Верни меня домой

      – Почему ты мокрая? – я наконец сообразила, что пытался выяснить у меня Ламгват, странно сжимая на мне одежду и заглядывая в глаза. До этого мне казалось, что он говорит сквозь воду.       – Я познакомилась с водяным, – дрожащим голосом прохрипела я.       На удивление, слез не было. Меня трясло, язык заплетался, но плакать не хотелось.       – Водяным? – брови отара поднялись в недоумении. – О Эру, чем ты привлекла эту тварь?       – Не знаю, – мысли путались. Даже говорить об этом не хочу! – Не знаю, не важно. Где все? Что с отрядом? Где Сумларад? Где Таун?       – Ты вся дрожишь, – Ламгват придирчиво окинул меня взглядом. – И ты вся грязная. Пошли к реке.       – Да какой к реке? – он совсем что ли? – Там же этот! Сожрет еще, не пойду!       Но отар водяного не боялся и уверенно повел меня обратно через весь бурелом, который так лихо я преодолела со страху. Сопротивляться силой мне уже не хотелось. В груди сладко ворочалось облегчение: я не одна. Ламгват ведет меня к отряду. Теперь все снова в порядке.       – О, святые Валар, ты нашел ее, – на подходе к реке отар издал какой-то звук, похожий на птичий свист, и через несколько минут к нам вышел Маегил.       Ламгват только кивнул.       Отары в отличие от меня разводить костры не боялись. Сложили прямо на поляне, ярдах в тридцати от берега. Сидя у пылающих полешек, я наконец достаточно собралась с мыслями, чтобы понаблюдать за своими друзьями. Оба были напряжены доне́льзя, движения их были дергаными, лица хмурыми, а взгляды суетливыми. Угомонились они только к ночи, когда совсем стемнело, над головой зажглись звезды, а в кустах запели ночные птицы.       – Где остальные? – наконец я нарушила молчание, когда мы все наелись вкуснющего варева, приготовленного Маегилом и расположились вокруг костра.       Ламгват и Маегил обменялись тяжелыми взглядами.       – Уже далеко, – коротко ответил Ламгват, Маегил сделал вид, что мешает в костре поленья.       – Что значит «далеко»? – я нахмурилась. – Где Сумларад, Таун и остальные? Отбились?       Ламгват и Маегил молчали.       – Может скажете уже, черт возьми?! – я рассердилась уже сильнее. – Я черт знает сколько времени шарахалась по этому чертовому лесу, а вы не хотите мне даже сказать, что случилось с отрядом? Вы издеваетесь?       – Мы не знаем, что с отрядом, – наконец ответил Маегил. – Я пошел за вами, когда вы пересекли брод, но оторвался. С Ламгватом мы встретились четыре дня назад, и все это время прочесывали лес – искали тебя. Что стало с остальными мы не знаем.       – Врешь, – процедила я, глядя ему в глаза. – Вы были там после всего, по лицам вижу.       – Погибли трое, – лицо Ламгвата исказилось гримасой боли, он аккуратно перевернулся на спину. – Не знаем кто, я нашел только могилы и сожженные тела вахлаков.       Я прикрыла глаза, грудь сдавило. Трое.       – Остальные наверняка нас ищут, – сейчас не до эмоций, соберись!       – Они ушли на юго-запад, – Ламгват указал куда-то себе за плечо и тут же тяжело вздохнул.       – Нам нужно их догнать, пока они не ушли далеко, – я недоуменно проследила за его ладонью, инертно опустившейся на бедро.       – Нет, – он покачал головой.       – Тогда нужно как-то предупредить их, – я нахмурилась, в голову не приходили путные варианты. – Мы можем разжечь огонь, можем покричать, или…       – И привлечь кого-нибудь пострашнее горцев, – покачал головой Маегил.       – Нам нужно идти за отрядом, – я не сдавалась. – Мы отстаем от них уже почти на неделю, если верить твоим подсчетам. Я не говорю, что нам нужно бежать за ними, но…       – Мы не пойдем за ними, – покачал головой Ламгват.       А вот это уже новости. Я обалдело посмотрела сначала на него, а затем на Маегила. Вы с дуба рухнули?       – Мы не пойдем в Лотлориэн, – отар не отвел упрямого взгляда. – Мы пойдем в Имладрис.       Он не шутил.       Выходит, Сумларад был прав.       Я смерила его внимательным взглядом.       – Зачем?       – Рыскать по лесу в поисках отряда, который может пойти буквально куда угодно, это точно плохая идея, – брови Ламгвата чуть подрагивали, сойдясь на переносице. – Я не знаю, кто ими сейчас командует. Если Сумларад – есть вероятность, что они будут шерстить лес до последней ветки. Они пойдут на все, лишь бы отвести тебя под сень Золотого Леса.       – Звучит как план, – едко заметила я.       – Несомненно. Глаза смотрящего не видят истины сквозь пелену очарованья.       Сейчас он скажет, что Галадриэль меня использует. Ну как пить дать, ей Богу.       – Владыки Лориэна сильно заинтересованы в том, чтобы ты нашла свой последний приют именно там.       – Юная фэа слишком давно не бывала в его обители, – ой, ну начинается! Маегил, и ты туда же! – Верховные Владыки считают, что ты сможешь вдохнуть новую жизнь в Лориэн, подарить его жителям надежду и покой.       Свежо придание… И что дальше?       – Леди Галадрим обещала мне, что она возьмет меня в Валинор. Вряд ли я останусь Лотлориэне надолго, век эльфов окончен.       Ламгват окинул меня насмешливым взглядом.       – Верно. Так думают многие. Кроме владык.       И, судя по всему, всех встретившихся мне эльфов.       – Леди Галадрим, владыка Келеборн и, как мне кажется, таур Трандуил вполне себе заинтересованы в том, чтобы остаться в Средиземье, – Маегил повернул ко мне голову, подбросив еще одно полено в костер. – Эльда долго правили Ардой, очень долго. Слишком долго, чтобы в раз смиренно склонить головы перед младшими сынами Илуватара и уступить им свое место.       – Владыка Элронд не согласен, – продолжил за него Ламгват. – Он считает, что время истекло и пришел момент ответить за свои ошибки перед Валар.       – А что он думает о моем перерождении? Если уж я не всея-спасительница, то кто?       – Благословленная, – отар пожал плечами. – По его мнению, нельзя возлагать угасание самой Жизни на ту, что едва ее познала.       Разумно даже, поразительно.       – Выходит, Элронд знал, что меня поведут в Лориэн и велел тебе меня сопровождать.       – Верно.       – И никакого послания в Имладрис ты не несешь.       – Нет, оно у меня действительно есть.       И послание это для старейшины Имладриса о том, кого Ламгват привел и зачем. Ясно. Сумларад значит был прав. Или сам догадался, или все знал.       «А может и сам вел в Имладрис», – проскочило в голове.       Может быть, а может и нет. В любом случае, выбор особого сейчас нет. В чем он точно прав, так это в бесполезности поисков остатка отряда.       Я задумалась.       Эльфы Лотлориэна безоговорочно доверяли своей рис. В отличие от эльфов Имладриса. Пускай они ее боготворили, но к ее решениям отчего-то относились с осторожностью. А я так вообще не спешила верить ее тягучим и сладким как патока речам.       Может и вправду скрыться в ущелье Имладриса будет для меня лучшим решением? Если Элронд так расположен ко мне, если он единственный из владык понимает, что вся эта идея с возрождением вечного народа – блажь, последняя тростинка для утопающего, так может этот вариант действительно будет для меня лучшим исходом?       Я задумчиво осмотрела свои руки.       Фэа во мне не сияла, но я явственно ощущала ее присутствие. Будто теплая, согревающая сила перекатывалась по телу, подавая неведомые до этого сигналы. Многие из них я еще не научилась распознавать. Это как учиться ходить, говорить, есть и понимать окружающий мир. Словно быть новорожденной заново. Без старших я не справлюсь, это точно.       Зябко завернувшись в просохший плащ, я спрятала в складках нос, наблюдая за своими попутчиками. Или конвоирами? Я прикусила губу.       Маегил поднялся со своего бревна, попутно вынимая из кармана горсть смятых листьев.       – Нин мэллон, – он тихонько окликнул Ламгвата, задремавшего прямо на земле.       Тот приоткрыл мутные от сна глаза. Вопросительный взгляд быстро обрел понимание, увидев листья, и Ламгват, скривившись, кивнул, переворачиваясь на бок.       Что-то было не так.       Маегил почти заслонил собой от меня отара, но ему понадобился свет от костра, и он сдвинулся чуть в сторону, открывая мне ужасную картину. Все бедро Ламгвата было разорвано едва не до кости. Листья, которые явно ранее были приложены заботливым Маегилом под бинты, вероятно дарили облегчение. Неужто такое, что днем он мог ходить?!       Я поднялась, обходя костер.       – Что с ним? – я опустилась рядом на колени. – Как это произошло?       Вид открытой раны ужасал. А еще меня ужасали остатки каши из листьев и какие-то ошметки прямо в ней. Волосы зашевелились у меня на затылке, и я рассержено шлепнула Маегила по рукам, когда он было сунулся все это выковырять.       – Куда грязными?! – я смерила его злым взглядом. – Сколько дней ране? Как это вообще случилось?       – Вахлак подсечку сделал, дня три как, – отар обижено отдернул пальцы. – Ты чего дерешься? Не видишь, лекарство положить надо!       – Да ты так его еще быстрее в гроб вгонишь! – прошипела я. – Грязные листья, грязными руками. Ты сам-то представляешь, сколько у него уже там инфекций!       – А что ты предлагаешь? И что это вообще такое, эта инфекция? – брови Маегила сошлись на переносице.       – Ну это…, – вот ведь зараза, тут это наверняка как-то по-другому называется! – Это то, что вызывает воспаление. Это грязь, всякие мелкие организмы, которые могут очень быстро убить, если дойдут до сердца.       Маегил с пониманием кивнул.       – И что делать по-твоему? Я в лекарстве не силен, а его по ночам лихорадит. Я только про эти листья и знаю, что они гной вытягивают, – он показал мне охапку. – Я их в кашу перетираю руками, рану водой промываю и вот, эту жижу и накладываю.       – Ясно с тобой.       Что же теперь делать? Я сильно зажмурилась.       Рана была страшной, я такие уже видела в Пади. У эльфов такие лечил их лекарь своими заговорами, я только притирки приносила, да компрессы делала.       – Ты заговоры какие-нибудь знаешь? – я с надеждой посмотрела на Маегила.       – Только от головы и от изжоги, – виновато ответил отар.       – А он? – я кивнула на вновь задремавшего Ламгвата.       – Он тоже не знает, говорит, никогда не надо было. Всегда в отряде лекарь был.       – Зараза, – я сжала зубы.       Ну почему все так? Даже Таун здесь была полезней, чем я! Чем ему помочь? У меня нет лекарств, у меня нет знаний, у меня нет ничего. Я не врач, не хирург, не служба скорой помощи!       Соберись, тряпка!       – Так, давай подумаем, что у нас есть, – я заговорила больше сама с собой, но Маегил очень внимательно меня слушал. – Воду только кипятить, перед этим процеживать. Так, с этим разобрались. Бинты? Сколько у нас бинтов? – отар показал мне шесть рулончиков и еще охапку окровавленных. – Надо бы тоже прокипятить. После каждого использования будем стирать и кипятить. И не трогать грязными руками! – я закусила губу, а Маегил мне понятливо кивнул. – Так, что там дальше… С регенерацией у него вроде все неплохо, раз он так долго проходил.       – Ходит он с трудом, и жует постоянно что-то, – вставил отар. – Я не видел, что, но явно обезболивающее что-то.       – Это хорошо, надо выяснить – что, – я кивнула на собственные слова. – А листья? Что это за листья?       – Это нагга́лс, лекарственный сорняк, – Маегил показал мне красивый лист, чем-то похожий на резную лодочку. – Вытягивает гной хорошо. Меня еще матушка когда-то в детстве научила ранки им прикрывать, если оцарапаюсь.       Типа подорожника что ли?!       Я чуть не заплакала. Из лекарств кипяток, подорожник и надежда.       Надо искать еще. Этот простофиля наверняка прогуливал уроки Сумларада, а я на что? Но сейчас темно, ничего даже с огнем не сыщешь. Придется ждать утра, а сейчас что делать?       – Так, давай шуруй за водой, – я шумно втянула воздух в легкие, успокаиваясь. – И руки помой заодно.       Так, стоп. Я успела перехватить подскочившего отара:       – Там водяной, – с ужасом вспомнила я.       Маегил одарил меня снисходительной улыбкой, отцепил мои пальцы и на всех парах поскакал к реке. У меня засосало под ложечкой: а если не вернется? Если его съедят?       В попытке себя успокоить, я отвлеклась на Ламгвата. Сон его был больным, лихорадочным. Воспаление пошло. Аккуратно перевернув его на спину, я подсунула ему под голову свой плащ, из кружки вылила на кусок бинта остывший отвар, который эльдар пили вместо чая, и принялась отирать горячую кожу. Температура с одной стороны хорошо – убъет инфекцию, с другой – он может свариться заживо.       – Ну, отвар с ромашкой, должно успокоить, – задумчиво пробормотала я себе под нос.       Слух рефлекторно провалился на эльфийский – я слушала шаги Маегила, его дыхание, как что-то булькнуло, как волна захлебнулась о жестяной край, плеск воды в котелке в такт шагам. Возвращается. Я снова прикрыла глаза, благодаря Господа молитвой.       – Ставь кипятиться, – я махнула в сторону уже затухающего костра. – Руки помыл?       – Да, госпожа-лекарь, – с воодушевленным смешком отозвался Маегил. – Как он?       – У него жар, – словно заведенная вновь и вновь отирала горячий лоб. – Плесни мне холодненькой сюда, – я протянула ему кружку.       И чуть не отдернула руку, когда пальцы обожгло ледяной водой. Я тихонько зашипела.       – Простите, нин бреннил, я не хотел, – учтиво извинился отар.       – Ничего, бодряще, – отмахнулась я, опуская бинт в кружку. Пальцы мгновенно окоченели. Это хорошо, жар немного хоть собьет. – Вторую тоже наполни, на всякий случай. Что у нас есть еще из тары? Только котелок и кружки? Воды нужно много.       – Завтра попробую выдолбить миску, на берегу видел неплохую ветку, – ответил Маегил, подбрасывая в костер хвороста.       – Деревянная…, – с сомнением протянула я. – Ну-ка, ополосни мне руки.       – Я ее обожгу, – растеряно предложил Маегил, кружкой зачерпнув воды. – Или отполирую, точно.       – Ты придурок? – грубо бросила я. – Ты ее полировать будешь до второго пришествия. Так сойдет. Чистой тряпкой от заноз накроем и ладно. Лишь бы воду держала.       Пока вскипала вода, мы больше не разговаривали. Я только попробовала остатками воды вымыть куски листьев из раны, на что бедняга Ламгват сквозь лихорадочное забытье завыл от боли. Потерпи, родной, потерпи. Кое-как ополоснув листья водой из кружки, я завернула их в кусок бинта и окунула в кипящий котелок. Даже если полезные вещества и выйдут в воду, мы потом все равно промоем ей рану.       В ночной прохладе кипяток остыл быстро, и мы принялись за дело. Не видно было ни шиша, скажу я вам. Сначала аккуратно пролили, экономя воду, потом омыли края, еще раз пролили. Накрыв горячую кожу смоченным в воде бинтом, я уже сверху опустила бинт с листьями, слегка их отжав, чтоб не текло. Сверху перехватила бинтом в один слой.       – У нас еще осталась кипяченая вода?       – Совсем чуть-чуть, нин бреннил, – мигом отозвался Маегил. – Полкружки, я сейчас еще схожу.       – Давай, шуруй, – я махнула рукой. – Только быстро, страшно мне.       – Да, нин бреннил, я мигом.       Страшно мне было не остаться одной теперь. Страшно мне было остаться одной с мертвым другом на руках.       Рану нужно было остудить, жар был слишком сильным. И обеззаразить. И еще много чего, в чем я была бессильна.       Снова заплескалась вода в такт шагам.       – Нин бреннил, – обозначил свое присутствие отар.       – Хватит, Маегил, – устало сказала я. – Ей богу, хватит. Зови по имени, ради всего святого.       – Как скажете, – в его голосе послышалась улыбка, когда он добавил: – Тиндае.       Я тоже улыбнулась. Теперь эльфы звали меня только так. В синдарин было сложно вплести людское имя Этельвин, оно резало слух в журчащей речи вечных. Серая птичка, придуманная отрядом еще в Пади. Я прикрыла глаза, позволяя слезинке скатиться по щеке. Вот снова раненный у меня в руках. Нет лекаря, нет знахаря. Только я и отар, который в ле́карстве еще больший дилетант, чем я.       Только не умирай, Ламгват. Я опустила голову ему на грудь в минутной слабости. Только не умирай, прошу.       – Нин бреннил…       – Мы выходим его, Маегил, – глухо проговорила я. – Мы выходим его, скажи, что да.       – Конечно выходим, нин… Тиндае, – тут же поддержал Маегил с полузадушенным воодушевлением. – Мы выходим его. И пойдем дальше. Через степи Рохана, через бескрайние пастбища. Знаете… знаешь, я ведь всего раз видел целый табун лошадей. Знаю, звучит странно для той, что родилась в степях. Но я рос в ущелье, я больше видел в жизни рыб и птиц, чем крупных животных. И меня тогда друг позвал в Лотлориэн. Знал, как я хотел повидать мир. Но и тут не повезло, меня распределили на дальнюю заставу, на север. А после я сам попросился на границу с Дол-Гулдуром. Там всегда было особо неспокойно, нужны были руки. Там я познакомился с Халдиром, он многому меня научил. И показал. Он был добрым наставником и другом мне. Он показал мне однажды барса, представляешь? Большого, снежного. Как он только попал туда?..       Я слушала его, растворяясь в болтовне. Руки действовали сами: вскипевшую воду по кружкам охлаждаться, остатки прежней на бинт и сменить нижнюю примочку, в попытке остудить. И так еще несколько раз.       – Вот так вот оно было, представляешь? Такая красота, даже дух захватило. Вот и сейчас мы пойдем этим же путем. Я другого правда и не знаю, нас поведет Ламгват.       «Если не двинет кони», – едва не вырвалось у меня.       Жар спадал, это же хороший знак? Что мне не нравилось, так это то, что рана начала гноить. Пока не сильно, лишь слегка. Листья нагга́лса делали свое дело, вытягивая из раны инфекцию, но этого было мало.       В любом случае, лучше, чем ничего.       Светало.       Я уже почти машинально проводила взглядом спину Маегила, в четвертый раз ушедшего за водой. В голове мелькнула мысль, что нужно переместиться поближе к реке. И плевать на водяного. Плевать на все, лишь бы Ламгват выкарабкался.       – Нам нужно какое-то укрытие, – севшим от переживаний голосом я сказала вернувшемуся отару. – Ламгват еще долго не сможет ходить.       Маегил понятливо кивнул. Он тоже понимал, что никакие допинги, которые жевал Ламгват все это время, не помогут ему в долгом путешествии.       Маегил протянул мне кружку с чаем и снова затянул какой-то увлекательный рассказ. Местами он разливался соловьем, местами переходил на рапорт, а местами едва ли не уходил в стихи. Бедняга пытался меня поддержать как мог, понимая собственное бессилие и высказывая мне каждым словом свою надежду. Но разве я не была сейчас бессильна?       – И он выловил венок, – болтал Маегил. – Зашел в поток почти по пояс, представляешь? Его едва не унесло, но он был тверд, как камень, пока шел к отмели. Это было сильно и безумно одновременно! Никто из нас не решился тогда нырнуть за венком, да и зачем? А он вот пошел. Мы тогда между собой решили, что воля у него железная, а сердце... Сердце у него нежное, хотя порой и кажется, что каменное.       Я машинально кивнула, понимая через слово. Кто пошел, куда, какой венок… Да Бог с ним, неважно собственно.       Опустив кусок бинта в отвар, я по капле начала поить Ламгвата. Я не знала, сможет ли он сейчас глотнуть в его состоянии, поэтому только по чуть-чуть смачивала губы. Примочку я меняла каждые пять минут. Отек почти спал, к утру листья видимо подействовали и даже гноя практически не было. Надежда укрепилась и одновременно почти умерла – Ламгват так и не очнулся.       По моим щекам текли беззвучные слезы бессилия и страха. Утренний туман затянул берег и уже подбирался к нам. А с ним какие-нибудь новые колдовские твари, я была в этом уверена. Маегил подбросил в костер побольше хвороста и подсел ко мне поближе, делясь теплом подставленного плеча. Я молча откинула на него такую тяжелую голову, передав лоскут с чаем отару. Тот заменил меня, одновременно поглядывая по сторонам и вдруг принявшись зачитывать что-то на распевчатом синдарине.       – Что ты шепчешь? – тихо спросила я.       – Заговор от диких зверей, – окончив свое странное занятие, ответил отар, удобнее подставив мне плечо. – Чтобы не чувствовали крови и слабости.       – Хорошо, я не готова стать обедом, – я порадовалась, что он об этом подумал и что вообще есть такой заговор.       Так мы сидели еще долго. Я немножко подремала, но страх не дал надолго провалиться в забытьи, и я снова принялась за старое.       Когда солнце наконец осветило лес своими лучами, Маегил отправился на поиски новой порции нагга́лса, и обещал поискать еще что-нибудь из того, что я смогла выковырять из памяти и на пальцах объяснить, что мне нужно. Надежды на то, что он найдет нужное, было мало, но опять же, для нас даже эта капля была за золото.       Я выпрямилась, встав перед Ламгватом на колени, сложила ладони и зашептала молитву. Мне было страшно, горько и больно. Я просила Господа не оставить нас, просила даровать Его старшему сыну спасение, молила о его выздоровлении. Усталая и взволнованная, я сама не замечала, как смешивала слова родной молитвы с всеобщим, местами переходя на синдарин. Я терялась в своей искренности и боли, обессиленно прося о помощи.       Фэа во мне пела и плакала одновременно. С силой перекатываясь по венам, она гнала кровь по телу, разнося успокоение. Я чувствовала эту странную, ни с чем не сравнимую силу, что перекатывалась по жилам, придавая уверенности – за его жизнь я еще поборюсь, я не одна.       – Mista-sain. Le al-uswe od duath. Le mad-minuial gwain cuil. (Они все ошибаются. Ты не выход из Тьмы. Ты - новый рассвет самой Жизни), – тихо послышалось снизу.       Я с облегчением выдохнула, с воодушевлением проговаривая последние слова молитвы. Утерев слезы, я наклонилась к Ламгвату и поцеловала его в щеку.       – Спасибо, – прошептала я. – Спасибо, Господи.       Ламгват улыбнулся краешками губ. В глазах его застыло выражение благоговения и покорного удовлетворения, будто он наконец увидел доказательство чему-то, в чем был искренне убежден.       За спиной послышались торопливые шаги.       – Тиндае? Как он? Что с ним?       Я повернула к Маегилу радостное лицо:       – Будет жить.