Верни меня домой

      Сидеть на камне было жестко, но приятно.       Опустив босые ноги в воду, я задумчиво смотрела, как расходится рябь от самого маломальского движения.       Думать совсем не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Я прикрыла глаза, подставляя лицо теплому лучу, проскользнувшему сквозь ивовые ветви.       По утверждению Маегила, прошло уже почти две недели с тех пор, как они меня нашли. Ламгват медленно приходил в себя, борясь с лихорадкой и инфекцией. Когда он наконец перестал тошнить от любой воды и еды, что мы ему предлагали, а бред сменился крепким сном, Маегил настоял, чтобы я выспалась. А потом помылась. На мне все еще была кровь разрубленного вахлака трехнедельной давности, грязь оврага, по которому я ползла, и прочая дрянь, которую я нахватала за эти недели. Смердела эта каша на всю округу, я вам скажу. Может поэтому меня до сих пор никто не сожрал?       Маегил поделился со мной своей нательной рубашкой. Не сильно чистой, поди эльфы тоже не ромашками потеют, но по сравнению с моей одеждой, она была белоснежной и накрахмаленной и пахла кондиционером для белья.       Сейчас и плащ, и камзол, и даже белье с портянками было растянуто на кустах на солнышке, начисто выстиранное и прополосканное в водах реки Меринг. Наконец-то я узнала, как она называется. Отстиралось конечно не все, но кусок мыльного корня, который где-то отрыл все тот же Маегил, очень мне подсобил.       Сидеть нагишом на солнце, обсыхая после долгого купания и стирки, было очень приятно. Подглядывать здесь было некому, а если и было, то этот кто-то больше желал меня прибить, чем наслаждаться видом истощенного женского тела.       Водяной тоже не объявлялся. Я улыбнулась. Когда я заартачилась идти в одиночку к реке, уверенная что меня сожрут, только я опущусь в воду, Маегил очень долго надо мной смеялся. Выяснилось, что водяной, так сильно напугавший меня, никакой не бес, и не тварь темная, а всего лишь вредный дух, падальщик, который любит пугать людей и эльфийских детей. Существа они одинокие, а потому ужасно вредные, но абсолютно безобидные для тех, кто их не боится. Для моего спокойствия, отар снабдил меня самодельным оберегом – камешком, который он самолично зашептал и зачем-то пососал. Вот этот оберег я метнула в воду и теперь блаженствовала, заглушая свои тревоги журчаньем воды, пеньем птиц и шелестом листвы.       Опасный мир безмолвствовал, позволяя мне сделать вздох между испытаниями. В ответ своим размышленьям, я наполнила легкие влажным свежим воздухом и откинулась спиной на камень. Отполированный водой, он не царапал обнаженную кожу, но мягко охлаждал ссадины и синяки.       На берегу завозились дриады. Маленькие пушистые комки прибились к нам пару дней назад. Славные создания, пусть и колдовские. Маегил утверждал, что они тянутся к светлым чувствам. И оттого они такие ласковые и милые. Я глянула в их сторону. Кажется, они не поделили мой ботинок. А вон одна повисла на краешке плаща. Как котята, право слово.       Улыбка стянула растрескавшиеся уголки рта. С удовольствием потянувшись, я откинулась на теплый камень, вытянувшись во всю длину. Твердость камня отчего-то успокаивала, будто он прикрывал мою спину, а не я спиной лежала на нем. Забавная вещь, психика.       – Наслаждаешься?       Я подскочила, инстинктивно прижав колени к груди. Подле меня на соседнем камне сидел эльф. Его яркие неестественно зеленые глаза смотрели на меня в упор, а тонкие губы изогнулись в кривой усмешке.       – Хороша, – никогда не видела такого пахабного выражения у эльфов.       Пожалуй, именно эта мысль выдрала меня из леденящего оцепенения.       – Пшел вон, – коротко бросила я, скривившись.       – Как невежливо, – нет, ну каков наглец!       – Брысь! – я зашипела как кошка, замахнувшись рукой на морок.       И он тут же развеялся, будто и не было.       Господи, я начинаю привыкать к этим колдовским тварям. Я видела его уже раза три после того, как он явился мне вместо Халдира. Собственно, с тех пор информации не прибавилось. Он все так же кривился и бросался колкостями, не добавляя мне понимания, что он за тварь и чего ему надо.       Зачерпнув воды, я умыла горячие щеки.       – И кто он, интересно? – флегматично спросила я в воздух. – Я точно знаю, что никогда его не видела.       Тряхнув слегка просохшими волосами, я плюнула на него, как отплевываются от дурных примет. Что бы это ни было, кто бы ни был этот эльф, мне было глубоко плевать. Я настолько устала от всей чертовщины, творящейся вокруг меня, что начала с ней потихоньку уживаться. Ну морок и морок, чего тут особенного? Развеяла и дело с концом. Вот у меня там эльф подыхает, это проблема. А это – не проблема.       Я устало вздохнула, отряхиваясь от воды и поднимаясь. Пора было возвращаться к отарам. И как бы ни было страшно, пора было принимать решение, что делать дальше. Оставаться здесь было нельзя. Что осталось от отряда горцев мы не знали. Ищут ли нас наши друзья – тоже. А значит, нужно было двигаться дальше.       Воли во мне было ни на грош.       За последние полтора года ее высосало до дна. Ни воли, ни храбрости, ни совести.       Остались безумство и отчаяние. И теперь только от них зависели наши жизни. Так хотелось все бросить, кто бы знал. Просто лечь на траву, зарыться носом в ее прохладную нежность и просто лежать. Лежать и никого не слышать, не видеть, ни о чем не думать, не волноваться. Забыть все это. Забыть крики страха, звон стали и реки крови. Забыть безжалостность жестокости и сладкий смрад смерти.       Натянув на голову огромную рубаху Маегила, я снова тяжело вздохнула.       Будь я одна, я вероятно так бы и поступила. Как в старых романах. Просто легла и умерла, потеряв волю ко всему: к радости, к борьбе, к жизни. Но сейчас я явственно понимала, что теперь несу ответственность за остатки нашего отряда. Маегил не сдвинется с места без моего распоряжения, это было очевидно, а Ламгват… Он мог бы оспорить мое лидерство, будь у него силы чтобы хотя бы самостоятельно держать голову.       Ботинки на босые сырые ноги налезали неохотно, но кто их спрашивал. Все еще влажное барахло я скрутила в один большой узел и забрала с собой, чтобы развесить у костра.       Ламгват и Маегил о чем-то тихо переговаривались, когда я, громко шаркая, вошла на поляну. Лицо Маегила, обернувшееся на меня, было мрачным и встревоженным, а на щеках Ламгвата блестели слезы.       – Что случилось? – поинтересовалась я, нахмурившись. От тут же вспыхнувшей в груди тревоги мой голос прозвучал резко.       – Ему больно, – тут же ответил Маегил, в ответ на мой тон брови его сошлись. – Ему мерещатся разные ужасы, он бредит.       – Снова, – я тяжело вздохнула, откладывая в сторону узел с вещами и опускаясь возле отара на колени.       Ламгват лежал теперь на импровизированной постели из еловых и липовых ветвей, плотно сплетенных друг с другом Маегилом. Для мягкости мы укрыли ложе плащом отара, полой которого и накрывали его от сквозняков.       Я устало прошлась ладонью по лбу и мокрым щекам Ламгвата, сделав вид, что не реагирую на его полные слез глаза. Заглянула за ворот, проверила рубаху. Грудь его ходила ходуном, он тяжело дышал, и я не могла понять, это от подступающей истерики или от приступа болезни. Его опять лихорадило. Приподняв плащ, я отогнула край распоротой штанины и развязала бинты. Там было все так же, как я оставляла утром.       Никаких значительных изменений. Значит приступ.       – У него сухие губы, ты поил его? – я вернулась к лицу Ламгвата, беззастенчиво пройдясь пальцами по губам и носу. – Небо тоже сухое, Маегил!       – Я поил его, но его стошнило, – виновато ответил он.       – Значит надо было поить насильно! – рявкнула я, хватая кружку. – Он сильно обезвожен и обессилен от отсутствия еды.       По лицу Ламгвата пробежала зыбь, губы задрожали, а из глаз градом покатились сдерживаемые слезы. Ну и ну, нам только истерики его не хватало!       – Так, отставить! – я сейчас сама зареву, в самом деле! – Пей, нечего зазря воду тратить на слезы, – я смочила в воде бинт и положила его на губы эльфа. – Будешь пить по чуть-чуть, каждые десять минут.       – Нин бреннил, – слабо позвал меня Маегил, не сводя осуждающего взгляда с моего рассерженного лица. – Нин бреннил!       Я не отозвалась, продолжая поить Ламгвата. Дав ему сделать несколько глотков, я отложила бинт и кружку, и с усилием подняла его, прижав к груди. Господи, дай нам сил. Ламгват сдавленно заплакал, уткнувшись лицом мне в шею, слабыми руками попытавшись обхватить за пояс. Я чувствовала, как его слезы текли по коже, впитывались в ворот рубахи. Сколько же в них было боли и горя. Сколько сломленного бессилия. Я прижалась губами к его спутанным волосам, ладонями поглаживая широкую мощную спину. Укачивая отара, будто ребенка, я просто молчала, дожидаясь, когда его слезы закончатся. Глазами я поймала взгляд Маегила, но не поняла эмоций, что плескались в нем. Только покачала головой в ответ, призывая к молчанию, и положила щеку на макушку Ламгвата. Каждому из нас нужно было утешение сейчас. Но ему – больше всех.       К ночи Ламгват заснул, а я, переодевшись наконец в свою одежду, убедила Маегила прилечь поспать. Сколько он уже не спал на самом деле, я даже не спрашивала. На мои вопросы он бессовестно врал, путаясь от усталости в показаниях. Наконец, я стащила у него короткий меч и едва ли не угрозой убедила наконец отдохнуть. Мне было о чем подумать, в одиночестве, пускай и в темноте.       Огонь вкусно трещал, нарушая ночную тишину. Где-то вдалеке бродил олень, и копошились в норах какие-то зверушки. В кронах деревьев заверещала ночная птица, разбудив другую, мирно спавшую в своем гнезде. Я помешала поленья в костре и подбросила пару новых.       Воздух пах дымом и сырой травой. Расстелив на своей груде веток плащ, я легла, положив голову на локоть. Как же прекрасно средиземское небо! Россыпь звезд манила, очаровывала. Словно множество маленьких светлячков, они мерцали где-то далеко. Я улыбнулась, припомнив первый раз, когда так же любовалась звездным небосводом. На границе Лориэна. Еще полная надежды и затаенного трепета. Опираясь на крепкое плечо командира, стоя на бревне и завернутая в попону. Как же давно это было. Как же многое переменилось. Душу тронула грусть, а сердце отчего-то сжалось.       В лесу за моей спиной зашуршала трава под неосторожным шагом. Зверь какой? Я лениво скосила глаза туда и резко подорвалась, схватившись за рукоять меча. Из-за ствола на меня все так же насмешливо смотрел незнакомец, так и не поменявший снисходительно-брезгливое выражение лица.       Я нащупала возле себя шишку и уже хотела бросить в него, чтобы развеять, но он снова сделал шаг в мою сторону. И я снова его услышала. Мороки не издают звуков. Он был здесь.       Он был высок, очень высок. Выше и величественнее всех встречавшихся мне эльфов. Пожалуй, конкуренцию даже не выдержал бы сам Трандуил, не говоря обо всех остальных. Его черные волосы густыми кудрями спускались на плечи, путаясь в сложных деталях темно-зеленого камзола, больше смахивавшего на военную форму. Хотя в этом мире любая одежда была военной – любой мужчина здесь был по долгу воином. Кожаные ремни и перевязи были черными с золотыми бляшками, вспыхивавшими в свете костра, но ни на одном не было ножен. При незнакомце совсем не было оружия.       – Здравствуй, дочь Эру, – тихо произнес он, так же беззастенчиво рассматривая меня, как и я его. – В этот раз ты одета, ну надо же. Признаюсь, утром зрелище было приятней.       – И тебе доброй ночи, путник, – скривилась я. – Все еще подглядываешь, я смотрю. Нехорошо.       – Признаюсь, извиняться не стану, – незнакомец хмыкнул.       Я смерила его подозрительным взглядом.       – Дозволите присесть? – он ткнул пальцем в сторону костра.       – Зависит от того, друг ты нам или враг, – я прищурилась.       – И не друг, и не враг, – незнакомец оскалился и пожал плечами. – Меня можно назвать… наблюдателем. Ну или…       – Или кукловодом, – я наклонила голову на бок, взглянув на него исподлобья. – Садись, раз пришел. Манвэ, полагаю?       Манвэ Сулимо согласно хмыкнул, тряхнув гривой черных волос, и устроился подле меня прямо на земле. Наколдовал бы себе трон, что ли, чего как холопу о землю пачкаться.       Пару минут мы сидели молча, наблюдая за всполохами пламени в костре.       – Зачем пожаловал? – наконец не утерпела я.       – Да вот, проведываю, жива ли, померла ли, – ехидно ответил эдель. – Чем дышишь, чем болеешь, чем заботишься…       – Забота у меня сейчас одна – не сдохнуть, – грубо отбила я. – И не дать сдохнуть вот ему, – я кивнула на спящего Ламгвата.       – Как благородно, – протянул Манвэ. – И одновременно примитивно.       – Да куда уж нам, мелким сошкам, – фыркнула я.       Разговор с этим напыщенным индюком, откровенно говоря, не клеился. Внутри меня назревала обида, что он не явился мне, когда было так необходимо. Сейчас было не нужно, и его появление было откровенным издевательством.       Мы молча смотрели на огонь, каждый думая о своем.       Что творилось в голове у величайшего из Валар я не знала, но гадать, зачем он пожаловал мне было неохота. Захочет – сам скажет. Странно, но хоть он и не вызывал у меня приязни, страха от его присутствия я тоже не испытывала. Даже какое-то спокойствие. Будто одно его появление распугало всех темных тварей за милю от нас.       – Я пришел взглянуть на тебя воочию, – в ответ на мои размышления произнес Манвэ. – Ты не производишь впечатления победительницы Зла.       – Потому что я его не побеждала? – фыркнула я.       – А как же великая битва в Чертогах Сознания? Галадриэль была очень впечатлена.       – Это ее личное субъективное мнение, – я пожала плечами.       – Так ли ты думаешь на самом деле? – его глаза темными изумрудами сверкнули в ночи.       – Я вообще уже об этом не думаю, – я снова дернула плечом. – Мне бывает снится то пламя и голос Саурона, но ведь это всего лишь сны. Психологическая травма, как говорили у нас. С той же периодичностью мне снится Битва в Пади или голод в Гондоре.       О том, что теперь я видела кошмар с разрубленным вахлаком, который иногда подменялся то Халдиром, то Сумларадом, то Таун, я говорить не стала. Бедняга Маегил будил меня, поил водичкой и вообще обращался, как с умалишенной. Это он еще не знает моей полуторагодичной истории, тогда бы точно в этом убедился.       – И Силу свою не признаешь.       – Ну снова здорова, – я устало потерла глаза. – Можно обойтись без этого? Все эти предназначения, Сила, Жизнь и прочее у меня уже в печенках сидят. Знаешь, это все полная чушь. Политические игрища, в которые меня втянули.       – А как же Благословение Эру за победу над Сауроном? Довольно бесстыже быть неблагодарной за столь щедрый дар.       – Если это дар за страдания, благодарность пункт необязательный, – огрызнулась я. – Если ты имеешь в виду мое обращение в эльфа, так я вообще не въезжаю, зачем это было нужно. Зачем вообще было оставлять на мою шею аж целый вымирающий народ. На вот, спасай. Они-де вымирают, Жизни им не хватает. И ее всю мы в тебя вольем, делись как хочешь. И к чему все это? А? Почему не поручить это Галадриэли например? Или Халдиру? Он горазд сломя голову исполнять все ваши предназначения, предначертания, судьбы и прочее.       – Не стоит перекладывать свое бремя на других.       – Пожалуй, это более точное определение того, что скинули на мою больную голову, – проворчала я. – А то все эти «судьба», «предназначение» и прочее уже конкретно надоели.       – Ты ужасно сварлива.       – Неужели? – шепотом взвилась я, чтобы не разбудить своих уставших друзей. – А вы как хотели? Чтобы жертвенная овца была мила, добра и покладисто-покорна? Я и так таскаюсь по Средиземью как на поводке – куда повели, туда и побежала. На своих двоих, между прочим.       – Бедненькая, – ядовито усмехнулся Манвэ.       Издевается, гадина такая. Все же знает, по взгляду вижу. Все знает, все понимает, но ему не стыдно, не жалко – ему смешно. Мои страдания, мои беды, моя беспомощность – все это для него лишь помеха перед той мифической Силой, которую в меня якобы вложил Эру за мою якобы победу над Суроном.       – Может и бедненькая, – огрызнулась я. – Вы там в своей Небесной канцелярии никак определиться не можете, на какой каминной полке я буду лучше смотреться, а мне друзей хоронить? Землю Средиземья ногами месить? Сколько еще мне нужно пробежать, скольких еще потерять, чтобы вы там наконец во мнениях сошлись?       – Ты слишком много о себе возомнила.       – Не вашими ли стараниями? – я зашипела аки кошка. – С самого начала я и не подозревала в какую кашу угодила, просто хотела вернуться домой. И ради этого призрачного шанса я была готова на все! На коленки упасть перед волшебником? Как скажете! Ах он занят? Подождем. Пешком в Хельмову Падь? Пожалуйста! Пережить резню? Давайте! Волшебник освободился, но он в Гондоре? Пешком по карте, выученной на память! Запросто! Эльфы перехватили и повели в Лотлориэн? Чу́дно! Пошли! Оттуда тащимся в Гондор? Погнали! И это все ради того, чтобы в очередной раз услышать, что возвращение невозможно? – я со злостью втянула в грудь воздух. – Ради того, чтобы – что?       Манвэ молчал. Лицо его перестало быть смешливым, а глаза теперь горели холодным пламенем, без озорства. Задумался наконец, гад?       Манвэ смотрел на меня с нечитаемым выражением лица, будто слушал, как пищит блоха где-то в траве. Грудь сдавила обида такой силы, что на мгновение я подумала, что рубашка на мне лопнет, продемонстрировав истощенное тело Этельвин.       Да пускай! Чего он там не видел?!       Ярость снова захлестнула меня. Ярость и обида. Как же я была зла! Просто до темноты в глазах! Такая ярость мне была не свойственна, но меня это совершенно не волновало. Какова сволочь, а?! Сидит тут, насмехается. Взглянуть он, видите ли, пришел. Нагляделся? Пошел вон! Кукловод хренов.       – И когда я почти смирилась со своим положением, мне начали методично вешать лапшу о моем предназначении, о Силе, о Жизни и – здрасьте! – я начала перерождаться в эльфа! И хоть кто-нибудь бы объяснил мне! Зачем?! Зачем мне все это?! – я полузадушено закашлялась, поперхнувшись воздухом от собственного гнева. – Зачем мне эльфийская жизнь, зачем предназначение, зачем весь этот гребанный Свет и все остальное в придачу? Зачем мне это? Зачем мне волноваться о жизни выдуманного народа? Выдуманного мира? – я всхлипнула, пазухи зажгло, но слезы так и не потекли.       Я тяжело дышала, ночной воздух, перемешанный с дымом, жег легкие, давил горло. Я облизала пересохшие губы и сиплым голосом выдавила из себя:       – Я ведь просила так мало. Я просто хотела домой. Зачем было меня мучить? Зачем заставлять терять друзей, видеть все эти ужасы, голод и смерть? Почему нельзя было обойтись без этого? Зачем? Зачем это было нужно, Манвэ? – я закрыла лицо руками. – Вы там ничего не попутали, господа Валар? Не вы ли должны хранить жизни вечных? Не вам ли должно беречь жизнь каждого?       – Да, с такой как ты много вечных не спасешь, – ядовито отбрил Манвэ, немного помолчав.       – Ну знаешь…       – Умолкни, ты уже многое сказала, – резко оборвал меня старший из Валар. – Эта твоя мнительность, недоверчивость, и даже частями неблагодарность. Пытаешься докопаться до истины, суешь свой длинный носик во все щели, подслушиваешь, ищешь подводные камни, и в то же время разводишь сопли, жалеешь себя. Какая ты бедная и несчастная! По Средиземью ее гоняют! Тебя окружили всем необходимым, едва ли ватой не обложили, а ты все успокоиться не можешь. Нет в тебе спокойствия, нет в тебе благородства и мужества. Нет в тебе мудрости и милосердия. В тебе нет мудрости и самоотверженности, чем ты заслужила такую Милость? И кем вложена в тебя такая Сила? – Манвэ на секунду замолк, крепко сжав губы, будто справляясь с эмоциями: – Может поэтому выжила именно ты?       Я отшатнулась, дернувшись от его вопроса. Я была здесь не одна?       – Были другие?       – А ты решила, что особенная? – скривился Манвэ. – Будто Саурон, будь он трижды проклят, выхватил тебя из иного мира за твою чрезмерную исключительность? Или быть может ты решила, что Создатель наделил тебя Дарами за одно твое существование?       Я не думала об этом вовсе. И сейчас, сидя на земле перед Манвэ Сулимо, я растерянно глазела на него, чувствуя в глубине души зарождающийся стыд. И ужас. Злость улетучилась, будто ее смыло ледяной водой – так холодно вдруг стало где-то в животе.       – Что, обидно стало? Задел самолюбие бедной и несчастной пташки, мне так жаль, – точеное лицо Манвэ исказила презрительная усмешка. – Невероятная ограниченность вашей породы меня иногда выводит. Лишь иногда.       Он криво улыбнулся и сделал неопределенный жест.       – Я просвещу тебя, коль так угодно. Галадриэль была бы против. Эта девочка слишком сердобольна к таким, как ты. Вечно ей мерещится, что человеческие души более тонки и хрупки, чем эльфийские. О, в этом она ужасно ошибается, но должно же у нее быть хоть какое-то увлечение. За столько столетий в Арде без этого никак не обойтись. Гэндальф тот вообще к хоббитам привязался, преславные создания, отчего Создатель не выбрал полурослика?       Я молча взирала на него, оглушенная обрушенной на меня правдой.       – Только за последние несколько столетий Саурон надрывал ткань мироздания несколько десятков раз. Часто души выносило без тел, бесполезные для Темного Властелина, он отмахивался от них и снова брался за эксперименты. Эти души нам, Валар, если угодно, приходилось искать, ловить, селить в освободившиеся тела и ждать. Приживались единицы, да и те не выдерживали и пары месяцев – слишком разные были сосуд и наполнение.       – Тех, кому везло меньше, выбрасывало вместе с телом. Но, слава Создателю, для Саурона они так же были бесполезны: переход сознания смешивал рассудок несчастных и Мандос вскоре забирал их души из черных дланей Саурона.       – Темного Властелина для его экспериментов интересовали те, в которых, провалившись в червоточину, лишь миг сцеплялись дух и тело, а после распадались. И в это самое мгновение Валар нужно было успеть перехватить отголосок души, вырвать ее из лап и спрятать на просторах Арды. Таких было не много, выжила лишь ты. И как выжила. С треском выстояла в противостоянии Тьмы, сам Эру отдал мне приказ вступиться за тебя, защитить и уберечь. Создатель увидел в тебе тот долгожданный шанс спасти Старших Детей своих. Он даровал тебе вечную жизнь, вложил в тебя священную фэа, наделил Дарами Жизни и Света. И все это в обмен на тысячи жизней Его детей. Он окружил тебя благами, защитой и безопасностью. Но ты была неблагодарна. Не стоит теперь ждать, что путь твой будет прост.       – Да уж, а я думала, мне расстелют ковровую дорожку до самого Имладриса, а сверху будут засыпать лепестками роз, – ощерилась я. – Слишком просто, не кажется? И то, как ты мне все сейчас рассказываешь…       – Подозрительность не тот порок, что Эру запросто прощает.       Может угрожать сколько влезет. Тут без подозрительности ни из кого правды не выбить. Я для них расходный материал, который брыкается. Прибить - не прибьют, но хворостиной постегивать будут. Что ж, терпимо. А вот остальные…       – А что касается тех, кто тебя сопровождал, – Манвэ поднялся с земли. – Великая цель требует великих жертв, не знаешь? Нам еще только предстоит их принести, так что можешь не обольщаться.       Что ты сказал?! Я подскочила, задетая в самое сердце. Потеря моих друзей еще не жертва, хочешь сказать?! Циничная сволочь! Гнида!       Новый всполох ярости заново разжег внутри гнев, но не ослепил меня как несколько минут назад. Нет.       – Зачем меня вели в Гондор? – я упрямо уставилась в пылающие глаза Манвэ. – Это же нужно было зачем-то? Зачем?       – Уймись.       – Хотите исполнения моего предназначения? – я уперлась руками в бока. – Тогда будьте честными со мной!       – Иначе – что? – старший Валар лукаво приподнял брови. – Неужто думаешь, можешь шантажировать?       – Утоплюсь в первой же канаве, – ухмыльнулась я – еще как могу.       – Струсишь.       – Забьемся?       Манвэ с усмешкой фыркнул.       – Была идея найти твое тело, – мое тело?! – Гэндальф и Галадриэль рассчитывали, что найдя твое тело, они действительно смогут отправить тебя назад.       – Это как же? – я нахмурилась еще сильнее.       – Они рассчитывали вернуть твою душу в родное тело, а Свет, вложенный Эру в тебя, оставить в этом, – он ткнул пальцем мне в грудь. – Довольно наивная идея, но они все же решили ее испробовать.       – Место ритуала призыва Саурон устроил в Мордоре?       – Так девочка все-таки умная. Девочка начала пользоваться мозгами.       – Хватит ерничать! Чтобы добраться до ритуального камня, нужно было взять Мордор и зачистить его от орков, – мозги действительно начали шевелиться, как и волосы у меня на голове. – Выходит, Халдира отправили туда…       – Да.       – И он…?       – Да.       Я остолбенела. Манвэ же не без мрачного удовольствия смотрел на меня.       – Этот мальчишка посчитал себя достаточно разумным, чтобы пойти наперекор приказу своей владычицы и самому решать, как найти для тебя спасение. Расплата его уже настигла, не переживай. Хотя как ни крути, это было весьма на руку. Жалость к детям не его конек.       – Значит, то, что я тогда видела, это… Он…? – выдохнула я, а перед глазами замаячил облик бледного Халдира. Или его морока?       – Он сделал, что до́лжно, – обтекаемо ответил Манвэ, поигрывая шишкой. – Интересно, осознал ли он, что его Тиндае совсем не маленькая птичка, а просто пиявка на теле первородного народа?       Я промолчала. В голове все вдруг смешалось, а к щекам прилила кровь. От ужаса, стыда или смущения, я сама не знала.       – Девичье сердце, – нараспев проговорил Манвэ, явно из какой-то песни. – Прекрати брыкаться и делай, что требуется.       – Иначе что? – я на автомате оскалилась, частью сознания уже отвлекшись на другие мысли.       – Иначе.., – губы Манвэ Сулимо искривились в усмешке, не предвещавшей ничего хорошего. – Иначе тебя ждет наказание.       – Наказание? – тут уже скривилась я.       – За неповиновение такое бывает. И, судя по твоему длинному языку, оно тебя не минует, и ты примешь его от начала до конца.       – Не стоит мне угрожать, – я прямо посмотрела в его пылающие раздражением глаза. – Приму, если надо будет. Только дайте обещание!       – Еще смеешь что-то требовать?       – Ламгват выживет, – я прошипела это прямо в лицо эльфа. – Его рана затянется, и он сможет идти дальше. Он будет здоров!       Манвэ, казалось, опешил от такой беспардонности. Мне даже померещилось, будто он отшатнулся от меня. На миллиметр, но все же.       Глаза его сощурились:       – Как пожелает Благословленная, – не шепот, а змеиное шипение! – А сейчас спи, сегодня, – только сегодня! – вас никто не побеспокоит. Нужно и твоим хранителям когда-то отдыхать.       Проснулась я внезапно, будто кто-то вырвал меня из крепкого сна. За кронами небо окрасилось в розовый, наступало утро. Костер догорел, лишь пара головешек еще слегка тлели в золе. Протерев глаза, я села, пытаясь осознать, было ли все увиденное сном.       – Нин бреннил! – возмущенным шепотом позвал меня Маегил, проснувшийся от моей возни. – Почему вы меня не разбудили?!       – Я…, – махнула рукой, оглядывая нашу поляну. Привиделось? – Я только недавно задремала. Тебе нужно было отдохнуть…       – Вы что-то ищете? – Маегил тоже поднялся, подойдя ко мне.       – Нет, я не ищу, – я опять отмахнулась.       Вокруг все было так же, как и вечером. Неужели я настолько сумасшедшая?       – Нин бреннил?       – Маегил, ну я же просила… – я не договорила, уронив взгляд на то место, где сидел Манвэ. – Ты видел?!       Прямо на траве зажглась и погасла эльфийская руна-предупреждение.       – Что видел?       – Показалось, – покачала я головой.       Предначертание и долг.       Я прикрыла глаза.