***
Хосок захлопывает крышку багажника и потирает руки. — Не верится, что мы гонялись за ней две недели, — Чон прижимает бинт к шее крепче. — Чертова ветала, мне кажется, я уже литр крови потерял. — Всё не так плохо, — Сумин осматривает рану. — Можем заехать в больницу. — Нет, спасибо. Я бы не отказался от выпивки, — смеется Чон. — Закопаем тело где-нибудь по дороге, — заговаривает Сан, — а там уже можно думать о том, как отметить. — За твой счет, — садится на заднее сидение кии парень, — это ты притащил нас в Сувон. Как мне в трезвом уме еще полчаса продержаться? — Попей водички, — трогается Сан, когда девушка устраивается рядом. — Будешь ныть, заставлю копать могилу. — Ты такой понимающий, — удобно укладывается Чон. — От Юнхо с Чонином ничего не слышно? — Они продолжают деградировать в квартире, — отвечает Сумин. — Чонин в последнее время странный, а Юнхо загруженный. — Я бы тоже крышей поехал от такой жизни, — кряхтит позади Хосок. Сан закапывает убитую веталу по пути, пока Чон продолжает жаловаться. Ему не повезло пасть в лапы монстра, но спасибо он так и не сказал, ожидая награды. Сумин изначально напросилась к Сану, а тот не перечил. Это был ее осознанный выбор. Парни думали, Бэ стала охотиться по-настоящему из-за Тэхёна. А она тщательно скрывала то, что знала другую правду, но не понимала, что ей делать, внутри так же переживая за Кима. К полуночи они вернулись в Сеул, Хосок попросил купить Сумин пластырь в аптеке, чтобы заклеить укус, и только потом они направились в "кольца". Уламывать Сана на выпивку долго не приходилось. Единственное, что Чона смущало — взгляды. Он не боялся нападения каких-нибудь вампиров, ему даже льстило. Каждый раз забавно находиться в этом месте, когда каждый первый знает о том, чем ты занимаешься, но никто подойти не решается. Бояться должны они. — Никому не кажется подозрительным то, что Юнхо резко стал интересоваться священными книгами? — спрашивает Сан, открывая бутылку пива. — Ты тоже заметил? — подключается девушка. — Я видела его заметки про Лота. — Мужик, которого совратили дочки? — поворачивает голову к друзьям и шипит от резкой боли в шее Хосок. — Мне тоже интересно стало, но в подробности он не вдавался. У всех свои секреты постоянно, — обижается парень. Он привык к тому, что порой друзья ведут себя отстранено. Хосок понимает, что у каждого своя жизнь, но если у кого-то есть проблемы, то стоило бы поделиться. Чон переживает за них, даже сейчас, сидя раненным и побитым молоденькой девушкой-веталой. Алкоголь спасает его от ненужного груза на сердце, Хосок уходит за новой порцией выпивки, решив размяться. Сначала, он думает, что ему кажется, но в нем не так много алкоголя, чтобы начать видеть этот срам. Хосок с непоколебимым выражением лица ставит бутылки на стол и незаметно начинает наблюдать за происходящим во второй половине зала. Приходится напрячь зрение, которое от яда в крови слегла подводило парня. Там был Чимин и его любимые шлюхи. Это настолько обыденно, что без такой картинки, кажется, клуб потерял бы свою индивидуальность. Рядом с Чоном вертелась девушка, явно официантка, но демон втянул ее в свои игры, и двое парней. Юнги был одним из них. Мин улыбался, когда Чимин что-то рассказывал ему, а сердце охотника пропускало удар. Демон хватает школьника за бедра, сажает на себя, целует влажно. Хосок стреляет сигарету у парня за соседним столиком. Что Юнги с ним творит? — Ты в порядке? — Сумин беспокоится, Чон ей только кивает, на шею жалуется, а не жизнь. Очень даже терпимо, до момента, пока Чимин не валит Юнги на диванчик, успевая что-то сказать второму парню. А Мин видел Хосока, видел выражение его лица и ничего сделать не мог. Он принимал ласки демона, шуршащего руками под его толстовкой. Это правильно, а взгляд Хосока нет. Гуль все понимает по глазам и хочет сказать о том, что оно того не стоит. Юнги растворен в Чимине. Они делают перерыв на то, чтобы выпить, и снова в омут страсти ныряют. Домой Мин сегодня точно не поедет, а может ему повезет и Чимин заберет с собой второго мальчишку, которым увлекается вскоре. Юнги спускается на этаж ниже, чувствуя концентрацию крови в воздухе. Ему до скрипа зубов хочется ее попробовать, пока он не узнает, кому та принадлежит. Хосок ловит его у входа в уборную, тогда Юнги может рассмотреть пластырь на шее охотника. Почему не послушался, почему стал ближе узнавать этого человека? В конце этой истории Чон убьет его, либо наоборот. Победителем в любом случае выйти нельзя, как и морально живым. — Значит, ты ещё и спишь с ним, — не спрашивает, а утверждает Хосок. — Почему тебя это вообще волнует? — сам за спину охотника смотрит, чтобы кто лишний их не увидел. — Да, ты прав, не должно волновать, — понимает свою ошибку Чон. — Кажется, во мне играет ревность. — Так угомони ее, мы с тобой друзья, — заходит в туалет Мин, заканчивая диалог. Хосок знает, что выглядит глупо, но ему делить Юнги ни с кем не хочется. С Чон Чимином тем более, его слишком много. Правда в том, что Хосок всегда будет за пределами восприятия Мина, ему просто плевать и не попишешь тут. Парень возвращается к друзьям, чтобы вскоре вновь лицезреть, как демон касается «его» Юнги.***
Марк умел только разрушать. Всё, к чему бы он не прикоснулся осыпается пеплом ему под ноги. А напротив всегда остаётся человек с глазами полными разочарования, которое он так ненавидит. Это тяжело, изо дня в день играть одну и ту же роль. Он никогда не был пай мальчиком и не хотел быть им, но ради семьи старался, потому что ничего ценнее у него не было. Только время всё шло, и в какой то момент осознаешь, что даже она не имела никакого веса. Возможно, поэтому он закрутил роман с ангелом и стал перечить. Когда его брат находился в шаге от смерти, Марк смотрел на ситуацию отстранено. Его волновал лишь он сам, но это не значило, что Чон готов был переметнуться на другую сторону. Он оставался где угодно, но не рядом с семьёй. Демон увлекся работой, до которой не было дела остальным, каждый носился со своими проблемами, а Марк спасал их задницы, как и привык делать всю жизнь. — Ты здесь, — в кабинет входит Рия, бросая сумочку на стол. — Я тебя искала, где тебя носило? — В Аду, — Марк делает понурое лицо, смотря на сестру. — Ты знаешь, что происходит? — Апокалипсис, — будто издевается демон. — Как поживает Чонгук? — Тебе стоило бы почаще видеть его, чтобы знать, — обижается. — Закрылся в офисе и думаешь, что тебя стороной обойдет это? — Рия, — поднимается Чон, — я не хочу говорить о демонах, Еве и остальном. — Да, что с тобой такое? — она обходит стол, не понимая настроения брата. — Ты с Ирин поссорился? — Тебя это не касается, иди к Такка или куда ты там шла, — возвращается в кресло Марк, не желая говорить с сестрой, даже когда она выглядит так, будто вот-вот заплачет, но это уловка. — Не веди себя, как подонок, — повышает голос девушка. — Даже Чимин не относится к ситуации так. Что тебя злит? — Глупые вопросы не по теме. Я работаю, ты не видишь? — На эти же глупые вопросы ты будешь отвечать перед Чонгуком! — Ну вот и все. Рия задыхается от возмущения, но больше ничего брату не говорит. Марк эгоист, но она не думала, что до такой степени. Может и делает он что-то правильное, но в его словах прослеживается неприязнь, будто Рия или кто-то другой сделал что-то не так. Дело наверняка в Тэхёне, но это уже неизменный факт, да и зачем вообще вести себя так, если от Кима никакой угрозы. Кажется, они перестали быть семьёй. Как только девушка уходит, Марк хлопает крышкой ноутбука, поставив локти на стол, запуская пальцы в волосы. У него своя позиция на все происходящее и ему не должно быть стыдно перед Чонгуком. Он сам предпочел семье Тэхёна и крутится вокруг него, забывая о главном. Почему именно Марка должна волновать судьба клана? Он думает об Ирин и ее гнусной лжи, хочет увидеть ангела, но слишком гордый, чтобы извиняться за ссору. Поэтому он сбежал, а еще потому что... Чон достаёт из кармана свое кольцо, крутя лучах солнца. Потому что не знает, что делать дальше. Для него открылась новая глава прошлой жизни.***
Тэхен открывает глаза посередине ванной комнаты, находя себя голым и раненным. Голова точно поделилась на две части, иначе почему так безбожно ноет? Парень касается затылка ладонью, находя на ней кровь, кажется, он все таки проломил себе череп. Ким поднимается на скользком полу, держась за края раковины. Он стал очень слаб, порой не замечая того, как убивает себя. То задыхается во сне, то разбивает голову о кафель. Его совсем не держут ноги, а руки не слушаются. Тэхен слоняется приведением по комнате, не в силах даже найти проклятый неизменный халат, чтобы скрыть наготу. Нужно бежать отсюда, пока им окончательно не овладеет проклятие, потом шанса не будет. Чонгук высасывает жизнь, которой Ким стал дорожить. Еда перестала иметь вкус, Тэхен знает, что именно ему нужно, но Чонгук не поставляет ничего питательного, что могло бы спасти Кима. И с каждым новым днем Тэхен угасает, подобно пламени свечи, от него остается только дряхлое тело. Раны почти не заживают, будто утрачивает он свою сильную сторону, теряя самого себя. Он готов быть человеком, но живым. Тэхен не может давать отпор, чем пользуется Такка и кого винить теперь? — Ты вообще ешь? — Чонгук стоит у изножья кровати, гуляя взглядом по Тэхену, издалека похожему на труп. Чон не уверен насчет того, что ему приятно видеть парня в таком состоянии. Тэхен для него остается тем самым истинным, к которому Такка тянуться вечность готов. Он боится нанести последний удар, который может убить Кима, но хочет быть ближе. Чонгук садится на постель, запустив руку под халат Тэхена, начав поглаживать бедро сначала нежно, а после сминая кожу до боли. Как бы не хотел Ким противиться, ерзая на кровати, ему не удается сбросить чужие руки, по которым он скучал. И сейчас Тэхен понимал Чонгука по-настоящему, когда рвало его самого на тысячи частей при одном взгляде на мужчину. Нарастающее чувство готовилось поглотить Кима полностью, что уже произошло с Чоном, но мешали ему потусторонние силы воистину познать истинность, которую они нашли. Тэхен хотел знать, что было спрятано за холодным взглядом Чонгука. Он видит в них власть, желание разрушать и испепелить все до дна. Пусть касается, Ким не боится его власти, не боится его. Когда Чонгук впервые взял его за горло, он тоже не боялся, а лишь продолжал смотреть в его глаза, пока Чон яростно дышал, стараясь сдержать свой гнев. Тэхен так сильно злит его? Жаль, но злость эта, как подарок. Ведь она лучше, чем пустота. Пускай злится на него, кричит и крушит все вокруг. Тэхен так пылает внутри, когда глаза Такка прожигают его ненавистью. За что он ненавидит? Ким дарил не любовь, не тепло и спокойствие, а дарил ответ. Только Чонгук не желал впускать этот ответ в свое сердце, заковал себя в невидимые оковы, а парня бросил в сырую темницу. Принесет ли он покой смешанный с болью, Тэхен готов принять все, лишь бы Чон подал это со своих рук. Он готов целовать эти руки, колени и молиться на его голос, лишь бы вместо умирающей тишины он наполнил темницу. Чон сводит с ума тишиной, но позволит ли он дать умереть под звуки своего дыхания? Может молчать, но разрешит Тэхену слышать его дыхание. — Не сопротивляйся, иначе я войду в твою душу, обжигая всё на своём пути, — говорит демон, укладываясь рядом с парнем. Чонгук приглаживает его волосы, в нем тьму расеевает тепло тэхенового тела, и с тем же будит чертей. — Знаешь, что я чувствую? — Да, я чувствую все то же, — сворачивается калачиком Тэхен. Он всегда верил в то, что в людях уживаются две личности. Кто-то вроде ангела и демона, не всегда кому-то из них удается перенять главенство. Сейчас в Киме две сущности ведут борьбу. Ангел просит опустить руки и отдаться Чонгуку, а демон напрягается от каждого неловкого касания. Тэхену нужно сломать себя, чтобы придти хотя бы к чему то, но одно он знал наверняка — истинность победит. А пока он только и может, что просить Такка прекратить трогать его, хотя сам того желает. Чонгук — черная дыра, в них теряются, а смерть мучительна, Тэхен полетел к центру. — Показать тебе вечность? — шепчет Чон, Тэхен ладонью рот прикрывает, начав безмолвно рыдать. — Что такое? — целует в макушку, прижимая к себе. Ким в его руках маленькая плюшевая игрушка, которую бросать из стороны в стороны сколько угодно можешь, и рвать и бить, а она образ свой сохранит. Можно все вернуть в первозданный вид, но с Тэхеном вряд ли получится. Он не расскажет Чонгуку, как сильно потонул в его истинности, терзая душу свою. Больно одно осознание того, что им суждено, но не возможно. Даже если все кончится, Тэхен не найдет в себе и капли желания возобновить эти недоотношения. Чонгук приходит и окунает и путает его среди мрачных теней, не отличная. Да, не виноват, но это никакой роли для Кима не сыграет. Сейчас он может быть слабым, завтра тоже, и еще десятки дней и ночей. Неизбежное подберется и ударит под дых рано или поздно. — Тебе отвратительны мои прикосновения, — думает Чонгук, держа худые запястье. — А мне не удаётся скрыть неприязнь к твоей мечте о свободе, — мужчина сжимает щеки Тэхена пальцами и целует в губы, скручененные бантиком. Парень в плечи его слабо бьет, отстраняя, а по правде не хочет. Его губы горят от жаркого поцелуя, Чонгук тянет нижнюю губу, смотря в усталые глаза Тэхена. Сдерживать себя Чон не хочет. Перед ним пролетают картинки, где он сотни раз ему в любви клянется, но в этой реальности его лицо в слезах, а на устах застывают неприятные слова. В венах у Такка начинает кипятится кровь, он Тэхена грозится напополам переломать, когда жмет на ребра, внутри слышится треск. Ким кричит от обжигающей тело боли, хватается за Чонгука, а тот смотрит белыми глазами и ничего. Внутри него пустота. Он не реагирует на крик Тэхена, выходящий за рамки спальни, на его слезы и тряску тела. Чона поглотила проклятая истинность. С него без конца словно кожу сдирают, которой Ким касался, и остаются чёрные ожоги. Он ненавидит за то, что Тэхен не принимает его, и пасть перед ним готов за то, что это чувство в парне есть. — Запомни на всю жизнь, Тэхен, — губами окровавленными говорит демон. — Мы вместе навеки. Тебе решать, как провести эту вечность. Со мной или без меня, но я тебя не оставлю, — чмокает в губы Кима и поднимается. — Я наказывал тебя смертью, — хрипит Тэхен, не двигаясь, — разлукой, нелюбовью. Я готов к прощению был, но... — Отпустил, — договаривает за парня Чонгук, выходя из комнаты. — Но сейчас не отпускай.