***
Хосок разобрался с новым убийством джинна и оставил работу на сегодня. С одной стороны он мог радоваться дому, что демоны сами справляются с монстрами, с другой — те готовятся к ритуалу. Чон списал всё на несчастный случай, не хотел особо вникать и давать кому-то ковыряться в этом деле. Он бы уехал домой, но прознал о том, что мафиозные группировки стали точить друг на друга зуб, поэтому объехал пару мест, после возвращаясь домой. Юнги давненько не давал о себе ничего знать. Хосок не хотел навязываться, а потому не тревожил его, думая, что парень возможно был занят учебой. Тогда он решил подловить его у школы, сменив рабочее авто на свою непримечательную тойоту. Ожидание скорой встречи слегка вскружило голову, офицер ненавидел себя в таком состоянии, потому что эмоции брали верх над ним и он выглядел, как влюбленный идиот. Зачем ему скрывать, что Юнги показался очень симпатичным и интересным? Но ещё ребенком. У Хосока скорее к нему что-то родительское просыпалось. Мин в какой-то мере выглядел потерянным, а офицер признаётся, что «зацепил», поэтому сложно сейчас вот так забыть о парне. Чону не нужно много времени, чтобы привязаться к человеку, поэтому у него много знакомых, но не друзей, с которыми он бы проводил время. Хосок хотел бы, чтобы Юнги стал ему таким же другом, как Тэхён. Парень припарковался за углом школы, помня, как школьник был недоволен тем, что кто-то мог увидеть их. Поэтому Хосок направился на своих двоих к воротам, но так и не дошёл до них. Там остановился черный бугатти, к которому уже шёл Юнги. Он улыбнулся, но из машины никто не показался. Чон водителя знал. Его любимый школьник сел в спорткар, уносящий его и демона прочь. Боли в глазах было столько, что не передать. Он разочаровался, хотя так надеялся, что это если и случится, то не так рано. Они с Юнги толком даже не знакомы, но полицейский успел проникнуться симпатией, которая сейчас причиняет дискомфорт. Вряд ли Мину есть хоть какое-то дело до этого. А Хосоку ничего не остаётся. Совсем. Он не думал о том, что Юнги причастен к чему-то, с чем Чон боролся, картинка и без того стала ясной. Даже слишком. Чон вернулся к машине, но так в неё и не сел. Парень облокотился о дверцу, запуская пятерню пальцев в волосы, оттягивая, чтобы хоть как-то ощутить себя снова живым. Пять минут агонии и отчаяния, а потом перезагрузка мозга. Отпустил. Негатив — это выбор, и если постоянно зацикливаться на плохом, то оно тебя преследовать будет. А Хосок и без того находясь в дерьме, привык оставаться жизнерадостным. — Юнхо, — он набрал друга, делая глубокие вдохи и выдохи, чтобы восстановить нормальное сердцебиение, — ты где? — Хочу проверить кое-что, — отозвался голос на том конце, Юнхо явно был занят. — Что случилось? — Я могу тебе помочь? — Приезжай. — А, Тэхён звонил тебе? — Нет. — Хорошо, я скоро буду. Ким не давал о себе ничего знать почти сутки, но мог отправить хотя бы смайлик, чтобы все понимали, что он всё ещё живой. А теперь тишина. Телефон его вообще отключен, Бог знает, где его носит. Хосок хотел думать, что Тэхён занят поисками книги, а потому в квартиру к нему никто не наведывался, давая время. Может он сам потом появится? Чон вернулся в салон машины и направился к Юнхо.***
— Что ты там ищешь? — спросил Чимин, пока Юнги усердно ковырялся в своём портфеле, думая, с каких пор тот успел стать бездонным. — Нашёл, — Мин выудил мобильный. — Напишу маме, что задержусь. — А с каких пор ты отчитываешься? — усмехнулся демон, ловко орудуя рулём. Он запустил правую руку в волосы школьника на затылке, мягко поглаживая. — Госпоже Мин давно пора привыкнуть. — Потом она вынесет мне мозг, — всё же пишет родителю парень, зацепив взглядом диалог с Хосоком. Чимин усмехнулся, стреляя в парня черными глазами, и прижал его голову к своей груди. Юнги удобно устроился, приобнимая демона. Будет ли правильным написать Чону сейчас? Он не мог забыть о нём, но всё же появляться неожиданно Юнги не любил. Ему необходимо было по-другому подбираться к Хосоку. — Что можешь сказать о Чон Хосоке? Демон замедлил скорость автомобиля, посмотрев на парня через зеркало. Юнги только ему хотел сказать, не мог утаить, они были слишком близки, чтобы скрывать такое, хотя, возможно, стоило бы и держать язык за зубами, но не сейчас. Это же Чимин. — С охотником спутался? — голос его похолодел. — Ещё и не с простым. Он знает? — Нет, я просто подумал, что смогу помочь с книгой… — Думал, — нервно рассмеялся Чон. — Мы без тебя справимся, Юнги. Ты помнишь уговор? — Я помогаю вам, когда нужно, а вы охраняете мою семью, — отвечает школьник, съежившись. — Вот именно, — напряжение нарастало. — А где в контракте пункт о запретах? — Не будем мусолить эту тему, Юнги. Ты хочешь испортить мне настроение? — наклоняется к его лицу демон, Мин отрицательно машет головой, Чимин оставляет невесомый поцелуй на его щеке. Юнги знал, что жизни простой ему не видать, если не найти сильную защиту и опору который выступал Чимин. Найдя его однажды, он не раздумывая заключил сделку на собственной крови, но душу не отдавая. Обычная взаимовыручка. Немногие знали, что гули были неплохими ведьмаками, но их магия очень отличалась от той, что практиковали ковены. Именно поэтому Чимин зацепился за Юнги, опять-таки, не все гули в принципе знали о таинствах волшебства, которое утратили спустя века. Семья Мин имела за спиной целую историю. Им хотелось жить, а Хосок и другие охотники легко могли прознать о них. С каждым годом людей, начавших вести охоту становилось больше, а гули вымирали. Поэтому Юнги здесь, в крепких объятиях Чимина уже четыре года. Он ещё ни разу не пожалел о том, что доверился ему. — Куда хочешь поехать? — спрашивает Чон. — Не знаю даже, — пожимает плечами парень. Он сам позвонил Чимину, вырывая его с работы, чтобы провести с ним время. Возможно, Юнги был совсем немного зависим от него. — Может, к тебе? — Серьёзно? — вернул улыбку на лицо демон, Мин неуверенно кивнул. — Сам напросился. Обычно после их встреч Юнги едва остаётся живым, но ему всё равно нравится. Нравится Чимин, который сломал ему психику. Это сделала не жизнь, породив его чудовищем, не родители, приносящие вместо конфет ребенку гниющую плоть. Но с виду это не кажется таким страшным, потому что Мин ко всему с детства привык. Но это Чимин сломал его при заключении сделки, делая из подростка, рожденного таким, более грязного и порочного. Юнги соврет, если скажет, что ему это не по душе. Он ведь от части живет так, как хочет. А от себя настоящего никогда не избавиться, поэтому приходиться выживать так, как умеешь. У Чимина прекрасный дом, которого у Юнги никогда не будет, ибо он вынужден притворяться нормальным, не выделяться из толпы, как учили родители. Но у Чона есть всё и это всё он готов подарить Мину, если тот попросит. Он не просит, давая лишь то, что должен и получая взамен защиту. Их всё устраивает. Чимин оставляет машину во дворе, бросая ключи в демона у бассейна и входит в особняк вместе с парнем. — Поужинаем вместе? — лепечет демон, дергая парня на себя, закусив губу. — После, конечно, — Юнги даёт поцеловать себя в шею, портфель падает на светлый пол. Чимин любит всё делать красиво до тех пор, пока не психанёт, пока им не овладеет животный голод. Так что он сейчас касается так аккуратно, как любит, называя это прелюдией, контролируя себя. Его пухлые губы ведут дорожку поцелуев по бледной шее школьника, поднимаясь к скулам. Язык обводит не спеша чужие уста, после втягивая в легкий поцелуй. Юнги тяжело дышит, начав снимать с демона пиджак, иначе тот пойдет в тряпки, когда Чона накроет окончательно. Он бы взял его прямо посередине холла, на виду у всех охранников, окруживших дом, которые смогли бы наблюдать за ними через стеклянные окна и двери. Но Чимин так жаден до тела Юнги, что позволить себе эту вольность не может. Он забрасывает парня себе на плечо и уносит на второй этаж, похлопывая по заднице. Демон открывает дверь в спальню ногой, бросая парня на простыни бежевого цвета и врывается в губы уже болючим поцелуем с привкусом крови, кусая до боли, до звездочек перед глазами. Юнги не знает, что бывает по-другому, ему присуще так, отдавать себя до конца. Редко, но до конца в каждый раз. Чимин есть Голод, что старается не порвать школьную рубашку Мина, но у него всегда выходит с трудом, поэтому Юнги помогает ему, чтобы Чон скорее коснулся каждой части его тела. Демон приникает к бусинкам сосков, оттягивая до тех пор, пока парень под ним не заскулит, выгибаясь. Пальцы перепутались в светлых волосах Чона. Мягкий язык прошелся по груди школьника, вырвав тяжелый вздох. Юнги уже хорошо, но не достаточно для того, чтобы крышу снесло напрочь. Ему это сейчас так нужно. А Чимин смотрит проникновенно, сжирая его взглядом, он уже не сможет остановиться. Мин притягивает его к себе, не хочет отрываться от чужих губ, ему нужны ощущения, которые не держат его в реальности. До Чона прикоснёшься — сам одержимым станешь. Чимин снова кусает: в губы, в щеки, в шею. Кровь тонкими струйками стекает по телу Юнги, он в ней испачкает не только себя. Демон в восторге от его голода по себе, поэтому в его глазах пляшут черти, которые отравят своим безумием. Перед Чоном не магическая пелена, это возбуждение играет в нём, буквально булькая в ушах. Юнги каждый раз, предлагая себя, дарит Чимину ощущение рая, в который ему никогда не попасть. Мин душит демона его же галстуком, пока тот срывает с себя рубашку, и вяжет парню руки оставшейся деталью одежды. Чон посмотрел в окно, но красота послеполуденного солнца не сравнится с красотой Юнги сейчас. Его руки связаны за спиной, лицо в крови, а глаза просят большего. Он оказывается полностью обнаженным в следующую минуту. Чимин поднимает его ступню на один уровень со своими глазами, начав покусывать пальчики, у Мина это вызвало только смех, пока демон не прокусил его щиколотку, обнажая кость наружу. Это не секс, они никогда им не занимались, пожирая друг друга. Чон смаковал сладкую плоть, блаженно прикрывая глаза в экстазе. Юнги метался по кровати, хрипя от боли, но дал своему мучителю возможность снова сделать это. Он бы даже позволил себя полностью съесть. — Кричи, — просит демон, разводя ноги парня, — кричи, — а сам рвет тонкую плоть на ребрах, отрывая от Мина кусочек за кусочком. Он заходится воплем, сжимая руки в кулаки, умирая от сильнейшего желания прикоснуться к Чимину. Но ему пока не позволительно, Чон касается сам, размазывая по своему телу алую кровь и сплёвывает себе на пальцы, приставив те к сжимающемуся колечку мышц. Юнги принимает в себя сразу два пальца, на которых Чимин носил крупные перстни. Они всегда причиняют большую дозу боли, что уносит его из этого мира окончательно. Никакие адские пытки и рядом не стоят с тем, как искусно Чон издевается над парнем под собой, зная, что это нравится не только ему самому. Он двигает пальцами развязно, то проталкивая до костяшек, то лишь наполовину, смотря на бесконечно великолепное лицо школьника, на котором застыл ужас. Глаза Юнги закатаны за веки, рот открыт в крике, Чимин не крадет его голос, наслаждаясь его звонкостью. Он, нависая над парнем, лишь об одном просит: кричать. Никто не рвет так глотку, как Мин Юнги, никому Чон не может причинить такой боли, как ему, никто не отдаёт себя добровольно. А этот парень на всё готов, потому что Чимин дает ему большее, не просто выполняя часть сделки. Рядом с Чоном, как дома. В самом пекле ада. Больно, страшно, ощутимо живо. Демон порвал его тремя пальцами, хлюпала в Юнги кровь. Она была везде. Светлые простыни впитали жидкость, которая продолжала течь из открытых ран. Наступил какой-то подозрительный мрак, будто солнце резко спряталось, но они оба знали, что пришли к финальной точке, убивая в себе всё хорошее, что могло бы быть. У Мина тряслись ноги не от приятных ощущений, внизу всё жгло до скрипа зубов, но он никогда не просил остановиться. Чимин отпускает его только, когда Юнги принимает свою участь, снова отдавая себя на священный алтарь, где его могут распять. Мин почувствовал, как опустел и блаженно откинул голову на подушки, Чон пригладил его влажные волосы, целомудренно целуя в лоб. Пока он расстегивал ремень, парень успел сжевать свою губу, понимая, что его накрывает новая волна страсти. Чимин хватает его за волосы, поставив на колени перед собой, и быстро дергает штаны вниз, слизав кровь с лица школьника. Юнги упал лицом в смятую простынь, но Чон любезно поднял его всё так же за волосы, засунув вставший член в открытый рот. Демон прикрыл глаза, выпустив легкий стон, Мин показал зубы. — Не смей, — шикнул Чимин, начав вбиваться в глотку парня. По щекам Юнги потекли слезы с непривычки, во рту всё саднило, но было слишком крышесносно, чтобы подумать о синяках на небе, шрамах на теле и прочем неважном. Он не успевал подбирать ритм, отдавая всё главенство Чону, но хотел бы куснуть его побольнее, чтобы тоже оставить частичку себя на нем. Демон вышел раньше, чем успел кончить в горячий рот, поставив Юнги в коленно-локтевую. Он смотрел с мольбой, быстрее бы ощутить всего Чимина в себе. Ему повезло, что Чон был не из терпеливых в таких моментах, так что вошёл молча и быстро, растягивая рваные стенки толстым членом и мгновенно стал двигаться, упершись ладонями в подушки. Мин не удержался, чтобы не впиться, наконец, острыми зубами в руку демона. С запястья Чимина хлынула кровь, которую Юнги с удовольствием пил, словно вампир, и жевал хрупкие нити вен, довольно мыча. Эта боль, что они друг другу дарили принимать в тысячи раз приятнее той эйфории, что только начинает подкрадываться, заходя через черный вход. Чимин без ума от агонии счастья в которой бился парень, насыщаясь вдвойне. Свободной рукой Чон сжал бок Юнги, наклонившись к его нетронутой спине, чтобы пройтись зубами. Кровь полилась по-новой, брызгая густыми хлопьями на лицо демона. Тело охватил жар, но адский огонь с ним и рядом не стоял. В комнате слышались бесконечные шлепки тел друг о друга, довольное чавканье и хрипы. Юнги особенно громко закричал, когда головка члена ударила по простате, и он отпустил руку Чимина, прося развязать ему руки. Чон на это только хмыкнул и продолжил долбиться в тот же угол, снимая с парня кожу губами. Мин уткнулся лицом в подушку, подставляясь, как ему казалось, бесконечно долго и мучительно. Внизу живота всё туже завязывался узел, который вот-вот готов был отпустить Юнги. Чимин так любил видеть его таким слабым и опущенным, что не мог остановиться, пока парень не содрогнулся всем телом, его накрыло. Парень посмотрел на белое пятно, расплывающееся на красном постельном и ощутил свободу рук. Те опали по бокам, когда его тело покинули. Чимин рывком перевернул тело Мина и вошёл вновь, застонав в рот Юнги. Он поцеловал неуклюже расслабленно, заламывая брови домиком. Пальчики прошлись по сильной спине, а ногти разрезали плоть до алых бусинок крови. Зубами парень вцепился в плечо демона, не щадя того, пока Чон трахал его озверело, разрывая окончательно нутро. Он излился глубоко внутрь, протяжно простонав. — Я всё ещё голоден… — прошептал Юнги, отцепившись от демона. Чимин приподнялся на локтях, всматриваясь в лицо Мина, он улыбнулся устало ему, считав негодование в глазах. Спустя минуту поднялся, чтобы уйти в душ. Юнги не смог встать, поэтому Чон на руках понёс его, не отпуская, пока вода разбивалась об их объеденные друг другом тела. — Хорошо, — прижимался к демону парень. — Знаю, малыш, — ответил Чимин, поглаживая его талию и бедра. Чон вышел из ванной первым, семеня в гардеробную, чтобы подобрать себе новый костюм, пока Юнги зализывал раны. Ему пришлось собирать тряпки по всей комнате, кряхтя, как старый дед. Чимин предлагал отвезти его домой, но тот отказывался, всё же сопровождая в клуб, куда они вошли вдвоем, но после расстались. Голод разместился на втором этаже, найдя себе новую жертву в виде компании девчонок, отмечающих какую-то важную дату. На утро их не найдут, но это неважно. Юнги же уходит к бару, заказывает безалкогольный коктейль и гасит жажду. Раны неприятно стягивались, это было терпимо, он не подавал виду, через пару дней на нем и следа не останется. Мин забрал напиток и прошел вдоль стены, аккурат о неё опираясь, чтобы слабые ноги его не подвели. Он занял первый попавшийся столик, не заметив на себе глаза Сана. Юнги интересовала только легкость в груди и может ещё немного Чимин, который стоял у ограждения с тремя девушками, хихикая, будто там могло быть и правда что-то смешное. Смешон, кажется, был только Мин в сложившейся ситуации, но его ничего не беспокоило, всё устраивало настолько, что даже страшно. Чон помахал ему рукой с улыбкой, парень отвёл взгляд. Они ещё встретятся, демон обещал поделиться ужином.***
— Привет, мальчики. На крыше высотки находилось от силы человек пять, но самых важных сейчас для исполнения заветной мечты. Слабый ветер поднимал полы пиджаков и одно девичье ситцевое платье. Бегемот опирался о стену маленькой каморки, смотря себе под ноги. Он выглядел большим белым пятном в полумраке ночи, вызывая смешок подошедшей к парням девушки. Азазель стоял у самого края, шаг — и вечность, но смерти здесь никто не боялся. Демон сверкнул глазами, в них отражалась луна. На него посмотрел рядом стоящий Маммон, поёжившийся не от холода, а проникновенного взгляда брюнетки. — От чего такие лица? — она поправила на голове изящную шляпу. — Абби, что тебя так расстроило? — обратилась она к Аббадон, мирно сидевшему на покрытии крыши. — Отсутствие книги? — предположил с язвой демон, так и оставшись сидеть. Ева сняла с рук перчатки, поправив длинные волосы, скинув их с плеч. Девушка прошлась взглядом по всем демонам, не найдя главного и тогда подошла к стоявшему дальше всех — Вельзевулу, касаясь его теплой ладонью. Он убрал пальцы Чон со своей щеки и оставил поцелуй на тыльной стороне ладони. — Я не вижу Самаэля, — прозвучало мягко, но с нажимом. — Где он? — Понятия не имеем, — отозвался Азазель. — Если вы боитесь, что всадники могут сделать с вами что-то, то забудьте. — Чонгук забрал его. Тэхён же падший ангел! — повысил голос демон. — И сейчас он смирно сидит в подвале нашего дома. Они связаны заклинанием. Моё любимое, — улыбнулась Ева. — Чонгук сдохнет, как и Тэхён. На всё нужно своё время… — Но мы могли бы… — Что? — подошла к Азазелю она. — Уже придумал, что сделаешь с ним? Я вырву силу из его сердца, как только он ослабнет, а это произойдет быстрее, если Чонгук ему поможет. — Истинность разве не легенда? — спросил Маммон, на его вопрос Ева только усмехнулась. Чем ближе Чонгук к Тэхёну, тем сильнее их связь, которую девушка использовала против них. От истинности не сбежать, в этом и состояла вся ирония. Они друг друга погубят взглядом, касаниями, словами. Вместе быть нельзя, но именно этого сейчас и добивается Ева, оборачивая силу чувств против них самих. Тэхён безусловно опасен, поэтому лучшим кажется просто забрать у него ту власть, которой он обладает. А как только его светлая часть души вылезет наружу, то Чон окажется рядом, чтобы присвоить себе его могущество. — Я разочарована, — хмурится она. — Работайте усерднее, иначе я затащу вас в ад. Самаэля так просто не сыскать, он сам появляется когда хочет, поэтому Еву охватывает легкое раздражение. Он не подчиняется так, как следовало бы. Так, как поступают другие высшие демоны. Азазель говорит за всех, собрав их в одном месте, чтобы снова после раскидать по разным частям света, где они ищут книгу. Ева для них сейчас является самим Дьяволом, командуя всем процессом поисков, пока Самаэль где-то прячется. Она в этом больше уверена, чем в том, что у него важные дела, потому что сам демон встреч никогда не ищет. А она рискует быть застуканной Чонгуком. Как только он из дома, она тоже, чтобы порой контролировать демонов, на которых управу не так просто найти, но ей стоит посмотреть лишь раз, как те у ног вьются, как щенки. Она не просто так выбрала их всех, ведь была уверена в своём успехе. Некрономикон будет в её руках.***
В свой последний день в Сеуле Сокджин отправил помощницу на родину, ясно давая понять, чтобы та успела подготовить для него рабочие документы, пока он заканчивал здесь. Мужчина уже сам сидел на чемоданах. Он хотел развеяться в «кольцах», но те оказались под шквалом прессы, говорящей о недавней перестрелке. Не то, чтобы Кима это волновало, но он отказался от идеи отправиться туда. Джин не брал охрану, чтобы съездить в супермаркет, когда вечером, в квартире не осталось и крошки. Он в одиночку отправился за покупками, начав скучать по Рози.***
— Так и что? — давит Джексон. Намджун поднимает на него тяжелый взгляд, отрываясь от ужина. На лице Кима отпечаталось отсутствие сна и беспокойство. В голове стоял один Чонгук и его грязные выходки последнюю неделю, он мелкими шажками вот-вот готов был добраться до Намджуна, чтобы перекрыть тому кислород. Джексон, конечно, говорит эти дни лишь об одном, не касаясь Такка, потому что Сокджин улетит и его стоило бы брать сейчас ещё тепленьким, но пойти на такую авантюру Намджун оказался не совсем готовым. Вряд ли оно того стоило. Ему бы так хотелось узнать, что все домыслы Вана лишь домыслы и Джин не может предпочитать что-то «эдакое». Но небольшое расследование выдавало всё же то самое, нужное Киму. Казалось бы, что добраться до Сокджина проще простого, стоило только втереться в доверие, но Намджун слаб к таким вещам. Ему нужно ещё хотя бы одного доказательство. — Откуда я знаю? — машет руками мужчина, — Уйди с моих глаз. У Кима опыта в подобном нет совсем. Намджуну нравятся девушки: красивые, с огромной грудью и задницами. Нравятся девичьи стоны и горячие рты с полными губами. Никаких мужчин даже близко. Но день однажды приходит и менять представление о мире приходиться. Уж очень сильно Ким голоден до чужих денег. Ему с детства любили повторять, что всё имеет свою цену. Ты её должен заплатить. Забрать всё, чего желает душа. Порой Намджуну казалось, что триады совсем сошли с ума, раз решили, что являются главной силой в мире. Но разве это не так? Мужчина бросил палочки на стол и поднялся, подойдя к окну. На улице крутился Джексон, то проверяя колеса машины, то говоря с охраной. Стало довольно темно, а в ресторане, казалось и того мрачнее. Ким не закрыл его для себя, поэтому внутри было ещё немного людей. Намджуну присуще одиночество, но сейчас оно по-особенному добивало его в компании с мыслями о том, что делать с Сокджином. Неужели Киму действительно нужно оказаться в заднице, чтобы добиться того, чего он хочет? Пора бы начать презирать себя за настойчивость и алчность, привитые очень давно, а теперь что есть, то есть и от себя не убежать. Если Намджун уже что-то решил, то своего добьётся. Ким заметил его случайно, бросив взгляд на супермаркет через дорогу, откуда выходили люди. И Сокджин с этой толпой перемешался, входя. Намджун говорит себе, что если Джин снова будет настроен негативно, то найдет другой способ привязать его к себе, поэтому скрепя сердцем, выходит из ресторана, ничего не ответив Джексону на его вопросы о том, куда мужчину понесло. Сокджин в этот вечер хотел трюфелей и газировки, а может лучше жаренную рыбу. Он точно не решил, но скорее всего возьмет всё сразу и даже больше. Мужчина потуже натянул кепку на голову и взял тележку, начав прогуливаться между стеллажами. Ему не хотелось покидать город, имеющий свою удивительную магию, но так же Джин мечтал вернуться домой, в свою постель и привычную жизнь, из которой его немного выбили. В Токио всегда солнечно, в офисе часто стоит запах крови, и рядом с Кимом Рози, а ещё гонки и катана. В Токио хорошо жить. А когда наступает тот самый последний момент, будь день, после которого придется покинуть какое-то место; возможность насладиться темнотой ночи перед утром, которое никогда не будет таким, как вчера; то же убийство, ведь дважды убить кого-то невозможно. Поэтому тоскливо, но это приятная грусть, потому что Сокджин вернётся когда-то. Но никогда не сможет пережить те же эмоции, как несколько дней назад, выйдя из самолета. — Ой, — Намджун улыбается, задев Кима плечом «случайно». — Добрый вечер, Сокджин. — Хватит ломать комедию, я видел твой кортеж, если хотел поговорить, мог подойти спокойно, — кривится мужчина. — Что придумал на этот раз? Я оценил попытки, если честно. — Что ж, — потупил взгляд Намджун, в который раз убеждаясь, что Джин не такой уж и простак, — попрощаться. — Между колбасой и яйцами? — Снова выставляешь… — ловит на себе хмурый взгляд Ким, — выставляете меня идиотом. Как же тогда подобраться к вам? — Быть собой, Намджун-и, — наконец, улыбается Сокджин. — Я тебя выучил, ты жалкий и заносчивый. — Мне бы сейчас расстроиться. — Кажется, очень хочешь, чтобы я играл под твою дудку, но ответ снова нет и я, вообще-то, пытаюсь сделать покупки. Имей совесть и подожди на улице, если так угодно. — Хорошо, — сжал кулаки мужчина, выходя наружу, не видя, как Джин гаденько усмехался над ним. Намджун мог бы быть прекрасным домашним питомцем, не учитывая факты того, что он босс сильной триады, но Сокджину так нравится видеть его слабость, когда ничего Ким сделать не может с чужим «нет», но всё равно продолжат унижаться. Ему, кажется, никогда не надоест. Так что Намджун смиренно ждет у выхода, пока Джексон что-то там машет ему руками, раздражает. Мир мужчины и без этого на две части раскололся. Сокджин себя корит за то, что представлял Намджуна в своей постели. Скорее всего это слова Рози на него так подействовали, подсознание любит над нами издеваться. Но никто не запрещал думать, поэтому Ким даже немного окунулся в это. В Намджуне по правде говоря всё было прекрасно, не трудно догадаться, что и тело у него слито лучшими кузнецами, из-за чего Джин не один раз ловил себя на грязных мыслях. Ну и пусть, завтра он уже улетит, а там никому неизвестно, как всё может повернуться. Сокджин дал ему надежду на сотрудничество, но знает, что это будет не очень-то красиво по отношению к Чонам. Разве это так важно? Нет. Не будь Намджун настолько… у Джина едет крыша. Ким очень хорош. Согласился японец уже в своей голове со всеми его предложениями, но играть не перестанет. Игра стоит свеч. И жизней. Сокджин покинул магазин с большим пакетом еды, собираясь разделить его с охранниками, он не был зазнайкой и имел прекрасные отношения со своими работниками. Мужчина закинул продукты в багажник и подошёл к Намджуну, явно мерзнущему от прохлады, чего он всеми силами старался не показывать. — Теперь я слушаю. — Возможно, уже поздно что-то менять, — клацнул зубами Ким, — но я бы действительно очень был бы рад работе с вами. Мы начали неправильно, с моей стороны, и правда, не стоило был таким, но… — выдохнул Намджун, — всё равно вы вредный. — Вредный? — рассмеялся Джин, прикрывая рот ладонью. — Ты пытаешься подлизаться или оскорбить меня? — Это не оскорбление, мне жаль, что всё вышло так. Я потратил слишком много времени на то, чтобы придумать, как правильно извиниться за своё поведение, но ведь… блять… — теряет маску доброго человека мужчина. — Ни перед кем я ещё так не унижался. — Это не унижение, — Сокджин смотрит с высокомерием, а Намджун думает совсем не о том, как глупо выглядит сейчас. Какой-то якузда (не какой-то вообще-то), заставил его извиняться неоднократно, но Ким всегда так общался. Узнал бы кто, — засмеял. В голове у Намджуна нелицеприятная картинка близости с Джином, не только с ним на деле, стоит представить себя рядом с мужчиной и в принципе становится не по себе. Он вздрагивает уже не от холода. — Нужно проявлять немного уважения к людям. — Они должны его ко мне проявлять. — Ты безнадежен, — закатывает глаза Ким. — Но мне достаточно и этого. Сейчас не лучшее время для разговоров, поэтому завтра в восемь мы можем сделать это. В десять у меня самолет. Устраивает? — Скину адрес. — Я сам, — бросает Сокджин и после направляется в машину. Намджун ещё минуту стоит у магазина, теряясь в мыслях. Джин какой-то… настоящий. Киму нравится, но вот в нём ничего не увидел мужчина того, что могло бы говорить о его предпочтениях. Намджун в этом не разбирается, но считает, что каждый может спать с кем хочет, только это всё равно не отпускает его. Ким Сокджин и его любовь к членам не отпускает.***
Тэхён открывает глаза, но перед ним лишь одна темнота, она окружает его, он в ней плавает. Парень не мог вспомнить, что конкретно произошло, а голова трещала так, что сил не оставалось воспроизвести воспоминания. Здесь было прохладно и жутко, Ким сразу понял, что находился где-то под землей. Отдавало сыростью. При нем не оказалось никаких вещей. Тэхён потер лицо ладонями, обнаружив на губах застывшую жидкость, не ясно помня, что ему стало плохо и он извергал черную слизь, как и Чонгук. Сколько времени прошло неизвестно, но отсюда нужно было выбираться, знать бы ещё, где выход. Ким нашёл лестницу, на которой благополучно навернулся, пытался бить в железную дверь, но его точно никто не слышал. Тэхён расправил крылья и укутался в перья, спасаясь от холода. Время тянулось невыносимо долго. Прошёл час, два? А может уже день? Ким хотел бы использовать какую-нибудь силу мысли, чтобы выломать к чертям дверь, но ничего не вышло и ему пришлось ждать своего судного дня. В животе начинало урчать, он прикинул, что находился в подвале не меньше двух суток, умирая от голода и жажды, которых сначала не замечал, боясь за свою жизнь в целом. Слишком просто попался, ему самому смешно это осознавать, но нужно выйти. Чонгук пришёл на третий день, открыв злосчастную дверь, благодаря которой искусственный свет смог залить комнату. Он выглядел всё так же самоуверенно и глупо в понимании Тэхёна, сидевшего на холодной земле, поджав колени к груди. — Ну что, душа моя, поговорим? — встал напротив Чон, привычно смотря на парня сверху вниз. — Выглядишь ты скверно. — Посмотри на себя, урод, — брякнул Ким, закрывая глаза от яркого света в комнате выше, крыльями. — Чудо, — касался перьев Чонгук, наклонившись к Тэхёну. Он не успел соскучиться или пропустить мысли об ангеле, сидевшем в его подвале. Такка всё ещё равнодушен ко всему происходящему. — Ничего прекраснее я точно не видел. — Убери свои руки, — ломанным голосом не просил, а приказывал Ким, — и выпусти меня отсюда. — Ты смешон, — тянет уголки губ вверх мужчина, присев на корточки. — Теперь это твоя тюрьма. — Как мило, — говорит Тэхён и бьёт того по рукам, чтобы перестал его трогать. — Я выйду отсюда, ты знаешь. — Не мечтай. За тобой охотятся, — хватает его за волосы Чонгук, — никто не подойдет к тебе и на метр, душа моя. А пока ты сидишь здесь и обдумываешь свои поступки. — Ты угрожал моим друзьям! — Ложь, — поднимается Такка. — Все пока живы и здоровы, но тебя уже ищут. Сделаешь мне подарок, скажешь им, что добровольно находишься на моём попечении? Ким поднимается, опираясь о стенку, чтобы точно ударить Чонгука по лицу, но слабая рука соскальзывает на грудь. Такка ничего не стоит прижать Тэхёна к холодной поверхности и не сильно стукнуть головой о бетон, но тот не отключается, смотря всё так же мутно на мужчину. Тэхёну страшно умереть вот так, ничего не сделав, страшно осознавать всю свою никчемность и видеть в глазах Чонгука ничего, кроме ярости по отношению к себе. Этот демон должен был сохранить в себе хоть каплю той истинности, которая связала его с Кимом. Но ничего… даже близко ничего нет, за что бы Тэхён смог зацепиться. Возможно, это могло бы спасти его. Чонгук собирается держать его здесь столько, сколько потребуется, пусть парень и является бомбой с часовым механизмом. — Играй жертву сколько угодно, — шипит в лицо парня Чон, — ты не сбежишь, пытаться разрешаю. — Я же умру… — И ещё сотни раз воскреснешь для меня. К тебе никто не придет на помощь, не надейся даже на жнецов. Я к тебе даже муху не подпущу, — от явной близости у Чонгука начинает ныть в груди, он устало утыкается носом в чужую щеку и тяжело дышит. Тэхён знает, что при попытке сейчас сбежать, у него ничего не выйдет. Такка держит его намертво в своих тисках. — Почему я? — вдруг спрашивает мужчина. — Зачем ты делаешь это? — Что? — закрывает глаза Тэхён, начав медленно катиться вниз, Чонгук дает ему упасть, но не отлипает. — Не допытывай меня вопросами, на которые я не знаю ответа. А Чону кажется, что всё Тэхён знает, но продолжает играть идиота, ведь только рядом с ним Такка чувствует себя именно так. Выдуманная истинность. Одно касание к коже — Чонгук уже труп, Киму хоть бы что. Он сидит полуживой, замерзая от холода, но в Чоне ничего не просыпается, никакой жалости совсем. Её и быть не должно, но это что-то так невыносимо больно ноет внутри, что на стены лезть хочется. И Такка отпрянул от Тэхёна, будто парень ударил его током. — Не возвращайся, я готов сто раз подряд умирать, только бы не видеть твоё лицо, — молящим голосом просил Ким, зная, что Чонгук не раз вернётся.