Зов темных крыльев II

      В зале было почти пусто, однако Хельга, как я и предполагала, была там. В последнее время она приходила не менее, чем за полчаса до обеда, и проводила эти полчаса за чтением газет. Ее интересовали в первую очередь, новости. Прежде я была уверена, что она не оставляет таким образом попыток узнать что-либо новое о нападениях Зверя, и это оказалось правдой — только наблюдаемой мною ранее совсем под другим углом. Оба кусочка мозаики — напряженное ожидание еды и закономерное, казалось бы, увлечение новостной прессой — встали на место лишь сейчас. Зверю в предвкушении пищи трудно сдержать голод, первобытный блеск в глазах должен был неминуемо обратить на себя внимание, продолжай Хельга оставаться в когтевранской гостиной. Что же касается новостей — здесь снова брал верх человек, не желающий быть раскрытым. Хельга искала информацию о собственных похождениях в зверином обличии — вот в чем был смысл! Помнила ли она о них сама, или звериная сущность поглощала память? Даже если не помнила, Хельга все равно должна была догадываться, что с ней что-то не так. И искать подтверждений.       К моему удивлению, на сей раз Хельга обнаружилась почему-то не за нашим, когтевранским столом, а за соседним, принадлежавшем Гриффиндору. Загадка, однако, разрешилась почти сразу же, едва я узнала сидевшего рядом с подругой гриффиндорца. Они сидели вместе, склонившись голова к голове над свежим номером «Прорицательской» — Хельга и высокий, широкоплечий, веселый парень, по имени Альберт, который мне запомнился еще с первого курса. В свое время он отказался принимать участие в подлой затее своих сокурсников «проучить» нас с Долоховым. «Затея», будучи придуманой гриффиндорцами, не отличалась особой тонкостью замысла, и состояла попросту в том, чтобы навалиться вшестером на двоих. Кто знает, увенчалась бы она успехом, останься тогда Альберт с ними, но он не остался, и вышло с точностью наоборот. «Проученными» оказались напавшие на нас мерзавцы, а сам Альберт обзавелся как многочисленными, поддержившими его сторонниками, так и не менее многочисленными врагами. Я лично не могла не симпатизировать ему как человеку, но он, все же, был гриффиндорцем, а к этому факультету я с самого начала питала серьезные предубеждения. Он понимал это, и не навязывал свою дружбу, поэтому при встрече мы обычно ограничивались дежурными приветствиями, не проявляя стремления сделать наши отношения более теплыми. Чего нельзя было сказать о Хельге, которая очень быстро нашла с ним общий язык. Ко второму курсу они сдружились лишь сильнее, так что не было ничего удивительного в том, что сегодня я застала их вместе.       — Здравствуй, Хельга! — приветливо поздоровался Дамблдор. — Приятно видеть и тебя, Альберт. Чудный денек, не правда ли?       День был, на человеческий взгляд, и вправду хорош — солнечный, яркий. Лучи уже почти летнего солнца в изобилии проникали сквозь витражи окон и падали вниз разноцветными узорами. В них танцевали, сверкая всеми цветами радуги, веселые пылинки. Даже не верилось, что в такой день может найтись место чему-то мрачному, жестокому. Ах, как же я была наивна в то время! Тогда я еще не знала, что самые большие беды и самые кошмарные события обожают происходить как раз на подобном светлом и радостном фоне…       — О да, профессор, — с готовностью согласилась Хельга, — день действительно хорош! А скоро еще и каникулы!.. — она мечтательно прикрыла глаза и лукаво улыбнулась. На нее невозможно было смотреть без умиления — словно на кошку, пригревшуюся в лучах весеннего солнца. В какую-то секунду мне подумалось, что все наши с Дамблдором подозрения беспочвенны, если не сказать, откровенно глупы. Краем глаза я взглянула на него. Профессор, казалось, излучал доброжелательность и спокойствие, однако я сразу же поняла, что все это лишь маска. Я уже достаточно наблюдала за ним, чтобы научиться отличать. Он не доверял Хельге ни на полпальца, и он солгал Альберту, будто рад его видеть. На самом деле, он предпочел бы, чтобы здесь не было даже меня, не говоря уже о посторонних. Старый маг был предельно собран и сосредоточен, он был настроен на предстоящий бой. Точно таким я уже видела его однажды — в тот день, когда мы шли охотиться на василиска…       — Каникулы? Кто здесь мечтает о каникулах? — грозно, и вместе с тем, улыбаясь, вопросил Дамблдор. Сколько же масок, одну под другой, носит этот человек? — Неужели вам надоел Хогвартс с его волшебством? Смотрите-ка!..       Он вскинул волшебную палочку, и повинуясь этому движению, разноцветные пылинки в столбиках света внезапно закружились и засверкали в едином ритме. Они сходились и расходились вновь, танцуя теперь уже не вразнобой, а исполняя сложные, красивые фигуры.       — Какое чудо! — бездумно сказала я, странным образом увлекшись. Я не кривила душой: волшебство было для меня сугубо практичным занятием, и я уже давным-давно не использовала его просто для того, чтобы смотреть, наслаждаться красотой. Только в раннем, очень раннем детстве, когда просто играла, забавлялась… Я уже и забыла, как это бывает…       — Вы правы, профессор… и Мелл права — это чудесно, — прошептала Хельга. Она тоже была заворожена волшебным танцем пылинок. Да и Альберт, казалось, увлекся — в его светло-серых глазах мелькали разноцветные отблески.       — То-то же! — удовлетворенно хмыкнул Дамблдор. — Это ведь так просто, друзья мои — радоваться маленьким, прекрасным чудесам, когда можно даже не думать о том, что происходит. Не думать ни о чем… Просто смотреть и наслаждаться… расслабляться и слушать… Вы слышите?       — Это… музыка? — пробормотала я.       Я не заметила, откуда она возникла. Сначала тихая, затем все настойчивее, она лилась из ниоткуда, пронизывая, согревая, убаюкивая… Пылинки были заодно с ней, танцевали в ее ритме. Или это они задавали ритм, а музыка подстраивалась и звучала… звучала… Ее происхождение было неважно. Ничего не было важным. Только танец и музыка… музыка и танец…       — Только музыка и танец… — глуховатый голос Дамблдора больше походил на эхо. — Забудьте остальное… оно неважно. Память не нужна. Оставьте ее. Нет памяти — есть легкость, есть легкость — есть сон… сон… сон…       Сначала я не поняла, в чем дело. Только ощутила какой-то дискомфорт в левой руке, словно отлежала ее. Успела вяло дернуть уголком рта — дескать, неприятно, но сейчас не до этого. Сейчас только легкость, только сон… И в следующее мгновение взвыла не своим голосом, потому что по тыльной стороне кисти словно полоснули раскаленным ножом!       Морок рассеялся мгновенно. На гладкой коже нестерпимо алым горели руны — Альгиз и Гебо. Руны, вычерченные кровью Долохова в тот памятный день, когда мы вдвоем отражали нападение гриффиндорцев. Руны, скрепившие нашу дружбу, призванные охранять, защищать, и призвать союзника в случае опасности. У него тоже был такой знак, начертанный уже моей кровью. Эти руны не давали о себе знать около полутора лет, и я почти забыла о них, но они были живы, и сейчас у них был повод пробудиться. Да еще какой!       Хельги за гриффиндорским столом уже не было. На том месте, где она была, клубилось… нечто. Больше всего оно походило на грозовую тучу, если только бывают тучи темно-бурого цвета, с отчетливо проступающими когтистыми лапами и оскаленной пастью. Клыки длиной в три моих ладони быстрее всего остального теряли аморфность, становясь прочными, жесткими, опасными. Над пастью обозначились и засверкали, налившись темно-красным, два бешеных, злобных глаза, а я, к тому же ошеломленная болью, все еще стояла в каком-то ступоре. Секунда промедления едва не оказалась роковой.       — На пол, Мелони! — вскричал Дамблдор. — Быстрей!       Я почти рефлекторно бросилась на пол, над головой сверкнул серебристый, исходящий снежной изморозью луч, и тут до меня, наконец, дошло произошедшее. План Дамблдора был на первый взгляд безупречен. Заворожить нас, всех троих, включая Хельгу, после чего спокойно разобраться со Зверем, который — теперь я уже в этом не сомневалась — подчинил ее себе. Откуда же профессору было знать про мои охранные руны? Как он мог предугадать, что распознав опасность в образе извлеченного на свет Зверя и желая предупредить меня об этом, руны выберут самый простой и примитивный способ привести меня в чувство? Боль была воистину адской, даже сейчас. Каким же сильным на проверку оказалось «сонное» заклятие Дамблдора, что потребовалась такое противодействие?       Мой вопль испортил все. Что-что, а кричать гарпии умели всегда! Очнулся не только сам Зверь, но даже Альберт — я успела увидеть, как он вскочил, выхватывая волшебную палочку, когда попыталась сделать то же самое, одновременно откатываясь в сторону. Среагировала я вовремя — там, где я только что была, под ударом гигантской лапы взлетели вверх вековые каменные плиты. Еще через мгновение раздался слитный грохот опрокинутого гриффиндорского стола и очередного заклинания Дамблдора, имевшего форму слепящего серебристого луча. Зазвенело и осыпалось оконное стекло. Мгновенно возведенная воздушная «подушка» спасла меня от бритвенно-острых осколков — все-таки я прекрасно набила руку в тренировочных поединках с Долоховым. Я вскочила на ноги и приготовилась сражаться дальше, но все, что я успела увидеть — это темную, еще не до конца обретшую форму огромную массу, метнувшуюся к разбитому окну. Я кинула вдогонку парализующее заклятие, но за неимением достаточного времени на подготовку, оно получилось, мягко говоря, неважным и не смогло задержать Зверя, а тот рвался прочь…       — Стой, Мелони! Ни с места! Да стой же!       — Он уйдет! — простонала я.       — Я запрещаю, слышишь?       Дамблдор с видимым усилием поднялся с пола. Альберт поддерживал его, позволил опереться на себя, но Дамблдор едва ли не с раздражением отстранился.       — Пусть уходит. Снаружи дементоры, они охраняют границы, ты не забыла? Территорию замка ему не покинуть. В какую сторону он направился, ты успела заметить?       — Кажется, к Запретному лесу.       — Что ж, весьма предсказуемо, весьма… Но все же, какое могущественное существо! Признаюсь, столь сильных противников мне не встречалось со времен последней Магической войны! Одно то, что он — да еще в звериной форме! — успешно смог отклонить мой «Полярный луч», вызывает глубочайшее уважение… В любом случае, я должен идти. И вот еще что, Мелони. Эта охота обойдется без тебя. Ты поняла меня?       — Что? Профессор… но почему?       — Ты же хотела, чтобы Хельга выжила?       — Да, и сейчас хочу!       — Сейчас ты человек. А как будет действовать гарпия?       — Я не… я не стану…       — Профессор прав. Так будет лучше для всех, — раздался от дверей спокойный, мягкий, знакомый голос.       Мари и Долохов стояли рядом. Анатолий морщился и растирал левую кисть, на которой медленно тускнели те же руны, что и у меня. Мари смотрела мне в глаза, и в ее взгляде ощущалась мягкость… и непреклонность.       — Ты должна остаться, — повторила она. — Если ценишь ее жизнь. Прошу тебя!