Плохой парень

      — Хэй, малышка, не хочешь сразиться со мной? — это случалось каждый понедельник, и хорошо, если не с утра.       Одиннадцатый предвестник Чайлд Тарталья обязательно настигал её где-нибудь в течение дня с неизменным самоуверенным видом и предложением подраться. Как будто больше не с кем было. Первые несколько раз она даже соглашалась чисто из спортивного интереса, потом — из-за желания хорошенько избить его за выходки, но месяц спустя это начало жутко надоедать. И, если честно, желания избивать его за идиотские поступки немного поубавилось. На его место пришло другое, более раздражающее чувство.       — Девчуля, юная госпожа, малышка, что ни день — то новое прозвище, — скрестив руки под грудью, возмущённо заметила Люмин. — Тебе не надоело? Мне вот да.       Дополнительным источником раздражения сейчас служило также и то, что в этот раз Тарталья поймал её по пути на рынок, прямо посреди улицы. Она хотела есть, а продуктов у них с Паймон не осталось, так что пока фея изображала голодный обморок, ей пришлось идти за покупками.       — Ой, это тебя задевает? — Тарталья выглядел удивлённым.       Люмин его выражение лица сочла ненатуральным. Она была уверена, что ему просто нравится её бесить, ведь так в их сражениях появлялся боевой задор, вернее она испытывала сиюминутное желание закопать его труп прямо в золотой палате, в деньгах, чтоб подольше искали. Этого обычно хватало, чтобы он удовлетворился полученными тумаками и отстал от неё на ближайшую неделю. Недавно она начала чувствовать себя использованной игрушкой, в основном из-за того, что по другим поводам он к ней почти не обращался. А если и обращался, то каждый раз, как ей начинало казаться, что они неплохо общаются, он умудрялся всё испортить.       Пару дней назад она и вовсе видела его в компании какой-то развесёлой девицы… и это взбесило не на шутку!       — Ничего такого, просто удивляюсь скудности твоей фантазии, — поджав губы, девушка решила просто обойти его как досадное препятствие. Ей как раз в красках вспомнилась та фигуристая брюнеточка, так что захотелось послать Тарталью куда-нибудь к ней, пусть с ней и дерётся.       Обходить его, однако, стоило по дуге, а не просто проходить рядом: поравнявшись с ним, Люмин ощутила ненавязчивое прикосновение к локтю. Вздохнув, она повернула голову направо, чтобы посмотреть этому бесстыднику в глаза.       — Прости, я как-то не задумывался о том, что тебя может задевать моя скудная фантазия, — с виноватой улыбкой сказал он. Люмин углядела в его тоне насмешку и предчувствие не обмануло её, потому что Тарталья добавил:       — На каком варианте остановимся, юная леди?       — Вариант «звать по имени» ты не рассматриваешь? — вздохнув и закатив глаза, задала риторический вопрос девушка.       — Разве это не банально?       — Придумывай прозвища своим подружкам, а меня, будь добр, оставь в покое, — Люмин дёрнула локтём, стряхивая его руку, и возобновила шаг. На языке так и вертелось «катись со своими предложениями к той брюнеточке, или новую себе найди», но она всё-таки сдержалась. Это выглядело бы как ревность, а она ещё недостаточно отчаялась, чтобы кидаться настолько провокационными выражениями.       — Подружкам? Это звучит так, будто ты ревнуешь, — донеслось ей в спину. Голос Тартальи был удивлённым, а ещё в нём сквозило… предвкушение.       Осознав, что стоило следить за своими выражениями лучше, Люмин поёжилась и, мысленно отвесив себе подзатыльник, проигнорировав его, пошла дальше, твёрдо намереваясь дойти, наконец, до рынка. Не успела она сделать и нескольких шагов, как ощутила позади себя движение и почувствовала дыхание у уха.       — Точно уверена, что не хочешь как следует врезать мне? — вкрадчиво поинтересовался Тарталья.       Не сумев сдержать волну дрожи, Люмин медленно вдохнула, выдохнула и, не оборачиваясь, небрежно подцепила его пальцами за подбородок, случайно задев губы, и, оттолкнула.       — Чокнутый мазохист, — припечатала она, медленно, но уверенно, продолжая свой путь.       Она не знала, чего ей сейчас хочется больше: уйти с гордо поднятой головой или всё-таки сдаться и как следует избить его. Было немного больно осознавать, что сейчас для неё это единственный доступный вариант прикосновений, не считая простых дружеских жестов. В её сознании на данном этапе их общения существовало всего несколько вариантов развития событий, и все они Люмин не нравились.       Они были просто знакомыми, чьи дороги однажды пересеклись в не самое удачное время. Что бы ни говорила Паймон, для неё в этом мире не существовало врагов до тех пор, пока не покушались конкретно на её жизнь и свободу. Она могла протянуть руку помощи нуждающимся или остановить пошедшего в разнос предвестника, чуть не превратившего в руины целый город, но до тех пор, пока он не пытался по-настоящему убить её, она могла с ним общаться. И, как оказалось, даже испытывать симпатию, осознавая и даже соглашаясь с мнением Паймон по поводу того, что у парня-то «беды с башкой».       Он был обаятельным, рыжим и симпатичным, и это, как оказалось, перевешивало для неё даже «беды с башкой». Когда Люмин задумывалась об этом, ей казалось, что проблемы с головой не только у Тартальи, но и у неё самой, потому что нормальные люди, вероятно, не стали бы испытывать симпатию к человеку, который тебя сначала использовал, а потом устроил чёрти что из разряда «как похерить мир, когда ты дурной». Или, может, она просто была извращенкой.       К счастью, Тарталья всё-таки уловил её настроение и не стал преследовать, продолжая нарываться на драку, так что Люмин закупилась на рынке, вернулась в комнаты, которые они с Паймон снимали, наконец-то поела и решила, что стоит уйти от Ли Юэ подальше и как следует проветрить голову. Тогда она ещё не знала, к чему это приведёт её в итоге.       

*.*.*

             Началось всё с того, что они с Паймон наткнулись на какого-то странного мальчика из Снежной, убеждённого в том, что руинные охотники — лучшие игрушки для детей. Мальчик искал брата и, конечно, они вызвались помочь. Братом оказался Чайлд.       «Проветрилась, чёрт возьми», — мрачно думала Люмин, развлекая ребёнка. Мальчишка был явно сильно избалован, так что наличие рядом Паймон, которая жить не могла без чужого внимания, было как нельзя кстати. Тевкр выглядел почти как уменьшенная копия Тартальи, что не добавляло ей спокойствия и здравомыслия.       Однако, конечно же, всё не могло закончиться просто «выгуливанием» ребёнка (или, если быть честным, её) по Ли Юэ. Мальчишка был серьёзно настроен получить внимание брата, Паймон только рада насолить «этому проклятому Фатуи», а Люмин, чувствуя себя надзирателем за малолетками, просто безучастно пошла следом. Так она стала свидетелем престраннейшей сцены перевоплощения «из убийцы в продавца игрушек». Слушая его речь сначала перед похитителями сокровищ, а потом перед новобранцами Фатуи, Люмин не знала, смеяться ей, плакать или сгорать от стыда. В этот момент она полностью поняла фразу брата «делают они, а стыдно мне». Великий и ужасный продавец игрушек, Тарталья — похоже, это она запомнит навсегда.       Когда они полезли в чью-то лабораторию, чтобы «поиграть» с одноглазиками, Люмин испытала просто нечеловеческое желание взять ремень и отшлёпать им обоих братьев, потому что с воспитанием что у одного, что у другого были явные недоработки. Часть пути она сожалела, что на ребёнка у неё рука не поднимется, часть — что Тарталью лупить бесполезно, он только рад будет, это как раз тот случай, когда даже через задницу информация уже не дойдёт. Мозг зацепился за мысль «задница Тартальи», так что спустя пару минут Люмин поймала себя на том, что её взгляд сползал ниже положенного. Вместо того чтобы сожалеть о пробелах в чужом воспитании, девушка несколько раз с чувством съездила рукой по лбу самой себе. Мысли о чужой заднице, определённо, не должны были посещать её в подпольной лаборатории, где изучали руинных стражей, в то время, когда они пытались обходным путём догнать любознательного ребёнка. Маячивший на его пути урок жизни был, пожалуй, чересчур суровым.       Люмин чувствовала себя просто ужасно: с одной стороны она волновалась о беспечном ребёнке, проклинала его самоуверенного брата — происходящее вполне могло закончиться трагично! — с другой, её взгляд продолжал сползать ниже пояса идущего впереди парня.       Сосредоточиться на уничтожении проклятых одноглазиков получалось с трудом.       «В следующий раз я отправлюсь проветриться в логово ужаса бури, там точно не встретить людей», — мысленно пообещала себе она.       Когда они всё-таки догнали ребёнка, никто даже не подумал прислушаться к слабому голосу разума в её лице, так что с подачи Тевкра они почти вошли в комнату, полную руинных стражей… Когда двери распахнулись, Люмин переглянулась с Тартальей: они оба понимали, что заходить внутрь мальчику опасно, и что отговорить его от этого не выйдет.       — Какой большой зал! В нём одноглазик принимает гостей? — остановившись на пороге, обернулся на них Тевкр.       — Именно, здесь находятся все его друзья, — с умным видом поддержал брата Тарталья, после чего резко изменился в лице и залихватски предложил. — Может, сыграем в прятки?       — А? Прямо сейчас?.. — не понял такой резкой смены деятельности Тевкр. — Но…       — Просто я приготовил для тебя… сюрприз, — с виноватой улыбкой признался Тарталья, разведя руки в стороны с видом «только вот не знаю, как бы его тебе показать».       — Сюрприз? Какой сюрприз? — тут же переключился мальчик. Рядом с ним с заинтересованным видом зависла Паймон — сюрпризы её обычно интриговали.       «Как удобно, когда твой брат всё ещё маленький и ведётся на такие простые уловки», — подумала Люмин, вглядываясь в зал.       — Подожди немного, скоро ты сможешь его поискать, а пока закрой глаза, отвернись и посчитай до шестидесяти.       — Хорошо… Шестьдесят — это очень долго, — Тевкр послушно отвернулся и закрыл глаза руками.       Вздохнув и смирившись с неизбежным, Люмин вытащила меч и, немного пройдя вперёд, остановилась в проходе, всем своим видом показывая, что будет охранять ребёнка, пока тот, кто всю эту кашу заварил, будет её расхлёбывать. Криво усмехнувшись и кивнув ей, Тарталья прошёл в центр зала, не сводя взгляда со спины брата, после чего разнёс четверых стражей меньше, чем за шестьдесят секунд, но она успела оценить то, в каком состоянии он сейчас находится. Небо и земля по сравнению с тем, что она обычно видела в золотой палате.       У проклятой лаборатории, однако, были на них свои планы. Стоило стражам красиво рассыпаться по углам комнаты, как к ним подъехало ещё трое.       — Один! — громко объявил Тевкр.       Беспомощно оглянувшись на него, Люмин поудобнее перехватила меч, гадая, стоит ли рискнуть и отойти с прохода.       — Готово?.. — начал было оборачиваться мальчик.       — Ещё десять секунд, Тевкр, я ещё не спрятался, — окинув их быстрым взглядом, Тарталья едва заметно покачал головой.       — Ты опять жульничаешь, брат, — нахмурившись, Тевкр возмущённо упёр руки в бока, но всё-таки согласился. — Хорошо, ещё десять секунд, но они последние…       И тут же принялся считать.       Нервно рассмеявшись, Тарталья резко присел, чтобы в следующую секунду метнуться к руинным стражам в форме духа. У Люмин перехватило дыхание и, кажется, ёкнуло сердце. Со стороны это действие смотрелось очень, очень красиво. За эти десять секунд она, кажется, забыла, как дышать.       Едва последний страж был повержен, Тевкр радостно объявил:       — …Один. Я иду искать!       Люмин без труда разглядела, в какую сторону метнулась фиолетовая электрическая вспышка. Пока мальчик громко восхищался количеством поломанных руинных стражей, она неторопливо прошла в зал следом за ним и встала так, чтобы при разговоре с ней он смотрел в противоположную от Тартальи сторону. Даже с большого расстояния девушка с лёгкостью заметила, что тот находится в плачевном состоянии. Раз уж он действительно «спрятался», хотя только слепой не заметил бы его в том углу, то наверняка не хотел, чтобы брат видел его.       Паймон удалось переключить ребёнка на поиски брата и отправить его в противоположную сторону, Люмин отправила её вместе с ним, наказав громко звать её в случае, если где-то притаился ещё один страж.       — Ты просто… кретин, — постановила она, едва приблизившись к углу, где сидел Тарталья. — Ради чего, спрашивается, ты каждый понедельник приставал ко мне, если ещё не восстановился?       — Я рад, что ты нашла меня первой, — вымученно улыбнувшись, отозвался парень, полностью проигнорировав её вопрос. — Активировать форму духа с ранениями стоило мне куда больших сил, чем я предполагал, — признался он.       От его несчастного измотанного вида сердце Люмин сжалось.       — Не знаю, что бы я делал, если бы Тевкр увидел меня в таком жалком виде.       — И ты не боишься, что я прикончу тебя прямо здесь? — не удержалась от подколки девушка, опускаясь рядом с ним на колени. — Исполню, так сказать, твоё заветное желание, которое ты демонстрируешь мне каждый понедельник. Он ведь как раз сегодня!       — Ха-ха, — без особого энтузиазма откликнулся Тарталья. — Не думаю, что ты серьёзно. В конце концов, у тебя ведь тоже есть брат.       — Ты прав, — Люмин со вздохом вложила ему в руку обезболивающее. — Но, возвращаясь к теме, почему ты настолько не бережёшь себя? Разве сегодня нельзя было обойтись без всего этого?       — Ну, я ведь уже говорил, что никогда не откажусь потренироваться. Именно поэтому я, Тарталья, становлюсь только сильнее… Ха-ха-кха-а-а…       Эти слова не на шутку разозлили её. Третий фальшивый смешок перетёк в кашель, потому что Люмин, не стерпев эту картонную актёрскую игру, со всей возможной силой сжала его предплечье в том месте где, как сама помнила, на прошлой неделе оставила довольно глубокий порез.       — Продолжишь это представление и я вырублю тебя и протащу до Ли Юэ по земле волоком, за ногу, — пригрозила она. — Хватит увиливать от моих вопросов. Зачем было устраивать чёрти что с походом в сомнительное место, когда ты мог просто прогуляться с ребёнком по городу, запустить воздушного змея и купить игрушек?       — Ты так жестока, малышка, — сникнув, Тарталья даже не попытался высвободить руку.       Опомнившись, Люмин ослабила хватку, но руку не убрала, как бы намекая, что в случае, если он снова откажется отвечать, повторит манёвр. Не то что бы она действительно верила в то, что боль способна хоть как-то повлиять на него, но мало ли. На самом деле, ей уже стало совестно за этот бездумный порыв, но она сочла, что лучше сделать вид, будто всё идёт как надо.       — Детские мечты легко разбить, — всё-таки снизошёл до ответа парень. — Если оставить их без внимания, они распадутся на крохотные осколки, поэтому кто-то должен их защищать. Дал слово — сдержи его, совершил ошибку — попроси прощения. А если подарил кому-то мечту — береги её до последнего. Ведь для этого и нужна семья, не так ли?       Тяжело вздохнув, Тарталья не сдержал приступ кашля. Люмин изо всех сил сжала свободную руку в кулак, впиваясь ногтями в кожу, чтобы сдержать неуместный на свой взгляд порыв. Они были совершенно не в тех отношениях, чтобы она могла позволить себе пойти на поводу у внезапного приступа умиления и желания прижать его к себе и погладить по голове. К тому же после того, как она надавила ему на рану на руке, это смотрелось бы так, словно у неё не всё в порядке с головой. Но она знала, почему так было — ради семьи, ради брата, это было как раз то, ради чего она была способна на всё. Она очень хорошо его понимала.       — Так, — согласилась девушка, снимая с пояса флягу с водой и протягивая её. — Выпей обезболивающее, которое я тебе дала, и перестань строить из себя крутого. Тебе нужно к лекарю.       — Дельное предложение, — Тарталья с благодарностью принял флягу, вытряхнул из бумажного пакетика травяную пилюлю и со страдальческим видом закинул её в рот — вкус у неё был тот ещё. — Но сначала я хотел попросить тебя кое о чём. У меня есть кое-что для Тевкра, передашь эту игрушку от моего имени? Пожалуйста.       — Руинный страж? — удивилась Люмин, разглядывая протянутую фигурку.       — Да, — подтвердил парень. — Давным-давно я заказал эту фигурку у кузнеца, собирался подарить Тевкру, когда вернусь в Снежную. Но знаешь, кажется, сейчас этот сувенир как раз кстати…       — Ты уверен, что не хочешь лично отдать её? — поколебавшись, Люмин всё-таки забрала фигурку.       — Думаю, я уйду, не попрощавшись, — Тарталья опустил голову. — Пожалуйста, придумай для моего брата какое-нибудь объяснение.       — Хорошо, но… — девушка коварно усмехнулась, справедливо рассудив, что раз уж её добротой в очередной раз собираются воспользоваться, то и ей не стоит упускать представившуюся возможность, и протянула парню согнутую в кулак руку, оттопырив мизинец. — Ты ответишь на несколько моих вопросов чуть позже. Клянись, клянись, клянись и клятвы ты держись?       — А если кто соврёт, то попадёт на лёд, — со смешком отозвался он, скрепляя клятву аналогичным жестом. Когда их пальцы соприкоснулись, Тарталья выглядел как человек, с головой нырнувший в детские воспоминания. — Тебя Тевкр научил, верно?       — Верно.       — Теперь ты поможешь мне? — уточнил парень.       Кивнув, Люмин поднялась на ноги — неподалёку уже слышались детские шаги и щебетание Паймон.       — Спасибо, — искренне поблагодарил Тарталья.       Пожав плечами, Люмин, не прощаясь, развернулась, и собиралась было уйти, но…       — Кстати, знаешь, за время разговора я так и не припомнил, чтобы приставал к тебе каждый понедельник, — с намёком заметил парень, выделив интонацией слово «приставал». — Это как-то связано с твоим сегодняшним «иди к своим подружкам, а меня оставь в покое»?       — Если придираешься к словам, будь добр хотя бы верно повторить то, что я говорила, — испытывая огромнейшее желание придушить его прямо в этом углу, Люмин обернулась и одарила его гневным взглядом. Она уже почти забыла о той досадной оговорке! — Я велела тебе придумывать прозвища своим подружкам, а меня оставить в покое. Ещё раз назовёшь меня малышкой, юной госпожой, юной леди, девчулей и ты пожалеешь об этом.       Не дожидаясь его ответа, она направилась к ребёнку, на ходу сочинив какую-то невпечатляющую глупость. Положение спасла игрушка и Паймон, восхищавшаяся фигуркой едва ли не громче Тевкра, так что они отправились в Ли Юэ, оставив Тарталью приходить в себя в углу.       

*.*.*

             «Наконец-то этот день закончился», — устало думала Люмин, сладко потягиваясь в наполненной почти до краёв ванне с душистыми маслами. — «Приятные запахи — то, что нужно, чтобы успокоить нервы. Хоть где-то пригождаются те аромамасла из шелковицы».       — Сейчас бы ещё вкусненького поесть, — пробормотала Паймон, сидевшая напротив неё.       — Мы ужинали час назад, — напомнила Люмин. — Будешь есть ещё больше, превратишься в огромный летающий шар с глазами.       — Ты жесто-о-о-кая и совсем не любишь Паймон, — обиженно пробормотала феечка. — Настолько не любишь, что даже сняла две смежные комнаты, лишь бы со мной не общаться, и постоянно выгоняешь меня туда.       — Мне просто нужно личное пространство, — снова озвучила причину Люмин. Если она правильно помнила, то повторяла это, наверное, в тридцатый раз за последний месяц. Они с Паймон не слишком-то ладили, но та почему-то не желала обиженно улетать прочь. Девушка подозревала, что этой летающей обжоре от неё просто было что-то нужно с самого начала, и эти подозрения теплоты в их общение не добавляли. Впрочем, куда больше Люмин обычно злили подставы от этой малявки, которой впору было рот затыкать кляпом, чтобы не позорилась сама и не позорила её. В последнее время девушка мирилась с ней исключительно из-за того, что Паймон была чем-то вроде её опознавательного признака для жителей этого мира: слухи о странной парочке путешественников бежали впереди них.       — И всё равно ты жестокая, — поджав губы, Паймон вылетела из воды и, поспешно нарядившись обратно, всем своим видом демонстрируя возмущение, удалилась. Раздался громкий хлопок дверью — обиженная фея заперлась в своей комнате, которая являлась кухней по совместительству.       Закатив глаза, Люмин с головой ушла под воду, утешая себя мыслями о том, что она не обязана была оправдывать ничьих ожиданий. После увиденного сегодня очень хотелось в объятия к брату, но от розыскных листовок никакого толку не было, да и люди, которым она помогала, не видели никого похожего.       Чтобы не скатиться в уныние, Люмин поспешно закончила водные процедуры, натянула домашние шорты и футболку, купленные не так давно, и вышла из ванной, вытирая волосы полотенцем.       — Признаться, я рассчитывал на более интригующий вид, — раздался со стороны кровати полный сожаления голос Тартальи. Люмин резко сдёрнула с головы полотенце и наградила его возмущённым взглядом, как никогда жалея о том, что оставила меч у изголовья кровати. Она успела заметить его полный нахальства взгляд, и резко повернула голову налево, никакой опасности не ощущалось, так что она могла потратить немного времени, чтобы взять себя в руки. Всё же размахивать мечом в помещении было плохой идеей, как и использование элементальных навыков — она не собиралась платить за ущерб, причинённый чужой собственности. Оставалось только всем своим видом демонстрировать неодобрение.       Намеренно медленно оглядев комнату, будто проверяла наличие ловушек, Люмин в деталях рассмотрела стоящий справа от входной двери платяной шкаф, небольшой письменный стол у окна, прикроватную тумбочку, на которой стояла ваза с цветами циньсинь, и остановила свой взгляд на кровати. Сквозь неплотно сдвинутые шторы в комнату проникал свет уличного фонаря, разбавляя царивший внутри полумрак.       Чайлд Тарталья с расслабленным видом сидел на её кровати, упираясь щиколоткой правой ноги в левое колено. В неяркой оранжевой полоске света от фонаря он смотрелся… развратно, хоть и был полностью одет.       Сглотнув слюну и мысленно отвесив себе очередной подзатыльник, Люмин прищурилась и скрестила руки на груди, молча ожидая объяснений.       — Я пришёл отвечать на вопросы, — с невинной улыбкой продолжил парень, разведя руки в стороны в приглашающем жесте. — Сядешь рядом или будешь дальше там стоять?       — Ты совсем страх потерял? — вырвалось у Люмин раньше, чем она успела обдумать абсурдность сказанного.       — Напротив, — ничуть не смутился Тарталья. — И из-за этого я в предвкушении, юная госпожа.       Люмин не знала, восхищает её или злит его наглость. Когда она приближалась к кровати, то искренне надеялась, что её взгляд обещает ему скорую расправу. Приглашающе похлопав ладонью по одеялу, Тарталья вежливо подвинулся в сторону с центра.       Щёлкнув по пути выключатель, Люмин демонстративно села от него настолько далеко, насколько это возможно.       — Итак, что ты хотела спросить? — снисходительно усмехнувшись, осведомился Тарталья.       — До того как я начну спрашивать, вопрос вне обещания, — девушка забралась на кровать с ногами и уселась, скрестив ноги в позу «лотоса». — Ты дошёл до лекаря или пренебрёг?       — Обижаешь, — Тарталья вальяжным движением пересел, откидываясь спиной на её подушку, и непринуждённо скрестил руки на груди. — Я не планирую умирать по глупости и из-за недосмотра, если и встречать смерть, то только в бою с достойным противником.       — Полагаю, это означает, что ты был, где надо, — сделала вывод девушка. — Хорошо, не буду спрашивать, почему ты решил, что явиться ко мне в комнату на ночь глядя — хорошая идея, но знай, что я не одобряю этот поступок, — по лицу Тартальи легко было понять, что ему совершенно всё равно, одобряют это или нет, если ему понадобится, он это повторит. — Так вот, вопросы, — она щёлкнула пальцами. — Почему ты вступил в Фатуи?       — О, всего-то? — парень весело хмыкнул. — Отец отвёл меня к ним, потому что я создавал проблемы.       — Ты ничего не рассказал, — нахмурилась Люмин, ожидавшая более развёрнутого ответа.       — Чтобы получить желаемый ответ, нужно задать правильный вопрос, — пожал плечами Тарталья.       В эту игру можно было играть вдвоём.       — Хорошо, из-за чего ты создавал проблемы?       — Мне это нравилось.       — Я хочу подробности, — и не подумала сдаться Люмин.       — Это не вопрос, а пожелание, а их я выполнять не обещал, — Тарталья снова развёл руки в стороны, на этот раз в жесте «ну, так уж получилось, что ты стребовала неправильное обещание», после чего закинул их за голову и принялся с заинтересованным видом разглядывать потолок. — Ты не торопись, подумай, я никуда не спешу.       — Ты просто невозможен, — пробурчала Люмин, рассчитывавшая, что он будет несколько более сговорчивым, когда дело дойдёт до вопросов. Неужели она спросила что-то личное? Эти уклончивые ответы вызывали нестерпимое желание докопаться до правды. — Ладно, по какой причине тебе нравится создавать неприятности?       — Это долгая история и началась она в тот день, когда я в четырнадцать сбежал из дома.       — Расскажешь?       — И кто из нас теперь нечестно играет? — Тарталья фыркнул, но выглядел он при этом как человек, который вполне не против рассказать. Из-за этого девушка утвердилась в мысли, что он попросту пришёл позабавиться.       — Так ты расскажешь? — нетерпеливо поторопила Люмин.       Окинув её удовлетворённым взглядом, Тарталья снизошёл, наконец, до развернутого ответа:       — Мне надоела размеренность моей жизни, так что я сбежал в лес лишь с булкой хлеба и коротким клинком и, естественно, заблудился. Так вышло, что я провалился в трещину в земле, — он многозначительно усмехнулся. — Там я встретил мастера меча, он многому научил меня. Я пробыл в бездне три месяца, здесь же прошло всего три дня. Это было... Чудесное приключение. Отец считает, что после этого я изменился.       Когда он замолчал девушка тут же открыла рот, чтобы спросить «Что произошло в Бездне?», но парень неожиданно продолжил:       — Кстати, так и быть, предупрежу сразу, спрашивать о бездне бесполезно, я не отвечу, так что не трать свой последний вопрос.       — Последний... — возмущённо выдохнула Люмин.       — Ты сама не оговорила их точное число, ты сказала «несколько», а это значит, что именно я определяю, когда лимит исчерпан, — Тарталья пожал плечами.       — Ты просто... — от возмущения она даже не смогла подобрать слово, способное выразить её негодование. Несколько раз глубоко вздохнув, девушка задумалась, что ей хочется узнать больше всего. Учитывая его сегодняшнюю манеру ответов, спрашивать о чём-то глубоко личном явно не стоило, так что вариантов было не так уж и много. К тому же, оставалась вероятность, что он не собирается отвечать на последний вопрос, что бы она ни спросила. Как следует поразмыслив, Люмин выбрала вопрос, без ответа на который вполне смогла бы спокойно жить дальше.       — Как тебя зовут? Чайлд Тарталья это ведь титул предвестника, так что мне интересно.       — О, — Тарталья удивлённо вскинул брови. — Я рассчитывал на более интересный вопрос... Уверена, что хочешь узнать столь незначительную деталь?       Она решительно кивнула, думая о том, что не настолько наивна, чтобы попасться в столь откровенную провокацию.       — Аякс, — «представился» Тарталья. — Полагаю, теперь ты будешь звать меня по имени?       Сначала она хотела кивнуть, но вовремя спохватилась, вспомнив, что он до её имени не снисходил, а это значило, что и у неё не было причин обращаться к нему по имени. С другой стороны, когда он спрашивал это, то выглядел как человек, которому не хотелось бы, чтобы его имя звучало при каждой встрече, словно бы давал шанс отыграться за прозвища. Чувствуя, что запуталась, Люмин решила уклониться от прямого ответа.       — Это будет зависеть от твоего поведения.       — Мне нужно как можно чаще произносить «юная госпожа» или ты предпочитаешь «малышку», или, может «девчулю»? — осведомился этот нахал, с задумчивым видом водя указательным пальцем по своим губам.       Медленно вздохнув и выдохнув, Люмин сдержала порыв и не стала пытаться душить его. Раз уж прямое заявление не срабатывало, стоило начать прозвище игнорировать, может, тогда ему надоест.       — Тебе не кажется, что ты сделал всё, зачем пришёл, и пора уходить?       — На самом деле я пришёл не только ради вопросов, — притворившись, будто его озарило, Аякс щёлкнул пальцами. — Я хотел снова попросить о помощи. Твоя доброта ведь не позволит тебе отказать в помощи раненому, правда?       — И что тебе от меня нужно, раз ты даже начал льстить?       — Не хочу показываться перед подчинёнными в столь жалком виде, а у тебя меня гарантированно не будут искать или, во всяком случае, найдут не сразу. И, если и найдут, то не придётся даже ничего говорить, они сами додумают, чем я был здесь занят эти несколько дней.       — Несколько дней? — ошеломлённо переспросила Люмин. — И… постой-ка… чем ты был занят…. — в этот момент она осознала, что именно он имел ввиду, представила и почувствовала, как кровь приливает к щекам. — Да ты совсем…. Совсем…       — Беспокоишься о своей репутации? — Тарталья приоткрыл рот в букве «о» и медленно провёл указательным пальцем по губам до подбородка. — Хотя выглядишь так, будто была бы только рада, окажись прикрытие правдой.       — Я ещё не соглашалась прикрывать тебя! — возмущённо прошипела Люмин. — Ты просто фантастически самоуверен!       — Я просто уверен, что совесть не позволит тебе бросить меня в беде, ведь я могу нарваться на кого-нибудь опасного и тогда мой младший брат никогда меня больше не увидит… Сможешь ли ты потом спокойно жить, зная, что виновата в моей смерти и в слезах ребёнка? У меня, кстати, есть ещё сестра и старший брат…       — Я думала, тебе не нравятся интриги и хитрости, и ты предпочитаешь действовать напрямик, — поджала губы Люмин. Наглец говорил так, что она просто не представляла, что на это можно возразить. Они не были врагами, но не были и союзниками, она помогала каждому встречному-поперечному и, естественно, её совесть уже начала глодать её.       — Но ведь это и не хитрость, — Тарталья задорно улыбнулся, как нашкодивший мальчишка, довольный успешной проделкой. — Это прямой шантаж. Так что, ты поможешь мне?       — У меня всего одна кровать, я не собираюсь жить в одной комнате с Паймон, — озвучила свой первый и последний довод девушка, надеясь, что это сработает.       — Ничего страшного! — заверил парень.       — Согласен спать на полу или принёс себе спальник?       — Ты такая маленькая, что мы вполне поместимся вдвоём, разве нет? — притворно удивился он, демонстративно обводя взглядом кровать.       Люмин подавилась воздухом. Часть её пребывала в ужасе, а другая, более испорченная часть нашёптывала, что это просто прекрасный шанс познакомиться поближе.       «Он ведь тебе нравится», — настойчиво повторял этот голос. — «Так что в этом плохого? Разве не ты недавно пялилась на его задницу? Не тебя ли раздражали девицы, с которыми он гуляет? Не тебя ли бесило, что он приходит к тебе только ради того, чтобы подраться? Это ведь отличный шанс, воспользуйся им, тебе ведь хочется отношений, не обманывай себя…»       — Обещаю, что не буду приставать к тебе, когда ты будешь спать, — вырвал её из задумчивости голос Тартальи. Вздрогнув, Люмин подняла на него взгляд и, заметив, что он серьёзен, прикусила губу, всё ещё сомневаясь.       С усмешкой парень оттолкнулся от кровати, садясь и, нагнувшись вперёд, протянул ей мизинец.       — Ты ведь уже убедилась, что я всегда исполняю свои обещания, правда? — спросил он. — Так что, ты поможешь мне?       Вздохнув, Люмин сдалась и во второй раз за день соприкоснулась с ним мизинцами, не понимая, радуется она такому обещанию или всё-таки нет.       Получив безмолвное согласие, Тарталья нагнулся и… выволок из под кровати сумку.       — Я был уверен, что ты мне не откажешь, поэтому прихватил сменные вещи, — с невинным видом пояснил он, заметив её ошеломлённый взгляд. — Не буду же я спать в этом, верно? — парень провел рукой перед собой, прозрачно намекая на повседневную одежду. — Не думаю, что ты оценила бы, если бы я просто разделся.       Стоило двери в ванную захлопнуться за ним, как Люмин со сдавленным стоном зарылась пальцами в волосы. Из головы не шла картинка о том, что было бы, если бы она, выйдя из ванной, застала бы в своей постели обнажённого парня.       «Он точно заметил, что я смотрела ниже положенного в той проклятой лаборатории», — осознала она. — «Иначе, почему ещё он ведёт себя… так?»       В голове почему-то всплыла услышанная несколькими часами ранее фраза Тевкра: «нечестно играешь, братец». Люмин была уверена, что вполне способна составить ему конкуренцию в нечестной игре, во всяком случае, её брат часто жаловался именно на это. И, раз уж Тарталья решил поиграть, она готова была принять вызов. Это выглядело намного более захватывающим, чем обычная драка. Думая об этом она чувствовала, как накатившая в ванной апатия начала развеиваться.       Вышедший из ванной парень усталым жестом зачесал назад волосы. Как раз успевшая забраться под одеяло Люмин порадовалась, что натянула то до самого носа — и надеялась, что не было видно, как она поспешно сглотнула слюну. Он был одет в чёрную обтягивающую борцовку, в узком вырезе которой виднелись ключицы и в свободные чёрные штаны. На его левом бедре поблескивал глаз бога. Вид не портили даже бинты, охватывающие оба предплечья, и полоски шрамов, видневшиеся от плеча до локтя.       — Ты страдаешь от паранойи? — насмешливо поинтересовалась Люмин, кивком указывая на глаз бога. — Или считаешь, что я позволю тебе лечь рядом, когда ты вооружён? Хочешь, чтобы я положила на кровать между нами меч?       — О, прости, просто привычка. За последние несколько лет я почти никогда не расставался с оружием, — Тарталья неторопливо пересёк комнату и, остановившись перед прикроватной тумбочкой методично сложил на неё маску и глаз порчи.       Кинув на неё быстрый взгляд, он нарочито медленно отстегнул с бедра глаз бога и аккуратно опустил рядом с остальными вещами, после чего развесил по стулу свою форму и, выключив свет, сел на кровать спиной к девушке.       — И часто ты соглашаешься делить постель с парнями? — непринуждённым тоном поинтересовался он.       — Считай, что я сделала для тебя исключение. Будешь мешать мне спать — останешься без одеяла, потому что второго у меня нет, — пригрозила девушка, демонстративно отворачиваясь к стене. — Не удивляйся, если с утра проснёшься на полу.       Она услышала сдавленный смешок и почувствовала, как кровать дрогнула, когда парень лёг рядом. Это было странное чувство. Раньше она изредка делила кровать с братом, когда не могла уснуть, иногда с парнями, которые ей нравились, но теперь Люмин казалось, что с тех пор прошла целая вечность.       «Возможно, мне даже не придётся притворяться, что я облапала его во сне», — вслушиваясь в чужое дыхание, думала девушка. — «Не удивлюсь, если мы оба проснёмся от того, что упадём на пол. Если я вообще смогу уснуть».       Как оказалось, переживала о своём сне Люмин зря: Тарталья руки не распускал, он вообще не шевелился. Хотя его присутствие всё равно немного нервировало, девушка призвала на помощь все свои навыки медитации, не единожды напомнила самой себе о том, что не стоит жертвовать сном, и о том, что у неё будет несколько дней для того, чтобы насладиться присутствием парня в непосредственной близости. О безопасности своей жизни она не волновалась: со страстью к поединкам Тарталья скорее сам удавится, чем придушит её исподтишка. Она проворочалась около часа прежде, чем сон всё-таки сморил её.       

*.*.*

             Утром Люмин проснулась из-за вопля Паймон. Голос феечки и так был достаточно писклявым, а уж когда она визжала уши резало так сильно, что хотелось оглохнуть.       — А-а-а-а! Что ты здесь забыл, проклятый Фатуи, и почему лапаешь Люмин?!       Возмущённо проворчав себе под нос «Паймон, не ори», Люмин зевнула, и осознала, что кровать ощущается как-то странно… Как… как парень. С утренней эрекцией, упирающейся ей прямо в... По телу прокатилась волна жара.       Открыв глаза и приподняв голову, она почти нос к носу столкнулась с Тартальей, чьё выражение лица удивительным образом сочетало самодовольство и оскорблённую невинность. Он лежал, удобно уперевшись затылком в изголовье кровати и закинув руки за голову, всем своим видом демонстрируя, что не при делах.       — Как ты могла заметить, дорогая Паймон, лапают здесь только меня, — подал голос он.       — Я тебя предупреждала вчера вечером, — смущённо пробормотала Люмин. Когда она думала разыграть «облапал соседа по кровати во сне», она вовсе не рассчитывала, что буквально проснётся, вытянувшись на парне в полный рост. Когда ей случалось спать в одной кровати с братом она, как правило, просто обнимала его или спихивала с кровати, а сегодня что-то явно пошло не так. Учитывая то, каким самодовольным выглядел парень, девушка начала подозревать, откуда на самом деле ветер дует. Можно было только подивиться этому акту мазохизма с его стороны — будь она парнем, и окажись она на его месте, вряд ли вынесла бы что-то подобное.       «Ну, если это действительно твоих рук дело, то сейчас ты получишь по заслугам», — мстительно подумала Люмин, отталкиваясь от его груди ладонью и резко садясь. Весь её вес, естественно, переместился на его бёдра. Не ожидавший такой подлости Тарталья дёрнулся и сдавленно выдохнул.       — Мне очень-очень жаль, — заверила она, и принялась поспешно сползать в сторону, по-настоящему запуталась в одеяле и под аккомпанемент визга ошеломлённой Паймон всё-таки сползла с него и с кровати прямо на пол. Паймон отвернулась, закрывая глаза руками, и возмущённо заявила:       — Не думала, что ты такая извращенка, Люмин! Я больше не могу на это смотреть! — сказав это, она вылетела из комнаты, трагично захлопнув за собой дверь.       — Мне действительно очень жаль! — изо всех сил стараясь сымитировать искреннюю заботу, повторно извинилась Люмин. — Но ты тоже хорош! Мог бы скинуть меня на кровать! — не упустила возможности отчитать предполагаемого виновника неловкой ситуации и перевести стрелки она.       — Тебе не кажется, что этим утром я — пострадавшая сторона? — с иронией поинтересовался Тарталья, садясь, так что теперь плюхнувшаяся на пол и закутавшаяся в одеяло Люмин вполне могла уткнуться носом в его правое колено, если бы кивнула.       — Мне кажется, что тебе очень нужно в ванную комнату.       — Нечем крыть, — Тарталья насмешливо приподнял перед собой ладони, изобразив подобие жеста «сдаюсь». Казалось, он совсем не ощущал ни смущения, ни неловкости — просто встал и, будто это было в порядке вещей для них, удалился в ванную с видом «все мы знаем, чем я сейчас буду там заниматься, и тебе с этим жить».       Проводившая его взглядом Люмин чувствовала, что в её голове просто-напросто отсутствуют цензурные выражения.       Услышавшая хлопок двери, из своей комнаты вылетела возмущённая Паймон и, уперев руки в бока, зависла перед её лицом, требуя внимания и тем самым не позволяя скатиться в фантазии о том, чем Тарталья в ванной занят. Думает ли он о ней или?..       — Почему из всех людей ты пустила в свою постель именно его?! Он же Фатуи! Он наш враг! — потребовала ответа Паймон, недовольно прищурившись.       — Прости, я, кажется, упустила момент, когда ты стала следить за моей постелью? — ошеломлённая подобной предъявой Люмин склонила голову на бок, ожидая хоть каких-нибудь разумных объяснений подобного наезда.       — Я — твой компаньон. Конечно же я буду заботиться о тебе! — горячо заверила феечка. — Ты же заботишься о Паймон! И, хоть ты и жутко вредная, мне всегда есть, где спать и что поесть, — ворчливо закончила она.       — Хорошо, давай проясним всё сейчас, — смирилась с неизбежным Люмин и решила, наконец, воспользоваться возможностью и высказать всё, что думает. — Тебя не касается, кого и почему я пускаю в свою постель, потому что это моя постель. Ты можешь сколько угодно не любить его и ругаться с ним, но ты не можешь требовать от меня, чтобы я вела себя так же, как ты. Тарталья мне не враг, и хотя я и не могу сказать того же о Фатуи в целом, потому что твоими стараниями мы, вероятно, влезли туда, куда влезать не следовало. Я считаю, что стоит остерегаться Скарамуччи и Синьоры, и по возможности не переходить дорогу этой мутной организации. К тому же Царица — тоже Архонт, так что, рано или поздно, нам придётся с ней встретиться и, если ты будешь орать на каждом шагу о том, что все Фатуи «наши» враги, встреча эта нам, определённо, не понравится! Не забывай, что мне глубоко всё равно, что не поделили власть имущие этого мира, я просто ищу брата, помогаю встреченным на пути людям и, волей судьбы, предотвращаю катастрофы.       С каждым её словом Паймон сильнее и сильнее краснела от злости так что к концу отповеди едва не дымилась.       — Ты… ты просто ужасна! Ты говоришь это только потому, что спишь с ним! Я не думала, что ты такая! Он же просто отвратительный, ужасный человек, который может подвергнуть опасности тысячи жизней!       — Раз уж я могу спасти эти жизни и, как ты говоришь, просто ужасна, не значит ли это, что мы с ним нашли друг друга? — сделав вид, будто после услышанных обвинений её озарило, уточнила Люмин.       — Я больше не могу это терпеть! Я… — Паймон сжала руки в кулаки. — Я сейчас же пойду и приведу кого-нибудь, кто сможет его приструнить. Этот Фатуи плохо на тебя влияет! Пойду… Найду Чжун Ли!       Оскорблённая до глубины души Паймон покинула комнату.       — Мне кажется, или она не услышала ни слова из того, что я сказала? — пробормотала себе под нос Люмин, принимаясь, наконец, выпутываться из проклятого одеяла.       Дверь ванной отворилась с тихим скрипом.       — Это была такая трогательная речь, — заметил прислонившийся к дверному косяку Тарталья, зачёсывая назад влажные волосы.       — Что-то ты как-то быстро, — заметила она, недовольная тем, что тот, кто, по идее, должен был быть занят, умудрился их подслушать. Хотя, конечно, они и не старались говорить тише, выясняя между собой отношения, но Люмин была не довольна, и это недовольство ожидаемо перекинулось на того, кто оказался под рукой.       — Холодный душ творит чудеса, — хмыкнул парень.       Поджав губы, Люмин сочла за лучший вариант промолчать и, отвернувшись, принялась заправлять кровать, чувствуя себя жуткой извращенкой. Может, ей стоит выйти вечером из душа в нижнем белье с посылом «ах, я забыла, что ты здесь?». Кинув быстрый взгляд на парня, что-то выискивающего в сумке, Люмин пришла к выводу, что это слишком очевидный и неэлегантный ход. Нужно было придумать что-нибудь поинтереснее. Сейчас в этой странной игре вела, определённо, не она.       В итоге на ум ей пришла только маленькая бытовая месть и, раз уж она не могла заставить его готовить, поскольку он был ранен, она могла просто мелочно поиздеваться над ним, поэтому на завтрак у них была чудесная лапша «Дары гор», а из столовых приборов — палочки, палочки, и только палочки.       — Ты действительно знаешь, как быть жестокой, — полный безысходности голос Тартальи бальзамом ложился на израненную гордость Люмин — она так и не смогла придумать, как можно изящно над ним поиздеваться.       — Это всего лишь палочки, — снисходительно заметила она. — Ты в Ли Юэ уже несколько месяцев, так что должен был научиться с ними управляться.       — Думаю, я слишком безнадёжен, — расстроено вздохнул парень, без особого энтузиазма беря палочки в руки.       Следующие десять минут, пока ела, Люмин наблюдала картину «поймай стеклянную лапшу», и побеждала в этом неравном поединке, определенно, лапша. Если вначале девушка испытывала удовлетворение на грани с удовольствием, то к тому моменту, как сама успела позавтракать, их сменили муки совести. Вилок у них с Паймон действительно не было, так что, смирившись с тем, что мститель из неё аховый, Люмин предложила:       — Тебя покормить как маленького?       Признаться, она немного надеялась, что чувство собственного достоинства не позволит Тарталье согласиться на столь сомнительное предложение.       — Это, определённо, спасёт меня от голодной смерти! — широко улыбнулся парень, протягивая ей свои палочки.       «Ну, ты сам согласился на это», — подумала Люмин, поднимаясь из-за стола и подтаскивая стул, чтобы сесть рядом с ним. С приторно-ласковой улыбкой забрав у него из рук палочки, она без труда ухватила лапшу и, поднеся их к его губам, с нескрываемым ехидством в голосе произнесла:       — Скушаешь это за братика, Аякс?       Тарталья невозмутимо проглотил предложенную лапшу, всем своим видом демонстрируя, что не впечатлён.       — Детские шутки из разряда «самолётик летит в ротик?» — насмешливо поинтересовался он.       — Самолётик летит в ротик, Аякс, — с готовностью повторила Люмин, и, когда парень попытался съесть предложенную лапшу, резко увела ту немного в сторону. — Что? Это же самолётик, его нужно поймать.       Перехватив её запястье, Тарталья с видом победителя отобрал у неё лапшу, а Люмин едва не выронила палочки — настолько жёсткой оказалась его хватка.       Больше Люмин издеваться не пыталась, просто молча накормила и сбежала из дома под предлогом «кое-что купить, а ты вроде прячешься, так что сиди здесь», и, заглянув на рынок за продуктами, по пути купила вилки. Кормить его как маленького три раза в день она не собиралась.       Вернувшись, Люмин застала Тарталью за чтением какой-то книжки с весьма сомнительной обложкой — она бы такую точно не купила. Поднявший на неё глаза парень, заметив её скептический взгляд, пояснил:       — Что? Я ведь отдыхаю, имею право почитать хоть что-нибудь, кроме документов.       — И это что-то — сомнительный дамский роман? — вспомнив, на какой полке в местном книжном видела эту обложку, поинтересовалась девушка.       — Сестра в последнем письме очень советовала прочитать, тут про благородного рыцаря и даму в беде. Она сказала, что, вероятно, именно так я и встречу свою судьбу, — помахав книгой из стороны в сторону, с солнечной улыбкой отозвался Тарталья. — Раз уж ты считаешь, что мы созданы друг для друга, можно ли считать, что я встретил свою судьбу, когда спас тебя от стражи?       Люмин выронила пакет с продуктами из рук.       — Это плохая тема для шуток, — с трудом взяв себя в руки, кое-как выдавила из себя девушка, нагибаясь, чтобы поднять пакет. Она-то думала, что он всё-таки спустит разговор о подслушанном с утра на тормозах.       Если бы она только учла тогда шанс, что он может подслушать, то никогда не сказала бы ничего про «созданы друг для друга». Она ведь просто ставила Паймон на место, надеясь, что что-то подобное отучит фею совать нос в чужую личную жизнь. Она была уверена, что он очень, очень занят в ванной, но, как оказалась, слишком недооценила то, насколько коварным он может быть.       — Кто сказал, что я шучу?       Вздрогнув, Люмин неохотно подняла голову и столкнулась взглядом с пронзительными ярко-синими глазами. Таким мрачным и серьёзным она видела его всего несколько раз, и это немного… настораживало.       — Я думала, ты навязал мне своё общество просто, чтобы позабавиться, — сказала она.       — Конечно, не без этого, но если бы ты была мне не интересна, я не стал бы так утруждаться, — захлопнув книгу, Тарталья поднялся с кровати плавным движением.       Глядя на то, как он приближается к ней, Люмин выпрямилась, так и не подняв пакет, и машинально сделала несколько шагов назад, упираясь спиной в дверь. Когда она осознала, что лучше было бы идти в центр комнаты, было уже поздно — парень навис над ней, упираясь предплечьями в дверь позади, он оказался так близко, что девушка чувствовала исходящий от него аромат лечебных трав.       Люмин машинально вскинула перед собой ладони, упираясь в его грудь, запрокинула голову и затаила дыхание. Она всё ещё могла выбраться из этого положения, стоило только чуть извернуться и схватить его за руку, как в лаборатории, он наверняка замешкается, так что у неё будет шанс, но… Ей не хотелось шевелиться. Более прямой подкат, чем она только что услышала, в его исполнении представить было сложно.       С удовлетворённой усмешкой на лице Тарталья наклонился ещё ближе, Люмин, с трепетом ожидавшая поцелуя, восхищённая тем, как ощущались его мышцы сквозь тонкую чёрную ткань облегающей борцовки, прикрыла глаза, подаваясь навстречу.       Несколько секунд ничего не происходило.       — Я, знаешь ли, не слепой, — прошептал он ей на ухо. — Но всё-таки удивлён, что ты так быстро сдаёшься. Что, неужели не будет нескольких раундов «я не такая!», «что ты себе напридумывал!», «как ты смеешь!», м?       Сладостное предвкушение с треском рассыпалось на многочисленные осколки, Люмин возмущённо дёрнулась, саданула ладонью по его груди в попытке оттолкнуть.       — А я вот не удивлена, что ты умудрился всё испортить! — она ударила его ещё раз. — Отпусти меня!       С самодовольным видом Тарталья перехватил её правую руку и, крепко сжав, медленно поднёс к губам, целуя кончики пальцев.       — Вот это уже больше похоже на то, что я ожидал, — поделился он, бессовестно припечатывая её руку к двери над головой. — Хотя сейчас я осознал, что вариант, где ты просто сдаёшься, нравится мне ещё больше. Тешит самолюбие, понимаешь?       Так и не определившись, восхищает её это или бесит, Люмин изо всех сил вцепилась свободной рукой в его плечо, прекрасно понимая, что после такого оставит там если не глубокие царапины, то синяк уж точно.       — Ты… ужасный, невозможный, просто жуткий крет…и-и-н-н-у-у-ум…       Тарталья бесцеремонно заткнул её поцелуем. Всё ещё возмущённая его недавним высказыванием Люмин попыталась прервать его, отвернув голову в сторону, и он, что удивительно, даже позволил ей сделать это. Но, как оказалось, лишь затем, чтобы с привычной самоуверенностью прошептать:       — И, как я понял, именно поэтому и нравлюсь, верно?       В это мгновение Люмин ясно осознала, что чувствуют бестолковые мотыльки, летящие в манящий искрящийся огонь. Завораживающее, чудовищной силы предвкушение прикосновения к чему-то опасному. Именно поэтому она не сопротивлялась, когда парень аккуратно, но настойчиво, взял её за подбородок, и послушно повернула голову обратно. Даже если ей всё ещё хотелось ему врезать, она не могла отрицать, что её возбуждает подобное нахальство.       — Ты бы нравился мне куда больше, если бы пару минут назад не умудрился всё испортить, — не скрывая недовольства, сказала она, заметив выжидающий взгляд. — Так трудно было поцеловать меня молча?       — Боюсь, тебе придётся сделать кляп, — пошутил Тарталья, проводя кончиками пальцев по её скуле. — Или просто научиться затыкать меня до того, как я всё испорчу, или, может, перерезать мне глотку? — предложил альтернативу он, снова наклоняясь и целуя её.       «Я точно сошла с ума», — решила Люмин, прикрывая глаза и расслабляясь. Она ощутила, как его правая рука легла на талию и, восхищённая его настойчивостью, позволила ему сильнее прижать себя к нему и к стене, отчаянно жалея, что не успела переодеться после похода за покупками. В её повседневной одежде, определённо, было слишком много слоёв. Из-за разницы в росте Тарталье пришлось немного приподнять её над полом, так что она едва касалась его носками, но Люмин было не до этого: она буквально тонула в восторге, пленённая жадностью его поцелуя.       Он больше не прижимал её правую руку к двери, схватив за запястье, а перехватил её поудобнее, переплетая пальцы в замок. Девушка попыталась было переместить руку с его плеча выше, чтобы зарыться пальцами в волосы — она давно хотела сделать это, представляя какие мягкие они на ощупь, но в итоге успела прикоснуться лишь к его шее.       Их прервал полный ужаса и возмущения вопль, раздавшийся со стороны окна. Паймон висела над подоконником, гневно сверкая глазами и грозно упирая руки в бока.       — Это просто возмутительно! — поделилась своим мнением она.       Смерив её равнодушным взглядом, прервавшийся было Тарталья, повернулся обратно и, заметив, что Люмин пребывает в смятении, не зная, как ей стоит вести себя теперь, когда у них неожиданно появился зритель, озорно усмехнувшись, бесстыже воспользовался подвернувшейся возможностью и принялся медленно целовать её шею.       Судорожно вздохнув, Люмин и думать забыла о Паймон.       — Прямо средь бела дня! — негодовала та. — А если бы я пришла чуть позже…       Её голос долетал до Люмин, словно сквозь вату, едва-едва маячил раздражающим сигнальным огнём на границе сознания. Отрезвляющим фактором в сложившейся ситуации неожиданно оказалось подтверждение чужого желания, которое она ощутила. Сначала её окатило волной жара и предвкушения, а секунду спустя до затуманенного мозга, наконец, дошло, что Паймон никуда не ушла.       Спохватившись, Люмин предприняла слабую попытку отрезвить парня, который наверняка рассчитывал, что фея сгорит со стыда и оставит их в покое, но он просто плохо знал, насколько вредной иногда бывала Паймон. Поскольку Люмин не была поклонником секса в общественных местах, она почувствовала себя весьма неуютно под гневным взглядом не вовремя вернувшейся феи. Девушка честно попыталась произнести «Тарталья», но едва смогла выдавить из себя первый слог, поскольку именно в этот момент он решил оставить засос на её шее. «Тар», сорвавшееся с её губ вышло жалким и жалобным.       Разрываемая противоречивыми эмоциями Люмин, от всей души мысленно проклиная Паймон, умудрилась таки запустить руку во вьющиеся рыжие волосы и с силой потянуть назад.       — Аякс!       Нехотя отодвинувшись, чтобы взглянуть ей в глаза Тарталья развратно облизал губы.       — Остановись, — с сожалением попросила Люмин, проследив за его языком.       — Пожалуй, теперь мне снова понадобится холодный душ, — оценив обстановку, парень расстроено выдохнул, нехотя выпустил её из рук и, повернувшись к Паймон, наградил её взглядом, обещавшим скорую и кровавую расправу. — Надеюсь, ты сумеешь объяснить своему компаньону, что в таких ситуациях ей стоит молча разворачиваться и возвращаться, откуда пришла? Если она поступит так ещё раз, я не буду столь же снисходительным, как сегодня, — мрачно пообещал он.       Проводив его до ванной взглядом, Люмин осознала, что с её лица отказывается сходить глупая удовлетворённо-восхищённая улыбка. Очень хотелось оставить фею в гордом одиночестве, догнать его в ванной и попросту запереться там.       — Ты… Ты выглядишь так, будто на его стороне! — ошеломлённо заметила Паймон, жестом намекая на её выражение лица. Переведя на неё взгляд, Люмин скривила губы, выражая неодобрение.       — Я согласна с тем, что тебе часто не достаёт такта, — прохладно заметила она. — А ещё на твоем месте я бы к нему не приближалась в ближайшие несколько дней. Хотя… знаешь, ты права — в этой ситуации я, можно сказать, что на его стороне, потому что мне тоже не понравилось то, что ты прервала нас. И как.       — Я… ты… я думала, мы с тобой друзья!       — Друзья не вмешиваются в личную жизнь друг друга, Паймон, — мягким тоном напомнила ей Люмин. — Вообще, ты довольно быстро вернулась, неужели там внизу ждёт Чжун Ли?       — Я… нет, Паймон не нашла его! Но непременно сделаю это, и он, как и обещал, отвадит этого гадкого Фатуи, из-за которого мы ссоримся! — раздражённо всплеснув руками, Паймон улетела прочь.       — Надеюсь, Чжун Ли сможет достучаться до тебя, раз уж ты отказываешься слышать меня, — мысленно взмолившись о помощи гео-архонта, девушка нетвёрдой походкой подошла к окну и от греха подальше захлопнула его. Сейчас она ощущала обиду на Паймон и, если честно, ничего не хотела с этим делать. Так испортить момент…       Воспользовавшись тем, что Тарталья заперся в ванной, она поспешно переоделась в домашнюю одежду и взяла в руки брошенную на кровать книгу. Рыцарь и дама в беде, да?       Не успела она прочесть и страницы, как из ванной вернулся Тарталья, и по его расслабленному виду нельзя было сказать, что каких-нибудь десять минут назад он угрожал расправой Паймон. Захватив из сумки чистые бинты и баночку с травяной мазью, парень уселся рядом с ней на кровать и поинтересовался:       — Не хочешь помочь мне?       Подумав, что он заслужил немного участия и доброты, Люмин отложила в сторону книгу и забрала у него из рук баночку с мазью, после чего пересела поближе и вынудила его вытянуть руку перед собой, чтобы удобнее было обрабатывать раны, ею же и нанесённые. На самом деле она не думала в тот раз, что настолько сильно заденет его. Спустя неделю порезы всё ещё не зажили до конца. Впрочем, она подозревала, что выздоровление не ускорял и сам Тарталья, с готовностью кидающийся сломя голову в очередную драку.       — Думаю, то, что нас прервали даже к лучшему, — аккуратно нанося мазь на рану, заметила Люмин. — Учитывая, что ты ранен… Я уверена, тебе велели не перенапрягаться. Я знаю, что урон от глаза порчи не увидеть глазами, поэтому мне сложно представить, насколько всё плохо, — отточенными за годы странствий с братом движениями она сноровисто перебинтовала его руку и принялась за вторую. — Тебе стоит поберечь себя. Ты ведь пришёл сюда отдохнуть, так что этим и займись.       — Я начинаю думать, что мне не стоило оставлять тебя наедине с Паймон… — разочарованно выдохнул Тарталья. — Похоже, ты решительно настроена уложить меня в кровать и не выпускать из неё.       — Это звучит очень двусмысленно, но в целом ты прав, — со смешком отозвалась Люмин, закрепляя бинт. — Готово, а теперь ложись и лежи.       Показательно потянувшись, Тарталья с готовностью выполнил её приказ и лёг, головой на её колени, обнял их рукой и не позволил дёрнуться.       — Раз уж я вынужден просто лежать, это должно хоть немного приносить мне удовольствие, правда?       Закрыв баночку с мазью Люмин, изловчившись, закинула её на прикроватную тумбочку и подтянула к себе отложенную книгу.       — Раз уж ты будешь спать, я почитаю то, что советовала твоя сестра, — с улыбкой пояснила она, надеясь, что написанное не будет вызывать у неё истерический хохот.       Убедившись в том, что она не будет вырываться, Тарталья перевернулся на спину и наградил её насмешливым взглядом снизу вверх.       — Этот роман перестал быть сомнительным после того как я сказал, что мне его посоветовала моя сестра или ты просто хочешь сравнить сцену встречи?       — Будешь много болтать, лишишься своей нынешней подушки, — пригрозила Люмин, раскрывая книгу.       Разочарованно выдохнув, парень снова перевернулся, уткнулся носом в её живот, скомкал ткань футболки в районе её поясницы и, наконец, успокоился — во всяком случае, Люмин очень на это надеялась. Воспользовавшись случаем, девушка запустила пальцы в его рыжие волосы и, игнорируя удовлетворённый смешок, принялась медленно гладить его по голове, находя это занятие неожиданно умиротворяющим.       Сосредоточиться на книжке, ощущая тепло чужого дыхания, было чрезвычайно сложно, так что спустя несколько минут девушка, машинально считающая его вдохи, с удивлением осознала, что те стали размеренными, а ткань на её пояснице больше ничего не стягивало. Отведя руку с книгой в сторону, она отметила расслабленное выражение лица и закрытые глаза.       «Кажется, кто-то в очередной раз довыпендривался», — сделала вывод Люмин, не сдержав смешка.       

*.*.*

             Люмин ожидала, что Тарталья проснётся через пару часов, но он мало того, что продрых до самого вечера, так ещё и вечером не проснулся. У неё затекла спина и колени, она успела дочитать книжку, а ещё очень хотела есть. И в туалет. С сожалением вздохнув, девушка осторожно приподняла его голову и, сползя с кровати, оставила его лежать на одеяле. Что удивительно, Паймон так и не вернулась, может, наконец нашла Чжун Ли и присела ему на уши, так что, по сути, у неё был целый день тишины и покоя, когда она могла заняться чем угодно, но в итоге потратила его на то, чтобы прочесть весьма странный дамский роман.       Когда она посетила ванную и поужинала, Тарталья всё ещё не проснулся. Если бы она не видела, как вздымается его грудная клетка, она бы решила, что он тихо умер у неё на коленях, но нет. Решив, что стоит хоть немного подвигаться, Люмин заранее испекла грибную пиццу на завтрак и, с некоторым трудом перебравшись через спящего парня, удобно устроилась на кровати рядом, малодушно радуясь, что спящим он пока не вызывает у неё нестерпимого желания содрать с него всю одежду, так что она может спокойно уснуть.       Проснувшись утром, Люмин некоторое время просто лежала, осмысливая ощущения: на этот раз она, как и положено, лежала на кровати, что наталкивало на мысли о том, что виновником вчерашнего «интересного» пробуждения был именно Тарталья. Резко сев, она с чувством потянулась и заметила, что тот всё ещё спит.       Опасаясь, что он всё-таки тихо помер во сне от переутомления, Люмин поднесла пальцы к его носу, проверяя дыхание и, убедившись в его наличии, успокоилась и направилась к шкафу, отыскала там лёгкое короткое платье и, поразмыслив, решила и под него не надевать лифчик, чтобы вид, так сказать, был поинтереснее. С трудом подавляя пакостное хихиканье, она отправилась в ванную. По пути заглянула в комнату Паймон (и кухню по совместительству) — той всё ещё не было на месте, так что это начинало немного беспокоить. Приняв душ, она, наконец, обнаружила сонного, взъерошенного и широко зевающего Тарталью, который полусидел на кровати, опираясь спиной о изголовье.       — И сколько я проспал? — поинтересовался он, прикрывая рот ладонью, чтобы спрятать очередной широкий зевок.       — Почти сутки, — прикинув, честно ответила Люмин. — Ещё часа четыре, и я бы решила, что тебе нужен лекарь.       — Н-да, — недовольно протянул парень, не сводя с неё пристального взгляда.       — Надеюсь, ты хоть немного отдохнул, — широко улыбнулась Люмин.       — Можешь принести мне стакан воды?       Утвердительно кивнув, поскольку это было несложно, девушка пошла на кухню. Пока она искала стакан и наливала воду, ей показалось, что она слышала хлопок двери, но когда она вернулась в комнату, Паймон не было, а Тарталья всё также сидел на кровати.       Подойдя к нему, Люмин протянула воду. Методично заглотив несколько весьма невкусных на вид травяных пилюль, Тарталья залпом опустошил стакан и протянул ей. Не ожидая подвоха, Люмин собралась было забрать его, но её внезапно схватили за запястье и дёрнули. Она успела заметить стакан на тумбочке ,а потом осознала себя лежащей на кровати. Нависший над ней Тарталья выглядел по-домашнему мило, если исключить тяжёлый пристальный взгляд.       — Ты специально так оделась, — полувопросительно-полуутвердительно заметил он, будто не верил, что она способна на подобное.       — Как мало тебе надо, — не удержалась от шпильки Люмин и, вспомнив позапрошлый вечер, призывно провела указательным пальцем по губам до подбородка, изображая удивление.       — Ты нарываешься.       — Верно, — лукаво улыбаясь, подтвердила она. Предвкушающе облизнув губы, Тарталья подался вперёд, но на нём — или на них — похоже, лежало какое-то проклятие.       Неожиданно раздавшийся громкий стук во входную дверь заставил Люмин вздрогнуть, а парня остановиться в паре сантиметров от её лица — стучали явно кулаком, не церемонясь. Так обычно стучала стража, когда заявлялась в дом к нарушителям спокойствия.       — Открывайте! Нам поступила на вас жалоба! — раздался приглушённый требовательный мужской голос снаружи.       — Минуточку! — радостно пропел-прокричал в ответ Тарталья.       — Жалоба? Какая жалоба, мы же не шумели… — ошеломлённо пробормотала Люмин. Не сдержав весёлого смеха, Тарталья сел и неожиданно принялся раздеваться. — Ты что делаешь?..       — Кажется, я знаю, кто мог на нас пожаловаться. Спорим, что они обвинят меня в том, что я тебя тут насилую? — азартно поинтересовался он, запихивая борцовку и штаны под подушку.       — Не может быть… Паймон же не настолько…       — Разденься, накинь мой мундир и открой им дверь, — с коварной ухмылкой скомандовал Тарталья. — Ты же всё равно обещала помочь мне с прикрытием, верно? Можно сказать, что час пробил.       Требовательный стук в дверь повторился.       — Сейчас! — крикнула в ответ перепуганная Люмин, подскакивая с кровати. — О архонты, если не будет тех обвинений, о которых ты сказал, это будет самый дорогой стриптиз в твоей жизни… — проворчала она, кидаясь к стулу, сдирая с него серый мундир и поспешно стаскивая с себя платье. Парню открылся восхитительный вид «со спины».       — Это похоже не на стриптиз, а на издевательство, — прокомментировал Тарталья, укладываясь на кровати на бок и подпирая щёку рукой, а второй поспешно натягивая одеяло так, чтобы скрыть факт наличия нижнего белья, но создать видимость, будто его нет. — Разбросай мои вещи по комнате, а платье брось перед дверью, — посоветовал он.       Стук снова заставил её подпрыгнуть.       — Не понимаю, почему я вообще это делаю, — прошипела девушка.       Сгорая со стыда, Люмин натянула на себя мундир, торопливо расшвыряла вещи, не заботясь о том, куда и в каком виде они прилетят. Так рубашка распласталась по столу, штаны раскинулись у кровати, шарф украсил собой цветы циньсинь, а ремень одиноко остался висеть на стуле.       — Спасаешь меня от обвинений в изнасиловании, — шепотом любезно напомнил ей Тарталья.       Представив, какие звуки могли долететь до представителя стражи, пока она швыряла вещи, Люмин поплотнее перехватила полы мундира так, чтобы прикрыть грудь, поскольку застегивать его было попросту бесполезно — он был на несколько размеров больше, и, проклиная всё на свете, пересекла комнату, успокоила себя тем, что на ней хотя бы надеты приличные трусы и распахнула настежь дверь.       — Простите, не могли бы объяснить, кто именно и на что пожаловался? — прекрасно понимая, как представшая глазам сцена выглядит со стороны, спросила Люмин, собрав остатки храбрости.       Стоящие на пороге трое миллелитов выглядели так, будто по ошибке зашли в бордель. Беспомощно оглянувшись на Тарталью, девушка успела заметить одобрительную улыбку и вальяжный жест, который в нормальной ситуации можно было бы интерпретировать как «помахал рукой, приветствуя», но учитывая его позу и общий внешний вид, выглядело как издёвка над стражей.       — Поступила анонимная жалоба на громкие болезненные стоны в течении последних дней, будто здесь кого-то насилуют, — смущённо кашлянув и стараясь смотреть ей исключительно в глаза, пояснил стоящий в центре молодой мужчина.       — Я вас уверяю, ничего такого не было, пожалуйста, опросите соседей, — вежливо ответила Люмин, испытывая огромное желание закрыть дверь и забиться в угол. Прощай прекрасная репутация в Ли Юэ, просто прощай... Она знала, что на её шее со вчерашнего дня остался красноречивый засос, а у Тартальи на правом плече виднелся синяк, оставленный её ногтями. И при всём этом спектакле обиднее всего было то, что, по сути, ничего не было.       — Вероятно, возникла какая-то ошибка, — поддержал её с невинной улыбкой Тарталья. — Возможно, доносчик просто указал неверный адрес?       — Мы непременно всё проверим, примите наши извинения за беспокойство... госпожа путешественница… господин предвестник…       Стражники синхронно поклонились, судорожно кивнув, Люмин поспешно захлопнула дверь и, издав жалобный писк, прижалась к ней спиной, съехала вниз, на пол и, подтянув к себе колени, уткнулась в них носом.       — Отличный ракурс, — попытался разрядить обстановку Тарталья, откидывая в сторону одеяло и поднимаясь с кровати. Люмин, всё ещё сгорая от стыда, никак не среагировала. — Но он смотрелся бы лучше, если бы мы поменялись местами, — добавил парень, приближаясь к ней. — Меня в равной степени веселит и злит сложившаяся ситуация, — поделился он, присаживаясь рядом на колени и подхватывая её на руки. Люмин вцепилась в его плечи и поспешно уткнулась носом в шею, пряча лицо. — Но куда больше этого меня возбуждает то, как ты сейчас выглядишь, — едва слышно добавил Тарталья, поднимаясь и уверенно направляясь в сторону кровати. — Не думал, что так быстро увижу тебя в своей форме на голое тело…       У Люмин перехватило дыхание. Тарталья посадил её на кровать, но она не пожелала разжимать руки, поэтому он остался стоять, нагнувшись.       — Уверяю тебя, если ты отпустишь, я сделаю всё, чтобы ты забыла о страже, — ласково заверил он, аккуратно пытаясь расцепить её руки. Ощущая жгучий стыд за свой недавний поступок, Люмин нехотя подчинилась, и, выпустив его шею, плюхнулась спиной на кровать. Полы мундира опасно разъехались в стороны — ещё немного и грудь оголилась бы полностью.       Приподнявшись на локтях, девушка встретилась с ним взглядом. В его ярко-синих глазах легко читалось восхищение и… желание. Ещё несколько минут назад ей хотелось просто забиться в угол и умереть со стыда, но сейчас не в силах была пошевелиться. Последние дни оказались неожиданно тяжёлыми — их дважды бессовестно прерывали почти на самом интересном, но Люмин только сейчас осознала, что напряжена. Чем дольше она смотрела в его глаза, тем меньше её интересовал мир вокруг.       С самоуверенной улыбкой, парень поддел с двух сторон резинку её нижнего белья и потянул. Завороженная происходящим, Люмин позволила ему снять его. Прекрасно понимая какой эффект на неё оказывает, Тарталья, не разгибаясь, плавным движением опустился на колени и, касаясь её кожи лишь кончиками пальцев, провёл по обеим ногам линии от бедра до колен и отпустил. Ткань с тихим шорохом упала на пол и была безжалостно откинута куда-то в сторону, после чего он, по очереди коснувшись губами каждого колена, уверенно развёл её ноги в стороны и подтащил так близко к краю кровати, что она едва не соскользнула на пол.       — Вот так и сиди, — с очаровательной улыбкой велел Тарталья, позволяя ей коснуться пятками пола.       Сглотнув набежавшую слюну, Люмин кивнула и машинально облизала показавшиеся сухими губы. Повторив её жест, парень сильнее сжал её колени и нарочито медленно наклонился ближе. Она ожидала, что он прикоснётся к ней пальцами, но Тарталья, улыбнувшись, словно демон-искуситель, похоже, решил с ней не церемониться. Способность адекватно мыслить окончательно улетучилась с первым прикосновением горячего языка.       Он выглядел вопиюще развратно и при этом как человек, искренне наслаждающийся процессом. Не выдержав подобного зрелища одновременно с нахлынувшим возбуждением, Люмин прикрыла глаза и запрокинула голову, но стало только хуже. Напряжение возросло.       Ощутив в себе палец, девушка не сдержала жалобного стона, и сжала в кулаках одеяло. Нестерпимо хотелось сказать что-нибудь вроде «да возьми ты меня уже», но она не смогла выдавить из себя даже банального «пожалуйста». Дразнящие движения пальцами, то медленные, то резкие, развратные причмокивания… Люмин распласталась на кровати, будучи не в силах даже продолжать опираться на локти.       — Как мало тебе нужно, — Тарталья не упустил шанса припомнить ей сказанное ранее.       «И это сказал… фетишист… не снявший с меня свой мундир!» — с трудом сформулировав мысль, девушка так и не нашла в себе сил озвучить её.       — Даже не скажешь, что я всё испортил? — с нескрываемым наслаждением в голосе уточнил парень. Кое-как восстановив дыхание, Люмин с трудом приподнялась на локтях и наградила его возмущённым взглядом, мысленно пообещав себе, что в следующий раз непременно отомстит ему. Из-за вспыхнувшего недовольства дар речи всё-таки вернулся к ней.       — В следующий раз… ты окажешься на моём месте, — пригрозила она.       — Напуга-а-ла, — с нескрываемой иронией отозвался Тарталья, поднимаясь с колен.       Момент, когда он снял с себя нижнее бельё, Люмин благополучно упустила, лёжа с закрытыми глазами, а теперь, засмотревшись, не заметила, как он сдвинул её чуть дальше от края кровати и… закинул её ноги к себе на плечи. Осознав это, девушка едва не подавилась воздухом, ей стало ещё жарче, чем было до этого.       — Ты так очаровательно теряешься, что я почти решил, будто у тебя первый, — заметил он.       — Просто заткнись, — от всей души посоветовала ему Люмин.       — Или в следующий раз будет кляп? — предположил он.       — Вер… ах! — её попытка ответить была безжалостно прервана резким толчком.       — Жду с нетерпением, — заверил Тарталья.       Заметив его самодовольный взгляд, девушка почувствовала себя жуткой извращенкой, потому что, очевидно, подобное поведение слишком сильно возбуждало её. Или, может, дело было в том, что несколькими минутами ранее он почти довёл её до оргазма, но возмутительным образом прервался и принялся её бесить. В любом случае, ощущая его член внутри, ладонь под поясницей, она готова была ему это простить.       Не прошло и минуты, как она вновь позволила себе забыться в его руках. Сковывающее её напряжение, казалось, лишь возрастало с каждым новым толчком. Ткань мундира немного раздражающе задевала соски, а ещё он пах свежестью, как после грозы… Люмин поняла, что никогда больше не сможет спокойно вдохнуть озоновый запах. Это озарение окончательно добило её.       Способность здраво мыслить вернулась к ней только тогда, когда она ощутила, как внутри неё растекается нечто вязкое и горячее.       — Ты… ты…. Сдурел? — широко распахнув глаза, едва слышно выдохнула Люмин.       — Не нервничай, я купил нужные лекарства, — спуская её ноги на кровать и нависая сверху, заверил парень.       — У этого наверняка нет стопроцентной гарантии! — девушка возмущённо вцепилась в его плечи.       — Боишься, что в случае чего я стану уклоняться от ответственности? — скептически выгнув бровь, насмешливо уточнил Тарталья.       — Какая к чёрту… ты!.. Я ищу брата! И, пока я не найду его, никаких детей быть не может! И вообще, кто сказал, что я… мхм…       Испытывая негодование из-за того, что её снова заткнули поцелуем, Люмин из вредности прокусила ему губу.       — Если ты действительно забеременеешь после сегодняшнего, обещаю, я из-под земли достану твоего брата, если придётся, — с нескрываемым наслаждением слизывая кровь с прокушенной губы, сообщил парень. — Это тебя успокоит?       — Нет! — гневно откликнулась Люмин. — Не смей так больше делать!       — Как скажешь, — протянул парень тоном «жизнь без риска — отстой».       — Ты, чёртов адреналиновый наркоман, не смей переносить это на что-то вроде возможности завести детей…       — Ещё пожелания? — прервал её Тарталья, бессовестно повторяя манёвр вчерашнего утра и, похоже, собираясь оставить на её шее несколько новых засосов.       — Сними уже с меня свой мундир, — судорожно вздохнув, сдалась Люмин.       — Как прикажете, юная госпожа, — ласковым голосом пропел он, резко садясь и вынуждая её подняться следом.       Сердце сладостно ёкнуло, распространяя нестерпимый жар по всему телу. Она и представить себе не могла, что он посмеет озвучить одно из своих дурацких прозвищ таким тоном…       — Кажется, ты обещала мне, что я пожалею, если снова назову тебя как-то так, м?       Не придумав ничего лучше, Люмин поддалась порыву «мелочной мести» и, запустив пальцы в его волосы, ощутимо потянула.       — Недостаточно впечатляюще, — честно сообщил парень.       «Ах, вот значит как, ну, ты сам напросился…»       Заметившая его возбуждение девушка, пакостно улыбнувшись, толкнула его в плечо, укладывая на кровать и, с наслаждением проведя пальцами по его прессу, поспешила соскочить на пол.       — Что ж, тогда я просто не дам тебе во второй раз, — погрозив ему указательным пальцем, сообщила она.       Движение Тартальи было поистине молниеносным. Правое запястье, за которое он схватил её, когда дёрнул, ощутимо саднило. На талии от его хватки вполне могли остаться синяки, но только благодаря этому она не свалилась на него.       — Ты считаешь, я позволю тебе убежать? — уточнил он таким тоном, что Люмин пробрало до дрожи.       — Определённо, не сегодня… — сглотнув, выдавила из себя девушка, до глубины души впечатлённая тяжестью его взгляда.       Не зная, можно ли сказать, что она в их игре проигравшая, Люмин снова надавила ему на плечи, собираясь уложить на кровать, но на этот раз Тарталья не поддался. Вместо этого он переместил руки на её задницу и медленно, но настойчиво, усадил к себе на колени. На член, естественно. Снова вцепившись в его волосы, девушка напряжённо выдохнула, удовлетворённая ощущениями.       — Ты такой вредный, — пожаловалась она, с сожалением проводя пальцем по его прокушенной губе. Сейчас, когда негодование из-за того, что он даже не спросил её прежде, чем кончить в неё, немного улеглось, ей было даже слегка совестно, что она в очередной раз сделала ему больно. Тарталья, в отличие от неё, ни разу не сделал ей больно до того, как она поддразнила его, использовав довольно низкий приём. С другой стороны, он всё-таки получил по заслугам — мог бы и спросить, она, может, сегодня и разрешила бы. Иногда она тоже была падкой на ощущение близкой опасности.       — Смотрю, во второй раз ты способна говорить, — насмешливо отозвался Тарталья, позволяя ей приподнять свой подбородок и поцеловать шею. Решив, что если ходить с засосами будет только она, это будет попросту не честно, Люмин не отозвалась, но предупреждающе сжала его подбородок пальцами, надеясь, что этого хватит. Парень, однако, намёку не внял и продолжил тоном искусителя:       — Всё дело было в том, что тебе понравился мой язык?       В очередной раз за последние два дня ей захотелось придушить его. Она даже не заметила, как переместила руку с подбородка на его кадык.       — О-о-о-о, — с предвкушением протянул он. — Тебе нравится удушение? Я заранее согласен на всё, что ты со мной сделаешь, принцесса.       — Чокнутый… мазохист… — пробормотала Люмин, разжимая пальцы. Удивлённая его реакцией она даже скакать на нём перестала, но Тарталья этого, кажется, даже не заметил — он вполне был способен без труда поднимать её на руках. Ощущая бёдрами бинты на его предплечьях, девушка испытала очередные муки совести.       — В Снежной есть поговорка… — шёпотом поведал парень, ощутимо прикусывая мочку уха. — Бьёт — значит, любит. Так что я просто сын своей родины…       — Хочешь сказать, для вас… норма избивать друг друга? — чувствуя, как по спине пробежал холодок, спросила она.       — Обижаешь, малышка, — недовольно протянул Тарталья, проводя носом по её скуле до подбородка. — Если я однажды подниму на тебя руку вне боя, можешь мне её отрезать.       — Как романтично… — нервно хихикнула Люмин и судорожно вздохнула. Темп толчков существенно увеличился, так что ей резко перестало хватать дыхания. — Предлагаю… заткнуться… и просто…       Её вновь заткнули поцелуем. Учитывая альтернативу, она была этому только рада. Поскольку терять ей сегодня было уже нечего, девушка не стала сопротивляться и позволила ему во второй раз кончить в себя, собираясь как следует запомнить это ощущение. В ближайшее время от столь экстремального завершения занятий любовью она предпочла бы воздержаться. Может, он ей и нравился, но пока она не планировала детей ни от него, ни вообще, и её несколько напрягал тот факт, что теперь ей придётся проверить эффективность экстренных противозачаточных средств этого мира на себе.       Тяжело дыша, Тарталья откинулся на спину, увлекая её за собой. Устроив подбородок на его груди, Люмин вяло размышляла о том, что второй раз, пожалуй, был немного слишком… у неё давно никого не было, так что она уже начинала ощущать, как ноют мышцы. Стоило посетить ванную как можно быстрее, потому что, если она сейчас позволит себе окончательно расслабиться и прилечь, то, вероятно, после пожалеет об этом.       Приняв решение, Люмин с некоторым сожалением соскользнула с довольного парня.       — Пока я буду в ванной, пожалуйста, завари мне лекарства, которые купил, — послав ему воздушный поцелуй, девушка направилась в сторону ванной. Приподнявшийся на локтях Тарталья проводил её немного разочарованным взглядом и, когда она взялась за ручку двери, предложил:       — Может, я лучше присоединюсь к тебе в ванной?       — Нет, — твёрдо возразила Люмин. — Если я позволю тебе это, мыться мы не будем. На сегодня хватит.       — Жестоко…       — Ты, вообще-то, ранен. Хочешь проспать ещё сутки? Думаю, ты уже достаточно перенапрягся.       — Какого низкого мнения ты о моих физических данных…       — Это рациональное опасение, — не согласилась девушка и, зайдя в ванную, показательно громко защёлкнула замок на двери.       Полчаса спустя они, одетые, уютно расположились на кровати. Тарталья снова удобно устроился головой на её коленях. Пока она была в душе, он успел собрать все свои вещи и вернуть их на стул, так что комната также имела более приличный вид.       Принимая душ, девушка успела обдумать и переварить большую часть услышанного, но кое-что не давало ей покоя.       — Ты серьёзно про отрезанную руку? — задала мучивший её вопрос Люмин.       — Более чем, — солнечно улыбнувшись, сообщил парень.       — Вообще… даже если мне иногда хочется тебя придушить, я не хочу делать тебе больно, — призналась она. — И уж тем более что-то отрезать. Давай обойдёмся без членовредительства, ладно?       Ответить Тарталье помешал щёлчок замка во входной двери. Они синхронно повернули головы и увидели Паймон, которая выглядела немного смущённой.       — Мне… жаль, что я наговорила всякого, Люмин, — подлетев поближе, сообщила она. — А ещё мне очень жаль, что я вчера была так зла, что отправила в департамент по гражданским делам анонимный донос… Я… правда думала, что так будет лучше, и что он получит по заслугам и оставит нас в покое!       — Неужели Чжун Ли действительно объяснил тебе, почему мы ссоримся? — удивилась Люмин.       — Да… думаю, я поняла… — сконфуженно призналась Паймон, после чего неожиданно торжествующе добавила. — Но ещё он сказал, что ты тоже не права и тебе не стоит потворствовать дурным качествам его характера! — она обвиняющее тыкнула пальцем в Тарталью. — Видишь, даже Чжун Ли считает, что он ужасен!       — Дорогая Паймон, — пугающе слащавым тоном позвал её Тарталья. — Я больше чем уверен, что твои выводы беспочвенны. Сделай одолжение, перестань считать, будто все думают так же, как ты, иначе рано или поздно такое поведение плохо кончится. Для тебя.       — Аякс, — с усталым вздохом одёрнула его Люмин.       — Я всего лишь плачу ей той же монетой, — обезоруживающе улыбнулся он. — Или ты думаешь, что Чжун Ли действительно мог сказать обо мне что-то подобное?       — Я уверена, что ему принадлежит исключительно фраза про дурные стороны твоего характера, — не попалась на провокацию девушка.