Please have mercy on me Take it easy on my heart Even though you don't mean to hurt me You keep tearing me apart
***
Едкий запах мужского пота въедался в ноздри, раздражая ещё сильнее и без того воспалённый мозг. В висках звенело от переполняемой ярости. Настежь распахнутая дверь была резко захлопнута одним ударом ладони по ней, но вместо того, чтобы закрыться, только открылась ещё шире, ударяясь о стену. Крупный, увесистый шлем отлетел куда-то в сторону, с глухим треском стукаясь о лавку, упал на пол и прокатился ещё немного. Эдриан подошёл к двери и спокойно закрыл её, хотя сам был неимоверно зол, не меньше, чем азиат, которого недавно посадили на скамью запасных из-за своей импульсивной выходки на поле. Эта самая выходка могла стоить им игры, не говоря уже о том, что они лишились хорошего игрока на вторую половину матча. Ньюман всё ещё молча наблюдал за тем, как Мёрфи со злостью пинал ни в чём неповинную мебель, а из его груди то и дело вырывалось раздажённое рычание. — Ну и долго ты ещё будешь крушить всё подряд? — возмущённо спросил Джейсон, сидящий на одной из лавок. — Это я должен злиться на тебя! Какого чёрта ты сделал?! — А какого хрена ты вёл всю игру в одиночку?! — взверился Мёрфи, перестав наконец пинать попадавшиеся на глаза предметы, и подошёл ближе к Джейсу. Блондин встал на ноги. Ему повезло отделаться лишь парой ссадин и царапин, но в целом он даже смог продолжить игру после падения, хотя и не так активно, как прежде. Джейсон был чуть выше и крупнее Мёрфи, казалось, что темноволосый должен был стушеваться при виде такого мощного парня перед собой, почти нависающего над ним, но он и бровью не повёл, а его кулаки напряжённо сжимались. Он кипел. Кипел яростью, гневом, раздражением, ему хотелось что-то сломать, а ещё лучше — кого-то. Кого-то конкретного. И это был вовсе не блондин, угрожающе возвышающийся над ним. Нет, совсем не на него хотелось направить свою агрессию. Вовсе не его одиночная игра вывела из себя, доводя до иступлённой ярости, застилающей глаза, заставляющей вспыхивать снова и снова, вспоминая, как в коридоре перед игрой, до скрежета в зубах, мерзкий, ненавистный до боли, блядский Ньюман стоял рядом с Андреа, придерживал её своими скользкими лапами за талию, прижимая к себе. Весь такой из себя заботливый, добренький мальчик, готовый вечно придти на помощь чужой возлюбленной. Его девушке. Его Андреа. Только его и всегда такой будет. Последней каплей было увидеть, как во время всей суматохи на поле Ньюман снова был первым, кто помог ей. Мёрфи рвался с места, завидев Кэмпбелл на лестнице, он сразу понял, что она бежала к нему и в груди защемило от приятного тепла, но стало страшно, когда девушка чуть не сорвалась вниз по лестнице, зажатая какими-то придурками со всех сторон, и хотелось пулей рвануть к ней, помочь, но… Чёртов Ньюман — рыцарь в сияющих доспехах, главный герой каждого сопливого романа, как всегда уже успел прийти на помощь главной героине — принцессе. Его принцессе. Мёрфи развернулся от блондина на сто восемьдесят и ударил кулаком по железному шкафчику, представляя перед собой вечно заносчивого брюнета, от которого внутри всё скручивало. — Полегчало? — спросил Эдриан, стоящий в стороне. От одного только тембра его голоса и вечно каменного лица Мёрфи передёрнуло и бросило в жар, он даже не ответил, только бросил на него презрительный взгляд. — А теперь слушайте меня. Во-первых, я не хочу больше видеть на поле одиночную игру, Джейсон, а Мёрфи… — Ньюман сделал глубокий вдох, успокаиваясь. — Нет-нет, Эд, погоди, так не пойдет! — перебил его блондин будучи на взводе. — Я прекрасно видел, что вы задумали перед игрой, мне никто не пасовал, по-вашему я такой тупой?! Не замечу очевидного? — В любом случае этот конфликт нужно замять… — продолжил Эдриан. Мёрфи развернулся к парням лицом, облокотился на шкафчик, скрестив руки на груди. — Это я подбил остальных не пасовать тебе, — сказал он так, будто гордился этим или, как минимум, не особо стыдился. Не дожидаясь очевидного вопроса, объяснил: — Мы с Эдрианом целый год тащили нашу команду, делали всё, чтобы наконец приблизиться к национальным, а ты только перевёлся и сразу стал квотербеком. Считай, прошёл посвящение, красавчик. Блондин хотел было ответить, но тут дверь со стороны поля приоткрылась и оттуда показалась голова тренера. — Джейсон, подойди ко мне, надо поговорить. Эдриан тоже, через пять минут. Футболист тут же вышел к тренеру, бросив на азиата недовольный взгляд, оставляя двух парней наедине. Дверь за ним закрылась. — Ну что, доволен? Я же ясно дал понять тебе: без лишних движений! Неужели так трудно сдерживать свою природу? — язвительно выпалил Эдриан, морщась от презрения. Ему и самому не хотелось делить капитанство с новоприбывшим Джейсоном, но перед игрой он просил Мёрфи и остальных членов команды сделать всё красиво, продолжать вести себя так, будто единоличный капитан это всё ещё Ньюман, но Мёрфи, как обычно… В своём репертуаре, если ему что-то не нравится он сделает по-своему, и плевать на последствия. У всего есть предел. И у чаши терпения Цербера тоже. Парень сорвался с места, словно с цепи, его глаза вспыхнули золотом из-за гнева, скопившегося внутри. Гнева на всё подряд. На Джейсона, возомнившего себя вторым Эдрианом, будто одного ему было мало, на Аиду, которая дёргает его в любое время дня и ночи, не заботясь о его человеческой жизни, на её сыночка, который постоянно вмешивается в его отношения с Андреа, постоянно вертится вокруг неё, словно коршун, падальщик, выжидающий своего часа. Но больше всего он злился на себя. На свою суть и естество, на то, кем он являлся, на то, что приходится всё скрывать от возлюбленной, на то, что она может не принять его таким, каков он есть на самом деле. Пальцы скрутили футболку Ньюмана на груди и притянули к себе. Стеклянные серые глаза смотрели прямо в пылающие жёлтые. Мёрфи злобно скалился, пока Эдриан снисходительно ухмылялся. — Ну давай, ударь меня. Ты же этого хочешь? — Ньюман вызывающе прищурился, ожидая следующего шага парня. В глубине души он даже хотел, чтобы Мёрфи его ударил. Это бы означало автоматическое поражение второго. Увидев, что сделал её чрезмерно агрессивный парень, Андреа бы не простила его, бросила… По крайней мере Ньюману хотелось бы в это верить. — Держись. Подальше. От моей. Девушки. Ньюман. — цедил Мёрфи, тяжело дыша от нахлынувших эмоций. Единственное, что удерживало его сейчас от того, чтобы не начистить морду Эда — Андреа. Она сдерживала его даже не будучи рядом. Она была за дверью и он чувствовал это даже сквозь неприятный назойливый запах пота, которым пропиталось всё это помещение, даже открытое окно едва спасало. — Я ничего не делаю, ты это знаешь. Андреа сама тянется ко мне, делится со мной. Доверяет мне,— Эдриан грубо схватил татуированное запястье, цепкой хваткой сжимавшее его футболку. — Я видел, как ты стоял с ней в коридоре, как бежал к ней на поле! Даже после этого скажешь, что ты тут ни при чём?! — Ты не мог быть рядом, когда был нужен, в общем-то как обычно… — съязвил Ньюман, — или мне надо было оставить её там одну, чтобы бедняжку затоптали со всех сторон? Это так ты её любишь, что твоя ревность настолько застилает глаза? Ноздри азиата угрожающе расширялись с каждым вдохом, а пальцы сильнее выкрутили майку, призывая Эдриана ответить и насчёт того, что было ещё утром. — А в коридоре… Она сама ко мне подошла, хотела поговорить. Кстати, кое-что интересное рассказала… Но она ведь и с тобой поделилась, не так ли? Ты всё-таки её парень, не могла она утаить от тебя такое, — с каждым словом Эдриан всё внимательнее наблюдал плохо скрываемую смену эмоций на лице напротив, он уловил в металле чужих глаз недоумение, непонимание, а после и разочарование, и уголок его губ пополз вверх, от осознания, что Андреа ни словом не обмолвилась о своих страхах даже Мёрфи. — О чём ты?! Говори! Квотербек усмехнулся. — Значит, действительно, не рассказала тебе… — Не испытывай моё терпение, Ньюман! — сквозь зубы процедил азиат. — За ней кто-то наблюдал, я пока не знаю кто именно, — Эдриан задумался, а потом снова улыбнулся. — Тебя это забавляет?! — Меня забавляет то, что ты окончательно потерял её доверие за этот год. А ещё, забавляет твоя наивность, твоя глупая вера в ваши «отношения». Мне сложно поверить в то, что ты думаешь, будто они настоящие, как минимум до тех пор, пока она не знает, кто ты, — пальцы Эдриана сильнее сжали мужское запястье, до чётких красных следов, чуть ли не до хруста костей, но Церберу было плевать на физический дискомфорт, ведь куда большую боль доставляли слова, исходящие изо рта Ньюмана. А тот не унимался, ему хотелось окончательно добить друга, с каждым новым словом вонзать в него заострённые зёрна сомнения: в себе, в Андреа, в их любви друг к другу. — Ты ведь и сам должен понимать, что вам не быть вместе. Рано или поздно, исход один: она уйдёт от тебя. И не важно по какой причине — их хватает. Твоё отношение к ней, тайны, исчезновения посреди ночи, твоя истинная сущность, — последние слова он особенно выделил. — Ты — исчадие Ада, Мёрфи, порождение тьмы. Даже не человек, и знаешь об этом. Вот только почему же за целый год ты так и не признался об этом Андреа? Может как раз потому, что и сам не веришь, что она останется с тобой, примет тебя. Это будет слишком для неё, и к кому она пойдет после? У кого будет искать утешения? — его голос с каждым новым вопросом становился всё тише, глубже, вкрадчивее. — Ты — её настоящее, но… Все мы совершаем ошибки, не так ли? Я — её будущее. Если ты действительно её любишь — расстанься с ней сам, пока не стало слишком поздно. Пока она не потеряла себя окончательно в этих мучениях, которые ты называешь отношениями. Расставшись с ней, ты всем сделаешь лучше. Я не оставлю её одну, можешь не беспокоиться. Я сделаю её счастливой, а с тобой… — он сделал паузу, а серые глаза сверкнули чем-то недобрым, но в них плескалось удовлетворение, ведь Эдриан видел, что его слова возымели нужный эффект. — С тобой она никогда не будет счастливой. Мёрфи тяжело сглотнул едкий привкус горечи на кончике языка. Его окаменевшие пальцы уже не так крепко сжимались на груди Эдриана, а через мгновение и вовсе разжались, выпуская начавшую было трещать ткань. Эта ухмылка добивала его. Осознание того, что он говорит правду накрывало волнами жестокой реальности, встряхивало, как хлёсткая пощёчина. Внутри всё сжималось и скручивалось в крепкий узел, а на лице отражалась вся его боль. Впервые ему нечего было ответить. Хотелось ударить. Переломить ему череп, всё, что угодно, лишь бы стереть надменную ухмылку с лица Ньюмана. Выбить из него всё дерьмо. Но руки почему-то не слушались, а ноги сделали шаг назад, пропуская Эдриана на поле, где его ждал тренер на пару с Джейсоном. Он остался там один, в оглушающей тишине. Наедине со своими мыслями. В данную секунду было плевать на дурацкий футбол и отстранение, на проблемы с учёбой, на работу в клубе, да даже на сбежавших из Тартара было плевать. Было плевать на свою глупую ревность. Он доверял своей возлюбленной, хоть сам и не был удостоин взаимности, — сам виноват. Заслужил. Но что действительно сейчас имело значение, так это сама Андреа, ожидающая его там, в зале, несмотря ни на что. Андреа, которая могла быть в опасности из-за него. За ней кто-то следил. Её брат был похищен, а Мёрфи только усугублял положение, ухудшал её состояние. Она ни о чём не знает и страдает от этого. Но узнай она всю правду, решила бы, что он спятил, а если бы и поверила — точно сбежала бы… К Эдриану Ньюману. Ещё один забитый гвоздь в крышку гроба их отношений. «Неужели Эдриан прав?» Вопрос навязчивым фоном крутился в голове, пока горячие капли стекали по телу. Хотелось избавиться от дурацких мыслей, роящихся в мозгу, словно пчёлы. И жалили они так же больно. Злость внутри нарастала с каждым новым сомнением, с каждой минутой становилось всё сложнее верить в то, что Кэмпбелл с ним хорошо. Да и её отношение к нему в последнее время разительно изменилось. Она сомневалась в каждом его слове, в каждом действии. Из-за него она становилась параноиком, нервной, раздражительной. Проще говоря, счастьем в их отношениях и не пахло. Полупустая бутылка из-под шампуня полетела в стену. Парень провернул ручку крана, заглушая поток воды, который совершенно не помог ему расслабиться или поумерить пыл. Надо было скорее выйти отсюда. Увидеть её. Мёрфи вдруг ощутил жизненно важную необходимость в близости Кэмпбелл. Он просто чувствовал, что сейчас нуждается в ней, чуть ли не больше, чем в кислороде. Даже без него он бы мог прожить дольше…