Верни меня домой

      «Вместе весело шагать», — вспомнились мне слова старой детской песенки. Шагать, а еще падать, подниматься, увязать по колено в грязи или болотной жиже, спотыкаться о корни, кочки и коряги, получать по лицу ветками и листьями, вляпываться в паутину и проваливаться в норы. Делить между собой ночные холода, дождь и морок утренних туманов. Теперь у нас на троих было все: пустые желудки, синяки и ссадины, мозоли на руках и болезнь Ламгвата.       Решение двигаться на Север я приняла вскоре после визита Манвэ. Валар не обманул, в тот же день жар у Ламгвата спал, и он пришел в себя. Мы с Маегилом принялись за его лечение с удвоенной силой и уже через неделю, посовещавшись, мы с отаром соорудили носилки. Одно воспоминание, как мы затаскивали бедного маэтор на них, до сих пор вызывало во мне нервную дрожь.       Я старалась не думать о том, к чему приведет мое решение двигаться дальше. Но оставаться на берегу Меринг стало невыносимо. Надежда, что остатки отряда набредут на нас, иссякла во мне. Как был не противился этому Ламгват, и как бы ни поддерживал его в этом Маегил, я в тайне все еще мечтала вновь увидеть светлое лицо Сумларада и ласковый взгляд Таун. Но мы пробыли там слишком долго, чтобы дать им возможность обнаружить нас. Вера моя высохла вместе со слезами. Выживет Ламгват или погибнет, нам с Маегилом больше нельзя было оставаться на месте: до осени остался месяц. Нам стоило покинуть лес и найти пристанище на зиму. Добраться до Имладриса до холодов не представлялось возможным, а значит времени у нас осталось до первого снега.       Двигались мы медленно. К моему разочарованию, силы мои еще до эльфийских не доросли, — мне не удалось проволочь Ламгвата даже пары ярдов. Маегилу пришлось несладко, но выхода у нас не было и обязанность его тащить легла на отара. Мне же осталось, вооружившись его мечом, прокладывать нам путь, а также искать пропитание и лекарства.       Есть мы старались много, а для этого собирали все, что шло в руки: коренья, грибы, орехи, листья, цветы, ягоды, даже кора… Все, что могло придать сил. Ламгват радовал нас каждый день, медленно, но верно идя на поправку. Теперь, спустя почти два месяца после ранения, он ел наравне с Маегилом. То есть, в три горла. Но к нашему общему расстройству, рана затягивалась медленно, мешая ему не то, что ходить — двигать ногой, и приносила сильнейшую боль.       Досуг же у нас был теперь донельзя разнообразный, жизнь запестрела новыми красками. Утром мы поднимались на рассвете, плотно завтракали, намечали курс и, подбадривая друг друга, шли. Шли по солнцу, по мху, — пару раз в ночи пробирались по звездам, огибая какие-то странные места, которые даже на мой полу-эльфийский взгляд фонили тьмой. Маегил тащил Ламгвата, тот поначалу просто стонал, но с медленным выздоровлением начал развлекать нас разговорами, байками и даже балладами. На одной из стоянок он выстругал себе тоненькую флейту и играл нам в дороге, когда был в добром расположении духа. Мне же оставалось вертеть головой по сторонам, предупреждая любую опасность, продирать дорогу, когда ветви сплетались слишком плотно, находить обходные пути вокруг оврагов, и — что приносило мне больше всего удовольствия, — искать еду и лекарства для Ламгвата.       Дел хватало по горло как на стоянках, так и во время переходов расслабляться было некогда. Учась буквально на ходу всему, что только могло потребоваться: плести кузовки из травы, сучить простенькую веревку, перетирать листья, чистить грибы, лущить и жарить орехи, стряпать нехитрую еду из кореньев, листьев и трав, искать воду и стелить постель из веток, из ничего в момент собирать шалаш и еще столько всего, что даже никогда бы не пришло в голову в прошлой жизни.       Прошлая жизнь.       Одно словосочетание, проскользнувшее в мыслях, вызывало у меня усмешку. Вся она не стоила теперь буквально ничего. Ничего из того, что я когда-то знала и умела теперь мне было не нужно, и стиралось из памяти с ужасающей скоростью. Человек приспосабливается ко всему. Что ж, я полностью оправдывала это убеждение. Дитя каменных джунглей, родившееся в век IT-технологий и цифровизации, уже второй год я училась жить без спутников над головой, без транспорта и удобств. И без лекарств, прости господи. И ведь жива пока! Можно гордиться собой.       Маегил вопросов не задавал. Как и Ламгват. Даже когда не выходили простейшие вещи, когда задавались наиглупейшие вопросы, они, подобно Сумлараду терпеливо помогали. Истинные эльда Имладриса.       Я прикрыла глаза, жмурясь под ласковым августовским солнцем.       — Нин бреннил, — Маегил подал мне плошку с супом.       Жадно облизав ложку, я шутливо стукнула его по локтю.       — Ты упрямец! Просила же не называть так!       Он рассмеялся, отсаживаясь от меня к Ламгвату. Тот только покачал головой, но тоже улыбнулся, принявшись за еду.       — Сегодня пройдем еще несколько миль, — решительно заявила я, вгрызаясь в запеченный корешок солодки. Терпкий вкус нектаром разлился во рту, наполняя кровь жизнью. — Маегил, ты просто волшебник. У меня не выходит пока так запекать, ты просто обязан меня научить.       — Это дело практики, — скромно отозвался отар, расправляясь со своей порцией. — Научишься, я покажу.       — У меня для вас подарочек, — дохлебав нехитрый завтрак, я чуть ли не вылизала плошку.       Маегил и Ламгват одновременно заинтересованно посмотрели на меня и радостно воскликнули, стоило мне вытащить из-за спины целый кузовок спелой земляники.       — Набрала утром, — я передала им сладость прямо над жаром костра.       Стоит ли говорить, что и завтрак, и ягоды были поглощены в один присест?       Но никакая земляника не смогла стереть тревогу с лиц. Еще ночью я почувствовала этот сладкий запах, поднявший волосы на затылке. Едва слышный, донесенный ветром, но такой отчетливый, что тут же заполнил легкие, не дав до самого рассвета сомкнуть глаза. Отары тоже его почувствовали. Но осенние ветра в этих местах были изменчивы, вдобавок на нас шла гроза с роханских степей, а оттуда могло принести что угодно. Мы навострились, но темпа не сбавили. Лес вокруг нас уже начинал редеть, а значит вскоре нам предстояло выйти к самой опушке. А там отары планировали свернуть к западу и следовать руслу Энтавы. Шум ее неспокойных вод уже доносился до моего тонкого эльфийского слуха, лаская своим журчаньем мои истрепанные нервы.       Шли мы молча. Каждый чувствовал затаившуюся где-то угрозу, но молчал, чтобы не нервировать остальных. Ночью я успокаивала себя мыслью, что это натянуло падалью какого-нибудь несчастного животного, — как раз ветер подул со степей, а там ведь сотню миль это амбре могло пролететь. Сейчас же я отчетливо чувствовала трупный запах, запах разлагающейся человеческой плоти, явно маринующийся уже не первую неделю. Мне вспомнились деревни, что мы проезжали по Западному тракту: набитые человечиной покосившиеся избы, источающие на сотни миль вокруг аромат смерти. Халдир тогда еле удерживал меня в седле. Сейчас же ноги сами вели меня вперед. И пускай мои добрые друзья явно считали меня наивной дурой, я еще утром поняла, что именно прятал от нас юго-восточный ветер, сменившийся ночью, — кладовую орков.       — Оставайтесь здесь, — Маегил опустил волокуши.       — Надолго? — дежурно поинтересовалась я, опускаясь на мягкий мох. Нет, ну действительно, мало ли по какой нужде он решил именно сейчас пойти в кусты? Не уточнять же.       — Дальше я один, — он повернул ко мне серьезное лицо.       — Это еще что за новости? — я мгновенно вернулась в вертикальное положение. — С какого дуба ты рухнул?       — Нин бреннил…       — Никаких нин бреннил! — рявкнула я.       — Я согласна, что нужно проверить, — я сердито смотрела на Маегила. — Я не совсем идиотка, коей вы меня считаете. Разве ты сам не понимаешь, что если там действительно что-то опасное, то мы с Ламгватом буквально останемся в лесу одни? — я взглянула на Маегила снизу вверх.       — Она права, Маегил, — поддержал меня Ламгват.       — Вот! Даже он согласен!       — Нин бреннил, это может быть опасно, — хмурился отар. — Друг мой, разве ты сам этого не понимаешь?       — Нет, Маегил, — твердо возразил Ламгват, тяжело подтянув корпус на руках, садясь. — Тиндае права, с тобой она будет в большей безопасности.       — Там может быть что угодно: орки, вахлаки, зверье или тварь какая… Нам вообще следовало бы обойти все стороной!       — Ламгват утверждает, что там может быть укрытие, — снова встряла я. — В той стороне порт, не может быть такого, чтобы там не было ни одной хижины.       — А если там засада? — Маегил выглядел больше напуганным, чем сердитым.       — Ты сумеешь ее защитить, — упрямо качнул головой отар и открепил ножны своего меча. — Тебе он понадобится, нин бреннил, — он протянул их мне.       В глазах его таилась уязвленная тоска.       Тронутая таким порывом, я приняла оружие, поблагодарив поклоном.       — Этот меч из эльфийской стали, — пояснил Ламгват. — Он засияет, если поблизости будут темные твари.       Я уставилась на обнаженную сталь. Так вот почему он дважды без продыху гнал нас несколько суток. Подняв глаза на отара, я встретилась взглядом с пристальными карими глазами, будто благословляющими на любое безумство.       — Мы скоро придем, — твердо заявила я, возвращая меч в ножны и пристраивая его у себя на поясе.       — Будьте так любезны, — язвительно вернул Ламгват, вернув себе скучающее выражение лица, и откинулся на ствол липы у себя за спиной. — Не хотелось бы стать гарниром к вашему горячему.       Я хмыкнула, метнувшись мыслями к надвигающейся грозе. Нам может быть уже все равно, когда она доберется до этих мест, а вот Ламгват промокнет. Он возмущенно ругался, когда я заворачивала его в плащ, плотно укрывая заживающую ногу. Его раздраженную брань мы слышали еще ярдов двести, пока ее совсем не заглушило журчанье Энтавы.       Мы вышли к дельте реки всего через какой-то час. Слившись с кружевом вербовых кустов, мы заняли удобный плацдарм, чтобы осмотреться. Зрелище перед нами предстало ужасающее. Когда-то здесь была переправа: по берегу были разбросаны лодки и катера, поломанные и разбитые чьей-то разбойничьей рукой. Столбы скромной пристани были изранены мечами, а покосившийся остов хижины молча взирал на мир обугленными костями балок и останками катамарана.       — Орки порезвились, — с горечью шепнул мне Маегил.       — Почему не люди? — я бросила на него взгляд.       — Запах оттуда, — он поднял руку, указывая на что-то на другом берегу.       Я присмотрелась.       Там, за таким же скелетом пристани, укрытая от ветров скалой, в роще спряталась хижина. В отличие от лодочных сараев, она была цела. Ее уютный вид иррационально выбивался из разоренной действительности. Волосы на затылке зашевелились, стоило слуху уловить ворчанье грозы на горизонте.       Подстегнутая страхом, я на дюйм вытащила эльфийский меч из ножен и подняла на Маегила глаза: в тусклом свете пасмурного неба сталь едва переливалась голубым.       Маегил нахмурился, пожевал губу и снова посмотрел в сторону хижины.       — Мне стоит пойти туда одному, — тихо произнес он.       — Снова здорова, — огрызнулась я. — Хочешь предоставить оркам трехразовое питание? Мы, кажется, это уже обсуждали.       Маегил не ответил, только покачал головой и рукой показал молча следовать за ним. Стараясь производить как можно меньше шума, мы кое-как нашли наименее поврежденную лодку, спустили ее на воду и переправились на другой берег. Смрад стоял страшный, будто сам воздух напитался мертвечиной и его можно было резать ножом — настолько он был полон сладкого яда. Дыша через раз, мы добрались до скалы и осмотрелись.       Паромщик жил не бедно в свое время. Дом был пусть и одноэтажным, но с мансардой и большими окнами, из которых в обе стороны должно было быть видно переправы через все протоки Энтавы. С одной стороны от дома разрастался покинутый фруктовый сад, соблазняя даже издалека налившимися яблоками, грушами и даже кое-где остатками поклеванной вишни. С другой стороны виднелся скотный двор с птичником и маленьким хлевом. Вокруг крыльца поднимал голову цветник. Уютная картина, давно позабытая на просторах Средиземья.       Но нечто жуткое прятала за собой эта открытка. Отсутствие ли хозяев? Или странное ворчанье, доносившееся изнутри? Я вновь бросила на Маегила выразительный взгляд: что это может быть?       Тот хмурился и молчал, но уверенно шел вперед. Жестом указал мне обойти дом слева, сам же неслышно направился в другую сторону. Вновь укрывшись за скалой, я на мгновение вновь взглянула на краешек эльфийской стали: сияние усилилось, однако все еще не било фонарем по глазам. А должно ли? Собравшись с духом, я обнажила кинжал Халдира, побоявшись привлечь к себе внимание светом меча, и как можно тише принялась пробираться вдоль покинутого дома. Грозовой ветер трепал мои волосы, стянутые в косы на затылке, и наполнял легкие живительным воздухом. Страх жег внутренности изнутри, пальцы все сильнее стискивали рукоять кинжала, а зубы плотно сомкнулись, унимая нервный стук.       Ворчанье из глубины дома, казалось, усиливалось с каждым моим шагом, как жужжание улья, почуявшего угрозу. Я напрягла слух до предела, да так, что даже слышала дыхание Маегила по ту сторону дома. Ворчанье наполнилось странным причмокиванием.       Наконец, я поняла откуда шел звук: ветер выбил стекло в одной из рам, оттуда и доносилось зловоние и мокрый хруст. Вся сжавшись, я набралась смелости и приподняла голову, заглянув внутрь дома, и тут же встретилась взглядом с чьими-то безумными глазами.       Все «страшно», которое было со мной до этого, никак не могло войти в сравнение с тем ужасом, который я испытала в эту короткую секунду. Издав вопль, я мгновенно зажала рот рукой и присела на корточки, отвернувшись спиной от дома. Будто мне это могло помочь стать невидимой.       И не сожранной. Все внутренности связало в страхе, мгновенной панике, свернуло, как мокрую тряпку после стирки.       Однако, никто не спешил делать из меня обед. Более того, никто в доме даже не шевельнулся — я только услышала, как Маегил сделал пару неосторожных шагов и замер, явно вслушиваясь в мое дыхание и оценивая обстановку. Досчитав про себя до пяти, я медленно повернулась снова к дому и поднялась, аккуратно заглядывая в разбитую раму. На меня смотрели пустые глазницы трупа, кровожадно оскалившегося желтыми зубами смерти. Тело его было подвешено ногами к потолку, оттого и раскачивалось на ветру, разнося по округе смрад. За ним у дальней стены висел второй, судя по драной юбке — женский.       Жуткая судьба паромщика и его жены.       Я порадовалась, что все еще зажимала рот рукой — иначе ценный завтрак точно вышел бы наружу. Ворчанье доносилось из этой самой комнаты, поэтому я как можно тише отомкнула остатки рамы и подтянулась на руках, заглядывая вглубь.       — Маегил, — полным ужаса шепотом позвала я. — Маегил, что это?       — Уйди оттуда, — донеслось до меня с другого конца дома. Судя по звуку, отар отпер дверь и вошел внутрь.       Не став спорить, я соскочила вниз на землю, и, глотнув свежего воздуха под очередной далекий рокот, я шустро посеменила вдоль дома, больше не заглядывая в запертые окна. Добравшись до скотного двора, я из-за забора огляделась и шмыгнула к крыльцу.       — Я зайду? — шепнула я, в надежде, что Маегил уже успел осмотреть дом.       — Нин бреннил…       — Опасно? — нетерпеливо перебила его я, нервно сканируя глазами окрестности.       — Нет, — коротко ответил Маегил, как-то тоскливо вздохнув. — Сразу на входе налево, я здесь.       Не ответив, я юркнула во внутрь. Встав за спиной отара, я вцепилась пальцами в край его рукава в поисках хоть какой-нибудь поддержки.       — Маегил…       — Это не кладовая, — хрипло произнес Маегил на невысказанный вопрос. — Это их колыбели.       Тела паромщика и его жены были подвешены к поперечным балкам в собственной спальне, раскуроченной и разоренной. Темени их были пробиты, сами трупы были больше похожи на мумии, а внизу, прямо под ними стояли тазы, в которых ворчало и ворочалось нечто черное и очень, очень голодное.       — Орки напитывают трупы ядами, чтобы они медленно размягчались изнутри и постепенно кормили их потомство, — едва слышно пояснил Маегил, глядя как «нечто» с удовольствием вцепилось зубками в кусочек вытекшего с хлюпающим звуком желудка. — В детской еще трое, наверное работники. Такие же в хлеву и в птичнике, там — корова и овцы.       — Уходим, — так же хрипло произнесла я, не в состоянии оторвать взгляда от орочьих зародышей. — Уходим, они могут вернуться за своими… детьми. Я не хочу вскормить… такое, Маегил!       — Они не вернуться, Тиндае, — покачал головой Маегил. — Орки не возвращаются к своему потомству.       Еще что-то мерзко хлюпнуло в кадке и еще одна тварь жадно принялась лакомиться.       — Они обустраивают для своих детенышей дом в самой глуши, где меньше всего вероятность, что дети Света их обнаружат, — хрипло произнес Маегил. — С началом войны судоходство по Энтаве почти прекратилось — дом паромщика стал идеальной мишенью.       Мы постояли так еще с пару минут, оглушенные представшим перед нами зрелищем.       — Выйди, — наконец отар нервно дернулся, приняв какое-то неприятное для себя решение, и поднял меч.       — Я тогда в хлев пойду, там ведь тоже… — я засуетилась и потянулась к ножнам.       — Нет, Тиндае, — жестко оборвал меня Маегил, с силой схватив за плечо и встряхнув. — Не должно тебе прикасаться к смерти. Иди на крыльцо.       Я не посмела его ослушаться.       Гроза кричала уже почти над головой. И вместе с ней кричала моя душа, почуяв как Маегил вершит неотвратимое. Мне не должно было жалеть этих темных тварей. Мне не должно было сострадать их коротеньким оборванным жизням. Я наполнила грудь ураганным ветром, принесшим свежесть роханских степей. Это не твоя вина. И не его. Так устроен этот мир. Или ты, или тебя.       Маегил распахнул дверь за моей спиной, локтем отодвинул в сторону и скрылся в хлеву. Через пару долгих минут он вновь появился в проеме двери. Лицо его заострилось, глаза смотрели упрямо и твердо, а плечи будто ссутулились. С его рук и меча гроздьями капала черная орочья кровь.       Ворчанье прекратилось. Эльфийский меч потух.       Теперь здесь были только мы и надвигающийся ураган.       — Уходим, — коротко бросил мне Маегил. — Надо сжечь здесь все.       — Но как же дом? — воспротивилась я, сделав к нему несколько шагов. — Нам нужно укрытие, забыл?       — Ты хочешь жить в этом доме?! — взвился Маегил. – Ты с ума сошла?!       — Маегил, скоро зима! — сквозь зубы напомнила я. По коже пробежала дрожь от холодного степного ветра. — В радиусе сотни миль это единственный кров, который мы сможем найти.       — И он битком набит трупами!       — Сожжем! Похороним! Дом вымоем! — от запаха и страха у меня кружилась голова, но я твердо стояла на своем. — Маегил, через полчаса-час ураган будет здесь. нужно забрать Ламгвата и спрятать его под крышей.       — Даже не думай его сюда вести! — взорвался Маегил. — Ламгвату не в первый раз пережидать грозу и холода под одним плащом. Он воин, все мы теперь воины! И никакая зима не заставит первородного эльда искать убежища в колыбели орков!       — Ах вот оно как! — зарычала я. — Ну и пожалуйста, шлепай дальше сам! В летнем обмундировании, без провизии и питья, без лекарств и банального отдыха! Но за меня и Ламгвата решать не смей!       — Да как ты не понимаешь.!       — Я-то как раз все понимаю, Маегил, — зло прошипела я под очередной раскат грома. — Свою первородную твердолобость и гордыню при мне можешь засунуть себе куда подальше! Мы не в том положении, чтобы выбирать. Пошли. Спросим Ламгвата, что он думает по этому поводу. Раз со мной ты не согласен, то примем решение общим советом.       Возвращались мы молча, взаимно друг на друга злясь.       Грозу мы встретили прямо на переправе Ламгвата к хижине паромщика.       Вода сверху, вода снизу, грохочет гром и сверкают молнии.       Эру, помоги.