоренить, уничтожить! Странно, до сих пор я считала, что подобную антипатию у меня могут вызвать отдельные вещи, существа, их поступки, но не целое направление магического искусства. Вполне возможно, что некромагия, как таковая, идет против самих принципов Равновесия. Против того, на чем построен наш мир. Иного объяснения я не нахожу. — Браво, Мелони! — захлопал в ладоши кто-то. К нему почти сразу присоединились еще. Через несколько секунд кабинет утонул в бурных овациях. — Ты удивишься, сколь многие считают так же, подходя при этом к вопросу с позиции своего опыта и своих колдовских традиций, — серьезно произнес Дамблдор, когда аплодисменты наконец стихли. Многие из собравшихся согласно закивали, выражая одобрение. — Что ж, дамы и господа, надеюсь, вы узнали все, что хотели? — Не все, но достаточно, — выразила беловолосая общее мнение. — Прости, Мелони, — вновь повернулась она ко мне, — мы тебя испытывали. Проверяли, если угодно. Хотели понять, что ты собой представляешь на самом деле. — Что ж… это справедливо, но почему после, а не … — Не до того, как вручили тебе Ленту Ориона? Потому что Ленту ты заслужила в любом случае. Она выдается за уже совершенные дела, поступки, а не за то, кто ты есть. Тем она и ценна. Все остальное — лишь затем, чтобы понять, что от тебя можно ждать в дальнейшем. — Я никогда не стану мракоборцем. Это исключено, вы же понимаете? — Да. Теперь — да. Но я не разочарована. Нужны все. Каждый на своем месте, верно? — Мама — и та не выразила бы это лучше! — искренне сказала я. — Передавай ей привет… от всего Совета Визенгамота. Еще увидимся… Мелони!Глава 15
1 марта 2021 г. в 09:11
— Где тебя носило? — воскликнула Хельга, когда я переступила, наконец, через решетку камина нашей когтевранской гостиной.
Закатное солнце, бившее в широкие окна, окрашивало привычную обстановку в багровые мрачные тона, что полностью соответствовало моему настроению. Я пробыла в Министерстве почти целый день. Сначала мне пришлось, как и хотел Министр, проверить каждого из работавших там на «смертность» (к счастью, безрезультатно), затем заполнять кучу бумаг, включая обязательство о неразглашении произошедшего, а после, на десерт, мне предстояла малоприятная беседа с самим Фаджем. Глава Министерства Магии в напыщенных выражениях принялся разъяснять мне, что по его мнению я должна сидеть в клетке (профессор Стебль была бы в восторге, о да!) под неусыпным надзором авроров, но поскольку осуществить это ему мешает древний договор о мире с Блейдвингами, который он, Фадж, как и многие до него, неукоснительно блюдет (здесь он мученически-горделивым жестом вскинул голову), то придется ограничиться надзором дементоров, с начала учебного года бродящих за пределами Хогвартса и готовых утащить меня в Азкабан при первой же самовольной попытке покинуть территорию замка. Когда я поинтересовалась, неужели по его мнению авроры для меня страшнее дементоров, он как-то странно переглянулся с Мирроу и предпочел поскорее выставить меня из своего кабинета, чему я была несказанно рада. Я смертельно устала, в Хогвартсе меня ждала заслуженная трепка от МакГонагалл (я глубоко сомневалась, что профессор преисполнится понимания, даже приняв официальные объяснения моего вынужденного прогула от Мирроу), а ведь еще нужно изложить события нынешнего дня Дамблдору, причем не откладывая. Подписанное мною обязательство о неразглашении событий этого дня на главу Визенгамота, разумеется, не распространялось, а причин немедленно рассказать ему все было, как минимум, три. Во-первых, он просто обязан быть в курсе всего, что со мной происходит ради моей же безопасности, но если в Хогвартсе его следящие чары работают прекрасно, то Министерство Магии окружено таким плотным гольцом магических помех, что пробиться сквозь них не под силу даже величайшему волшебнику современности. Во-вторых, сейчас, пожалуй, только он и Мирроу могли бы объяснить мне, что за колдовство с «черным светом» я смогла сотворить, когда сражалась в Министерстве с мертвой ведьмой, однако Мирроу осталась там, проводить меня она не пожелала, значит надежда лишь на Дамблдора. И, наконец, я твердо решила выяснить, кто в наше время способен поднять труп, и что этот кто-то может иметь против меня лично. Я не сомневалась, что в стране такие наперечет, и всесведущий глава Визенгамота, должен знать их всех, если не в лицо, то по именам. Вышеперечисленного было с лихвой достаточно, чтобы не падать в ближайшее кресло, едва оказавшись в гостиной, а напротив, стиснув зубы, устремиться у выходу. Но не тут-то было!
— Где тебя, черт возьми, носило?! — на этот раз уже в голос рявкнула Хельга. Одновременно она схватила меня за отворот мантии и с силой развернула к себе. Я с удивлением уставилась на нее. Прежде подруга себе такого не позволяла.
— Ты хоть представляешь себе, как я переживала?! — она и не думала сбавлять тон. — Что, трудно было через камин два слова кинуть, мол все в порядке?!
— В каком смысле? Что тебе известно?
— До твоего эпического сражения со взбесившейся ведьмой, или после? После — точно ничего, как и про то, чем оно закончилось. Но теперь хоть вижу, что ты цела, слава богам! Больше никогда так со мной не поступай. Слышишь — никогда!
— Не буду, — растерянно пообещала я, безуспешно пытаясь освободиться от крепчайшей хельгиной хватки. Рука у подруги неожиданно оказалась воистину железная, несмотря на то, что мы были ровесницами, а на вид не слишком высокая, тоненькая Хельга к тому же казалась весьма хрупкой. — Но откуда ты знаешь?
— А, вот в чем дело! — мгновенно остыла Хельга. — То есть, ты не в курсе, сколько народу сбежало из атриума едва начался бой?
— У меня не было времени оглядываться по сторонам! Так что, всем все уже известно?
— Говорю же, не все. Но магическое сообщество с утра на ушах стоит и ждет официального заявления Фаджа. Сбежавшие такого наговорили! Мне мама в точности передала через камин, еще утром, а ей уж не знаю кто. Сошедшая с ума сотрудница Министерства нападает на гарпию, применяя Темную магию высших ступеней! Гарпия против древнего зла — кто кого? Не сомневаюсь, именно эти заголовки мы увидим завтра в «Прорицательской».
— Не увидишь. Фадж уже решил свалить все на Блэка, и вообще по возможности не придавать делу огласку. Вижу, второе у него уже не получится полностью, но если у него есть хоть какое-то влияние на редакцию, в газете будет максимум короткая заметка о наглости Блэка, на короткое время подчинившего с помощью «Империо» несчастную Шейлу Смит, и о моментальном раскрытии этого обмана. «Благодаря решительным действиям сотрудников Министерства», — презрительно скривив губы, добавила я, словно цититуя будущий выпуск «Прорицательской». — Обо мне, разумеется, не скажут ни слова, а все остальное будет объявлено…
— Слухами и домыслами, — подхватила Хельга. — Знаем уже эту песню. Но все-таки, почему ты так долго? Я места себе не находила — не знала, жива ты или нет! И из Министерства больше сбежавших не было. Фадж задержал всех, кого смог? Или что похуже?
— Фадж, — я не склонна была вдаваться в подробности. — Прости, я подписала официальный документ о неразглашении. — Даже если все вокруг будут говорить об этом, я не имею права. Надеюсь, ты понимаешь... Да отпусти меня, наконец!
— Подруга, называется, — фыркнула Хельга, отпуская мой ворот и демонстративно разглаживая его. Впрочем, в ее черных глазах мелькнуло понимание. Этого было довольно. — Куда ты сейчас? К Дамблдору?
— Догадаться несложно, верно? — криво улыбнулась я.
— Еще бы. Ты всегда, случись что серьезное, бежишь к нему, а не к друзьям. Не ко мне. Черт возьми, Мелл, ну почему ты такая… такая…
— Правильная? Потому что гарпия. Потому что стараюсь не ошибаться, как бы это не воспринимали окружающие. Потому что мои ошибки могут обойтись всем, включая меня, слишком дорого. Дороже, чем если ошибется человек. Хельга, давай договоримся. Если однажды ты станешь настолько могущественной, что даже Дамблдор отнесется к твоим колдовским способностям с уважением, то я в первую очередь доверюсь тебе, а не ему.
— О, не сомневаюсь. Мелл, я знаю, ты никогда не лжешь. Но что тебе стоит попросить, скажем, Долохова или Мари, или ту же Полумну — да кого угодно! — сделать за тебя то, чего ты пообещала не делать сама?
— То есть, побежать к Дамблдору с полным отчетом о моих похождениях и просьбой о помощи? Хорошо, я даю слово, что не будет и этого. Более того, я постараюсь, чтобы об этом не узнал никто, имеющий хоть малейший шанс обратиться к Дамблдору через мою голову. Это тебя устроит?
— Обещаешь? — подалась вперед Хельга. — Слово Блейдвингов?
— Слово Блейдвингов, — впервые в жизни произнесла я старинную родовую клятву. Интересно, Хельга знала о ней, или догадалась интуитивно?
— Ты сказала. Я запомнила. Иди, — подтолкнула она меня к двери гостиной. — Я подожду тебя здесь.
— Тогда лучше заодно позанимайся, — улыбнулась я, хотя на душе отчего-то вдруг стало тревожно. Что это на Хельгу нашло? Раньше она в подобной манере не выражалась. От ее слов прямо-таки повеяло какой-то непередаваемой, забытой древностью. Впрочем, возможно, я сама была тому виной. — Повтори последнее задание Флитвика, — упрямо продолжила я. — У меня такое чувство, что это тебе обязательно пригодится. Если уж решила стать могущественной, надо же с чего-то начинать, верно?
— Без тебя знаю… зануда! — Вот теперь Хельга снова была собой. Ее лукавая улыбка словно озарила гостиную игривым, мягким светом. — Все, иди. Не заставляй старика ждать!