Холодный расчёт

На лице Локи царила умиротворённая улыбка, которая, по мнению Тора, шла в абсолютный разброс с побелевшими костяшками пальцев, что панически вцепились в Гунгнир. Скрестив руки на груди, престолонаследник исподлобья рассматривал брата, пытаясь отыскать хоть один из признаков одержимости, чтобы, наконец, получить возможность вырубить малолетнего самоубийцу, который вот уже второй месяц доводил себя до полного изнеможения своими строительными работами, торопясь с восстановлением Бифрёста, насколько это вообще было возможно. Вымотанная вечными побудками на рассвете и пребыванием на мосту вплоть до поздней ночи, троица воинов уже сама была готова подсобить старшему принцу, заперев ненормального мага во дворце и хорошенько его откормив. Бледным заострившимся ликом Локи, шутил Фандрал, уже впору детишек пугать. - Будет у нас новая страшилка – принц, доведший себя до смерти трудом, – громко хохотал воин. – А то не всё же ётунам отдуваться… Впрочем, Фандрал так и не понял, почему внезапно разозлившийся Тор резко влепил ему мощный подзатыльник и на следующий день заслал в помощники к Ормульву, который отчаливал к дальним берегам Настронда в поисках каких-то чересчур редких растений. Однако на воина эта поездка произвела неизгладимое впечатление – больше про Локи он не шутил. Сиф сидела прямо на Радужном мосту, скрестив ноги в лодыжках, и думала о чём-то своём, внимательно разглядывая стоящий на постаменте рядом с Локи Тессеракт. Артефакт мерцал, гипнотизируя. Воительница резко тряхнула головой, сбрасывая очарование проклятой вещицы, и уставилась в небо. Столь бесполезная активность надоела ей ещё дней двадцать назад. И почему Тору неймётся? Заноза в заднице царских кровей пусть худела, пусть бледнела и чахла, но вполне естественным для своей паскудной сущности образом огрызалась, юлила и действовала всем окружающим на нервы. Раздражённо фыркнув, Сиф смерила взглядом Локи. Так он хотя бы молчит. Даже ворону, тоже находящемуся на Бифрёсте, было скучно. Но приказ есть приказ. Хозяин сказал не спускать с Хеймдаля глаз, пока Локи рядом, Хугин его и выполняет. А то, что Страж прекратил пугаться взгляда птицы и начал её игнорировать уже через неделю, совсем не вина ворона. - Глаза открой и посмотри на меня! – громко отчеканил Тор. Локи разочарованно вздохнул, не открывая глаз, и расслабленно отозвался: - С этими идиотскими проверками ты свою женщину до Рагнарёка не увидишь. В ушах пел привычный низкий гул Тессеракта. Младший принц буквально физически ощущал, как нити, связывающие его с Бездной, истончаются под влиянием артефакта. Упоительное чувство медленного освобождения и обретения контроля над собой, а Тор об этом не знает, не понимает и боится того, в чём ничего сам не смыслит. - Я сказал: открой глаза! – рявкнул наследник, широким шагом приближаясь к Локи. Младший принц недовольно оскалился и всё же выполнил приказ старшего брата, разъярённо сверкнув зелёными глазами. Невидимые нити тут же ощутимо потянули его в сторону края моста. Маг сильнее стиснул Гунгнир, единственный якорь, позволяющий ему всё ещё держаться на Бифрёсте, когда прерывают его связь с древним осколком Вселенной. Тор удовлетворённо кивнул и, круто развернувшись на каблуках, вновь вернулся на свою позицию. «Глупец!» – выругался про себя Локи, прикрывая глаза и пытаясь вновь отыскать гул артефакта. Притрагиваться к Тессеракту ему не было позволено, а принц подозревал, что с непосредственным контактом дело бы пошло гораздо быстрее, но тут уже вмешались Тор и Фригг. Пришлось сцепить зубы, но согласиться пойти на эти условия, иначе дорваться до артефакта не было никакой возможности. И тогда хоть прямо сейчас шагай в Бездну, всё равно сделать ничего не сможешь. Локи облегчённо выдохнул, успокаиваясь, когда в голове вновь раздался тихий шум. Ему казалось, что он слышал, как путы, наброшенные на него Бездной, с тихим шипением растворяются, отпускают и позволяют продолжать жить, не беспокоясь о постоянном контроле за собственным телом. От успокоительного младшего принца уже тошнило, но слушать потусторонний голос Бездны по ночам, зовущий обратно, было невыносимо. Поэтому царевич и согласился на столь самоубийственный проект. Отдавая Бифрёсту всю свою силу, Локи изматывал себя полностью и, возвращаясь во дворец, просто падал на кровать, мгновенно забываясь во сне без кошмаров. Тессеракт – не зло. Маг вновь умиротворённо улыбнулся. Но и добром его не назовёшь. Некогда отвратительный гул теперь слышался самой чудеснейшей из существовавших мелодий. Тессеракт просто даёт своему владельцу то, чего он жаждет. Персональный исполнитель желаний без каких-либо ограничений. Всё зависит лишь от того, как использовать почти безграничную силу осколка Вселенной. Сводил с ума Локи не Тессеракт, его сводил с ума скипетр читаури, что остался там, у людей. Та же крупица Вселенной. Только меньше. И подчинённая титану. Интересно, сколь скоро в Мидгард нагрянет Танос, идущий по следу своего артефакта? Впрочем, Локи думал, что люди заслужили подобную встряску. - Странные узоры плетёт твой брат, – Хеймдаль, хмурясь, пристально вглядывался в невидимые остальным асам, связующие миры цепи, которые возводил вместо уничтоженных Локи. - Ты о чём? Он… – голос Тора на мгновение сорвался, – опять? - Странные, но не неверные, – пояснил Страж. – Просто другие. Престолонаследник облегчённо хохотнул: - Ну, он же не Бури. И мост за ночь возвести не смог, как бы их не сравнивали. Основатель этого мира, великий Бури, до одури боявшийся магии, по иронии норн сам являлся превосходным магом и единственным царём славного Асгарда, который вообще был столь одарён в сей области знаний. Подоплеку животного страха первого правителя Золотого чертога не знал никто. Потому что никого не было рядом, когда вельва сделала своё ужасающее предсказание. Никого, кроме Локи. У Бездны отвратительное чувство юмора. А Бури не обмолвился ни единой душе, опасаясь того, что слова старухи обретут реальность, добравшись до ушей прочих существ. Первый царь верил в то, что каждый сам кузнец своей судьбы, но, тем не менее, угрозу предпочёл устранить, изгнав всех магов не из асов прочь со своих земель. И своё решение он не объяснил никому, даже собственному сыну. Все смирились. Бури был стар и готовился умирать. Бор не рискнул перечить собственному отцу и его безумным приказам. В царской семье после Бури не рождалось достойных магов. Даже Тор, рождённый богиней и защитницей Мидгарда Геей, не оправдал надежд своего деда. Бор мог лишь искренне надеяться, что у наследника Одина всё же хватит сил управляться с Мьёльниром. С каждым поколением в жилах царской семьи оставалось всё меньше и меньше магии. И если Один, приняв глубокий сон в качестве расплаты за силы, ещё смог создать двух помощников и подчинить стражей-волков, то Тор уже и на это не был способен. Посему весть о женитьбе единственного сына на ворожее Фригг Бор встретил с воодушевлением, но, словно гром среди ясного неба, объявилась старуха Гулльвейг, изгнанная ванами из своего дома, пришедшая просить убежища среди асов, ненавидящая в равной степени и Асгард, и Ванахайм и жаждущая отмщения. Один, готовящийся сменить на троне своего отца, отказал ведьме в весьма жёсткой манере. Гулльвейг лишь расхохоталась, по-звериному оскалив свои мелкие острые зубы. Вздрогнула Фригг, и в этот же миг Мунин принёс вести из Мидгарда. Ванахаймскую ведьму выставили за черту Асгарда, а Один отправился на войну с ётунами. Будущая царица промолчала о проклятии старухи и не сказала о нём даже своему мужу, вместо этого Фригг предпочла убить Гулльвейг самостоятельно, необоснованно надеясь, что это сможет избавить её от нависшей угрозы. Бор не потерпел бы рядом со своим сыном «пустую» жену и покончил бы с ней без зазрения совести, не взирая на чувства обоих молодых асов. Наследник-то уже был, но не было мага. Изредка Один уходил на короткие отлучки к своей жене, которая всё никак не могла наладить отношения с пасынком. Тор ненавидел асинью и всегда закатывал демонстративные истерики, когда Фригг оказывалась в его поле зрения. Будущая царица чахла, а Один никак не мог заставить сына вести себя со своей женой как подобает престолонаследнику. Тор рыдал, капризничал и вырывался, стоило только ворожее попытаться взять его на руки или обнять. В одну из кратковременных отлучек Фригг, кутаясь в накидку и наблюдая за шутливым боем на игрушечных мечах между отцом и сыном, буквально прошелестела о своём положении. Тор скуксился, но с интересом взглянул на будущую царицу Асгарда. Одина же тревожил тон, каким о столь радостных вестях сообщила его любимая жена. Тогда, спровадив своего раскричавшегося на пустом месте сына от Геи, наследник Бора и узнал о последствиях встречи с Гулльвейг. Запрятав жену в собственном дворце, подальше от глаз своего отца, Один уходил на войну с тяжёлым сердцем и гнал ётунов обратно в их ледяной мир с той же яростью, с какой бы растерзал чванливую ведьму, не умертви её Фригг. Всё, что случилось далее, в Ётунхайме, Один счёл чистой удачей. Казалось, сама судьба благоволила будущему правителю Асгарда, разрешая все его проблемы. Нашёлся младенец, наполовину ётун, маг, который ещё и давал шанс в будущем на заключение окончательного, а не условного, мира с холодным царством ледяных гигантов. Отсутствовал опытный видящий, которого убила задолго до этого Гея в отместку за кражу Тора, а новый Страж – Хеймдаль – был ещё слишком юн, чтобы вступить в свою должность. Ормульв согласился поступиться клятвами перед Бором, отдавая свою безграничную верность Одину, и промолчать о происхождении Локи. А Ингемар подтвердил Бору слова Одина о проклятии Гулльвейг, что подобным образом отразилось на младшем принце в попытках заронить в душу царя сомнение о чистоте Фригг. Бор с сомнением рассматривал мирно спящего в кроватке младенца, который тяжело дышал после долгих часов проведённых в храме Ётунхайма. Внешне абсолютно спокойная Фригг вцепилась в локоть своего мужа и, крепко стиснув зубы, равнодушно смотрела в глаза царя. Опирающийся на костыль Ормульв закатывал глаза и причитал о своей нелёгкой судьбе калеки, отвлекая Бора своим бормотанием. Один шикнул на Тора, который просочился за дедом в детскую и с удивлением и детским презрением рассматривал нелепый комок плоти, вокруг которого навели столь много шума. Недовольный старший ребёнок зашёлся в крике и был тут же выставлен подозрительно бодрым Ормульвом за дверь, получив едва заметный шлепок чуть ниже спины. Крик стал ещё громче. Младенец открыл глаза и поддержал брата в истерике. Фригг едва слышно всхлипнула, когда Бор со смешанными чувствами на лице стал пристальнее вглядываться в малыша. Один успокаивающе сжал лежащую на сгибе его локтя ладонь жены своей. Внезапно царь улыбнулся и легко подхватил Локи на руки, лепеча какую-то чушь в попытках успокоить младенца. - Зелёные глаза… Прямо как у моего отца, – улыбнулся Бор. И Один впервые вздохнул полной грудью, наблюдая, как разевающий беззубый рот младший принц под восхищённые охи отца запускает в воздух свои первые ярко-золотые огоньки, что назойливыми насекомыми реяли вокруг взрослых. Хугин хрипло каркнул и почётным караулом прошёлся мимо Локи. - В твоих словах – правда, Тор, – наконец, отозвался Хеймдаль. – Твой брат – не Бури. И никогда не сможет приблизиться к нему, как бы он ни старался. Страж внимательно следил за каждым звеном цепи, что плёл Локи, настороженно ожидая от младшего принца свойственной ему подлости. Но её не было. К вящему удивлению, маленький предатель делал всё на совесть, хотя и странными путями. Видящего это пугало. Он опасался, что в будущем эта пригретая на груди змея вновь оскалит свои ядовитые клыки и вонзит их прямо в горло Асгарду, разрушая всё, что построили и сберегали тысячелетиями асы. Хеймдаль мечтал и признавался сам себе в подспудном, мелочном желании, чтобы Локи никогда не возвращался из Бездны. Первый истошный крик вывалившегося из Бездны царевича Страж встретил с ужасом. Он вернулся оттуда, откуда никто не возвращается. Но Хеймдаль промолчал об объявлении принца, да и к тому моменту никто уже не спрашивал о местонахождении Локи. Каждый вскрик ётунхаймской твари, столь безрассудно взятой Одином на попечение, поддерживал в Страже надежду, что младший принц никогда не вернётся обратно в Асгард, а сдохнет там под пытками читаури и Таноса. Титан, жаждущий объединить два осколка Вселенной, чтобы получить смертоносное оружие против миров, предложил бартер безумно хохочущему, окончательно помешавшемуся в плену Локи – жизнь в обмен на Тессеракт. Если бы Стража могли только услышать, он бы крикнул Таносу о его безрассудности, когда тот заключал сделку с царевичем, что змеёй вился вокруг своего могучего палача. Он провёл тех, кто считал его за сына и брата. Танос надеялся на иной результат? Хеймдаль выжидал: оставалась надежда, что переход в другую галактику всё же убьёт Локи. Но тварь вновь выкарабкалась. Словно сам артефакт его звал, почуяв своего сородича в скипетре. Скрипнув зубами, Страж всё же отправился к Одину. Хеймдаль знал о своём более чем шатком положении при Всеотце. Старый змей оскалился абсолютно по-волчьи, заслышав новости об объявлении своего любимчика в Мидгарде, и разом подтвердил правильность собственного наречения*. Змей защищает своего змеёныша. Он и так все уши царю пропел про то, что некоторым пора поумерить свой гонор, пока другие не выкололи им ослепшие глаза, намекая на поход Тора и прочих в Ётунхайм. И если бы не прямой запрет Одина на рассказ о настоящей роли Локи во всей этой трагедии, Страж давно бы высказал всё старому глупцу в лицо. Хотя и в том случае Ормульв бы нашёл тысячи оправданий гадёнышу. С возрастом приходит не мудрость, а провалы в памяти и излишняя чувствительность, думал Хеймдаль. Чтобы этот властолюбивый старик не нёс, Страж никогда не пользовался своим положением единственного видящего. Его задача – охранять Асгард. Не его вина, что главная угроза для мира – это Локи. Хеймдаль искренне верил, что чем дальше тварь от Золотого чертога, тем лучше для всех асов без исключения. Если бы ещё девицы разных возрастов прекратили шастать на обломки моста, проливая горькие слёзы над судьбой почившего в Бездне «героя». И Страж верил, что в создании подобного образа не обошлось без цепкой хватки старого лекаря, который имел слишком много влияния на Всеотца. Видящий боялся, что когда-нибудь это отразится на царстве Одина далеко не лучшим образом. Страж перевёл взгляд с создающихся по воле Локи цепей на Тора и вновь вернулся к наблюдению за работой ётунхаймского проклятия. Если младший принц был явной угрозой Асгарду, то престолонаследник был скрытой. Хеймдаль не верил, что Тор изменился и повзрослел, а надеялся лишь почить до того момента, как самонадеянный юнец взойдёт на престол. Если он ещё сможет на него взойти. Словно мало двух змей в Золотом чертоге, но Тор собирается притащить из Мидгарда ещё одну. Люди некогда считали асов богами, но сколько веков минуло с тех пор! То, что видел в этом мире сейчас Хеймдаль, внушало ему страх за Асгард, если здесь появится эта женщина Тора. Люди разрушают всё, к чему прикасаются. В этом с Локи у них много общего. Всё, что мог делать Страж, – это тянуть с восстановлением моста. Он должен обезопасить Асгард. Это его долг. Но и тут уже оба принца умудрились всё испортить: один совершенно не думал о последствиях, а второй играл в какие-то свои игры. И Хеймдаль очень боялся того, чем всё это обернётся для его мира. Страж Бифрёста – это не назначение, а призвание, данное редким асам с рождения. Только тот, кто мог видеть грани других миров, обретал своё место на Радужном мосту вплоть до того мига, как его сменит иной видящий, преемник. С самых младых ногтей Хеймдаля растили с этим знанием, с чувством долга оберегать Асгард от множества напастей и не дать злу ступить на земли высшего из миров. Он был чересчур юн, когда приступил к своему служению, и поначалу ему приходилось крайне нелегко. Его предшественник умер, не успев передать ему все свои знания о Бифрёсте. Приходилось справляться самому. Бор заставил его стеречь мост уже после окончания открытых военных действий с Ётунхаймом. Слишком много ответственности, слишком много неизведанного – Хеймдаль жизнь положил на то, чтобы разгадать Радужный мост. А оказалось, что какой-то мелкий гадёныш знает в разы больше и умело обводит вокруг пальца умудрённого опытом видящего, проводя врагов и скрываясь от взора Стража. Хеймдаль ненавидел Локи. И это было абсолютно взаимно. Страж недовольно воззрился на Гунгнир. Из-за этого ётуна, которому благоволит сам Один, он теряет доверие Всеотца. Тот даже своего ворона прислал следить не за Локи, но за Хеймдалем. Не боится ли Один, что его приёмыш украдёт не только его доверие, но и Гунгнир? Локи скрипнул зубами, когда одно из звеньев цепи, ведомой к Мидгарду, внезапно рассыпалось, и дрожащими пальцами крепче стиснул копьё отца. Младшего принца прошиб холодный пот, и он слегка покачнулся в изнеможении. «Как-то быстро сегодня довёл себя до края», – подумал маг, устало опираясь на Гунгнир, но решил предпринять ещё одну попытку. Чем раньше он вернёт копьё Всеотцу, тем лучше. Само оружие, казалось, весило ровно столько же, сколь много ответственности возложил Один на плечи своего младшего сына. И впервые за все годы жизни Локи как никогда хотелось оправдать доверие своего отца. Уходить из Асгарда маг больше не намеревался, а, значит, настало время играть по законам этого мира. Тем более, Одину необходим его сон, а пока Гунгнир у Локи – это невозможно. Пусть Всеотец и делает вид, что верит ему полностью, младший принц осознаёт, что это далеко не так. Локи сжал свободную руку, сминая невидимое звено, и выругался вслух. - Что-то не так? – донёсся до мага обеспокоенный голос престолонаследника. Младший принц отрицательно мотнул головой и вновь попытался продолжить цепь. Оставалось совсем немного до окончательного воссоединения Мидгарда и Асгарда. Локи хотелось покончить с этим как можно быстрее. Срединный мир бесил его до невообразимости с его слабыми жителями, которые только и делают, что уничтожают свои же земли и себе подобных, с их безумными сказками и заблуждениями. Маг знал и мечтал увидеть, как рано или поздно туда придёт Танос за своим скипетром. Локи резко распахнул глаза и ошеломлённо уставился в никуда. Его зелёные глаза бегали из стороны в сторону, словно он был в панике и пытался найти выход из безвыходного положения. Тор метнулся к брату и схватил его за плечи, слегка встряхнув. Младший брат сфокусировал свой взгляд на лице наследника и испуганно отпрянул. - Похоже, я окончательно вымотался, – выдохнул он, ошарашенно поглядывая в сторону бескрайнего космоса, в точку, где предположительно, по словам Хеймдаля, находился Мидгард. Тяжело опираясь на Гунгнир, Локи медленно побрёл к Золотому чертогу, не обращая никакого внимания ни на стражей, ни на брата, ни на праздно шатающихся в отдалении зевак. Хеймдаль проводил мага настороженным взглядом и уставился туда же, куда несколько мгновений ранее смотрел младший принц. Цепь, протянутая к Мидгарду, была практически оборвана. Что же увидел гадёныш, раз разорвал всё сам? Оставшийся в одиночестве на мосту Страж – даже ворон, надсадно каркая, улетел вслед за Локи – нахмурился. Складывалось впечатление, что младший царевич внезапно прозрел и увидел то, что до этого мог видеть только Хеймдаль. Во всяком случае, маг в точности повторил первую реакцию видящего на проявление своего дара. Однако в сознательном возрасте это не проявлялось никогда. Вновь исключение? Это уже даже не смешно. - Этого ещё не хватало, – мрачно сообщил пустоте Страж и подошёл к краю моста, чтобы взглянуть в разверзнутую пасть Бездны. – Я лишь надеюсь, что ты сможешь призвать его раньше. - С вами всё в порядке, Ваше Высочество?.. Может, вам помочь?.. Ой, вам плохо?.. Вам что-то нужно, если что, я готова помочь… – разнообразные голоса горожан врывались в мозг, чьи-то руки цеплялись за одежды, но Локи, злобно оскалившись и разъярённо выкручиваясь из хватки, решительно пробирался мимо зевак. Стража и брат, оттеснённые куда-то в бок толпой, упорно пытались пробиться к принцу, утопающему среди выражений любви и признательности асов. Хугин обречённо каркнул, когда одна особенно упорная дамочка едва не сшибла его с плеча царевича, и лишь крепче вцепился когтями в металлический наплечник Локи. Маг вздрогнул, заслышав звук, с которым когти вгрызались в металл, и удивлённо застыл посреди толпы, недоумённо взирая на ворона, незаметно усевшегося ему на плечо. - Вы здесь откуда? – ошеломлённо задал вопрос Локи, рассматривая пёструю толпу вокруг своей персоны. Хугин расправил свои мощные крылья, ощутимо пройдясь правым крылом по затылку принца. В отдалении что-то вопил Тор, распихивая со своего пути многочисленных девиц, пылавших возвышенной любовью к младшему принцу и пытавшихся выразить своё не дюжее чувство благодарности к герою, что, рискуя своим здоровьем, ударными темпами восстанавливал один из основных символов власти Асгарда над прочими мирами. - Может, мы ему поможем? – спросила улыбающаяся Фригг у хохочущего в собственном кабинете мужа, который только что пересказал ей новости Хугина. - Считаешь, это необходимым? – поинтересовался Один. - Да нет, – пожала она плечами. – Может, это отобьёт у него охоту к власти лезть. Сейчас он просто принц, просто герой, но вот если станет царём… – она вздохнула. – Этих восторгов лишь прибавится. Пусть увидит обратную сторону. - Женить его, что ли? - И кого ты настолько ненавидишь? Он либо сбежит, либо убьёт, – вздохнула царица. – Женишь его, из принципа напакостит. А так… Пусть творит, что его душа пожелает, лишь бы вновь к трону не начал рваться, да в Бездну не прыгал. - А он и не рвётся, жена, – отозвался Всеотец, мгновенно теряя всякую весёлость. – Что-то там произошло, но Локи даже Гунгнира будто бы боится. И, честно говоря, эта индифферентность меня пугает. Я не знаю, чего от него ждать. Фригг присела на подлокотник кресла и ласково провела рукой по волосам мужа. - Он просто хочет жить, – грустно улыбнулась она правителю. – Во всяком случае, я очень хочу в это верить… Локи лежал на постели в собственной спальне, положив подушку на голову. Однако, это не спасало. Тор хохотал так, что его басовитый смех прорывался сквозь толщу пуха, вгрызаясь в сознание похлеще Бездны. Особенно раздражало младшего принца то, что престолонаследник умудрялся ему же пересказывать то, что произошло получасом ранее около Радужного моста в его же присутствии. Магу ещё не настолько отбило память, чтобы он не запомнил во всех подробностях, как Тор, троица воинов при моральной поддержке леди Сиф и Хугина протаскивала его сквозь плотный кордон обезумевших девиц. И Локи считал, что он ещё легко отделался, отдав, пусть и недобровольно, этим ненормальным на растерзание один из своих наручей**. «Жениться, что ли? – обречённо подумал Локи. – Ну, или предложить кому-нибудь. Тор же не женат, но к нему не лезут». Впрочем, подходящей кандидатуры в разуме мага не отыскалось. Рассказывать о своей немаленькой проблеме с происхождением не хотелось никому. Поэтому оставалось только передвигаться по Асгарду в компании, стараясь не отрываться или отставать от них. Неприятно. Тор продолжал захлёбываться в истерических рыданиях. Локи вылез из-под подушки и хмуро уставился на рассевшегося на подоконнике брата, который вот уже по третьему кругу вещал о некой Хельге, что и отодрала тот самый наручь. Смущало то, что, по словам Тора, маг эту Хельгу знал. Ещё больше смущало то, что сам Локи понятия не имел, сколько он в тот раз выпил, раз пошёл на такое «знакомство». - Чтоб я ещё раз пил, – простонал младший принц, состроив жалостливую моську брату. Всё что угодно, лишь бы Тор не спрашивал о произошедшем на Бифрёсте. - Не зарекайся, – хохотнул престолонаследник, по-ребячески болтая ногами в воздухе. – А как эта Хельга шипела, когда к ней остальные подскочили… Локи закатил глаза и глубоко вздохнул, абстрагируясь от зычного голоса брата. Он знал Тора и его повадки, поэтому сейчас с абсолютно спокойной совестью мог думать о своём. Брату сейчас собеседник не нужен. Ему нужен труп, который будет смиренно выслушивать все его бредовые остроты. А притвориться незаметной ветошью, когда от него это требовалось или просто было полезным, Локи всегда умел. Заложив руки за голову, маг уставился в потолок. Интересно, а был ли предсказан свой Рагнарёк для Мидгарда? Судя по тому, что Танос, пусть медленно, но верно стремился в Срединный мир, скоро людей ждёт своеобразный филиал Муспельхайма. Стоило быстрее вытаскивать оттуда невесту Тора, иначе престолонаследник Локи голову снесёт, если с его драгоценной девкой что-то случится по вине титана. Ведь это он рассказал о ней Таносу. Младший принц закусил губу, напряжённо размышляя. Говорить о своём видении скипетра, каких-то людишек, суетящихся около него, и мрачного Таноса, идущего на этот мир, он остерегался. В лучшем случае, ему бы не поверили. Локи самому было сложно поверить в то, что он видел. Не было ли это очередным фокусом Бездны? А в худшем же – его бы заперли наедине с Ормульвом и его жуткими экспериментами. Придётся молчать, но работать быстрее. Ещё быстрее. Царевич едва подавил стон. Однако Тор его всё же услышал. - Что? – в тот же миг престолонаследник оказался подле брата. - Устал, – слегка покривил душой Локи. – Измотан так, что думаю заменить отца в его сне. - Так отдохни. Я же тебя не заставляю отстраивать всё за одну ночь. Младший принц едва заметно скривился при упоминании Бури. Внезапно ему почудилась высохшая рука старухи, что крепко вцепилась ему в глотку. - А Джейн? – спросил он, заставляя себя не вспоминать. - Потерпит, – отрезал Тор, вновь возвращаясь на подоконник. Но около окна он застыл и неуверенно обратился к магу: – Или мне лучше уйти? - Как хочешь, - пожал плечами Локи, вновь погружаясь в размышления. Тор кивнул и направился к выходу, предоставляя брату возможность отдохнуть. Около самых дверей его остановил полный уверенности голос Локи: - Я клянусь тебе, Тор, что ещё не закончится год в Мидгарде, как ты вновь увидишь свою женщину… И Локи сдержал обещание. ____________________ * Ормульв (сканд.) – змей и волк ** Наручь - часть доспехов, защита руки от кисти вплоть до локтя.