Зов темных крыльев II

      Действие крови Долохова, позволяющее мне свободно чувствовать себя в подземельях, к тому времени уже почти закончилось, поэтому я была несказанно рада пожеланию древнего короля. Анатолий легко подхватил на руки Мари и зашагал вместе с ней к выходу. Альберт намеревался проделать то же самое с Хельгой, но она открыла глаза прежде, чем он дотронулся до нее. Оказывается, она пришла в себя уже несколько минут назад, но все это время, не подавая вида, по-звериному прислушивалась к окружающей обстановке, пытаясь сообразить, куда она попала.       — Так это правда? Я была Зверем? — восторженно воскликнула она, когда мы наскоро объяснили ей, что успело произойти с момента ее побега из Хогвартса. — Ур-ра! Вот это приключение!..       — Вообще-то, правильнее сказать, что это Зверь был тобой… — криво усмехнувшись, уточнила я. Хельгу, однако, было не унять.       — А Ульрик? Он действительно мой праотец? Где он? — Она лихорадочно вертела головой.       — Вот же коза неугомонная! — проворчал Ульрик, в очередной раз выбираясь из секиры. Восторгу Хельги не было предела.       — Я знала, знала! — без конца повторяла она. — Мне ведь дома говорили, что у нас в роду был король-берсерк, они тоже это знали!..       — Кто? Твои родители? — изумилась я.       — Мои мама и бабушка. Мы живем вместе, втроем. Так вот, они еще тем летом подумали на меня! После первого же найденного тела, помнишь? Подумали, что древняя кровь проснулась, так они и сказали. Только потом они решили, что это точно кто-то другой, и я тоже поверила!..       — Почему? Как? — заинтересовались уже все.       — Они по всему дому ловушки расставили. Не смертельные, просто чтобы шумело, когда на них наступишь. И на окно тоже навесили. Мол, если загремит, прибежим и как нибудь уж усмирим — в нас ведь та же кровь! Кто ж знал, что я буду наружу бесплотным духом через щели в ставнях вытягиваться, а не по комнатам шастать?! Они подождали несколько дней, а потом, когда очередные нападения пошли, а ни одна ловушка так и не грохнула…       — Ясно теперь… А рядом с тобой сидеть по ночам они не додумались? — поинтересовался Долохов.       — Почему же, пробовали. Только я так и не превращалась, сколько бы они ни наблюдали. Подождали так несколько раз и говорят, мол, хитрая зверюга, осторожная! — Хельга, не выдержав, заулыбалась. — Издалека надо караулить, здесь вблизи не выйдет!       — Звериные инстинкты меня еще никогда не подводили. Разум — бывало, а инстинкты — никогда, — подтвердил Ульрик.       — В общем, все равно у них ничего не вышло. Тогда-то бабушка охотничий арбалет и достала, — закончила Хельга. — Мол, если не ты, то кто? Вот ему и стрела арбалетная промеж глаз.       — Подожди… В Хогвартсе ты поэтому же на себя не думала? — поняла я. — Нападения шли своим чередом, а ты каждый раз благополучно просыпалась за много миль от тех мест — в нашей общей когтевранской спальне? Которая, к тому же, находится почти на самом верху башни?       — Ну да. К тому же наши кровати стоят рядом, ты уж точно услышала бы, соберись я превращаться таким образом, как это делают нормальные оборотни!       — Ничего я не слышала! — с досадой бросила я. Подумать только, разгадка весь год находилась на расстоянии вытянутой руки от меня, а я не удосужилась хотя бы раз ночью проснуться, чтобы убедиться в присутствии подруги! Все эти снотворные заклинания. которыми я пользовалась почти ежедневно, чтобы утихомирить свою гарпийскую сущность к вечеру и заставить себя уснуть! Будь он проклят, этот дурацкий человеческий режим с его дневным бодрствованием!       — Ну ладно ты, а другие когтевранки? — заинтересовался Альберт. — Сколько вас там? Неужели ни одна ничего не видела?       — Что там было видеть-то? — изумилась Хельга. — На всех кроватях балдахины, никто не полезет специально проверять, есть ли кто под ними. Тем более, что некоторые и во сне ходят, поэтому даже не застав меня, они вряд ли бы удивились. Полумна уж точно, она сама такая. Так что, если не знать момент, когда Ульрик соберется улетучиваться, ничего и заметишь. Но о таком я сама не догадывалась. Вот если бы я оказалась настоящим, природным оборотнем, другое дело! Какой переполох бы поднялся! Даже немного досадно, что не довелось так испугать наших!       — Досадно? Тебя послушать, так остальное тебе даже понравилось! — фыркнул Альберт. — Кстати, как тебе люди на вкус? Лучше, чем гоблины, или все равно?       — Лучше. — Хельга на секунду задумалась, припоминая. — Гоблины пожестче, и мясо пахнет странновато… Ну что ты на меня так уставился?       Я тоже пригляделась и ахнула. Во рту у Хельги сверкал длинный росомаший клык.       — Ух ты! Обалдеть! — радостно завопила она, едва уяснив, в чем дело. — Это что, теперь навсегда? Я теперь настоящий оборотень? Ульрик, ну скажи! Ведь правда?       — Лучше! — ухмыльнулся Ульрик. — Обычные оборотни зависят от лунных фаз, а тебе это не грозит. Как я понимаю, это ближе к тому, что вы зовете анимагией. Только врожденное. От меня.       — Ур-раааа! — от хельгиного вопля с верхушек деревьев взметнулись стаи перепуганных птиц. — Ох, ребята!.. Я же всю жизнь о таком мечтала! Понимаете?! Всю жизнь!.. О чем-то подобном!..       — Людей жрать? — саркастически поинтересовался Долохов.       — О приключениях, дурень! Чтобы все это случилось со мной! А люди… Ну что — люди? Мясо как мясо. Когда ты в зверином обличии, воспринимаешь их так же, как человек — сочный бифштекс. Ничего ужасного, совсем даже наоборот.       — Ты бы все-таки не охотилась больше на людей, — обеспокоенно сказала я. — Даже мы, гарпии, живя здесь, среди них, себе этого не позволяем!..       — Да не вопрос! — легко согласилась Хельга. — Тем более, в Хогвартсе кормежка лучше, и бегать за едой не надо. Дело вообще не в людях и не в мясе, понимаешь?       — В приключениях, я поняла, — успокоила я ее. — Слушай, так ты, выходит, все помнишь? Если уж вспомнила, какие на вкус люди и гоблины, значит и остальное тоже?       — Теперь — да, — кивнула Хельга. Звериные клыки у нее во рту снова приняли обычный, человеческий размер — надо полагать, из-за того, что Хельга перестала думать о свежем мясе и сосредоточилась на другом. — Раньше не помнила, а сейчас как на ладони. Это потому что в моей голове больше нет Ульрика, верно?       — Я ничего специально не делал, чтобы подавлять ее память, — вмешался Ульрик. — Говорю же, мне было не до того. Должно быть, одно мое присутствие мешало ей вспоминать.       — Возможно. Я плохо разбираюсь в этой области магии, — призналась я. — Хельга, скажи, тебе в самом деле понравилось быть оборотнем? Понравились новые воспоминания?       — Еще бы! Правда, в памяти осталась, в основном, охота. Погоня за добычей. Лес, ночь, запахи… Потом, когда мне, то есть, Ульрику, стали приносить жертвы, уже было не так интересно.       — А в промежутке? Когда гоблины при твоей же поддержке напали на особняк Мари? Вот кстати, очнется она, и сможешь ей лично рассказать про свой интерес! — Долохов покосился на лежащую у него на руках Мари. Та до сих пор была без сознания, но ее дыхание было ровным, а сердце билось, насколько я могла расслышать, хотя и слабо, но размеренно.       — Подожди. С чего это ты решил, что я нападала на ее особняк? — Хельга внимательно смотрела на него.       — Не сами же гоблины это устроили! Старших Санчес искромсали когтями, это отчетливо было видно на колдографиях, — напомнил Долохов. — Интересно было? Слушай, — смягчился он, — я не против, чтобы ты кого угодно рвала на лоскутки, но только не друзей и не их родных, поняла? Сама ведь говорила: мы одна команда!       — Знаю, но ведь это не я! — воскликнула Хельга.       — То есть как — не ты? — Долохов остановился как вкопанный, а за ним и все остальные. Мы смотрели на Хельгу во все глаза, но она была, похоже, совершенно искренна.       — О чем речь? — заинтересовался теперь и Ульрик.       — В последних числах августа прошлого лета кто-то совершил налет на ее поместье, — указала я на все еще неподвижно лежащую Мари. — Судя по всему, среди нападавших был, по крайней мере, один мастер-некромаг и…       — Среди моих гоблинов никогда не водилось такой дряни! — уверенно сказал Ульрик. — Они меня знают: за один только намек на некромагию я сжигал предполагаемых виновников живьем! В этом мы с Саам Тхао, несмотря на все разногласия, надо признать, были едины. Нет, нет и еще раз нет! А кто еще там был?       — Скорее всего, очень сильный анимаг, либо оборотень, если судить по следам когтей, -припомнил Долохов.       — Таких когтей? — Ульрик вытянул призрачную руку вперед, и та превратилась в огромную, когтистую росомашью лапу.       — Нет! — одновременно сказали мы с Долоховым и растерянно уставились друг на друга.       В самом деле, чудовищные, толстенные когти Ульрика никак не могли бы оставить такие следы, как на колдографиях с места преступления! Его когтями, ударив ими наотмашь, можно было запросто перебить бедро взрослому мужчине, но те следы выглядели совершенно иначе! Те когти были значительно острее, хотя и не дотягивали в этом плане до моих собственных. Кроме того, вознамерься Ульрик ударить своей могучей лапой даже вскользь, на теле жертвы осталось бы сразу пять параллельных, ровных, толстых полос. На колдографиях же я, как ни старалась, не могла припомнить больше трех шрамов, тянувшихся в одном направлении, причем располагались они в таких случаях на значительном расстоянии друг от друга. Неизвестный анимаг явно мог широко растопыривать свои когти; росомашьи же росли прямо вперед и притом намного плотнее!       — Тот анимаг не был росомахой. — Долохов думал о том же. — Возможно, он был кем-то из крупных кошачьих. Львом, тигром, например. Как считаешь, Мелл?       — Похоже на то. Ульрик, скажи, а среди твоих слуг не могло быть таких анимагов?       — Гоблин-анимаг? О, я бы на такое посмотрел! — рассмеялся Ульрик. — Но нет, уверяю тебя, такого быть не могло. Кровь гоблинов плохо совместима с телесными превращениями. Уж не знаю почему, но на моей памяти таких умельцев не было. А память у меня долгая, ты знаешь.       — Значит, это была не Хельга! — Я все еще не могла переварить эту мысль. — Тогда кто же?       — Подожди. Хельга, а ну давай сначала. Что ты помнишь? В чем участвовала, а в чем нет? — Альберт смотрел на нее так, словно от ждал о нее ответов на все вопросы, оставшиеся у нас без ответов за прошедший год. Мы все сейчас так на нее смотрели…       — Сначала? О, прекрасно. Летние нападения на людей — это я. Один, два, три… — она считала по пальцам. — В общей сложности, пятеро. О трех их них я говорила Мелл раньше, еще двоих никто, видимо, не искал и не хватился. Не знаю, почему. Затем уже ближе к концу августа, меня начали кормить гоблинами. Они сами. — Хельга взглянула на нас, ожидая, поверим мы или нет. С ее точки зрения, это звучало, конечно, неправдоподобно, только мы уже знали об этом. Так я ей и сообщила, не забыв упомянуть источник наших знаний — пленного шамана.       — Где именно тебя кормили? — спросил Альберт.       — Там же, в убежище. Они каким-то образом звали меня, очень странная магия… И я шла, даже издалека.       — Они умеют, — подтвердил Ульрик. — Я сам научил их далеких предков, еще когда был жив, как призвать меня, когда я в облике Зверя.       — Да, так вот. Когда случилось нападение на Санчес Мэнор — о, я хорошо помню эту ночь! У меня был прекрасный творческий эксперимент, я варила зелье до самого утра! О происшествии я, понятно, ничего не знала, а когда узнала… В общем, это окончательно убедило меня, что я не оборотень. Ведь я помнила буквально каждую минуту, каждый шаг, каждый использованный ингредиент! Более того, я все записывала в своем рабочем дневнике, который веду в ходе таких экспериментов! Иногда вплоть до секунд! И все это сохранилось!       — Понятно, давай дальше. Налет на Министерство Магии?..       — Нет! Тоже не я!       — Да провались ты! А кто тогда?! — взвился Долохов.       — Не знаю!       — Анатолий, остынь, — устало попросила я. — Ручаюсь, это правда. Те следы, что мне показали на двери Департамента Тайн… Они тоже не принадлежали когтям Ульрика! Теперь я это понимаю со всей отчетливостью. Там поработал, скорее всего, тот же, кто искалечил родителей Мари.       — Тигр или лев?       — Или кто-то очень похожий на них. Кроме того, там снова был некромаг. Очень могущественный.       — Вот, значит, как? — удивленнно пробормотал внимательно слушавший нас Ульрик. — Во что вас, ребятня, угораздило так крепко вляпаться, хотел бы я знать? В ваши-то лета?       — Я сама отдала бы многое, чтобы это понять! — заверила я его. — Хельга, продолжай.       — Да, сейчас… Итак, примерно до Рождества меня кормили гоблинами регулярно, раз в неделю. После этого был перерыв недели в две. А потом меня снова «позвали». На этот раз прямо под открытым небом…       — То жертвоприношение, которое я вам показывала! — сообразила я. — Почему же они изменили место?       — А сейчас можешь его показать? Или, хотя бы, описать словами? — спросил Ульрик.       Вместо ответа я прикоснулась палочкой к своему рубиновому кольцу, и выметнувшееся оттуда объемное изображение расстелилось по земле.       — Так, понятно, — произнес Ульрик, тщательно изучив картину. — Это очень древнее место, я его узнаю даже сейчас. Когда-то здесь стоял здоровенный менгир. Видите его обломок? — он указал на небольшой с виду валун прямо за ритуальным столбом. — В свое время я совершил сюда паломничество. Священное место, очень сильное…       — И что с того? — нетерпеливо спросил Долохов. — Что оно делает?       — Да что хочешь, если ты ему понравишься, — неопределенно ответил Ульрик. — То есть, если оно перед этим не размажет тебя по себе тонким слоем… Зеленомордые явно хотели оживить древние силы пролитой кровью, и заодно попросить о возвращении мне памяти. Похоже, у них не вышло ни того, ни другого, иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали.       — А о чем просил ты, когда приходил туда в древности? — полюбопытствовал Альберт.       — Долгая история, — отмахнулся тот. — Сейчас я хочу послушать крошку Вилде. Думаю, вы все тоже.       — Я не крошка! — возмутилась Хельга.       — О да, ты сильная и могучая, как древние женщины! — хохотнул Ульрик. — Прости, что я тебя так называю, — добавил он уже серьезнее. — Только все в мире относительно, как сейчас говорят… «Дочурка» тебе нравится больше?       — Ладно, называй как хочешь! — раздраженно мотнула головой Хельга. — Так вот, я продолжаю. С того дня гоблинами меня больше не кормили, а давали просто сырое мясо, хотя и много. Не совсем то, что было прежде, но теплой крови прямо из живого тела мне к тому времени хотелось уже не так сильно, да и вообще аппетит поубавился…       — Слушай, а ведь ты пропустила налет на гостиную Гриффиндора в декабре! И попытку отравить Мелони гнилым мясом несколькими днями позже, — вспомнил Долохов.       — Тоже не я. Да мог бы и сам теперь сообразить. От обоих этих случаев за милю несло некромагией, разве не понятно?       — Некромагия! Вот и связующее звено! — сообразил Альберт. — Все случаи, где она присутствовала, к гоблинам Ульрика и ему самому не имеют никакого отношения! Это были два врага! Два, понимаете? А мы их приняли за одного! Прости, Ульрик, — спохватился он, — в то время я тоже считал тебя — то есть, Зверя! — врагом.       — Понял уже… Да, похоже на то, — кивнул Ульрик. — И теперь мне еще интереснее, с кем вы связались.       — Да уж… — я тоже задумалась. — Хельга, больше ничего интересного не помнишь?       — Да ничего такого, все тянулось как прежде. Регулярные кормежки и какие-то странные песнопения, которыми меня регулярно встречали и провожали. Самое интересное случилось совсем недавно, когда меня разоблачил Дамблдор. Как же я тогда вам врезала!.. — улыбнулась она. — Впрочем, даже удирать потом было не менее захватывающе! Остаток дней до вашего появления, я безвылазно просидела в убежище гоблинов. Мне все время хотелось спать. Сейчас я думаю, что мне подкладывали в пищу какие-то сонные травы. Я даже помню аромат мелиссы.       — Сильное снотворное — для меня, — подтвердил Ульрик.       — Ну вот, а потом появились вы. Это все, что я знаю. Немного, зато правда, — она взглянула мне в глаза. Я видела, что она не лжет. Все так и было. Но что же нам теперь делать?       — Нам придется многое вспомнить, начиная с самого начала. Мы слишком многое проворонили, — выразил Долохов общую мысль.       И мне пришлось согласиться с ним.