Верни меня домой

      Однако Средиземье плохо на меня влияет, это однозначно. Уже который раз я как кисейная барышня теряю сознание, а в прошлой жизни за мной такого не водилось.       Проснулась я уже на следующее утро в своей кровати. Видимо кто-то из эльфов позаботился обо мне, передав под опеку Эорлы. Та дремала в кресле подле моей постели, и при взгляде на эту женщину меня даже охватили угрызения совести, что я доставляю столько проблем этой изможденной и уставшей женщине. Сколько ей пришлось со мной возиться, а я ей даже не родная.       Судя по всему, Эорла придерживалась мнения, что чужой я ей не была, т.к. проснувшись, она для начала меня хорошенько отчихвостила за то, что не берегу себя, перенапрягаюсь и вообще снова чуть копыта не отбросила. Собственно, в чем-то она была права. Отругав меня, тетушка накормила меня завтраком, принесла из эльфийской залы забытое мной вышивание, передала благодарности от Орофина и ушла по делам, строго-настрого запретив мне подниматься с кровати и соваться к больному.       Любопытно было узнать, как там поживает командир, которого я в прямом смысле достала с того света. Слава Богу, для этого у меня были Рудвирг и Кор – любопытные мальчишки, которые везде совали свой нос. Они-то мне и рассказали, что Халдир еще несколько раз открывал глаза и даже пытался заговорить, ел и пил, а теперь отсыпался. Как будто ему до этого сна не хватило, ага.       Через несколько дней в мою комнату постучался Орофин:       – Командир желает тебя видеть.       Пришлось вставать и тащиться к нему. Поддерживаемая эльфом, я предстала перед Халдиром. Выглядел он уже намного здоровее, чем несколько дней назад. Командир полулежал на своей кровати, держа в руках глиняный стакан с водой. Когда я вошла, он повернул ко мне голову и окинул изучающим взглядом. Если я раньше описывала эльфов властными и высокомерными, забудьте. По сравнению со своим командиром, они были полны дружелюбия и учтивости. Всего парочка жестов – а сколько в них властности и чувства собственной важности! А взгляд, которым он меня окинул, можно назвать снисходительным.       – Вы – Этельвин? – поинтересовался наконец он, остановив свой взор на моем бледном лице. Какое чистое произношение всеобщего языка! Даже я могу позавидовать, у меня роханский акцент.       – Да, господин, - кивнула я, в отместку рассматривая его самого не менее внимательным взглядом. Да, девичья скромность у меня неважная, Эорла по головке бы не погладила.       – Орофин мне рассказал о том, что вам удалось спасти мне жизнь, - его темные глаза оставались холодны, хоть он и попытался изобразить подобие улыбки. – Я благодарю вас за это, - он слегка склонил голову, я в ответ сделала что-то вроде неуклюжего книксена. – Ваши усилия принесли много добра моему отряду, мы все склоняем головы перед вашей отвагой и состраданием, - окружающие нас эльфы прижали ладони к груди. - Надеюсь, мы не доставили вам много неудобств.       – Не более, чем остальные раненные, - ответила я и заметила тень недовольства в его темных глазах. Ха, думал, эльфы круче людей? На больничной койке все равны. – Более того, ваши люди оказали мне большую услугу, вылечив мою старую рану, так что и вам стоит принять мою благодарность, - еще один неуклюжий книксен и они будут выносить меня отсюда на руках, больше мои ноги не выдержат.       – Рад был с вами познакомиться, - Халдир еще раз мне кивнул и вернулся к своей воде, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Не прощаясь, я вернулась в свою комнату в сопровождении Амраса.       – Я хотел бы лично тебя поблагодарить за спасение командира, - заговорил он, когда мы вошли в мою каморку. – Когда-то давно он заменил мне старшего брата, когда я потерял всю свою семью, и я в вечном долгу перед ним за это. Для меня была бы огромной потерей его смерть.       – Орофин считает, что я вмешалась в его судьбу, - пожала плечами я и опустилась в единственное кресло, в котором привыкла вышивать у окна.       – Троим братьям она уже давно была предсказана, - будничным тоном отозвался Амрас, устраиваясь на стуле напротив меня.       – Каким братьям?       – Орофин младший брат Халдира, - пояснил эльф. – У них есть еще один брат, Румиль, это он повел остатки отряда обратно в Лориэн.       – Я не знала этого, — вот так и раскрываются семейные отношения. – И почему Орофин не хотел помогать Халдиру?       – Нельзя сказать, что он не хотел, - грустно улыбнулся Амрас. – У Халдира сложный характер, никогда нельзя предугадать, как он отреагирует на чье-то вмешательство в его жизнь. Очень давно наша рис, леди Галадриэль, предсказала ему, что его путь скроется за воротами Хельмовой Пади. Никто просто не посмел пойти против предначертанного, - он виновато прикрыл глаза, а кулаки его сжались под столешницей. – Этот камень навсегда останется на наших душах.       – Вы смирились?       – Халдир смирился, иногда стоит отпустить тех, кто стоит на пороге мира, который ему уже не мил.       – Не понимаю, разве можно смириться с собственной смертью? – недоумевала я. Вот я не смирилась и хочу домой! Там не Рай, но всяко лучше, чем здесь.       – Должно быть, - усмехнулся Амрас. – Людям не понять, что значит из столетия в столетие жить и наблюдать закаты эпох, переживать смерти близких и страдания многочисленных утрат и одиночества.       – У него же есть семья, друзья... Разве это повод умереть?       – Это повод разочароваться и устать, - Амрас снова хмыкнул. – Командиру достаточно сотен лет, чтобы познать собственное существование со всех сторон. Он… хотел погибнуть в этой битве, иначе… - он замолк, словно ляпнул что-то лишнее. Нет уж, милок, сказал «А», говори «Б».       – Мне казалось, эльфы очень жизнелюбивые существа.       – Для эльфов разрушительна смерть, даже само желание ее нести кому бы то ни было, даже оркам. Поэтому мало кто задерживается в пограничных отрядах, там всегда есть работа. Халдир пробыл там слишком долго, он самый опытный боец из всех лориэнцев, на его счету тысячи орков и разбойников, покусившихся на жителей Золотого Леса. Его фэа истончилась, он…       – Теряет себя? – до меня потихоньку начало доходить. Фэа – это вроде бы эльфийская душа?       – Для людей это самое точное определение, - кивнул Амрас.       Мы ненадолго замолчали, каждый обдумывая сказанное. Забавно, что именно я точно знала, что значит "потерять себя", но желать от этого смерти... Хотя, может через пару сотен лет и я бы взвыла. Надеюсь, до этого не дойдет.       – Выходит, я сделала ему хуже, - хмыкнула я. Может в этом моя судьба? Спасти нескольких эльфов? В конце концов, не просто так же меня сюда засунули.       – Не думай об этом, - улыбнулся эльф. – Это не твоя битва, Тиндае́, если уж удалось спасти командиру жизнь, значит на то воля Эру.       – Как-как ты меня назвал? – хихикнула я. Я давно заметила, что между собой эльфы называют меня не Этель, а как-то на своем языке, но все не подворачивался случай спросить, что значит мое эльфийское имя.       – Тиндае, - с улыбкой повторил Амрас. – Мы решили, что это имя тебе подходит больше всего. Ранняя пташка в сереньком платье.       – Как странно, Тиндае, - я перекатила это имя на языке. – И как переводится?       – Так и переводится, серая птичка, - с улыбкой отозвался Амрас. – Ты вряд ли таких видела, они водятся там, где много воды и есть водопады.       – Нет, не видела, - мне вдруг стало грустно, что я так мало видела в Средиземье, да и в собственном мире тоже.       – Кстати, ты знала, что твое имя Этель тоже эльфийское?       – Мое полное имя Этельвин. Эорла говорила мне, что моя мать хотела дать мне имя на эльфийский манер, чтобы моя жизнь была так же длинна и прекрасна, как у эльфов. Вот и получилось, Этельвин.       – Этель на синдарине означает «граница», - рассмеялся Амрас. – Действительно, говорящее имя. Ты ведь жила на границе Рохана.       – Верно, - и мы рассмеялись. А еще и Этель, и я, оказались на границе миров в собственном сознании. Интересно, что с ней стало?       Из всех знакомых мне эльфов, Амрас нравился мне больше всего. Добрый, жизнерадостный и очень активный. Он был прекрасным собеседником, в отличие от своих сородичей не чурался людей, любознательно учил вместе со мной всеобщий язык и с удовольствием помогал с освоением синдарина. Он многое знал и рассказывал мне, когда я вышивала в эльфийской зале, или когда он приходил к нам в каморку вечером, а Эорла всегда уговаривала его поужинать с нами. Его обожали Рудвирг и Кор, мальчишкам всегда удавалось стрясти с него парочку жутких легенд про драконов и ящеров, или рассказов про древние сражения. Можно даже сказать, что в моем узком семейном кругу появился новый друг. Он полюбился даже печальной Руфте, которая со смерти мужа мало улыбалась и мало разговаривала, только продолжала неустанно трудиться в госпитале.       И если с самым очаровательным и добрым эльфом из всей их честной компании я определилась, то самым неприятным уже через несколько дней для меня стал их командир. Да-да, тот самый, за жизнь которого я волновалась еще неделю назад. И нельзя было сказать, что он был груб или капризен. Честное слово, тогда его можно было бы ненавидеть. Нет, он вел себя подчеркнуто вежливо, не хамил и благодарил за заботу, когда я вернулась к своим обязанностям и принялась за его лечение. Однако по его поведению было заметно, как сильно его раздражает мое присутствие, и даже тот факт, что из-за меня он остался жив. Меня же раздражало, что любое мое движение находилось под неустанным наблюдением мрачных серых глаз, смотревших на меня с таким выражением, словно я и не человек вовсе, а недоразумение природы, не имеющее заостренных ушей. Так мы и сосуществовали, взаимно друг друга недолюбливая, но не вступая в пререкания и раздоры.       Радовало то, что он быстро шел на поправку, а значит в скором времени эльфам предстояло покинуть Хельмову Падь. С другой стороны, это означало, что мне придется навсегда расстаться с Амрасом, единственным другом и интересным собеседником, которого я нашла в Рохане.       И вдруг Эорла с Руфтой решили возвращаться в Эдорас. Тетка сообщила мне об этом вечером, когда я усталая вернулась из палаты эльфов, в которой единственный больной сегодня весь день старательно действовал мне на нервы. Мы сели ужинать, когда Эорла начала разговор:       – Дорогая, скоро здесь не останется раненных, дворец снова станет резиденцией конунга, так что мы с сестрой решили вернуться в столицу. Загостились мы здесь, пора приводить в порядок свое собственное хозяйство. Думаю, дня через два отправимся с обозом. Кстати, Рудвирг отправится с нами. У бедного мальчика совсем не осталось родных, был отец, так и тот погиб, несчастный. Руфта решила его усыновить, и ей веселее, и у мальчика семья будет. Думаешь, мы правильно поступаем?       – А мальчик не против? – поинтересовалась я, старательно переваривая мысль о скором уходе из Крепи.       – Нет, совсем не против, - Эорла тепло улыбнулась. – Он такой шалопай, думаю, станет хорошим старшим братом Кору.       – Я не хочу уезжать, - наконец решила я.       Еще чего! В Эдорасе мне делать было нечего, ходить за лошадьми я не умела, вести средневековое хозяйство тоже. Здесь был смысл, здесь были дела. И я надеялась, что, когда смогу выдержать долгую дорогу, разыскать кого-нибудь из Владык эльфов и попросить помощи у них. Просить о возвращении домой.       – Что значит, не хочешь? – опешила Эорла.       – Я не поеду в Эдорас, - твердо заявила я.       За это время, что я в Средиземье, я успела привязаться к этой женщине. Если мне удастся вернуться домой, я буду по ней скучать. Но по дому я тоскую больше, если я сейчас вернусь в Эдорас, вряд ли у меня будет возможность вырваться из-под этой средневековой опеки.       – С кем же ты здесь останешься? Мы не можем оставить тебя одну, это неприлично для столь юной незамужней девушки, - Эорла покачала головой. – Нет, дорогая, оставь свои капризы. Ты поедешь с нами.       Препирались мы долго, почти всю ночь и потом весь день. Руфта поддерживала Эорлу и тоже настаивала на том, чтобы я ехала вместе с ними. Я сопротивлялась и брыкалась, на все их уговоры я отвечала отказом. В конце концов сошлись на том, что меня оставят на поруки Фимвин, которая под шумок всей этой заварухи стала смотрительницей дворца. И в случае чего, когда я надумаю, я должна прийти к ним так же с обозом в Эдорас. На рассвете следующего дня мы простились с ними у ворот, а я осталась в Хельмовой Пади. Фимвин переселила меня в комнату поближе к единственной оставшейся палате, не считая эльфийской. Решив, что раз у меня остался всего один раненый, а я сама уже вполне восстановилась, она нагрузила меня работой по самое не хочу. За что боролась, на то и напоролась. Целыми днями я мыла, терла, поила и кормила больных, таскала воду и лечила раненных. На фоне происходящего даже отношение ко мне Халдира показалось мне абсолютно незначимым и даже уважительным – некоторые пациенты не следили ни за языком, ни за руками.       Через пару недель ко мне подошла Фимвин и сказала, что у входа в палату меня ждет гонец из столицы. У широких дубовых дверей действительно стоял рослый рохиррим, с интересом рассматривающий резной потолок.       – Добрый день, - я поздоровалась с ним.       – Здравствуй, - кивнул мне рохиррим, бросил на меня короткий взгляд и вернулся к своему занятию.       – Госпожа Фимвин сказала, что вы гонец из Эдораса.       – Так это ты Этельвин, племянница Эорлы? – он снова посмотрел на меня уже более внимательно.       – Да, господин, - я кивнула.       – Такая мелкая, - недоверчиво и с хитринкой протянул мужчина. – Сколько годиков-то?       – Это важно? – я приподняла бровь, уверенно глядя в его карие глаза. За эти две недели я вдоволь наслушалась похабных шуточек и неучтивых замечаний, так что уже готовилась к отпору.       – Тут тебе весточка пришла, от самого конунга, - он достал из-за пазухи свернутый свиток, скреплённый аж двумя сургучными печатями. – Держи, - он протянул его мне.       Стоило мне протянуть руку, как он дернул ею вверх, и так играючи потряс, показывая: «Поймай меня!». Пару раз я дернулась, но словить не получалось, а поганого рохиррима забавляло, как тощая девица скачет вокруг него, пытаясь выхватить письмо. А мне оно было нужно, печати я рассмотреть сумела. Первая действительно была роханская, а вот вторая, кроваво-красная, тисненая золотом, была с гербом Гондора. По моим подсчетам, Братство Кольца сейчас должно быть в Минас-Тирите, а значит обо мне там не забыли.       – Ну что же ты не забираешь? – похабно оскалившись, спросил мужик, когда я встала перед ним, скрестив руки на груди.       Скакать и строить из себя дуру я больше не собиралась, прыгнула пару раз и хватит. Заветный свиток был прямо перед носом, но рука рохиррима поднималась все выше и мне было его не достать – роста не хватало. А вот командиру эльфов, появившемуся словно из ниоткуда за спиной гонца, роста с лихвой хватило, чтобы выдернуть свиток, внимательно рассмотреть печати и кинуть его мне в руки. Это был первый раз, когда я искренне поблагодарила Халдира за помощь. Тот смерил меня нечитаемым взглядом, не обратил внимания на возмущенный окрик рохиррима и удалился восвояси.       – С эльфами водишься, ведьма? – усмехнулся нарочный и ушел по своим делам.       Отвечать я ему не стала. Аккуратно взломав печати, я развернула свиток, в котором обнаружила два листа. Меньший оказался аккуратной запиской, написанной ровным убористым почерком, в которой содержался приказ немедленно при получении отправляться в столицу Гондора, где меня ожидают на аудиенцию Гэндальф Белый, его превосходительство Арагорн, сын Араторна и его превосходительство Эомер. Подписана записка была наместником Гондора, Фарамиром, сыном Дэнетора. Это какие шишки Средиземья заинтересованы в моей судьбе! Вторым листом оказалась путевая грамота, подписанная Эомером и Фарамиром. Видимо, когда отправляли гонца, Арагорна еще не короновали.       Что ж, вот и выпал мне шанс переговорить хотя бы с Гэндальфом! А на свадьбу Арагорна с Арвен может и эльфийские Владыки подтянутся. Может вместе они смогут вернуть меня домой?       Лелея в душе свои надежды, я направилась искать Фимвин. Но меня она нашла раньше, женское любопытство требовало от нее узнать, что за письмо и от кого. Я без обиняков дала ей прочитать записку и показала подорожную грамоту. Как она хмурилась! И головой качала! Еще бы, я ведь на ее попечение была дана, репутацию мою ей хранить, а тут приказ самого будущего короля! Да, здесь уже знали, что король Теоден погиб, а следующим на престол был Эомер. Вот и терзалась старушка, отпускать меня или нет. Хотя я ее не спрашивала, все равно пойду.       – Вы не знаете, где мне найти карту Средиземья? – заодно решила я узнать у нее, пряча за пазуху письмо и грамоту.       – Ой, девочка, - качая головой, ответила Фимвин. – Это тебе к старику Даорвигу, он тут бумагами заведует. Может чего в королевских чертогах и найдет, - и сама меня отвела к этому самому старику.       Даорвиг знал, где карта, но давать мне ее не хотел. Мне удалось выпросить ее только на этот вечер и ночь, на рассвете я обещала ее ему вернуть. Придется мне ее наизусть запомнить, с бумагой здесь напряженка, даже перерисовать не на что. А в путь отправлюсь завтра, Фимвин уже договорилась с другим стариком, который с обозом в Эдорас собирался. Я с ним до столицы дойду, а там мне сопровождающих тетка подыщет. Так решила Фимвин, я не противилась. Не так страшно будет.       – Вот, девочка, покушай на дорогу, - женщина поставила передо мной глубокую миску с похлебкой, кусок ароматного хлеба и стакан с молоком. Прямо пир, здесь с едой не разгуляешься.       – Спасибо, госпожа Фимвин, - от души поблагодарила я, отодвинула от себя карту, которую старательно изучала, и принялась есть.       – Это зачем же ты им понадобилась, деточка моя, - Фимвин устроилась напротив меня. – Такая молоденькая, а уже в такое путешествие вызывают. Это мужикам надо все по миру шастать, да дела свои делать, а нам ведь и того, что от горизонта до горизонта хватает, верно? – она мне подмигнула. – Ну да не ропщи на судьбу, она проказница, вечно не тем боком к нам поворачивается.       – Да уж, а то совсем и не боком, - не удержалась от колкого замечания я.       – Не то слово, - рассмеялась женщина. – Я тебе котомочку собрала, там чистую рубашечку положила, сухариков тебе отсыпала, да флягу с водой побольше. Обувка-то у тебя крепкая? Выдержит или прохудится? Не дело с мокрыми ногами по долинам шляться.       Обувь проверку не прошла, и Фимвин мне откуда-то приволокла высокие мужские сапоги. Искала с моим ботинком в руках, так что пришлись мне впору. «Даже думать не хочу, где она их взяла», - подумала я, наматывая на ноги портянки и вползая в сапоги.       – Коня твоего Эорла забрала, так что придется ножками до Эдораса топать, - причитала Фимвин уже поздно вечером, когда я в свете факела изучала карту за столом. – Ну да старик Крейорг с телегой пойдет, да всего несколько дней в пути, на лошадке-то быстрее будет, да ничего. Ты молодая, сдюжишь.       В этом я не сомневалась. Хотелось бы только не потеряться и оркам не попасться, а там через пару месяцев я до Гондора доберусь. Наконец, утомившись от собственной болтовни, Фимвин попрощалась со мной, попросила на рассвете разбудить на проводы и отправилась спать. Я же осталась в зале, присматривать за ранеными и изучать карту.       Ночь прошла быстро, путь я свой вызубрила до поворота и до самой последней речушки. Раненые вели себя тихо, меня не беспокоили, только в соседней палате неожиданно разразилась буря. Обычно тихие эльфы о чем-то рьяно препирались за стеной, к концу их ссоры я различала только два голоса Орофина и Халдира. Ну надо же! Все-таки довел родственника! О чем они спорили я так и не поняла. Синдарин я понимала медленно и со скрипом даже если хорошо слышала говорящего, а вырванные из контекста фразы, да еще и приглушенные толстыми стенами, опознать не сумела. Правда несколько раз мне будто слышалось имя Тиндае. Видно, опять из-за меня Халдир бесится. Ну ничего, голубчик, потерпи. Я завтра ухожу, и больше мы с тобой не увидимся.       Попросив одного из пациентов, страдающего бессонницей, разбудить меня с первыми лучами солнца, я пристроилась на кушетке в углу и задремала. Снилась мне моя квартира, фабричный торт на столе и мамины руки, гладящие мое праздничное платье.