Верни меня домой

      Все, что было после, могу только пересказать со слов Эорлы, сама я помню все по-своему. В бреду я провалялась шесть дней. Мне сказали, я выглядела так, будто горела изнутри. Тело мое билось в судорогах, я кричала и металась по постели так, что только могучие эльфийские руки могли удержать меня на месте. Шрам кровоточил, не помогали никакие бинты и мази. Эорла мне потом призналась, что готовилась меня похоронить – так мертвенно бледно было мое лицо, когда на седьмой день я вдруг затихла. А потом закричала так громко и душераздирающе, что даже эльфы закрыли уши руками. Я заметалась по кровати с новой силой, пальцами сжимая перину, раздирая ее на куски. Из глаз моих текли кровавые слезы, ноги вытанцовывали какой-то страшный танец, а грудь выгибалась колесом. А потом снова вдруг затихла, из окна, сквозь промозглую тьму на подушку упал теплый лучик солнца и после этого, сделав глубокий вздох, я крепко уснула.       Так мне описала Эорла события прошедших дней. Орофин ей сказал, что он изгнал яд из раны, нанесенной мордорским клинком, что рана была запущенной и требовала вмешательства эльфийской медицины. В общем, как я поняла, всячески щадил душевное состояние моей тетушки. Как и мое. Мне он тоже не признался, что он и целитель делали с моей головой на самом деле. Хотя мы оба знаем, что произошло, когда я прекратила свои метания и наконец вернула себе свое сознание: Саурон сгинул. Я видела его в тот последний миг, когда он что-то сипло рявкнул мне, пытаясь дотянуться до моего измученного рассудка, на что я его беспардонно послала к черту. И если я с трудом помню все, что со мной происходило во сне в то время, когда я только попала в Средиземье, то эти шесть дней я буду помнить всю жизнь, какой бы она ни была. Действительно, Ад на земле в эти дни разверзся в Минас-Тирите, Мордоре и в моей голове.       Как ни странно, эльфы к моей проблеме отнеслись терпимей, чем люди. Видать, прошаренные по части одержимости. Людям же было нужно объяснять, что никто в меня не вселялся (и плевать, что неправда, лишь бы камнями не закидали), что мне просто было очень больно, что мне вскрывали старую рану на голове, чтобы я не подохла раньше времени, и что за все это я должна благодарить господ эльфов. Фимвин и девочки-медсестры поохали над мной, посудачили по углам с больными и угомонились. За последнее время больные для них стали не новостью, а что присматривать за мной не надо - тем лучше, меньше работы.       Через некоторое время все улеглось, а я потихоньку начала выходить из комнаты. Слабость одолевала страшная. Голова кружилась при каждом шаге, я дергалась от любого шороха и даже от шевеления пламени в камине. Заметив это, Эорла и Руфта не отходили от меня ни на шаг. Кора тоже не забыли, но он оказался под надежной охраной Рудвирга, а тот, оказывается, успел попасть в милость к эльфам, так что за мальчишек можно было не волноваться. Орофин так же не ослабил своего внимания к моей скромной персоне. Из разговоров у меня под дверью тех самых эльфов, которых он приставил мне в конвой, я узнала, что одного из остроухих отослали с донесением в Лориэн. Вот и вляпалась в историю. Вряд ли Владыки пропустят одержимую самим Сауроном мимо своих рук, а значит, мне еще предстоит с ними познакомится. Оно и к лучшему, с Гэндальфом не вышло, может Галадриэль поможет?       Пока что я восстанавливалась, и, следует отдать должное Орофину и его помощнику, они всячески облегчали и ускоряли этот процесс. Не знаю, как они это делали, но у них получалось. Медленно, но, верно, я приходила в себя. Отпели ранние птицы, пустоши, раскинувшиеся перед воротами Хельмовой Пади, впитали в себя пепел сражений, позеленели и выпустили из себя маленькие белые крокусы. Правда, здесь их называли африели. Только огромный курган, раскинувшийся по левую руку от крепости, темным памятником чернел среди этой зелени и праздника весны.       Впервые за все время, мне нравилось в Средиземье. Мне нравилась одежда - Эорла сшила для меня новое платье в честь моего выздоровления, мне нравилась погода – стояли по-весеннему теплые денечки, обдуваемые теплым воздухом с запада, мне нравился холодный камень крепостной стены, нравилась работа, которой я занималась каждый день. И даже тоска по дому меньше омрачала мое настроение, чем раньше. В самом воздухе чувствовалось, что Владыка Тьмы побежден, что можно дышать полной грудью, а ночью видеть только добрые сны.       Эльфы праздновали приход весны по-своему. Связано это с угасанием сил Зла, или с ежегодным обновлением мира, но создавалось впечатление, будто в них живой воды налили. Они зашевелились, лица их разгладились, даже просветлели. Перемену в их поведении заметили все жители крепости. Завидев их, люди улыбались, расцветали, мужчины стали чаще завязывать разговоры, а девицы краснели и млели в лучах их неувядающей красоты.       Больше всего мне запомнилось, как в первые дни апреля весь отряд высыпал на склоны Хельмовой Лощины, и, под руководством их неизменного замкомандира Орофина, распевая свои прекрасные тягучие песни, они набрали цветов и украсили госпиталь огромными живыми гирляндами. Досталось даже тем немногочисленным женщинам, что еще остались помогать больным и раненным – на нас водрузили искусно сплетенные венки из ранних трав и африелей. Не знаю, связано это как-то или нет, но эти цветочные гирлянды и венки оставались свежими еще несколько недель, радуя нас своей красотой и прекрасными ароматами с полей Рохана. Тот самый эльф, которого я достала с того света, мне рассказал, что так они славят возрождение Арды, окончание зимы и начало новой весны. Амрас еще сказал, что срывают они только ранние цветы, которые могут помешать пробуждению «поздней весны». Как я поняла, просто ранние сорняки, которые забивают более поздние. Умно, и в духе эльфов.       Отпраздновав Новую весну, большая часть эльфов простились с нами и отправились домой, защищать границы Лориэна. Враг на востоке был разбит, но война не была окончена – орки продолжали буйствовать в Средиземье. Орофин и еще девять эльфов остались в Крепи, вместе со своим командиром.       Состояние Халдира начинало меня беспокоить. Раньше я не особенно обращала на него внимания – кругом было полно раненных, требовавших моих времени и сил. Сейчас, когда большая часть пострадавших покинула госпиталь, а оставшимся я не могла помогать, т.к. сама с трудом могла стоять или ходить не дольше часа, я все чаще просто оставалась в эльфийском зале, вместе с остроухими, и, разумеется, подле их командира.  – Тьма его не отпускает, - с ужасным акцентом сказал Орофин, когда я, в очередной раз отвлекшись от своих пялец, рассматривала бледное лицо Халдира и раздумывала, что бы могло ему помочь.       – Но ведь Саурон погиб.       – Саурон не есть сама Тьма, - со снисходительной улыбкой, которой порой одаривают своих детей родители, покачал головой Орофин. – Тьма — это все зло, которое есть в этом мире. Саурон был его сосредоточением, но не сутью.       – И есть способ ему помочь?       – Его путь оканчивается здесь, - лицо Орофина подернулось печальной дымкой, его сияющие глаза потускнели, а губы сжались.       – И что это значит? – эти завуалированные формулировки меня иногда подбешивали, а иногда очаровывали.       – Он знал, ему не суждено было вернуться в Лориэн, - слегка раздраженно ответил замкомандира. – Его путь заканчивается здесь, а нам лишь остается дождаться назначенного часа, - он выглядел то ли недовольным, то ли расстроенным.       Я не ответила, продолжая разглядывать белое лицо командира. Он лежал на груди, голову его повернули в бок, а спину и шею пересекали сплошные полосы бинтов – страшная рана протянулась от самого затылка до середины позвоночника. Помню, как меня пробила дрожь, когда замкомандира сунул мне в руки бинты и потребовал перевязать умирающего командира, пока они его будут держать. Честно признаюсь, я ждала его смерти в ту самую ночь, даже спать не могла, все представляла, как замкомандира подойдет и своим жестким голосом спросит: «Где похоронить командира?». Но вот прошло уже несколько недель, обильно смазываемая эльфийскими мазями рана почти затянулась, кожа перестала быть прозрачной, но командир Халдир не приходил в себя.       «Может, он такой же, как я?» - промелькнула у меня шальная мысль. – «Вдруг там, у него в голове, такой же попаданец». Мысль была безумной и даже безрассудной, но мучила она меня уже несколько дней. Я все больше стала задумываться, как можно вырвать эльфа из лап смерти, вспоминала все мыслимые и немыслимые способы и уже в который раз жалела, что в прошлой жизни не закончила медицинский. «Ну, или хотя бы могла выучить парочку народных методов, дурочка», - бухтела я сама на себя, в который раз рассматривая спокойное, даже умиротворенное лицо эльфа.       И тут я вспомнила, как однажды от скуки, прочитала в интернете какую-то статью о нетрадиционных методах выведения человека из обморока до приезда скорой. С трудом и скрипом, я вспомнила, что, если скорая задерживается, а счет идет на минуты, нужно помассировать какие-то точки на лице человека и кончики пальцев рук.       Решив, что хуже ему уже не будет, я протянула ладонь и коснулась его шершавой кожи. С первого взгляда, кажется, что эльфы идеальные существа с идеальной кожей, прекрасными волосами и пахнут они всегда цветочками. Авторитетно заявляю, что это не так. Ну, кроме волос. Кожа на их руках мозолистая от луков и мечей, лица обветренные, а после боя запах пота и крови точно такой же, как и у людей. Ладони Халдира были не в пример больше моих, покрытые шрамами, белые и мозолистые, - настоящие руки воина. Ими в пору было бы восхищаться, а не теми длинными костлявыми сосисками, фотографии которых так восхваляли девицы из моего мира в соцсетях.       Раздумывая, о каких точках на лице шла речь в той статье, я сосредоточенно растирала мужские пальцы, старательно стимулируя кровообращение на самых кончиках. От моих усилий рука покраснела. Решив, что для одной достаточно, пошатнувшись, я встала, обогнула кровать и принялась за вторую, совершенно не заметив, что привлекла внимание остальных эльфов. Все они оставили свои дела и пристально наблюдали, что я делаю. Пока я не угрожала жизни их командиру (хотя, по мне, он и так был обеими ногами в могиле), они не мешали мне, но были начеку.       – Может, виски? – себе под нос рассуждала я, продолжая методично массировать ладони и пальцы эльфийского командира. – Или уголки глаз? Теоретически, эти точки должны быть сосредоточением нервов. Ведь на ладонях их тьма, особенно на кончиках пальцев. Значит, нужно понять, где на лице самые чувствительные места, - краем глаза я заметила, что Орофин сел по другую сторону от командира и повторил мои движения со свободной рукой. – Одновременные импульсы могут подействовать лучше.       Так мы просидели еще несколько минут, пока мне в голову не пришло, казалось бы, неуместное воспоминание о том, как мой отец учил меня самообороне. Я вспомнила, как он говорил о том, что нужно бить либо раскрытыми ладонями по ушам, или в глаза или… в верхнюю губу, ведь там есть чувствительное место, между носом и ртом. Не переставая массировать одной рукой пальцы, я протянула ладонь и сделала несколько круговых движений над верхней губой командира, а затем еще и еще. И чуть не отдернула руку, когда почувствовала, что едва ощутимое дыхание эльфа углубилось.       – При обмороке нужно расстегнуть всю сдавливающую одежду! – стукнул в моей голове верещащий голос моего преподавателя по первой помощи в автошколе.       – Бинты! Режьте бинты, ему не вздохнуть! – выдохнула я и сама бросилась их разрывать.       Кто-то из эльфов сунул мне в руки ножницы. Голова кружилась от слабости и перенапряжения, но я упрямо не желала переставать бороться за жизнь этого остроухого командира. Откуда во мне столько альтруизма взялось, ума не приложу. Кто-то вместо меня принялся массировать ладонь Халдира, а я, шепча что-то успокаивающее и подбадривающее, то ли для себя, то ли для командира, то ли для окружающих, продолжала давить на эту самую злосчастную точку на его лице. И как только самый широкий бинт был разрезан, он сделал шумный глубокий вдох и ровно тяжело задышал, лениво рассматривая нас из-под ресниц.       Меня настойчиво оттеснили в сторону. Собственно, у меня не осталось сил на еще что-нибудь, поэтому я тяжело опустилась на свой стул и попыталась остановить кружащуюся перед глазами комнату. Я до сих пор до конца не восстановилась, слабость и головокружение взяли свое. Проваливаясь в беспамятство, я почувствовала, как сильные руки подхватили меня и тут же опустили на чью-то кровать. Ну да Бог с ним, разберусь с этим завтра.