Зов темных крыльев II

      — Что?! Ты? Хочешь пожертвовать собою ради меня? — Ульрик, похоже, был ошеломлен самоотверженностью Альберта не меньше нашего.       — Ты сомневался во мне, мой король? Почему?       — Я не сомневаюсь в тех, кто мне предан, но все они знают… знали, что я не прощу ни им, ни, тем более, себе, если кто-нибудь из них поступит подобным образом. И тебе следует тоже это знать. У меня во все времена было не так много верных друзей. Теперь от них и вовсе не осталось даже праха, а в живых лишь один — ты. Даже думать не смей! — Ульрик говорил спокойно, но в его призрачных глазах клубилось столько ярости, что я содрогнулась.       — Я понял тебя. Ты хочешь, чтобы я привел тебе не друга, но врага, достойного послужить вместилищем для твоего духа?       — В других обстоятельствах ты бы угадал, — хмыкнул Ульрик. — Но постой. Кто сказал тебе, что я намерен продолжать жить в человеческом теле. И вообще — жить?       — Ты что же, хочешь умереть, мой король? После всего?! Знай: этого не прощу тебе уже я! — внезапно взъярился теперь уже сам Альберт. Как мне показалось — совершенно искренне. Вот чего я от него точно не ждала. Если это не какая-нибудь хитрая уловка. Но сердце подсказывало мне, что нет. Сейчас говорил не он сам — за него говорила его кровь. Кровь его предков, абсолютно, до беспамятства преданных своему вождю.       — Ха-ха! Вот теперь я вижу потомка Ледяного Сокола! — расхохотался Ульрик. — Приятно, что частица его духа живет в тебе. Глядя на тебя, хорошо понимаешь, что смерти на самом деле нет… Но как же ты еще юн и неопытен! Ничего, это пройдет… со временем. Не беспокойся, ни умирать, ни даже просто оставлять тех, кто мне верен, я больше не собираюсь. Один раз я уже по глупости был вынужден это сделать. Мне не понравилось. Им — еще меньше. Не хочу, чтобы это произошло снова.       — Тогда скажи мне, что я должен делать?       — Скажу. Но сперва объясню. Нужно, чтобы ты понял. В тупых рабах, бросающихся исполнять любую мою волю без рассуждений, по первому жесту, я никогда не нуждался, хотя и не гнал таких от себя, — он с презрительной усмешкой кивнул на столпившихся неподалеку гоблинов, но тут же снова перевел взгляд на Альберта. — Всякий может быть полезен на своем месте, но ты заслуживаешь большего, чем просто приказов.       — Благодарю тебя, мой король, и слушаю! — Альберт был воплощенной готовностью внимать мудрости Ульрика хоть до скончания времен.       — Во-первых, прекрати называть меня королем! — потребовал Ульрик. — Это противоречит тому, что ты видишь. Моего королевства больше нет, а сам я давно мертв. Знаю, знаю, — пресек он возражения Альберта на корню, — для тебя я всегда останусь королем, но чтобы не вносить сумятицу в этот мир, вещи следует назвать своими именами. Как вещи, так и людей. Это то, чему я научился от Саам Тхао… Поэтому для тебя я просто Ульрик. Что же остального… — Ульрик, казалось, собирался с мыслями. Мы терпеливо ждали.       — Среди нитей, именующихся человеческими судьбами — тех самых, из которых норны ткут свое разноцветное полотно — нет двух одинаковых, — наконец вновь заговорил он. — Есть схожие, но совсем одинаковых нет. У каждого из нас — своя. Моя судьба — сражаться, завоевывать и повелевать. Другая мне не нужна.       — Мне известно это… Ульрик!       — Тогда ты должен понять… Время завоеваний для этого мира прошло. Пока прошло. Однажды вновь воцарится хаос, из него восстанут новые владыки, и все начнется сначала, но сейчас новым королевствам, основанным на крови, в нем уже не осталось места. Вот почему…       — Откуда ты все это знаешь? Ты же…       — Провел последние пару тысяч лет в заточении? Да, это так. Я был привязан к собственной шкуре, она стала мне чем-то вроде дома. Но это не означает, что я оказался слеп и глух! Напротив, мои чувства стали даже острее, оказавшись более не связанными с получившим в течение жизни множество ран телом. Я не мог воплотиться ни в одно живое существо, магия Саам Тхао надежно удерживала меня от этого. Все это время я, однако, думал, осознавал, чувствовал. Но главным образом — видел сны. Неисчислимое множество совершенно реальных снов о Мире. Он говорил со мной… я слышал его так же хорошо, как и тебя сейчас. Можно сказать, я мысленно путешествовал по нему. Не в виде даже призрака — нет, чистым сознанием. Большую часть своего заточения я провел в таком состоянии, и за это время узнал многое. Конечно, невозможность хоть как-то действовать, даже быть услышанным, была не из приятных. Я был меньше, чем призраком, но сознание мое было свободно. Не будь этого, я уже в первый же год сошел бы с ума.       — Все мы думали, что ты как раз и сошел с ума в ходе почти двухтысячелетнего заточения. Прости, Ульрик, но ты тоже должен знать. То, что ты творил в форме Зверя…       — И здесь вы по-своему оказались правы, — перебил Ульрик. — Когда я обрел тело… это было чистое помешательство. Вновь обрести плоть, почувствовать запах ветра, твердость земли, вкус крови… Меня в самом деле накрыла волна безумия. Я почти не осознавал, что делаю. Кажется, я охотился… много охотился. Остальное — как в тумане… Не уверен даже, что хочу знать… Способность связно мыслить вернулась ко мне лишь теперь, когда я дотронулся до своего бывшего оружия. Вместе со всем, что я успел узнать о Мире и Равновесии в нем за прошедшие века.       — Теперь понимаю… Ты говоришь о том, что больше не можешь следовать своей судьбе в мире, каким он стал?       — Да, мой юный соратник, это так. Мне это не нравится, но ничего поделать тут нельзя. Будь я моложе и глупее, я не раздумывая бы воплотился в какой-нибудь отдаленной части мира и ринулся в бой. Теперь я так не поступлю. Не потому, что не могу. И не потому, что однажды мои завоевания снова привлекут одну из хтай — а это непременно случится. Я не сделаю этого потому, что у меня было достаточно времени уразуметь: все должно происходить в надлежащий срок. Завоевания — не исключения. Однажды они будут необходимы, чтобы возродить мир из огня и пепла. Но не сейчас, нет. Можешь даже поговорить об этом с юной наследницей Саам Тхао — она в силу своей природы объяснит тебе такие вещи лучше меня.       — Что-то подобное я от нее уже слышал. Что все должно происходить вовремя, правильно и в связи со всем остальным. Как единый механизм. В этом суть Равновесия.       — Ты действительно умен — уловил самую суть. Превосходишь лучшие мои ожидания, одобрительно сказал Ульрик. — Тогда слушай дальше. Новое королевство сейчас основать было бы неразумно, хотя и возможно. Но кто сказал, что в прошлом остались сами сражения, битвы?       — Они по-прежнему идут, — согласился Альберт.       — Вот! И у меня есть одна мысль. Скажи мне, что появляется в твоей голове при слове «война»?       — Звуки битвы. Звон оружия…       — Да! Ты прав. Воплощение битвы — это оружие. Во плоти и крови я приношу слишком много разлада. Но кто мешает мне воплотиться в само оружие? Чистое, без примесей оружие, без всего лишнего?       «Совершенство — это когда ничего лишнего, — мелькнуло в голове у меня. — Похоже, он в самом деле постиг Равновесие».       — Ты имеешь ввиду… — начал Альберт. Его взгляд был прикован к лежащей у ног Ульрика сверкающей секире.       — Мне нравится этот топор, — подтвердил Ульрик. — В свое время он, можно сказать, был частью меня. Поэтому я совсем не прочь поселиться в нем сейчас — и по крайней мере, до тех пор, пока этого окажется достаточно. Главное, чтобы он при этом оказался в надежных, достойных руках. Твоих руках.       — Ты хочешь, чтобы я сражался… тобой?!       — А почему нет? Бездельничать до начала очередных Темных времен я не собираюсь, а в качестве хорошего оружия до тех пор успею хотя бы вдоволь напиться крови.       — Но чьей крови? С кем я должен сражаться?       — Это не тот вопрос, который должен сейчас тебя волновать, — отмахнулся Ульрик. — Если совсем уж не будешь знать, спроси наследницу Саам Тхао, юную Блейдвинг. Она подскажет, с кем точно надо. Но можешь поверить, во врагах у тебя и так никогда не будет недостатка, сам увидишь. Такова уж твоя «нить». А можно сделать и еще лучше… — он вдруг задумался.       — Я слушаю тебя!       — Сделать так, чтобы ты мог и советоваться со мной, вот как сейчас. При том, что топор останется моим прибежищем… Сейчас мы это устроим, — твердо пообещал Ульрик, видимо, придя к окончательному решению. — Просто возьми секиру в правую руку и не отпускай, что бы ни случилось, пока снова не услышишь мой голос. Запомнил?       — Да, конечно. — Альберт со значительным усилием поднял с пола тяжеленный даже на вид топор. — Я все сделаю правильно.       — Что, тяжеловат? — понимающе хмыкнул Ульрик. — Ничего, это тебе на вырост. Обычно я держал его в одной руке, а в другой у меня был подобающий воину щит. В бою ты будешь пока держать эту секиру двумя руками, а со щитом что-нибудь придумаем. В свое время, когда подрастешь и войдешь в полную силу. Но сейчас постарайся захватить одной рукой, правой. Так надо. Готов?       — Готов, как никогда!..       — И постарайся не орать, — напутствовал Ульрик, уже теряя форму и быстро втягиваясь в тускло отливающий красноватым металл.       Альберт недоуменно и вместе с тем гордо вскинул голову, но в этот самый момент поглотившая призрак древнего северного короля секира внезапно полыхнула ослепительным кровавым пламенем. От дикой боли в руке Альберт непроизвольно согнулся почти пополам, но тут же безумным усилием воли выпрямился. Будь я на его месте, уже кричала бы так, что стены дрожали, но Альберт не издал ни звука. Он стоял и смотрел, как секира продолжая гореть, истончалась, превращаясь в рубиновый дым, и одновременно втягивалась в его ладонь.       Я метнулась к нему, не то в надежде остановить это адское колдовство, не то просто подхватить, когда он начнет, потеряв сознание, падать. Но прежде, чем я успела преодолеть разделяющее нас расстояние, все закончилось. Секира исчезла, а вместо нее вновь появился призрак Ульрика, державший Альберта за опаленную руку.       — Молодец, — похвалил он своего нового носителя. Меня он едва удостоил взглядом — правда, весьма одобрительным. — Все прошло даже лучше, чем я предполагал. Взгляни теперь на свою ладонь.       Я посмотрела тоже и увидела, что черный, с красными прожилками, обугленный участок кожи занимал против ожиданий не всю поверхность ладони, а лишь некоторую ее часть, причем являл собой отчетливый рисунок — точную копию исчезнувшего оружия.       — Теперь этот топор всегда будет при тебе, в любое время дня и ночи, — довольно произнес Ульрик. — Удобно, верно? В мое время многие так хранили оружие, чтобы постоянно быть готовыми к битве. Отсюда, кстати, пошел обычай рукопожатия. Когда ты держишь чужую руку в своей, оружие не можете выхватить вы оба. Досадно, что ныне вы позабыли много столь правильных вещей… Кстати, знаешь, как снова достать топор?       Альберт молча мотнул головой. Его лицо было по-прежнему искажено гримасой боли.       — Так я и думал… Ладно, будет с тебя, — вдруг решил Ульрик. — Ты и так отлично держался, лучше сотен прочих…       Я не видела, что он сделал, продолжая держать Альберта за руку, но тот внезапно расслабился и встряхнулся, как после долгого сна.       — Больше не больно! — удивленно произнес он своим нормальным голосом. — Но как? Разве призраки способны на подобное колдовство?!       — Я просто вспомнил, как это должно происходить и использовал твою собственную силу, — пояснил Ульрик. — Пока я тебя держу, такие фокусы вполне возможны.       — Значит, вместе мы пойдем далеко, — расплылся в неудержимой, ослепительной улыбке Альберт. — Моя сила, да с такими полезными древними знаниями!..       — Обязательно, — подтвердил его, по всей видимости, новообретенный духовный наставник. — Теперь прищелкни пальцами — вот так, — показал он своей призрачной рукой.       Альберт в точности повторил движение — и секира послушно материализовалась вновь, буквально вынырнув из его ладони. Он едва успел перехватить ее поудобнее, чтобы не выронить. Прежде, чем он опомнился, призрак Ульрика снова исчез, скрывшись в красноватой бронзе. После этого секира засияла заметно ярче. Даже невооруженным глазом было видно, что оружие теперь обрело подлинную одухотворенность — и вместе с тем, огромную мощь. Я не могла даже приблизительно догадываться о новообретенных им колдовских свойствах, но была заранее убеждена, что врагам Альберта, когда они однажды проявят себя, однозначно не поздоровится.       — Используй секиру с умом, — наставительно сказал вновь появившийся Ульрик, — и не доставай иначе как для битвы. Да, если захочешь вызвать меня, тебе достаточно просто сказать об этом, даже если оружие спрятано у тебя в ладони — это не помешает мне появиться… Что ж, если это все…       — Одну минуту! — вмешалась я. — Осталось понять, что делать с ними, — кивнула я на столпившихся поодаль гоблинов. — Видишь ли, Ульрик, перед тем, как я разрешила Альберту взять у нас секиру, они попытались добыть ее сами, силой. Они напали на мой дом, убили нескольких моих слуг! Я не намерена оставлять этого просто так!       — К тому же, за Биргешем еще один должок! — ехидно прибавил Долохов. — Он обещал заплатить Альберту двадцать тысяч золотых галлеонов за доставку секиры. Интересно, он намерен выполнить обещание?       — Пустое, мой король! — поспешно сказал Альберт. — Я пошел бы ради тебя на что угодно, не требуя никакой платы.       — Верю, — охотно согласился Ульрик. — Но все же, это правда? Мне стало любопытно. Биргеш обещал тебе заплатить? Двадцать тысяч… чего, ты там сказал? — обернулся он к Долохову.       — Золотых монет, которые сейчас в ходу, — пояснил тот.       — Понятно. И как? Заплатил?       — Тут такое дело, господин, — неуверенно шагнувший вперед Биргеш замялся, тщательно подбирая слова. — Мы, конечно, собирались ему заплатить… Только сразу после этого мы хотели принести его в жертву. Тебе. А деньги вернуть обратно. Пойми, тогда мы еще не знали, кто он на самом деле!..       — Вот как? — удивился Ульрик. Он говорил спокойно, но его низкий голос странным образом начал походить на угрожающее рычание. — Похоже, вы забыли многое из того, что помнили ваши предки. Они не только всегда держали слово, но и имели представление о чести… Вы что, хуже гарпий?! — неожиданно рявкнул он, и Биргеш сжался от страха. — Даже эта сумасшедшая стерва, Саам Тхао — и та рассчиталась бы по справедливости! И любой из ее вшивых зеленомордых рабов — тоже!       — Хозяин… прости! — Биргеш рухнул на колени. — Но это все, что у нас есть!.. Мы веками собирали это золото… для тебя! Когда ты вернешься!.. Мы хотели быть готовыми к твоему прибытию!..       — Вот и молодцы! — похвалил Ульрик. — Если бы вы пообещали то, чего не успели накопить, ты лично горбатился бы у меня до конца дней своих, пока не раздобыл бы все, о чем говорил, до последней монеты. А если бы не успел — то и твои дети, и внуки, и правнуки, сколько бы их ни было. Поэтому считай, что тебе свезло… Кстати, чуть не забыл: я подтверждаю наследственное право Ледяного Сокола и всех его потомков. А значит и его, — он указал на Альберта.       — Что это значит? — удиился тот.       — Так они и этого тебе не сказали? — метнул он на Биргеша яростный взгляд, отчего гоблин съежился еще больше. — Хорошо же, слушай! Когда я уходил на тот, последний бой с Саам Тхао, я завещал в случае своей гибели Ледяному все, чем владею, включая само королевство. Он должен был управлять и властвовать над всем вплоть до совершеннолетия моего сына, а в случае смерти его и прекращения моего рода по мужской линии — стать окончательным хозяином и королем. После чего передать и титул, и имущество своим сыновьям и далее — через поколения.       — Это мне известно, только он не справился. Пытался управлять, но у него не получилось, — сказал Альберт.       — Знаю, но это ничего не меняет. Дела обстоят так, что я мертв. А ты — мой единственный наследник. Поэтому все, что ты здесь видишь, — он широким жестом обвел зал, — принадлежит тебе одному. Нынешние девчонки Вилде, понятно, не в счет. Они мне нравятся, и в них течет моя кровь, но я, видишь ли, воспитан в старых традициях, в том числе и по вопросам наследования, и отступать от них не собираюсь… Так что, все, что найдешь здесь — твое. Вместе с этими зеленомордыми прихвостнями! — ткнул он пальцем в трясущихся, сбившихся в кучу гоблинов. — Можешь отправить их, до единого, к праотцам, если желаешь, возражать не стану. Они мне надоели.       — Слышали, ребята? — лучась довольной улыбкой, повернулся к несчастным гоблинам Альберт. — Да пошутил я, пошутил! — крикнул он под громовой хохот Ульрика, видя, как те в ужасе разбегаются во все стороны.       — Все же, если позволишь — небольшой совет, — отсмеявшись, продолжил Ульрик. — Вели зеленомордым как следует здесь прибраться и оставь золото до поры где лежит. Чует мое сердце, однажды тебе пригодятся и они, и накопленные ими деньги, и само убежище. Не сейчас, еще не скоро… Но это произойдет, ручаюсь. Верь мне, парень, так и будет!       — Я и сам подумал о том же, — признался Альберт. — Так и сделаю!       — А что касается тебя, — повернулся ко мне Ульрик, — я не вижу причин ни для дальнейшей драки, ни для виры со стороны со стороны этих мелких уродцев. Ведь, насколько я понимаю, их налет на твой дом не был удачным? Скольких из них ты прикончила тогда? Скольких еще и сегодня?       — Многих, — признала я.       — Тогда все по-честному. Они попробовали и обломали себе зубы, а радость победы скрасит твои потери. Ну что, мир?       — Да будет так. Мир, — согласилась я. Все, что говорил Ульрик, было мне понятно и близко, а кроме того, успев поразмыслить немного, я в самом деле не видела больше причины продолжать вражду.       — Что ж, тогда здесь мы, вроде, закончили, — подытожил Ульрик. — Берите своих девчонок, — махнул он рукой в сторону неподвижно лежащих Хельги и Мари, — и пошли отсюда! Я хочу увидеть солнце. Когда я был безумен, то охотился только по ночам, а сейчас понимаю, как мне его не хватало!