Паутина мрака

      Чëрный лист с парой белых штрихов в верхнем левом углу успокаивал разум. В помещении повисла тишина, был слышен только очень слабый звук тиканья часов, пока двигалась красная секундная стрелка. В воздухе повисла давящая атмосфера, определëнно от одного из присутствующих шло тихое осуждение, но говорить об этом в слух или явно отображать мимикой было бы некомпетентно...       Мистер Ричардс облокотился на спинку кресла, рассматривая своего юного пациента. Он имел длительный опыт с этой девушкой, и как пациент она была...необычным случаем. На самом деле, порой он понимал, что скорее всего, кто-нибудь другой мог бы справиться с этим лучше, но предложений о замене не было, учитывая, что он уже не был первым у неё: ещё в более раннем возрасте им посоветовали его знакомую – коллегу, но девочка яро не хотела общаться с таким специалистом, попросив другого. Мужчину. Это ещё тогда наводило на размышления. — Так почему ты не покажешь мне свои новые рисунки? Они в запрещëнном альбоме? – Рой продолжил аккуратно расспрашивать девушку, что продолжала смотреть на открытый разворот своего незнакомого для него скетчбука. Ранее, на вопрос о новых вещах, в их светской части встреч-бесед о состоянии и проблемах, она рассказала, что продолжает рисовать и встретила много новых людей. Можно сказать, что у неё был талант, но порой, её работы очень тревожили и она делила их по альбомам. Самым тревожным был блокнот, что носил название «ßhœvū». Казалось, какой-то непонятный набор букв, но ребëнок заявлял, что это «ведения». Этот скетчбук очень бы помог понять, что тревожит сознание его клиента, но он как раз таки тоже входил у неё в запрещëнные для показа кому-либо. Он был на сеансах только несколько раз, показывая закрытые штрихами изображения мужчины, кровати, кривых улыбок, гнилой клубники — к несчастью, об этом ему приходилось говорить после тех сеансов с её приëмным отцом, так как такие рисунки снова приближали к ней то, что она забыла. Её дядю. Может быть, ей стоило знать, что именно случилось, но с другой стороны, чем дольше не шли воспоминания и она могла сосредоточиться на восстановлении и мирной жизни, тем было лучше.       Но те времена ушли, ребëнок повзрослел и сеансы стали не такими частыми, но всë ещё нужными. Девушка двигалась вперёд, пускай медленно, но были заметны улучшения, как её частые прогулки на природе (лучше никому не знать, зачем они по большей части), так и то, что она перестала стесняться есть без маски при своей «новой» семье, да и с приёмом пищи в целом стало лучше. — Мне не нравятся последние лекарства. Они делают меня слишком сонливой. — серые глаза поднялись на её психотерапевта. — ST, это потому что их нужно пить вечером. Разве они не помогают в остальном? – мужчина немного улыбнулся тому, что юная особа заговорила. Сегодня у неё было состояние обособленности, допуская только своего кота к себе для поглаживания или немого диалога. Но, скорее всего, придëтся пересмотреть все её улучшения и лекарства. — Они не помогают. Я не хочу так много спать. Это...– пепельноволосая остановилась на пол фразе, не желая сообщать свою позицию дальше. — Тебе снова снились плохие сны? – после этого вопроса Мистер Ричардс начал делать маленькие заметки на фиолетовом стикере, конечно, это было не совсем обязательно, обычно можно было запомнить разговоры, ну и стоял диктофон, который иногда включался, особенно для тех, кто бродил в своих размышлениях. Это было полезно, но в этот раз его оставили выключенным, так как в таком состоянии Адамс была довольно молчаливой, вновь возводя стены после последнего сеанса месяц назад. Молчание собеседницы и выведение белой ручкой на чëрных листах кружки с крестиками да линии деревьев показали, что вопрос попал в самую точку. — В этих снах было что-то или кто-то знакомый? — Я не думаю, что знаю их. Им было страшно. Потом дыхание стало трудным. Было мокро, темно и липко. После гудение и что-то жалящее по всему телу. Потом запах яблок. Но это было неделю назад, всë нормально, – вырисовывая кору дерева, пояснили Рою. Было интересно смотреть за тем, как Софияна могла говорить либо соответствуя своему возрасту или немного старше, либо по-детски, формулируя всё маленькими простыми конструкциями и предложениями. — Хорошо, посмотрим. Может расскажешь о своих новых друзьях? Или старых? Что тебя в них привлекло? Кто-нибудь из семьи общался с ними? – зелень встретилась с взволнованными серыми. — Ммм. С ними уютно и тепло, почти безопасно. Они красивые. – рука перестала вырисовывать новые картинки на листе.– Нет, не видели. Есть даже девушка, она немного постарше, но с ней хорошо общаться. — Ты снимала маску перед кем-то ещё? – хотелось подробнее знать об её улучшениях. — Ара...папа и Джей, может ещё кто-то. Я им доверяю. – закрывая блокнот пояснила девушка, смотря на своего кота. Джей, наверное, был единственным человеком, от которого шла такая доверительная аура, хоть он и часто делал какие-то ошибки. Можно было подумать, что маска будет снята перед Котом или Натом, может быть Тоби, но всё же, ближе она стала к Скалли. На самом деле до сих пор сложно различать как обращаться к некоторым: Тим и Маски были одним и тем же, но в то же время разными. Не хотелось бы лишний раз выводить кого-то, но они были более простительны с такими ошибками. За эти месяцы пепельноволосой давно не удавалось встретиться с этим любителем съëмки, что хотелось бы изменить. — О, новое лицо, это хорошо. – Карандаш Роя слабо постучал по столу, пока человек находился в размышлениях, сам сеанс подходил к концу. — Были ли у тебя приступы? —...– на первые мгновения повисла тишина, девушка перетащила своего кота к себе на колени, пытаясь вспомнить когда в последний раз сталкивалась с этими неприятностями. — Я думаю, всë было хорошо в этом месяце.       После этих слов, глаза слегка зажмурились в знак улыбки. Всё же, несмотря на то, что он здесь, чтобы ей помочь, им не следует знать об очередных пятнах крови на поверхности раковины и голосах внутри сознания.