Холодный расчёт

Один хмуро переводил взгляд с красного от гнева Тора на показательно безразличного Локи и обратно, однако мысли правителя были очень далеко от происходящего прямо сейчас в его кабинете. Наследник рвал и метал, уговорами и угрозами пытаясь принудить своего отца к приобщению младшего брата к восстановительным работам над Бифрёстом. Сам же виновник конфликта отрешённо рассматривал Всеотца и, казалось, даже не пытался вникнуть в тот эмоциональный бред, что нёс Тор с его подачи. Однако старший царевич, как и всегда, думал, что до всего дошёл сам. Логика Локи была проста: ему для дальнейших исследований парадокса с собственной магией нужен непосредственный контакт с Тессерактом, Тессеракт – у Хеймдаля, женщина Тора – на Земле. Несложно было напомнить сыну Одина о его маленькой зазнобе, оставшейся в Мидгарде, и намекнуть, что мастер магии справится при помощи магического артефакта с восстановлением магического моста гораздо быстрее, нежели какой-то там Страж с вероятной слепотой на оба глаза. А уж Тор всегда был крайне впечатлителен и скор на расправу и не обременял себя ненужными размышлениями о мотивах поступков младшего брата. С третьего захода Одину всё же удалось сосредоточиться на словах старшего сына. Ничего нового. Разговор о привлечении Локи к восстановительным работам за последнюю пару недель заводился практически каждый день. И ничего не менялось, за исключением степени озлобленности наследника на все девять миров, которые, по его мнению, буквально стали на его пути воссоединения с женщиной из Мидгарда. Царь измождённо откинулся на спинку кресла и смёл рукой со своего стола Мьёльнир. - Успокойся! – повысил голос Всеотец, взмахом руки останавливая грозящий сорваться с губ наследника поток брани. – Тор, я прекрасно понимаю, чего ты пытаешься добиться, но я не считаю, что к Локи магия вернулась в достаточном объёме для работы с артефактом… Вдобавок, твой брат уже был под его воздействием. Кто сможет обеспечить его безопасность? Или ты желаешь повторения событий Мидгарда, но уже в Асгарде? Тор подхватил с пола свой молот и вернул его в крепление на поясе, требовательно уставившись на младшего брата в поисках поддержки. Впрочем, Локи не заметил молчаливого крика о помощи. Взгляд задумавшегося над своими проблемами младшего принца стремительно метался по кабинету, не задерживаясь даже на мгновение ни на едином предмете обстановки. Наследник разочарованно рыкнул и кулаком ударил сидящего в кресле брата по плечу, привлекая к себе внимание. Безжалостно вырванный из размышлений младший принц разъярённо процедил: - Отец прав, Тор. Я ещё не настолько поправился, чтобы жертвовать своей головой в угоду твоему скорейшему воссоединению с невестой. Локи резко поднялся из кресла и, вежливо кивнув отцу, быстрым шагом покинул кабинет. Тор потерянно посмотрел на закрывшуюся за братом дверь и сел на место, где ранее сидел младший принц, смущённо улыбнувшись Одину. - А Локи, я полагаю, в своём желании ты ни о чём не спрашивал, – констатировал Всеотец, прикрывая ладонью улыбку. Младший сын с момента возвращения из Мидгарда не прекращал его радовать. Кажется, Бездна пошла Локи на пользу, если о подобном вообще можно так говорить. Но всё же, если ранее царевич буквально рвался к власти, требуя равноправия с Тором при принятии важных решений, то сейчас, когда его наконец полноценно допустили до совета, принц абсолютно потерял к этой сфере интерес, предпочитая политике хорошеньких служанок да развлечения с троицей воинов в ближайших тавернах. Даже сообщение о пленении Ньёрда Локи встретил скучающе, обмолвившись лишь о том, что эффект следовало бы закрепить, посадив на трон в Ванахайме доверенного аса. Однако выражение глаз младшего царевича и его неподдельное удивление при встрече с наёмником сказали Одину о многом: на совете Локи отвечал лишь с единственной целью – чтобы больше к нему не приставали с расспросами. Он выдохся и откровенно хотел лишь отдыхать, а не лезть в дебри склок меж девятью мирами. Наследник скривился, пытаясь припомнить детали разговора, произошедшего пару недель назад во время тренировки. Вольштагг, как и обычно, отвратительно пошутил о точности глазомера Фандрала, промазавшего при стрельбе из лука на добрую дюжину ярдов мимо мишени, и обозвал своего компаньона Хеймдалем, слышащим пук бабочки в Нидавеллире, но не замечающим здоровенного ётуна прямо у себя под носом. Соревнующийся в меткости в метании кинжалов с Сиф Локи с издевательским хохотом добавил, что не только зрение отказало Стражу, но и его благоразумие. На непонимающие взгляды воинов младший принц только передёрнул плечами и ответил, что ждать окончание строительства явно придётся несколько веков: Хеймдаль, если и знает о магии, то исключительно понаслышке. - Я не понимаю твоего гнева по этому поводу, – всаживая кинжал в «яблочко», произнесла Сиф, – мы асы… Что нам несколько веков? Тора от подобного заявления вполне ощутимо тряхнуло. Но Джейн – не асинья. Выдёргивая из мишени кинжалы, Локи согласился с Сиф, принимаясь подсчитывать итог их дружеского соревнования. Пока Хеймдаль достроит мост, Джейн вполне может умереть. Выход был найден крайне быстро. Младший брат и с магией на короткой ноге, и о Тессеракте явно больше Стража знает. И вроде бы Локи даже согласился помочь, засел за древние сказания в библиотеке, а теперь же напротив – внезапно взвился. Наследник тряхнул головой, вырываясь из плена воспоминаний. Один вопросительно смотрел на сына, терпеливо ожидая ответа. - Забыл, – признался Тор, опустив голову. – Но он же сначала хотел помочь, даже в книги эти закопался… - Тор, – Всеотец слегка наклонился вперёд, обращаясь к старшему сыну, – пойми и ты брата. Для Локи подобное – большой риск. Есть лишь один способ вырвать его из-под влияния Тессеракта, и он никому не нравится. Тем более, твой брат не отказывается помочь. Просто просит чуть больше времени, чтобы восстановить свою магию и иметь больше сил бороться с наваждением… - Мне и так сложно представить, сколько раз придётся бить его по голове, чтобы выбить всю дурь, – недовольно пробурчал старший принц. – Это тоже нелегко… И неизвестно, кому из нас ещё будет тяжелее. - Эгоизм – не лучший помощник, сын. Особенно, когда дело касается твоего брата. Просто дай ему время… - У нас этого времени много, а у Джейн… - А это твой брат, – отрезал Один, начиная злиться. – Твоя семья. Не оскорбляй его, ставя ниже человека. - Но… – Тор вскочил с кресла, намереваясь вновь начать ссору. - Иди, Тор, иди отсюда сейчас же, пока я не пожалел о твоём возвращении в Асгард, – Всеотец поднялся со своего места разъярённый, от былой измождённости не осталось и следа. – Я посылал тебя в Мидгард, чтобы ты поумерил свою гордыню, но я никогда не просил тебя лебезить перед тем миром. Ты – наследник Асгарда. И твой мир, твоя семья должны всегда стоять превыше судьбы людей. Если ты так жаждешь защищать тот мир в ущерб своему, то мост для тебя всегда открыт. Но примут ли тебя люди без твоего молота. Что ты для них без него? - Ты мне угрожаешь? – глухо спросил наследник, недоверчиво воззрившись на отца. - Прошу подумать головой, – отчеканил Один. – Хотя уже теряю надежду на твоё здравомыслие. Ньёрд сидит в темнице, Хеймдаль тянет с восстановлением, ещё и ты со своим человеком носишься. Хотя бы раз подумай о других, будущий царь. Тор круто развернулся на каблуках и практически выбежал из кабинета, мощно хлопнув дверью о косяк. До сей поры мирно дремавший на подоконнике, Мунин испуганно каркнул и резко поднялся в воздух. Ещё не затихли шаги сына в коридоре, как Один, словно разом обессилев, рухнул обратно в кресло. От мощи, исходящей от правителя Асгарда мгновением ранее, не осталось и следа. Казалось, что Всеотец мигом постарел на много-много веков. Обхватив ладонями голову, Один еле слышно попросил Мунина призвать к нему Одда Эйлевсона. Гортанно каркнув в утешение, птица тяжело вылетела в распахнутое настежь окно. Своё более чем плачевное положение Ньёрд осознал сразу же, как с его головы сдёрнули полотняный мешок, и ему удалось оглядеться. Темницы Бури. Древние руны, вытисненные золотом в толстых кварцевых окнах, не позволяли царю Ванахайма использовать магию против своих тюремщиков, да Ньёрд особо и не пытался. На все миры гремела слава о подозрительности Бури, который опасался мастеров магии и верховных жрецов. Не без причины. Первого царя и основателя Асгарда, построившего эти темницы и заточившего сюда самых страшных преступников девяти миров, убил один из жрецов, изгнанных Бури в Проклятый Лес Альфахайма. Однако колдовать в этих древних стенах может только полный безумец. Ни магия, ни самые сильные артефакты, ни самая сильная армия не помогут выйти из темницы Бури, если только правитель Асгарда не пожелает подобного исхода для пленника. Ньёрд не имел ни малейшего понятия, сколько он здесь находится. Время для очевидно уже бывшего царя Ванахайма измерялось исключительно по визитам хмурого Одина. Соседние камеры пустовали. Ньёрд был совершенно один, даже тюремщики и стража не заглядывали в самое дальнее крыло тюрьмы. Было тихо. Слишком тихо. От этого абсолютного безмолвия можно было сойти с ума. И пленник поддался этому сумасшествию, принимаясь разговаривать с собой, швырять вещи, прислушиваться к стуку собственного сердца и надеяться на очередной визит Всеотца – всё, что угодно, лишь бы заполнить эту тишину. Первые несколько визитов Один молчал. Согбенный под невыносимым давлением тишины и одиночества, Ньёрд поджимал губы и демонстративно отворачивался от царя Асгарда, необоснованно надеясь переиграть Всеотца на его же территории. Милосердие одноглазого было известно настолько же, насколько и паранойя его деда. Один не уничтожал своих противников полностью – он предпочитал перекрыть воздух и дать врагам самим перегрызть себе глотки в нелепых попытках просто выжить. Так было с Ётунхаймом. Так будет и с Ньёрдом. - Чего ты хочешь от меня, великий Один? – хрипло осведомился Ньёрд, гордо распрямляясь и пытаясь не выказать страха перед своим палачом. - Мира, – спокойно отозвался Один, рассматривая осунувшееся лицо пленника с тёмным удовлетворением. Слишком уж много неудобств причинил этот ван. Казалось, что в заточении Ньёрд провёл никак не несколько дней, а несколько тысячелетий. Под глазами чересчур спесивого ставленника залегли тени, морщины стали гораздо глубже, а некогда командный тон, выкрикивающий в этих стенах проклятия и угрозы, сменился едва заметным пресмыкательством перед сильнейшим. - Престранные у тебя понятия о переговорах, – храбрился пленник, стискивая кулаки, чтобы не выдать Всеотцу дрожи в своих руках. - Это не переговоры, Ньёрд, – покачал головой Один. – Минули дни, когда ты мог решить наши разногласия переговорами. Ван прикрыл глаза и горько усмехнулся. Ультиматум. - И что я должен сделать? – обречённо выдохнул Ньёрд, тяжело опускаясь на скамью и со смесью опасения и интереса поглядывая в сторону Всеотца. Правитель Асгарда одобрительно хмыкнул. Чего не отнять у ванов, так это их умения достойно проигрывать. Даже спустя столько веков они точно чувствуют, когда выгоднее для них самих сдаться. Так было и во время первого противостояния Бури с ванами, пришедшими вслед за асами на тогда ещё пустынный планетоид. Только построенный Бифрёст и окружающие его земли послужили началу кровопролитной войны. Всем хотелось властвовать над единственным мостом, что объединял миры. Основателю Асгарда тогда удалось оттеснить ванов на другой берег моря Марморы и пленить их военачальников. Бури согласился обменять ключевые фигуры противников исключительно при заключении договора на условиях асов: ванам было разрешено остаться на планетоиде, но их земли теперь граничили с владениями альвов с одной стороны, а с другой – с неспокойным морем; на место царя Ванахайма был избран дед Ньёрда, который и скрепил сделку с асами собственными печатями. Ванам, которых в любой момент могло полностью уничтожить войско Асгарда, не осталось ничего, кроме как принять положение, по которому последнее и решающее слово сохранялось за правителем асов. Это был лишь вопрос времени, когда Ванахайм захочет «пересмотреть» свою кабалу. И случай им представился достаточно нескоро. Ньёрд не ожидал, что Один, который, по его мнению, должен был быть занят восстановлением моста и скорбью по сыну, всё же не отведёт свой взор от земель ванов. Они рассчитывали на эффект неожиданности, застать Одина и его войско врасплох, но Всеотец сыграл на опережение, и царя Ванахайма притащил в Золотой чертог наёмник из Альфахайма, закрыв голову вану полотняным мешком, словно какому-то заносчивому рабу. Впрочем, для Одина Ньёрд и был тем самым заносчивым рабом, который внезапно и по собственному скудоумию вообразил себя выше Всеотца. Теперь оставалось только перезаключить договор – и одной проблемой станет меньше. Одина немного повело в сторону, и он опёрся рукой на Гунгнир, не позволяя себе упасть от усталости. - А сон уж близится, – равнодушно заметил Ньёрд. – Даже жаль, что он ранее тебя не настиг, тогда бы я здесь не сидел. - Тогда ты был бы мёртв, – отрезал Один, яростно стиснув древко копья. – Ты и правда веришь, что я бы оставил Асгард тебе на растерзание?! - Вера никогда не бывает лишней, – пленник откинулся спиной на стену и заложил обе руки за голову. – И что прикажет мне делать мой царь? Отойти от правления? И кого ты посадишь на моё место? Аса? Ванахайм подобного не примет. - Твою дочь. Фрейя взойдёт на трон… - Ты совсем разум потерял? Фрейя? Да она ни о чём, кроме себя не думает! - Однако, её толково можно выдать замуж, – заметил Всеотец, усмехаясь. – И править будет, разумеется, её муж. Ньёрд задумчиво смерил взглядом стоявшего напротив камеры Одина. - Локи – хорошая партия, – согласился пленённый царь. - Локи? – поразился Один и громко расхохотался. Отдышавшись, он вытер выступивший слёзы и вкрадчиво добавил: – Нет, Ньёрд, мой сын – это слишком лестно для вас. Она выйдет замуж даже не за аса. Ваши земли не достойны асов. А вот сын Эйлева …Ты же помнишь его? Нет? Ребёнок человека, забранный им на воспитание в Асгард. Пленник дёрнулся как от пощёчины и рванул к окну, со злостью врезав по нему кулаком. Выдача замуж Фрейи даже за полуаса – месть Ванахайму, указывающая на положение тех земель. Один явно даёт понять, что ваны не только ниже асов, но и лишь чуть-чуть выше людей. Неприемлемо. - Неужто ты думаешь, глупец, что я на эту шваль соглашусь?! – взревел Ньёрд. Один не повёл даже бровью, просто развернулся и устремился прочь от темницы. Спустя ещё пару дней тишины окончательно раздавленный такой пыткой пленник согласился даже на подобные унизительные условия. В тот же день Один послал Мунина за Оддом Эйлевсоном, рождённым от аса и человеческой женщины и воспитанным в лучших традициях верности Асгарду и его царю. Против навязанного таким способом владыки ваны не пойдут, слишком уж силён пиетет к наделённым властью, да и не выветрились из их голов ещё страшные сказки об асах, разгромивших их войска и поставивших весь род под угрозу уничтожения. А Фрейя… Девица не восстанет против мужа и брата отговорит от того же, особенно если её отца поселить в золотой асгардской клетке на краю города. Идеальная месть Ванахайму. Шаг влево, шаг вправо – и ловушка захлопнется. Направляя Слейпнира в сторону пристани, где их уже поджидала ладья, готовая отвезти Ньёрда, Одина и Одда с отрядом асов-воинов в Ванахайм, Всеотец удовлетворённо улыбался. Гери и Фреки стремительно бежали впереди всех, распугивая случайных зевак своими свирепыми мордами. Кажется, в этот раз Одину всё же удастся выспаться безо всяких треволнений. - Нет, Тор! Я же сказал «нет»! Это моя голова, моё здоровье, и я не собираюсь в угоду твоим утехам рисковать ими! – яростно кричал Локи, желая лишь одного: сослать загоревшегося идеей воссоединения с Фостер наследника куда-нибудь в снежные долины Ётунхайма на принудительное охлаждение головы и прочих немаловажных частей тела. Младший принц откровенно проклинал собственный язык, пока Тор корчил умильные рожи, пытаясь принудить брата к строительным работам на Бифрёсте. Вальяжно расположившийся в кресле в комнатах младшего, наследник молчаливо и печально смотрел на Локи, пытаясь пробудить мирно дремлющую совесть последнего. Маг выругался на этот раз вслух. И какого ётуна он вообще завёл тот разговор про Радужный мост? Теперь придётся получать расплату за собственное скудоумие и недооценку воистину небывалого размера упертости Тора. И самое ужасное заключалось в том, что «хороший Локи», роль которого младший принц играл всё время с момента возвращения в Асгард, не мог отказать своему старшему брату в такой малости, как риск собственной жизнью ради призрачного счастья плотских утех наследника с этой Джейн. Локи натянуто улыбнулся, тоскливо глядя в окно на ярко мерцающий даже при свете дня Бифрёст. Едва два принца проводили отца, отправлявшегося в далёкий Ванахайм, до границы города, как Тор буквально волоком притащил младшего брата в его покои и начал уговаривать на откровенное неповиновение прямому приказу Всеотца, запрещавшего Локи участвовать в восстановительных работах. И эта пытка уговорами длилась уже который час. - Ло-оки, – вкрадчиво тянул Тор, приближаясь к потерянно глядевшему в окно брату. - Я всё сделаю, – огрызнулся Локи, раздражённо хлопая ладонью по столу. Пустой кубок из-под успокоительного от удара подскочил и опрокинулся на бок, печально тренькнув. – Просто примири Хеймдаля с моим присутствием. В ту же секунду младшего принца стиснули в крепких объятиях. Локи шипел, плевался и пытался вырваться из хватки Тора, но наследник был сильнее, а магия всё ещё была недоступна для широкой демонстрации. С публичным же возвращением сил царевич тянул, как мог. - Чувствую себя вновь трёх веков от роду, – пробормотал Локи, отфыркиваясь от всё норовящих залезть в рот светлых волос Тора. - Могу домчать до Бифрёста как тогда, – счастливо рассмеялся наследник, отстраняясь от брата и стискивая ладонями его плечи. - Ну уж нет, – хмуро произнёс младший царевич, нервно поводя плечами. – В твоём состоянии экстатического идиотизма я бы тебе не то что себя, я бы тебе даже Фафнира не доверил. Убил бы и не заметил. - Зато стал бы героем! – мечтательно отозвался Тор, разворачиваясь к выходу. И уже около двери обмолвился: – Пока отец отсутствует, надо бы большую часть моста восстановить, чтобы он не злился на твоё своеволие. Локи с трудом удержался от того, чтобы всадить в спину Тора нож. Его своеволие?! Его?! Младшего принца трясло от ярости. Он прикрыл глаза и, опершись обеими руками о стол, тяжело дышал, пытаясь справиться с неконтролируемой жаждой разнести здесь всё по кусочкам. Разумеется, ведь Тор в отсутствие отца правитель Асгарда, а значит, никому не подотчётен. Хотелось, как в детстве, нажаловаться Фригг, но он же хороший брат, а хорошие братья так не поступают. Локи царапнул ногтями по столешнице, злясь на своё ребяческое желание. За зажмуренными веками плясали разноцветные пятна. Магия бушующим потоком разносилась по венам, грозя разгромить всё вокруг. От напряжения сводило мышцы. Нельзя отпускать всё на самотёк. Противный тонкий звон в ушах нарастал. Локи закусил губу, пережидая приступ ярости. Где-то хрипло каркал ворон. Протяжно, гортанно, заунывно, будто бы намеренно сводя с ума. - Заткнись, мерзкая птица! – заорал Локи во всю мощь лёгких, выплёскивая гнев в крике. Ещё не затих злой окрик, как у младшего принца резко подкосились ноги, и он рухнул, больно приложившись коленями о пол. Дрожащими ладонями царевич провёл по лицу, словно снимая с него налипшую паутину. Во всяком случае, магия утихомирилась. Локи устало прислонился лбом к ребру столешницы и рвано выдохнул, успокаиваясь. Хугин склонил голову на бок, рассматривая бледного, вспотевшего, дрожащего от перенапряжения Локи, и взлетел с подоконника. Есть вещи, которые для своего же блага даже хозяин не должен видеть. Утром следующего дня Локи был разбужен на самом рассвете донельзя счастливым Тором, который лучезарно улыбался, нетерпеливо притоптывая ногой в ожидании спешно одевающегося брата. Всунув в руки младшему своеобразный походный завтрак, наследник практически за шкирку потащил отчаянно зевающего мага по направлению к Бифрёсту, расписывая своё невероятное красноречие при уговоре Стража на сотрудничество. Локи кивал в нужных местах, иногда выцеживая из себя одобрительные и поощрительные междометия, но абсолютно не слушал взбудораженное пустословие брата, опасливо косясь на Мьёльнир. Троица воинов, за исключением леди Сиф, которую было решено не тревожить в столь несусветную рань, уже ожидала двух принцев на выходе из дворца, придерживая под узды лошадей. Младший царевич обвёл их сонным взглядом и широко зевнул, прикрывая рот ладонью. Воины были подозрительно собраны и мрачны, словно отправлялись по меньшей мере на битву с Нидхёггом, а не просто на прогулку до Радужного моста и обратно. Но Локи хотелось спать настолько, что он не обратил на это особого внимания, решив, что даже старых компаньонов Тор умудрился достать своим не иссякающим энтузиазмом. Даже Асгард, казалось, спал. По дороге к Бифрёсту одинокой группе всадников не встретилось ни единого горожанина, ни единого прохожего. Локи нервно передёрнул плечами, вспоминая тот город-призрак из его путешествия по Бездне. Сейчас пустынный Асгард был точной копией того, что младший царевич оставил за собой, отдав его на растерзание Фенриру. Плохие воспоминания. Принц перевёл взгляд на смурого Огуна и испуганно выдохнул. Прямо по шее воина проходила кровавая борозда, ровно там, где некогда, в той искажённой реальности, Локи сам перерубил шею товарища мечом. Младший царевич испуганно сглотнул, непрестанно моргая. Огун вопросительно приподнял бровь. Локи лишь покачал головой, глядя на чистую, целую шею молчуна. Показалось. Хвала Одину, просто показалось. Царевич припустил вперёд Дагаз, стараясь не смотреть на сопровождающих его асов. Он опасался увидеть изуродованное лицо Тора. Вольштагг и Огун недоумённо переглянулись, пока Фандрал развлекал своими сказками Тора. Младший царевич, сгорбившись, ехал ненамного впереди, глядя исключительно на гриву лошади. В голове медным гонгом проносились вопли умирающих под клыками волка асов и его, Локи, дикий, безумный хохот. Маг обернулся. Может, ещё не поздно повернуть? Но жизнерадостная улыбка на лице Тора заставила его вздрогнуть. Локи резко пустил Дагаз галопом, пытаясь вытряхнуть из головы вид окровавленного, безглазого лица наследника. Хеймдаль презрительно покосился на младшего принца, но, тем не менее, посторонился, пропуская его на обломки моста. Над ладонью Стража призрачно-голубым светом сиял Тессеракт. Демонстративно весело хмыкнув, Локи слегка нетвёрдым шагом ступил на мост, показательно игнорируя артефакт. Маг спиной чувствовал, что Хеймдаль не сводит с него тяжёлого, злого взгляда. Оттолкнув с пути Стража, Вольштагг устремился вслед за храбрившимся младшим царевичем, который осторожно осматривал свой будущий фронт работ. - Неосмотрительно, – глухо произнёс Хеймдаль, задерживая Тора подле себя. Наследник скептически взглянул на Стража, подходя к краю моста, под которым раскинулась пропасть с Бездной, и носком сапога подцепил камень, швыряя его прямо в мифическую глотку прожорливой твари. - Я уже говорил, Хеймдаль, и повторю ещё раз: я не дам Локи попасть под влияние артефакта, – отчеканил Тор, разворачиваясь лицом к собеседнику. - Действительно, Страж, – поддержал наследника Фандрал, – никто не собирается позволять нашему магу вновь тронуться умишком. Огун внимательно следил за Вольштаггом и Локи, не вслушиваясь в бесполезные по своей сути переговоры с видящим. Старый боевой товарищ держался на почтительном отдалении от принца, который порывисто осматривался по сторонам. Огун прищурился и попытался пройти вперёд, но разъярённый взгляд Хеймдаля буквально пригвоздил его к месту. - И ты тоже, я полагаю, на стороне Локи? – язвительно бросил воину Страж. Огун кивнул, но Хеймдаль уже вновь обратился к Тору: – Он только и ждёт момента, чтобы свергнуть тебя с твоего законного трона, Тор. - Сомневаюсь, – наследник задумчиво запустил пятерню в волосы, взъерошивая их. – Не похоже, что ему это вообще интересно… Сейчас. - Вот именно, что сейчас, – Страж не сдавался. – А что будет потом? Ты об этом думаешь? Ты отдашь Асгард ему? - Он мой брат, Хеймдаль. Попрошу немного уважения, – старший принц резко схватился за рукоять молота. – Пусть ныне ты единственный, но и ты не вечен. - Угрожаешь мне, сын Одина? – невесело усмехнулся Страж, не принимая всерьёз слова наследника трона. - Да, угрожаю, – рыкнул Тор. – Он мой брат, и за него я даже тебя убью… Едва Локи ступил на мост, как внезапно всё изменилось. Звуки, голоса сопровождающих доносились словно издалека, приглушённые, непонятные. Как маг не прислушивался, он не мог разобрать ни слова. Всё вокруг замедлилось в разы. Собственные движения казались невыносимо медленными, будто бы он двигался сквозь толщу плотных вод Гьёлля. Каждый вздох совершался с трудом, а в ушах нарастал тяжёлый вой. Сердце испуганно трепыхалось где-то в горле. И почему-то веяло ледяными ветрами Ётунхайма. А потом появился голос. Страшный, бездушный, невероятный в своей ужасности голос Бездны. Страшно, сын Лафея?.. Локи медленно кивнул. Перед Бездной что-то скрывать абсолютно бесполезно. Ему действительно было страшно. В голове зазвучал издевательский, безумный хохот. Она была довольна. Ей явно нравилось ощущать его страх, его беспомощность, его осознание неотвратимости конца. И Локи, сам не желая того, сделал шаг вперёд. Тело отказало, теперь оно подчинялось прихотям создания более древнего, чем все девять миров вместе взятые. Маг кожей чувствовал, как она довольно щерилась. Гул в ушах нарастал. Принцу хотелось заткнуть уши, но он даже руку поднять не мог. Локи качало из стороны в сторону, словно он был в некоем страшном подобии транса. Ещё один шаг. … Ты думал, что всё так просто? Что всё так просто окончится?.. Нет, Локи так не думал. Но он надеялся, что хоть ещё раз в этой жизни ему повезёт, как повезло тогда младенцем в Ётунхайме. Если выжил и тогда, сможет выжить и сейчас. …Пустые надежды, бог обмана. Я не даю второго шанса на жизнь… Вой в ушах был странно знакомым, слышанным ранее. Локи сделал ещё один шаг к краю. Вольштагг что-то спрашивал и выглядел обеспокоенным. Его губы двигались, но маг не понимал ни слова. Руки принца резко оттолкнули воина от себя, отшвырнув его назад незнамо куда. Дыхание у Локи перехватило. Он же не сорвался с моста? Под ногами крошился край Бифрёста. Сердце сильно колотилось, причиняя почти физическую боль. Где-то кто-то кричал. …Боги, боги, боги… А пред смертью все едины… Она гнусно хохотала, вцепившись костлявыми пальцами в глотку принца, не давая ему дышать. Локи крепко зажмурил глаза и сделал один, последний шаг, срываясь вниз… …Здравствуй вновь, Ло-ки…