Зов темных крыльев II

      Предстоящий визит настраивал меня на странно возбужденный лад. Всем своим существом я чувствовала, что Дамблдор наконец-то нашел решение, способное сдвинуть нас с мертвой точки. В кабинете директора я была точно в назначенное время, после окончания утренней пары уроков. Волшебник приветствовал меня с радостью. Он предложил мне бокал холодного ананасового сока, который я обожала, хотя никому в том не признавалась. Скорее всего, Дамблдор пристально следил за моим питанием еще с зимы, когда меня пытались отравить. Неудивительно, что он знал, какие напитки я предпочитаю остальным. Памятуя о просьбе Дамблдора говорить о чем вздумается, не принимая во внимание практическую пользу разговора, я со смехом поинтересовалась, не было ли среди его предков хороших поваров. Боги, чего я только не услышала в ответ! Такого количества рецептов различных настоек, взваров и питьевых зелий, полученных им в наследство, как он утверждал, от своей прабабушки, я не смогла бы запомнить сходу при всем желании. Мое внимание привлекли два из них. Первый напиток не без оснований назывался «Блаженство вкуса» и вызывал настолько сильное наслаждение своими непревзойденными вкусовыми оттенками, что заставлял даже самого опытного дегустатора впасть в бессознательное состояние от столь мощного шока. При этом, очнувшись, человек напрочь забывал подробности вкуса — память отчаянно сопротивлялась подобным экспериментам над собой. К несчастью, это приводило к прямо противоположному результату — любопытствующий немедленно требовал еще напитка, а затем еще, что в конце концов вызывало сильное привыкание. Поэтому «Блаженство вкуса» в настоящее время было запрещено к изготовлению Международным Союзом Зельеваров. Второй назывался «Желчь василиска», что, впрочем, не имело никакого отношения к его настоящим ингредиентам, а говорило как раз о вкусовых качествах. Эффект от употребления был совершенно такой же: человек падал в затяжной обморок (только на сей раз от отвращения), память стиралась, а затем любопытство требовало повторить экспримент, благо существовало поверье, что зелье продлевало годы жизни. На самом деле, оно вызывало точно такое же привыкание, и в итоге оба зелья постепенно сводили с ума.       — Такие противоположности, а результат один! — удивилась я. — А зачем их вообще изобрели?       — Из того же любопытства, — серьезно ответил Дамблдор. — Кому-то в древности захотелось достичь как максимума прекрасного вкуса, так и максимума отвратительного. Считается, что этот результат еще никем не превзойден.       — Никогда бы не стала пить что попало из чистого любопытства! — заявила я. — Нужно быть совсем ненормальным, по-моему!..       — О, ты не знаешь людей! — не согласился Дамблдор, тоже увлекшись. — Хотя маглы может и правда не стали бы — многие из них, но мы, волшебники, почти все по-своему ненормальны. Магия не признает устоявшихся норм, она всегда в движении. Здравомыслие и следование традициям в магическом сообществе — скорее исключение, чем правило. Ты же была в клинике Святого Мунго и видела, сколько там пострадавших? Так вот, заверяю тебя, большинство из них попали туда как раз потому, что их любопытство и желание выйти за границы разумного перевесило здравый смысл.       — По крайней мере, мои друзья — не такие, — заупрямилась я. — Разве что Хельга иногда чудит… Ладно, часто чудит, — усмехнулась я. — И в еде тоже бывает. Еще Полумна… ну, вы ее видели. И Мари… Как же я удивилась, когда узнала, что она ест только растительную пищу, причем лишь те части растений, которые им не нужны!.. О боги, ну конечно!..       — Что такое? Что ты поняла? — подался вперед Дамблдор.       — Вы знаете, я давно уже подозревала, что Зверь — это она! — торопилась я высказать такую простую и очевидную сейчас мысль. Дамблдор оказался прав — его метод вытащить из глубин моего подсознания на поверхность правильные суждения, сработал, да еще как! — Все эти ее друидские обряды… А вот прямо сейчас, только что поняла, что она просто не может превратиться во животное, способное пожирать мясо! Неспособна, понимаете? Это не в ее природе, и никаким обрядом этого не изменить!       — Мари Санчес? Ни за что и никогда, — подтвердил Дамблдор. — Просто удивительно, что ты не сообразила этого сразу. А как насчет остальных твоих друзей? Их ты не подозревала?       — Иногда у меня мелькала мысль, что на такое мог быть способен Анатолий, — призналась я. — Но сейчас понимаю, что это тоже чушь. Мари, с которой они неразлучны, почуяла бы в нем неладное за версту, а почуяв — не оставила бы от него и мокрого места за нападение на своих родных и свой дом. Такого предательства своего доверия бы она не простила. Это еще в лучшем случае. А в худшем — устроила бы предателя лечиться рядышком со своими родителями в Мунго. Навечно, — добавила я в ответ на вопросительный взгляд Дамблдора.       — Пожалуй, — без улыбки кивнул тот. — А как насчет Хельги Вилде? Ты упомянула, что она, по твоему выражению, «чудит». Кстати, ты знаешь, что у нее в роду были настоящие оборотни?       — Неужели? А по виду не скажешь! — изумилась я. — То-то они с Мари никак не сойдутся! Теперь понимаю, почему. А я то еще удивлялась, что по отдельности они со мной дружат, а между собой нет!       — Вероятно, ты права — друиды из семьи Мари даже малейшую наследственность оборотней на дух не переносят, — согласился Дамблдор. — Так что там насчет чудачеств Хельги?       — Ах это… — я слегка улыбнулась. — Она вообще такая, что от нее в любую секунду всего можно ждать, но иной раз превосходит саму себя. И в пище тоже бывает, — я невольно посмотрела на почти допитый бокал ананасового сока, который до сих пор вертела в пальцах. — Вот например, этим летом когда она гостила у меня… Представляете, в один из дней она заказала к завтраку… как же это передал слуга?.. «Хлеба, мяса, яиц, пива и всего еще, что найдется в этом гостеприимном доме» — что-то вроде этого. Насчет пива она, конечно, пошутила, но зато все остальное мы с ней потом слопали подчистую… Ох, да вы же не знаете, чем она питается обычно!       — Как раз это я более-менее знаю, — Дамблдор на сей раз и не подумал улыбнуться. — Семейство Вилде славится умеренностью в пище и питье, а также сложными диетами и особыми рецептами, которые передаются у них из поколения в поколение. Удивительно.       — Возможно, как раз именно поэтому она и воспользовалась удобным случаем отступить от домашних традиций, — предположила я.       — А за общим столом здесь, в Хогвартсе, ты за ней такое замечала?       — Нет. Ни разу… — медленно сказала я, припоминая.       — Да, это все очень интересно. Очень. Когда она гостила у тебя?       — В конце июля. Четыре дня.       — Да, здесь есть над чем подумать… Ну хорошо, а кроме этого? В течение учебного года? Может быть, не так давно?       — Да нет же! Она в точности такая, как и всегда. Постоянно шутит, смеется, и сердце у нее по-прежнему доброе. Еще осенью ей пришла в голову идея спасти того гиппогрифа, которого хотят казнить. Ну вы знаете, конечно, про него.       — Знаю. И откровенно говоря, полностью разделяю ее чувства.       — В отличие от меня…. простите. Я ведь живу и действую лишь для того, чтобы поддерживать Равновесие, а то, что должно случиться с гиппогрифом, его никоим образом не нарушает. Как же Хельга возмутилась, когда я поначалу даже не обратила внимания на ее слова! Представляете, я читала, а она силой отобрала у меня книгу и заставила слушать! — я улыбнулась, вспоминая тот случай.       — Силой, говоришь? — изумленно покачал головой Дамблдор. — Да, судя по всему, ты крепко ее задела. — Чтобы отобрать что-то у тебя…       Он неожиданно остановился и уставился на меня с каким-то непонятным выражением лица.       — Что-то не так, сэр? — осторожно поинтересовалась я. Странное дело, в это же мгновение я ощутила смутную тревогу. Неужели старый маг в чем-то прав насчет Хельги?       — …В особенности, книгу, — медленно закончил тот. — Мелони, а что именно ты читала в тот момент, можешь припомнить?       — Если это важно, сэр…       — Возможно даже очень.       — Что ж, я отлично это помню. «Общую теорию трансфигурации» за авторством достопочтенного Эриха Зейнге.        — Серьезный труд, — уважительно промолвил Дамблдор, — написанный поистине незаурядным волшебником.       Он подошел к книжному шкафу и извлек оттуда небольшую, весьма современного вида книжицу.       — Та самая? — осведомился он.       — Что вы, профессор! У вас в руках, по всей видимости, новейший перевод, а я читала в оригинале. Зейнге ведь пользовался исключительно рунами!       — Понимаю. Я сам предпочитаю оригинал. Все думаю как-нибудь на досуге перевести лично, да похоже, так и не соберусь… Вот, взгляни-ка!.. — Он приподнялся на цыпочки и с кряхтением снял с верхней полки знакомый толстенный фолиант в сером кожаном переплете с металлическими застежками. Секунду назад его там не было — книжный шкаф Дамблдора, как и те, что стояли в нашей когтевранской гостиной, был напрямую связан с библиотечным хранилищем.       — Да! Это именно та книга! — обрадованно воскликнула я.       — Превосходно. Ох, ну и тяжелая же!.. А теперь, Мелони, если не возражаешь, мы с тобой проведем один небольшой эксперимент. Ты будешь читать эту книгу — в точности, как тогда. Я же попробую ее у тебя отобрать.       Последующие затем несколько минут возни можно было бы назвать веселыми, если бы не растущее в груди чувство непонятной тревоги. Дамблдор изо всех сил пытался вырвать у меня заветную книгу. Я увлеклась всерьез и не уступала. Наконец он ловким приемом выкрутил фолиант из моих рук, после чего я была вынуждена признать свое поражение.       — Уф-ф, ну и сильная же ты! — уважительно произнес Дамблдор, вытирая вспотевший лоб.       — Ничего удивительного, сэр, я же наполовину гарпия! — снисходительно объяснила я. — Будь на моем месте обычная…       И тут я замолчала. Тревога в груди наконец-то приняла осмысленные очертания. И чем больше я всматривалась внутренним взором в эти очертания, тем меньше они мне нравились.       — Вот именно. Как могла Хельга, будучи обычной двенадцатилетней девочкой, оказаться сильнее гарпии, пусть и полукровки? — взгляд Дамблдора неожиданно стал жестким и пронзительным.       — Не знаю… — растерянно прошептала я.       — Вот и я…- подтвердил Дамблдор. Он аккуратно положил книгу на стол и принялся было расхаживать по кабинету дальше…       — Не так, — почти машинально поправила я.       — Что — не так?       — Книга. Вы положили ее, а Хельга отшвырнула… кажется, в ближайшее кресло. Да, именно. — Перед глазами возникло отчетливое воспоминание: Хельга — раздраженная моим невниманием, с тяжелой книгой… нет, не в руках, а в одной руке!       — Одной рукой! — тут же сказала я, вовремя предупредив попытку Дамблдора разыграть эту очередную сцену неправильно.       Дамблдор попробовал, как мог поудобнее перехватить увесистый том. Размеры книги составляли примерно двадцать дюймов в высоту, пятнадцать в ширину и около четырех в толщину, а металлические застежки еще больше увеличивали и без того немалый вес, так что волшебнику пришлось приложить значительное усилие, чтобы зажать книгу пальцами всего одной руки. Теперь я тем более не понимала, как Хельге это удалось сделать. Дамблдор, несмотря на возраст, обладал недюжинной силой, но даже его длинные, узловатые пальцы удерживали тисненый корешок с большим трудом. Мгновением позже он попытался бросить книгу, но неудачно — та выскользнула и плюхнулась на ковер, не пролетев и половины требуемого расстояния. Несколько секунд я бездумно смотрела на нее, а затем перевела взгляд на директора.       — Знаешь, Мелони… мне кажется, пришло время нанести твоей подруге визит, — задумчиво произнес он, тоже созерцая злосчастный фолиант.       — Причем, не откладывая! — подхватила я. Вот теперь я снова знала, что делать, и это вселяло уверенность. — Скоро обед, она должна быть уже в Большом зале. Профессор… только…       — Что?       — Не убивайте ее. Даже если это в самом деле она, все равно…       Дамблдор молча смотрел на меня. Мне даже стало немного неуютно. Затем он развернулся к окну.       — МакГонагалл была права… — медленно, словно про себя, произнес он. — Человек и гарпия, пятьдесят на пятьдесят…       — Что, сэр?..       — Только то, что мне никогда не везет при таком раскладе. Единственная вещь в жизни, которая преследовала меня, кажется, с самого начала… Не беспокойся, Мелони. Твоей подруге ничего не угрожает… кроме нее самой. Идем. Если мы хотим застать ее в Большом зале до того, как там станет слишком людно, нам следует поторопиться.