Зов темных крыльев II

      Пир в мою честь и правда был хорош, хотя и несколько уступал заданному прошлым летом по случаю прибытия Саманты. Как бы я хотела, чтобы она была сегодня здесь! Впрочем, ее отсутствие не могло омрачить торжества. На радостях я танцевала так же, как и она — с дикими гарпийскими возгласами носясь в нескольких футах над землей, а потом и вовсе взлетев в небесную вышину! Весь наш гоблинский клан, ведомый леди Алисией, высыпал на улицу и радостно кричал, глядя, как я кружусь в потоках ночного ветра! То воистину был мой «звездный час», как выражаются люди, и впервые я сочла придуманные ими слова безупречно соответствующими делу.       Ближе к утру, когда веселье немного поутихло, а я успела подустать, праздник принял более организованную и спокойную форму. Вновь приняв человеческий облик, я гуляла в парке, рассказывая окружившей меня свите (правильнее было бы сказать, «веселой подвыпившей ватаге») гоблинов о своих хогвартских приключениях. Отсюда, через время и расстояние, даже сражение с мертвым троллем у гриффиндорской гостиной не казалось таким уж жутким и опасным. Я припомнила и поведала им эту битву в мельчайших подробностях, так что некоторые даже усомнились, не стала ли я, согласно гарпийским традициям, совершеннолетней уже в ту ночь. Все же, мы сошлись на том, что без помощи старших волшебников мои шансы победить были под большим вопросом, не говоря уже о том, что отступающего тролля преследовать я не стала. Заодно я припомнила бой с вполне живым экземпляром этого вида зеленокожих — тот, что произошел еще на первом курсе. Но к моему удивлению, та победа не была воспринята как равнозначный подвиг. Оказалось, тролли сами по себе не считаются для гарпий сколько-нибудь серьезными противниками — настолько они неуклюжи и неповоротливы даже во взбешенном состоянии, а их непроходимая тупость и вовсе вошла в поговорки. Совсем другое дело — мертвый тролль, управляемый могущественным некромагом. С таким отважилась бы потягаться даже не всякая взрослая, вошедшая в полную силу гарпия. По крайней мере, в одиночку.       Когда я добралась в своем повествовании до ловушек, устроенных на профессора Стебль (вся веселая компания корчилась от хохота), то внезапно заметила издалека на крыше особняка некое движение. Гарпийское зрение не подвело — на крыше появилась леди Алисия собственной персоной.       — Старшая леди собралась колдовать, — почтительно сказал Гринвелш, проследив за моим взглядом — привыкшие к темноте глаза подземного жителя видели сейчас не хуже моих.       — Зрелище должно быть отменным, — сказал другой гоблин. — Последний раз ей требовалось столько открытого пространства много лет назад… Когда это было, кто помнит?       — О, подземные духи… Да уж лет с десяток тому, не меньше. Младшая хозяйка тогда еще лежала в колыбели.       — Точно! Это же был ритуал вызова ледяного дыхания Имира!       — Для чего она его проводила? — поинтересовалась я.       — О, это был один из ее величайших экспериментов! Десять фунтов расплавленного магматического золота, сжатые под высочайшим давлением! Уж неведомо, что она хотела из него получить, но чтобы остудить смесь, пришлось прибегать к воистину бес-пре-це-дент-ным мерам! — важно объяснил один из тех, кто бы помладше.       — Нахватался людских словечек! — одернул его Гринвелш. — Смотрите, смотрите!..       Над крышей поднялся темный даже на фоне ночи вихрь. Он рос, ширился, набирал высоту. Одновременно мне послышались странные звуки, напоминающие ритуальное пение. Оно не было похоже ни на одно известное мне заклинание. И вдруг…       — Это что-то гарпийское! — уверенно сказала я, продолжая вслушиваться. — Не иначе, ее научила Саманта! Но когда?..       Я не могла ошибиться, все более и более распознавая то, что достигало моих ушей. «Приходить», «вдаль», «крылья», «мир», «время»… Общий смысл ускользал от меня, но отдельные слова звучали совершенно отчетливо.       — Духи, что же это такое?.. — с моей свиты разом слетело все веселье.       Вихрь, уже превратившийся в полноценный смерч, продолжал набирать силу. Я начала опасаться, что он выйдет из-под контроля заклинательницы и пойдет свободно гулять, превращая все на своем пути в груду обломков, но леди Алисия держала его крепко. Смерч подрос еще немного — и вдруг со страшной силой словно «размотался», мгновенно вытянувшись в единую линию, устремившийся вдаль упругий поток. Словно черная плеть, рванувшаяся прочь. Еще через несколько секунд она исчезла, затерявшись гле-то на горизонте.       — Зрелище действительно стоило нашего внимания, — констатировала я, едва ритуал завершился.       — Но что это, все-таки, было? — наперебой загомонили гоблины.       — Точно не знаю, — вынуждена была признаться я, — но моя мама никогда не затевает чего-либо без причины, без необходимости. Если она это сделала — значит тому пришло время. Не сомневайтесь и даже не расспрашивайте ее об этом ритуале — его результат вы увидите, когда будет необходимо и не секундой раньше. А сейчас пройдемте обратно в особняк — я хочу немного согреться у камина.       Мы так и сделали, но мысли о странном ритуале не покидали меня все оставшееся до конца пасхальных каникул время. Какие силы вызвало к жизни странное пение на древнем гарпийском языке? Чему они послужили? Ответ мне суждено было узнать еще не скоро и мало-помалу, я перестала думать об увиденном. Тем более, что пришла пора возвратиться к учебе. Заключительный семестр этого года обещал стать сложнее, чем предыдущий, и мои помыслы стала больше занимать предстоящие экзамены, чем все произошедшее.       В назначенное время я вернулась под гостеприимные своды Хогвартского замка. Первым же делом я направилась к Дамблдору и честно пересказала ему большую часть случившегося со мной на каникулах. Умолчала я только о пленении и последующий казни вражеского шамана леди Алисией, но думаю, что мудрый директор и сам догадался о многом, что осталось недосказанным.       Против ожиданий, он не стал дотошно расспрашивать меня о деталях нападения. Наоборот, мой рассказ и особенно последующее упоминание о том, что согласно гарпийским традициям я стала совершеннолетней, настроило его на какой-то странный философский лад. Казалось, старый волшебник смирился с судьбой и с тем, что в окружающем мире появилось нечто, над чем он не властен, предоставив событиям идти своим чередом. Отчасти я была рада переменам в его отношении к этим вопросам, но в глубине души недоумевала — вдруг это не более, чем очередное притворство? Не замыслил ли он что-то, чего мне как существу истинного Равновесия знать, по его мнению, не следовало?       Увлекшись этими мысленными рассуждениями, я как-то упустила из виду, что Дамблдор видит меня насквозь. Поэтому когда он задал прямой вопрос насчет всего этого, я была застигнута врасплох и не смогла увильнуть от откровенного ответа. Как ни странно, Дамблдор воспринял мою честность, скорее, благосклонно.       — А что, если я и правда смирился с неизбежным? Обратился к своей глубинной, находящейся в Равновесии с миром сущности, которая подсказывает мне, что любое вмешательство в твои дела может только навредить общему порядку? — полюбопытстствовал он. — Почему ты в это не веришь, Мелони?       — Я предпочитаю знать, а не верить, — ушла я от прямого ответа. — К тому же, я не совсем поняла, что вы понимаете под «глубинной сущностью».       — Внутри каждого из нас живет бесконечно мудрое, бессмертное существо, которое и есть… настоящее. Подлинная сущность, — произнес Дамблдор. Его глаза за стеклами очков были полузакрыты; он, казалось, размышлял вслух. — Человеческая личность, под которой она спрятана — это всего лишь шелуха, сухая оболочка для этого непостижимого существа. Ему бывает сложно даже на миг выглянуть, проявить себя сквозь личность — слишком уж прочна эта обволакивающая его «шкура», но когда ему все же удается… Вот тут-то и начинаются подлинные чудеса.       — И что же происходит? — жадно подалась я вперед. Прикосновение очередной тайны, да еще столь сокровенной, заставило меня буквально дрожать от любопытства, напрочь позабыв все интриги.       — Я бы сказал, что это необъяснимо и неописуемо, и был бы прав. Но ведь ты уже знаешь о чем речь. Ты уже испытывала это однажды. Причем на моих глазах. Я не мог ошибиться.       — Вы имеете ввиду…       — В прошлом году, в катакомбах. Когда ты разносила в пыль изобретение Салазара. Скажи мне, что ты чувствовала в этот момент?       — Это словно… была не я. Кто-то другой. Кто-то… непостижимый. И в то же время…       — В то же время это и была ты, Мелони. Ты, настоящая. Какой была с самого начала времен. Та, которой я не задумываясь предоставил действовать тогда, и могу предоставить в дальнейшем. Хотя бы потому, что нечто такое же внутри меня говорило то же самое.       — Если вы и правы, профессор, а чувствую, что вы правы… Можете ли вы сказать, что в точности представляет собой это «нечто» внутри меня? Как это вообще работает?..       — Что ж, если ты настаиваешь… Видишь ли, мы все бессмертны, Мелони. Каждое существо во Вселенной, от крохотного насекомого до огромной белой звезды в дальнем рукаве Галактики — ведь звезды тоже живые, ты знала? — мы бессмертны. Мы проходим бесчисленное количество воплощений, появляясь и исчезая в самых разных мирах. Правда, чаще всего мы предпочитаем воплощаться в пределах одного мира или нескольких, самых любимых. И, как правило, это происходит в кругу существ знакомых нам по предыдущим жизням. Вселенная слишком велика, чтобы уютно себя чувствовать в ней в одиночку. По крайней мере, подавляющее большинство ее обитателей считает именно так.       Я молчала. Перед внутренним взором проносились обрывки воспоминаний, которые мне не принадлежали. Смутные, невнятные картины, которым я при всем желании не смогла бы подобрать описания. Дамблдор был прав. Это была я. С самого начала времен…       — Попробуй сама отчетливо выразить, что ты чувствовала тогда, в катакомбах, Мелони? Что ты чувствуешь сейчас? — добавил он, внимательно глядя на меня.       Я содрогнулась, увидев в светлых глазах волшебника свое отражение. Оно выглядело так, как мне было привычно с детства. Но сквозь физическую форму явственно проступало что-то новое. Или наоборот, древнее? То, что мне было всегда известно?       — Я знаю только то, что действовала безупречно. Я не могла совершить ошибки. Я даже не понимала, что это такое — ошибаться, — как могла точно, попыталась я передать то, что нахлынуло на меня в тот момент.       — Прекрасно. Но почему ты не могла ошибиться? На чем было основано твое чувство безупречности?       — Оно было основано… на знании. Я знала все. В буквальном смысле — все. — Я даже удивилась, как легко пришло на ум столь невероятное объяснение. — Мне было известно обо всем, что происходило во Вселенной когда-либо. Не в деталях, не подробно. Но у меня было чувство, что я могу узнать и в деталях, если заинтересуюсь. То есть, я могла просто потянуться мыслью к тому, что меня привлекает — и узнать абсолютно все об этом. Вплоть до самых мельчайших частиц, из которых оно состоит. Узнать с чем оно соприкасалось когда-либо за весь период своего существования. И о них, в свою очередь, тоже. Проследить каждый момент их жизни. И о том, что было до тех пор, пока они начали существовать. И после. От начала до конца самого Времени. Я не собиралась принимать в себя всю эту информацию — мой разум попросту разорвало бы. Но я понимала, что у меня есть к ней неограниченный доступ. Как в огромной библиотеке, где есть решительно все знания о бывшем и грядущем, возможном и невозможном. Обо всем. Я не могла, обладая таким сокровищем, совершить ошибку. Это было бы абсолютно… абсолютно невозможно.       — Совершенно верно! — воскликнул Дамблдор. От избытка чувств он даже вскочил со своего кресла и принялся расхаживать взад-вперед по кабинету. — И вот теперь мы подошли к тому, что тебя интересовало — почему я намерен, пусть и временно, сдать тебе на руки все карты. Но ведь ты уже все поняла, не так ли?       — Потому что вы чувствуете то же самое? — спросила я, хотя этот ответ был мне на самом деле уже очевиден. — Потому что вы опытнее, старше, и несмотря на некоторые приобретенные сомнительные идеи насчет людей и их настоящего места в нашем мире, все же способны чувствовать в себе ту же частичку Вселенной? Бесконечно мудрую, знающую все обо всем? Подсказывающую вам, когда и как поступать правильно, невзирая на то, что по этому поводу скажут люди?       — Положим, я решил это проверить, — серьезно сказал он. В его искренности в тот момент невозможно было усомниться. — Видишь ли, Мелони, для тебя наверное, уже не секрет, что наши доблестные авроры… как бы изящно сказала твоя подруга, Хельга, сели с поимкой Зверя в большую лужу. Очевидно, что все его нападения на людей, принесенная зимой жертва и недавняя атака на твой особняк, как и многое другое — звенья одной цепи. Несмотря на это, Зверь по-прежнему неуловим. Он не оставляет следов, а те, кто действительно что-либо знают о нем — хитры, изобретательны и не собираются с нами откровенничать, — на этом месте он внимательно посмотрел на меня, и я смутилась. Впрочем, он не стал допытываться, за что я была ему благодарна. — В любую минуту мы можем узнать о новых случаях его бесчинств, и жертвами на этот раз могут стать простые люди. Если я предоставлю тебе, твоей темной, осведомленной об всем сущности свободно действовать, ты рано или поздно поймешь, что делать. И сделаешь. В сравнении с ожидаемой пользой, все, что ты могла бы натворить в процессе, меркнет. Это как раз тот редкий случай, когда мои, как ты выразилась «сомнительные идеи» насчет ценности человеческой жизни и прочего по меньшей мере не конфликтуют с глубинным видением ситуации.       — И пользуясь этим моментом, вы позволите мне действовать, не вмешиваясь сами? — все еще недоверчиво спросила я.       — Скажем так, для начала я позволю тебе правильно подумать над всем произошедшим, — улыбнулся он.       — Что вы имеете ввиду, сэр? Поймите, я обдумывала все эти случившиеся за год происшествия уже бессчетное количество раз, и какой результат? Ни-ка-кой! — для пущей убедительности по слогам сказала я.       — Потому что до сих пор ты думала так, как это приучили тебя делать в Хогвартсе. Последовательно, логически. До тех пор у тебя вообще не было подобных задач. А здесь ты непроизвольно уподобилась нам, людям. Вот как мы поступим, — он еще раз прошелся по кабинету, затем остановился и решительно взглянул мне в глаза. — Приходи сюда завтра в это же время. Не старайся накануне припомнить и подготовить к изложению мне все детали того, что видела и слышала за этот год относительно Зверя. Мы будем говорить о самых разных вещах. О погоде, о ценах на метлы, а если ты захочешь со мной поделиться — и о твоих проказах относительно профессора Стебль, — он неожиданно лукаво усмехнулся.       — Как, вы знаете?!..       — В общих чертах. Тем не менее, я не буду настаивать, чтобы ты выложила мне все без утайки. Говори о чем хочешь, о чем пожелаешь.       — И как это должно сработать?       — Я и сам пока в точности не знаю, как именно, но у меня такое чувство, что информации накопилось уже достаточно. Мы с тобой вдвоем доверимся темным частичкам самих себя и позволим им проявиться так, как они пожелают. Разумеется, полностью контролируя ситуацию. Посмотрим, что из этого выйдет. Если ничего — мы ничего и не теряем. Согласна?       — Хорошо, я приду, — пообещала я. Идея профессора, необычная, парадоксальная, неожиданно показалась мне удивительно привлекательной. Или как раз мне — настоящей? — Завтра, в это же время. Я обязательно буду!