Холодный расчёт

Пожалуй, Тор впервые в жизни абсолютно не понимал, почему на него взъелась вся женская часть обитателей Золотого чертога. И ладно ещё Фригг! С ней громовержцу так и не хватило храбрости поговорить, но две женские истерики в один день – это явно было чересчур. И Сиф, и Джейн словно сговорились и затеяли каждая по отдельности по невероятному скандалу, которые объединялись лишь единой претензией: Тор – идиот. Правда, если Джейн считала признаком отсутствия ума у престолонаследника то, что вот уже вторую неделю принц избегает царицу, то Сиф полагала, что символом глупости товарища является желание сунуть руку по локоть в змеиное гнездо. И мало сунуть! Возглавить! - Подожди! Повтори-ка! – переспросила воительница. – Ты не просто собираешься вычищать территории около пещер кристаллов, ты ещё и сам пойдёшь туда?! Я всё правильно поняла? - Я не оставлю своих воинов одних, – Тор стоял на балконе и обозревал окрестности, надеясь увидеть хоть одну из птиц своего отца. Ни Хугина, ни Мунина асы не видели уже вторую неделю. По городу шли шепотки о плачевном состоянии Одина, которые жёстко пресекались самим принцем и Ормульвом. Вытащенный на одно из собраний горожан старик сперва долго возмущался, что его заставили туда прийти, а потом в красках объяснял асам, где сын Рауда видел их слухи, из-за которых его отвлекают от дел. Он крайне грубо заткнул всех плакальщиков о тяжкой судьбе Всеотца и объявил, что царь выйдет из своего сна, когда решит сам, а не когда за него это решит сборище лекарей-недоучек. - Воистину самая глупая отговорка от бумажной работы! – рыкнула Сиф, сжимая и разжимая кулаки. – Тем более, если учесть, что ты ей и не занимаешься! - Занимаюсь, – возмутился принц, разворачиваясь лицом к асинье. – Ты сама предложила помочь, а теперь меня этим попрекаешь?! Кто вопил, что я медленно соображаю?! Честное слово, ты хуже Локи в этом! Пустое, как считал Тор, сидение за бумажками престолонаследник ненавидел с детства. Впрочем, как и его брат. Только у Локи обычно хватало ума не говорить наставникам, насколько ему надоели скучные счёты. Младший брат просто срывал занятия, заговаривая очередному наставнику зубы и уводя размышления учителя далеко в сторону от разных, необходимых детям, по мнению их отца, наук. Тор долго не понимал, как при таком попустительстве Локи всё равно умудрялся при отцовских проверках выполнять всё идеально. Насколько помнил сам громовержец, младший принц никогда особо не учился, предпочитая упражняться в магии. Зато объяснял он не в пример лучше наставников. Если был в настроении. И благодушное к разъяснениям настроение складывалось у Локи только после того, как он серьёзно пройдётся по умственным способностям своего брата, превознесёт себя и свой ум до небывалых высот и доведёт Тора до хватания за молот. Только тогда и начинался сам процесс превращения Локи в наставника. Зевая и кривясь, он на примере количества воинов и демонов раскрывал перед громовержцем все тайны арифметики. Иногда скатывался, правда, совсем уж в издевательства, призывая брата подсчитывать количество блондинистых асгардских принцесс, необходимых для решения элементарной задачи на проценты. - Нужна одна принцесса, – бурчал тогда Тор, склоняясь над бумагами с расчётами. – Только она должна быть брюнеткой и скотиной. Леди Локи. - Да, моя дорогая Тора, – отвечал писклявым голосом Локи, кокетливо подмигивая брату и обмахиваясь одним из листов, наподобие веера. – Ты абсолютно права. Леди Локи – гениальна, но, увы, нашей блондинистой принцессе Всематерь надаёт подзатыльников, если к утру Тора не объяснит её бородатому величеству, как рассчитать налог на семью кузнеца с тремя детьми, – Локи смеялся и переходил на свой привычный голос. – Не то, чтобы я против подобного исхода, Тор. - Кому вообще это надо?! – стонал громовержец. – Есть же асы, для которых все эти счёты – основное ремесло! - Они живые, Тор, – улыбался младший брат. – А живые иногда врут. Тебя могут облапошить, вот и всё. Альвы, к примеру. Вёлунд – порядочная сволочь, которая за золото удавится. - Какой ты умник! Прям сам бы удавил, – ворчал престолонаследник. А Локи, запрокинув голову назад, громко хохотал. И его смех эхом разносился по всей библиотеке… Тор тряхнул головой. В ушах всё ещё стоял громогласный хохот брата из воспоминания. Над ухом о чём-то ворчала Сиф, но громовержец её не слушал. Он скользил взглядом по городу, особо ни на чём не задерживаясь. Ормульв с Хеймдалем впервые выступили тандемом, на пару отговаривая от решения проблемы с альвами при помощи демонов Норнхайма. Организовать их набег, конечно, легко, но выпутаться потом из демонских силков будет весьма непросто. А как поступить по-другому, Тор не знал. - Тор, я к пещерам не пойду! Я жить ещё хочу! – Сиф резко схватила принца за руку, заставляя посмотреть на себя. - Я тебя принуждаю?! – принц сейчас был готов придушить подругу детства собственными руками. – Тебя никто с нами не зовёт! «Нет, – раздражённо подумал он. – Два скандала за день – это определённо чересчур». - Но… мы же… Я… – воительница замялась, отступая на шаг от Тора. Громовержец скривился. Выглядела Сиф так, будто он нанёс ей смертельную обиду. И принц опять не понимал, как у него это получилось. Асинья что-то мямлила, словно намеренно ещё больше выводя Тора из себя. Престолонаследник скрипнул зубами и изо всех сил впился пальцами в парапет балкона, сдерживаясь, чтобы не наговорить глупостей, о которых впоследствии он определённо пожалеет. Нервы перед предстоящим побоищем звенели как натянутая струна. Тор себя не обманывал: парии девяти миров так просто не уйдут с насиженного места. Казалось, даже сама природа была согласна с принцем, закатное небо впервые, сколько себя помнил сын Одина, было настолько жутким. Светило будто бы купалось в крови, расплёскивая её по всему небосводу. В закатном мареве виделись оскаленные, гнусно ухмыляющиеся рожи. Откуда-то со стороны моря Марморы дул пронизывающий, холодный ветер. В звуках ветряной ловушки, висевшей в саду, слышался не мелодичный перезвон, а лязг мечей о доспехи. Тор не верил шарлатанам, что во всякой букашке видели предзнаменования грядущих бед. Но впервые за всё время ему было тревожно перед битвой. Громовержец злился на Джейн: девушка знала, что завтра предстоит серьёзная битва, но всё равно не нашла лучшего момента, чтобы попытаться принудить его к разговору с матерью. Они предсказуемо разругались. Любой воин знал, что не стоит перед баталиями вести серьёзных разговоров, чтобы на поле боя не отвлекаться на житейские проблемы. Тор и так не брал с собой часть своей команды: Огун всё ещё отлёживался под пристальным присмотром Ормульва и его учеников, тащить к пещерам Сиф не позволила совесть, а Локи был слишком далеко, чтобы помочь и прикрыть, как обычно, спину. Не осталось ни единой привычной принцу боевой двойки. Их отряд всегда держался вшестером, но на поле брани они зачастую распадались на двойки, прикрывая своего партнёра. Сиф была с Вольштаггом, тот был гораздо старше и опытнее в боях. Фандрал спелся с Огуном из-за похожести стиля в ведении борьбы. Тора всегда прикрывал Локи. И если Вольштагг и Фандрал ещё смогут быстро приспособиться друг к другу, то громовержцу рассчитывать было не на кого. Этот бой был очень важен для Тора – фактическая демонстрация силы, чтобы попытаться напугать Вёлунда и заставить его отказаться от требований. Раз против демонов Норнхайма даже два исконно враждующих советника отца встали, то подобный бой являл собой наилучшее решение. Это было полезно, как для самого Асгарда, так и для отношений со взбрыкнувшим альвом. Самым обидным громовержец считал то, что Сиф как раз осознавала, что значит битва подле пещер кристаллов. Она сама была воительницей и хорошей, стоило признать. Но всё равно пришла возмущаться. - То есть как без меня?! – Сиф разозлилась. От былого смятения не осталось и следа. - По-моему ты идти не желала? Так я никого не заставляю идти с собой, Сиф! Я бы даже с радостью и Фандрала с Вольштаггом не взял, но они сами решили идти со мной! – Тор кричал, наступая на асинью. – Ты понимаешь?! Не хочешь идти – я не заставляю! Мне твои бабские истерики во время битвы не нужны! Прибереги их для своего мужа! Воительница была готова разрыдаться от злости и обиды. Громовержец скривился и быстрым шагом покинул балкон, направившись к своим комнатам. Какой уж тут отдых с таким отношением! Из Золотого чертога Тор убегал словно вор под покровом ночи. До рассвета оставалось ещё около трёх часов, когда принц, Вольштагг и Фандрал с немногочисленным отрядом наказанных за непослушание воинов выехали из Асгарда и направились к пещерам кристаллов. Атака планировалась молниеносной, чтобы парии не успели ничего предпринять. Громовержец на всякий случай воспроизводил в голове старые карты заброшенных копей, по туннелям которых наёмники и кондотьеры могли спокойно проходить в Альфахайм, Норнхайм или Муспельхайм, не рискуя сломать шеи во время перехода по крутым горам Асгардского пояса. Только в Нидавеллир, подземное царство цвергов, никто не решался соваться. Этот маленький, воинственный народец, проживающий под землёй со времён своего возникновения, убивал любого чужака на своих территориях, справедливо опасаясь за содержимое своих пещер, по легендам, наполненных несметным количеством добра. В ранних сумерках Тор едва не пропустил поворот к пещерам кристаллов. Погода выдалась непривычно промозглой, и даже плащ не особо спасал от холода. Принц провёл пальцами по молоту, раздражённо счищая с него росу. Вольштагг недовольно посмотрел на небольшой пролесок, что находился около развилки между дорогами к стоянкам кондотьеров и к пристани около моря. - Проклятый лес, – зло выплюнул товарищ. Изо рта воина вырывался пар. - Что ты имеешь в виду? – тихо поинтересовался Тор, припоминая рассказы отца. – Просто стоянка альвов. Они же… дети природы, или как там? - Не простой это лесок. С виду мал, а если зайдёшь, то заблудишься в раз, – в разговор вступил Фандрал, который на своей лошади ехал слева от царевича. – Каждый раз, когда мимо проезжаю, всё мне мерещится, что оттуда кто-то на меня смотрит… Фандрал нервно передёрнул плечами. Вольштагг лишь кивнул словам товарища, по-прежнему с подозрением поглядывая на лес, и положил руку на эфес меча, будто ожидая, что деревья в тот же миг бросятся на него. Тор оглянулся и посмотрел на отряд солдат. Казалось, им всем было неуютно рядом с альвским стойбищем, все воины старались держаться подальше от деревьев, однако не рушили строй. Престолонаследник подивился суевериям, процветающим среди асов, но не решился высказывать свои мысли вслух. Иначе вполне возможна перебранка, а перед боем нельзя провоцировать разлад в группе. Тор скептически хмыкнул. Он бы поверил в подобное безобразие с лесом, если бы об этом ему сказали родители или брат. Но они ни разу не обмолвились о подобном. Да и в Альфахайм два царевича сколько бегали в поисках нормальных наставников для Локи и ни разу не заблудились. А там не просто лесочек около развилки, там всё царство – огромный лес, расположенный вокруг одного огромного озера. Впрочем Тор этого озера не видел: место было чем-то сродни святилища для альвов. Брат говорил, что там нет ничего интересного. Обычный водоём, разве что солёный. Альвов, по мнению престолонаследника, излишне возвышали в народе, распуская о них какие-то совсем невообразимые слухи. Вёлунду же такая слава была только на руку. Старший царевич кивнул своим мыслям, резко достал из крепления свой молот и швырнул его в сторону леса. С привычным уху принца воем Мьёльнир влетел в лес, кроша и ломая на своём пути деревья. Тор вскинул руку, и оружие вернулось к нему. - Обычный лес, – фыркнул он своим товарищам, рассматривая небольшую прогалину в пролеске, и, пришпорив своего коня, галопом устремился вперёд к пещерам, спиной ощущая, как напряжение у воинов постепенно сходит на нет. Дорога постепенно сужалась, пока не превратилась в хорошо протоптанную тропу. Теперь Тор уже внимательно осматривался по сторонам: наблюдатели парий могут быть где угодно, а извещать кондотьеров о своём приходе принц не желал. Ранее в пещерах кристаллов велись бурные раскопки, но это было ещё при отце Одина – Боре. Что там искал дед, громовержец не знал, да и Один лишь строил догадки. Предполагали, что Бор хотел вернуть при помощи кристаллов магию в семью, однако никому не было понятно, как простые самоцветы, чрезвычайно распространённые на планетоиде, могут помочь в этом деле. Отец Тора верил, что Бор, скорее всего, искал исчезнувший в то время из Хранилища Тессеракт. Никто не знал, как его потеряли, как он очутился в Мидгарде. Зато кристаллами Асгард оказался обеспечен вплоть до Рагнарёка. Бесполезные копи закрыли, но места на ограниченной территории не пустуют, особенно, когда на трети планетоида жить невозможно. Море Страха, находящееся на другом от Асгарда конце планетоида, не зря получило своё наименование. Будто мало того, что на территории Муспельхайма постоянно горит и трескается земля, выплёскивая своё горячее нутро, и является отличным прибежищем для огненных демонов, так и море Страха не даёт спокойно жить прилегающим к нему землям. Скорнхайм и добрая часть Ванахайма, граничащих с морем, превратились в безжизненные пустыни из-за его испарений. В Скорнхайме буйно разросся лес Кошмаров, где росли сплошь ядовитые растения, который сражался за каждую пядь земли с наступающей со стороны моря Сияющей пустыней. Часть Ванахайма просто превратилась в вымершее царство. Там не было ни животных, ни растений. Когда Тор и Локи ещё были совсем детьми, отец во время традиционного посещения Ньёрда показывал им издалека полуразрушенную, покинутую бывшую столицу Ванахайма. Единственной землёй, которая защищалась от губительного воздействия моря, был Норнхайм, но к норнам ни один из здравомыслящих обитателей планетоида по собственной воле не совался. Как и демоны тех мест, существа, что видели судьбы всех обитателей девяти миров, не были склонны к разговорам. Черепа особо настырных гостей были разбросаны по всему лесу, окружающему резиденцию норн. Тор спешился с лошади, чтобы продолжить дальнейший путь пешком. Его примеру последовали остальные воины, пешим ходом они наделают меньше шума, а значит они дольше останутся незаметными для отщепенцев. Местность постепенно менялась, отряд медленно поднимался вверх, на плоскогорье, где и находились сами пещеры. Вблизи бывших копей плотная почва плоскогорья переходила в рыхлый песок с огромным количеством камней. Тор с неудовольствием осматривался: для открытого противостояния было достаточно места, но земля этих мест скорее будет мешать, нежели помогать. Воины могут оступиться, наткнувшись на камень, на песке очень сложно маневрировать в тяжёлых асгардских доспехах. Громовержец выругался. Об условиях, в которых пройдёт битва, он не подумал. Стоило оставить отряду только самую простую и лёгкую защиту, тогда воины увереннее бы себя чувствовали, зная, что могут успешно маневрировать. Теперь придётся рассчитывать исключительно на мастерство кузнецов в создании добротных доспехов. Что-то смущало. Во всей ситуации присутствовало нечто ненормальное. Интуиция престолонаследника во всю вопила об ирреальности происходящего. Тор успокаивал себя, напоминая, что тактику боя они обсудили и отработали вдоль и поперёк. Почва – это мелочь, воины смогут подстроиться. - Мне всё не нравится, – тихо пробормотал Вольштагг, крепко сжимая в руках меч. - Мне тоже, – кивнул Тор. – Но я не понимаю, что именно здесь не так. - Мы на открытой местности, пещеры – там, – товарищ указал лезвием в сторону. – Они уже давно должны были нас заметить и попытаться напасть. - Ловушка? – спросил Фандрал, всматриваясь вдаль. До пещер оставалось несколько сот шагов: требовалось только перейти небольшие холмы и спуститься в карьер, чтобы достичь заброшенных копей. - Или они сбежали, – возразил царевич, поудобнее перехватывая молот. Тем лучше, он просто обвалит своды копей, отрезав кондотьерам пути в Асгард. Пусть с ними на другой стороне пояса разбираются альвы и демоны. Один не желал замуровывать парий, да и считал, что копи могут пригодиться, но Тор полагал, что проще прорубить новые галереи в горах, нежели мучиться и дальше с этими отщепенцами. Иногда Всеотец был слишком милостив. Воины настороженно продвигались вперёд, готовые в любой момент напасть. Малейший звук дразнил воображение, заставляя повсюду видеть врагов. Отряд спустился в карьер, и все замерли. Нигде не было ни души. Около входа в одну из пещер дымил потушенный в спешке костёр. То тут, то там валялись вещи для обихода: какая-то посуда, мешки, разобранное или просто испорченное оружие. На песке чётко были видны многочисленные следы. Однако они вели не вглубь гор, а наоборот. Воинов Асгарда всё же заметили. Это ловушка. Раздался громкий свист, и Тор непроизвольно вздрогнул. В следующий миг стрела пролетела около его лица, чудом не задев. Престолонаследник круто развернулся, одновременно раскручивая молот в руке, и взмыл в воздух. Кондотьеры, отщепенцы и просто выродки девяти миров, словно падальщики, окружали воинов Асгарда, вылезая из своих нор. Противники трусливо хоронились за откосами карьера, в тенях пещер и горного настила и нападали без оглядки на честь. Только показывающееся из-за гор светило тонуло в клубах туманах. Прищурившись от не сильно слепящего солнца, Тор осматривал границы карьера. Сквозь вой Мьёльнира приглушенно пробивались крики сражающихся, лязг металла и глухой стук, с которым стрелы вонзались в щиты. «А вот и первая точка», – усмехнулся принц, замечая спрятавшихся на горном выступе лучников, которые издали пытались проредить ряды асгардских воинов. Уклоняясь от рассекавшего воздух роя стрел, Тор в мгновение ока очутился под выступом и со всей силы ударил по стыку камня со склоном горы. Раздался жуткий треск, с ужасными воплями, сопровождаемыми грохотом осыпавшейся горной породы, пятёрка ублюдков полетела вниз. Пыль, взвившаяся от обвала, мешала рассмотреть положение асов. Упершись ногами в остатки разрушенного выступа, царевич раскрутил молот, вызывая небольшую бурю, чтобы очистить воздух. В следующий миг Мьёльнир взметнул песок уже в самом карьере, отбрасывая кондотьеров от отступавшей тройки воинов. Тор вскинул руку, возвращая себе молот. Престолонаследник цепко всматривался в сражение, готовый прийти в любую секунду на помощь отряду. Вольштагг и Фандрал бились с несколькими кондотьерами, стоя спиной к спине. Их мечи тускло блестели в лучах восходящего светила. И даже с таким численным перевесом на стороне противников Фандрал и Вольштагг умудрялись препираться между собой. Они молниеносно атаковали нескольких преступников и тут же возвращались обратно, чувствуя спиной спину друг друга. - Да не тесни меня, скотина! – ругался Фандрал, наносивший серию быстрых ударов-уколов. – Иначе я сам тебе брюхо распорю! - Мне легче? – сквозь зубы пыхтел Вольштагг, левой рукой перехватывая посох своего противника и ударяя им же его в пах. – Заткнись и сражайся, неуч! - За неуча ответишь! – Наёмник с хрипом схватился за рассечённое горло. - Плохому воину и хороший товарищ-щ-щ… – прошипел Вольштагг, с трудом вытаскивая меч из грудной клетки павшего противника, – …мешает… - Пригнись! – завопил Фандрал, и оба воина тут же присели, над их головами пролетело копьё. - Не вставай! – удержал товарища Вольштагг. В этот раз над ними с воем пронёсся Мьёльнир, что с характерным грохотом врезался в горный массив. Вольштагг с удивлением наблюдал, как обрушивается свод одной из копей, погребая под своими завалами нескольких отщепенцев. Молот вырвался из каменного мешка и возвратился к своему хозяину по его повелению. Тор вновь раскрутил оружие и швырнул его, разрушая соседний вход в копи. - М-да… – протянул старший из воинов. – Продолжаем? Остальной отряд будто бы подхватил задор этих двоих. Вся нервозность куда-то испарилась. Присутствие Тора значительно успокаивало: при любом намёке на критическую ситуацию бесценный Мьёльнир приходил на выручку оплошавшим ранее воинам. Но сама помощь престолонаследника обязывала победить. И асы старались изо всех сил. Несмотря на неустойчивую почву, на тяжёлые доспехи и численный перевес противников, они побеждали. И не были намерены отступать. Песок мешал двигаться, забивался в доспехи. В воздухе ощутимо пахло кровью и грязными, немытыми телами кондотьеров. От характерного аммиачного запаха у некоторых кружилась голова. Пот застилал глаза. Но асгардский отряд стремительно разбил плотный круг шакалов девяти миров и успешно теснил их по частям к входам в копи. Лязг оружия, крики сражающихся смешивались в хаотичную песню битвы. Видимый успех придавал сил – отщепенцы отступали. Часть отряда преследовала наёмников, загоняя их глубже в пещеры, в запале наступая на павших и дробя тяжёлыми сапогами кости свежих трупов. Другая часть сражалась с панически беснующимися кондотьерами в карьере. Некоторые из них пытались сдаться, но приказ царевича был ясен: уничтожить. Сам Тор разносил все входы в пещеры и копи, не оставляя ни малейшего шанса наёмникам и отщепенцам на возвращение в Асгард. Теперь эти выродки – головная боль иных царств. Вой, грохот обрушавшихся сводов и крики придавленных камнями наёмников превратились в один сплошной гул, который проходил где-то по краю сознания. Пыль забивалась в нос, сочленения доспехов скрипели от забившегося песка, а ярко-красный плащ посерел, но Тор не обращал ни на что внимание. Оставалась последняя пещера. Он швырнул молот, и время словно замедлило свой бег. В десятке шагов от входа в пещеру сверкнуло призрачно-зелёное пламя и осветило чьё-то лицо. С ужасом царевич узнал в незнакомце своего младшего брата. В голове Тора билась одна мысль: «Вернулся». Пряди чёрных волос прилипали к его окровавленному, бледному лицу. Локи испуганно умолял одними глазами помочь ему. Огонёк слабо дрожал в его руке. А Мьёльнир неумолимо летел вперёд, чтобы завалить последний вход в пещеру. - Нет, – выдохнул Тор и рванул к Локи ровно в тот момент, когда Мьёльнир со всего размаха врезался в свод, погребая под обвалом брата. – Нет-нет-нет! Локи! Престолонаследник раскрыл ладонь, молот медленно, слишком медленно пробивался сквозь толщу камней. Помогая себе руками, разбивая обвал Мьёльниром, Тор пытался добраться до брата, умоляя того остаться живым. От ужаса и шока царевич ничего не понимал, не пытался думать. Локи нужно освободить. Тор ничего не осознал, когда наёмник-маг, ехидно усмехаясь, нанёс ему удар копьём сзади, пробивая доспехи. До того как всё окружающее погрузилось в беспросветную тьму, громовержец по-прежнему старался разобрать завал… Очнулся Тор от неприятного, резкого запаха и тут же закашлялся. Фандрал деловито отбросил какой-то цветок в сторону и смерил приходящего в себя царевича недовольным взглядом. Громовержец покрутил головой: он был на плоскогорье, не в карьере. Наверное, кто-то из воинов оттащил его сюда от пещер. Царевич застонал, вспомнив о происшествии в последней из копей. - Что-то болит? – обеспокоенно спросил Фандрал, осматривая принца. – Не должно, я же сразу тебя камнями оприходовал! Что за чушь? - Не болит, – слабо отозвался Тор. – Просто девы правы… я – идиот. Престолонаследник поражался своей глупости. Локи ушёл сам из Асгарда через Бифрёст, и вернуться он мог тоже только через Бифрёст. Или Бездну. Но Бездна не могла забросить его в пещеры кристаллов. У неё не было туда выхода. - Кто меня ранил? – с трудом Тор сел и посмотрел в направление карьера. С той стороны в небо вздымались языки пламени, тёмный дым закрывал светило. Громовержец сморщился: ощутимо несло паленой плотью. - Гюнтер, – ответил Фандрал. – Его добил Вольштагг. Громовержец вздохнул. Охотник. Гюнтер – самонадеянный маг, который отправился в Скорнхайм, поспорив, что сможет выдержать ночь в лесу Кошмаров. Вернулся он уже безумцем, который убивал просто потому, что ему это нравилось. Гюнтер выслеживал своих жертв, как диких зверей, и загонял их в хитроумные ловушки, иногда добивая, а иногда оставляя их просто подыхать. За это его в народе и прозвали Охотником. - Жгут тела? – поинтересовался царевич. – Наши? - К моему вящему удивлению, все живы. Многие ранены, но мёртвых – нет. Запах тлеющей плоти становился невыносимым. К горлу подкатывала тошнота, но, тем не менее, Тор, закрыв лицо ладонями, смеялся. Радостно, облегчённо царевич хохотал, чувствуя, как уходит всё ранее скопившееся в нём напряжение. Он вытирал слёзы, не в силах остановиться. Фандрал понимающе улыбался. Это действительно было чудом, что никто не погиб. Особенно после той злополучной ночи в Золотом чертоге. - Осталось последнее дело, – Тор стёр слёзы, наконец, успокоившись. – Когда они покончат с телами… пусть сожгут тот лес, стоянку альвов. Я желаю, чтобы там осталось одно пепелище. Вёлунд обязан понять, что со мной лучше не связываться… Клинт Бартон был феерически зол. Он шёл по коридору нижнего уровня базы Щ.И.Т.а и даже не откликался на приветствия знакомых охранников, стерегущих инопланетного беженца номер один. Хоукая до зубовного скрежета раздражал ограниченный кругозор его товарищей по группировке «Мстители». Получасом ранее Бартон столкнулся около допросной комнаты с Пеппер Поттс. За неделю его отсутствия девушке стало гораздо хуже. Даже невооружённым глазом было видно, насколько её лихорадило. Датчик температуры, повешенный на Поттс Старком, противно пищал, возвещая о критической ситуации. Сам Тони суетился вокруг Пеппер и клялся её вылечить. Клинт лишь скрипнул зубами. Упрямство Старка, не желавшего обращаться за помощью к Локи, раздражало. Гениальный эгоманьяк разражался бранью, стоило лучнику только заикнуться о возможностях инопланетянина. Беннер же сохранял в этом вопросе твёрдый нейтралитет, отказываясь поддерживать хоть одну из сторон. Лучник скрипел зубами. Он чувствовал себя соучастником в непреднамеренном убийстве мисс Поттс, которую очевидно никто не желал спасать. Рогатик же… Клинт сморщился. С рогатиком всё было в разы хуже. Директор Фьюри будто бы ставил эксперимент над бывшим захватчиком, намеренно оставляя скипетр в пределах базы, хотя сам пленник множество раз просил, требовал и приказывал его убрать. Одноглазый отказывался, в очередной раз прохаживаясь по одному и тому же списку вопросов, на которые Локи исправно отвечал на каждом из многочисленных допросов и постоянно говорил о прямой угрозе планете. Фьюри не верил в россказни о Таносе и «сказки пришельца» старался пресечь. Но сам Бартон был склонен прислушаться к увещеваниям рогатика. Просто потому что, в отличие от директора, он умел видеть дальше своего носа и наблюдал за пленником практически круглосуточно. После прибытия на базу скипетра заключённый практически не спал, только изредка вырубался от усталости. И назвать это «нормальным отдыхом» ни у кого бы не повернулся язык. Локи просыпался от кошмаров, испуганно вскакивал с кровати и долго ходил кругами по камере, пытаясь успокоиться, что выражалось в огромном количестве выдаваемой информации. А Клинт и Наташа, да и большинство охранников, были благодарными слушателями. Пленник рассказывал истории своего и иных миров, иногда он воспроизводил легенды, иногда вещал о реальных событиях. Его речь была слегка нервной, сбивчивой поначалу, но к середине он расходился в своём красноречии до той степени, что все слушали его буквально затаив дыхание. Фьюри это не нравилось, но пресечь монологи заключённого он никак не мог. Однако пленник хирел. Он никогда не жаловался, но по некоторым неосторожным движениям и оговоркам Клинту было видно, что мигрени по-прежнему мучают его. Бартон шутливо предположил, что это от нехватки любви и стоит включить в смету содержания пленников квоту на жриц Афродиты. Локи тихо смеялся, спрашивая, кого из дев Хоукай настолько ненавидит, ведь он и прибить может ненароком. И подобные более или менее дружелюбные разговоры Фьюри тоже не нравились. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения одноглазого, стал один случай. Обычно от кошмаров рогатик просыпался сразу, но то ли на нём сказалась усталость, то ли что-то ещё, однако в тот злополучный день просыпаться Локи не спешил. Клинт видел, как вокруг тела инопланетного Гарри Поттера пляшут призрачные, магические огни, как сам юный – или не очень – волшебник вертится на постели, силясь проснуться, и кричал в микрофон, пытаясь разбудить пленника. Охранники боялись заходить в камеру, и Бартон, плюнув на субординацию и приказы, поспешил к Локи, пока тот не разрушил весь подземный этаж, сражаясь со своими кошмарами. В жизни все эти всполохи магии выглядели ещё более жуткими, чем на экране мониторов. Клинту было очень страшно, когда он, постоянно обжигаясь пламенем, теребил чересчур тяжёлого пленника за предплечье, выводя из состояния сна. И разбудить мага Хоукай всё же смог. Со странным, непривычным для своей личности интересом Бартон исследовал свои обожжённые руки, не глядя на заключённого. Локи энергично растирал лицо, сбрасывая с себя остатки сна, и глухо пробормотал благодарности на своём идиотском, морально устаревшем английском. А потом он всё же заметил, что натворил. Только на собственное оцепенение Клинт мог свалить то, что он позволил бывшему рогатику взять себя за руки. Дальнейшее не поддавалось никакому объяснению. Кроме одного. Магия. Одно дело видеть на экране монитора, что может пленник, другое дело чувствовать холод на своих руках, ощущать, как уходит боль. С практически священным трепетом Бартон наблюдал, как ожоги второй и третьей степени просто-напросто затягиваются! Это было невероятно… Невероятно глупо со стороны Старка не воспользоваться подобным талантом пленника… А через полчаса Хоукая вызвал злой Фьюри, который отослал его в венгерскую глушь на двухнедельное задание, где практически отсутствовала связь с цивилизацией. Разъярённый Бартон закончил выполнять приказ директора в два раза быстрее и тут же вернулся обратно в Штаты. Мисс Поттс надо было спасать от её «спасателей». - Рогатик! – Бартон широко улыбнулся в окошко двери камеры. – Я вернулся, чтобы сопроводить ваше высочество на его геморройный допрос! Лежащий спиной к двери пленник вздрогнул, повернулся на другой бок, приподнявшись на локте, и удивлённо взглянул на чрезвычайно радостного лучника. Охранник возился с дверью, а Клинт не знал смеяться ему или ржать. Локи выглядел чудно. - Ты решил бороду отрастить? – давил в себе смешок Бартон, рассматривая ужасную, отвратительнейшую щетину на щеках мага, которая к тому же росла неравномерно. Заключённый недовольно поджал губы и зло посмотрел на давящегося истерическим смехом лучника. Одна из причин, почему в обход всех асгардских традиций, Локи не отпускал себе бороду, как отец или Тор, была в том, что она была не просто редкой, она ещё и росла местами, вызывая у всех окружающих приступы гомерического хохота. Пришлось поступиться традициями в угоду своей самооценке. - Я не знаю, как тут бриться! – раздражённо процедил сквозь зубы маг. - А магия тебе на что? – веселился Клинт, заходя внутрь камеры. – Ну, скажи там какое-нибудь «бреюсчистус» и всё. - З-зачем? – Локи недоумённо моргнул. - Ну, ты же маг, – Бартон простодушно пожал плечами. - Магией бриться? – пленник прищурился. – Магией могу тебя побрить. Вот только не ручаюсь, что после этого на тебе вообще кожа останется! - Контролируй свою мощь, мой юный падаван! – пафосно продекламировал лучник, наблюдая, как в камеру заходит конвой, призванный сопровождать рогатого захватчика на допрос. - Ты идиот? – спросил Локи, уже сомневающийся в здравомыслии Бартона. - Я не идиот, хотя Наташа так не считает, – философски отозвался Клинт, поглядывая на объектив камеры. Сколько злилась русская шпионка, когда узнала, что инопланетянин думает, что её имя на самом деле Русская, а Наташа – это кто-то ему незнакомый. Её ругательства даже Локи заинтересовали, а сообщение о том, что язык ванов он знает плохо, ввели всех в ступор. Особенно саму Романофф. В итоге, когда Бартона сослали в Венгрию, пленнику предстоял принудительный цикл рассказов о далёком Ванахайме. Инопланетная Шахерезада, блин. Локи возвёл очи горе на такое заявление лучника, но промолчал. В дебри отношений между двумя агентами лезть ему не хотелось, да и не являлись амурные сплетни его главной целью пребывания в темнице Щ.И.Т.а. Вздохнув, маг поднялся с постели. - Идём? – обратился он к стражникам. - Ой, горе ты моё, – внезапно всплеснул руками Бартон, – ну, пойдём, я тебя побрею. И пока Локи, как и охранники пребывали в ступоре, Клинт резво подтолкнул несколько центнеров инопланетного материала прямиком к крошечной ванной. Ошарашенному магу Бартон быстро мазал гелем щёки, осторожно осматриваясь. К счастью, лучник знал, что в ванной по этическим соображениям стояли только тепловые камеры, что не особо, конечно, отдавало пуританством. При должном воображении представить можно было всё, но моральные терзания сам Хоукай оставлял на душу Фьюри. Но из-за хорошего резонанса в помещении придётся говорить очень тихо. Бартон повернул кран, включая воду, чтобы хоть как-то заглушить свои слова. - Делай вид, что я тебе объясняю, как бриться, – практически прошептал лучник, демонстрируя пленнику безопасную бритву. – Надо поговорить. Локи кивнул, с преувеличенным интересом поглядывая на станок. - Ты Пеппер видел? – начать Клинт решил издалека и, сполоснув в воде бритву, приступил, собственно, к бритью асгардского ущербного йети. - Ей осталось несколько дней, – в тон ему ответил маг. – Меня к ней не подпускают, не дают остаться наедине, чтобы хоть как-то помочь. Рядом постоянно Фьюри или Старк, и они держат Пеппер от меня на расстоянии. - Ты сможешь ей помочь? - Пока да, но ещё пару дней и её ничто не спасёт, – Локи с подозрением смотрел, как Бартон орудует чем-то непонятным над его «бородой». Маг искоса взглянул в зеркало. Странные бритвы у людей. - Что тебе нужно? – Клинт взглянул на пленника снизу вверх. – Я не хочу быть соучастником убийства, потому что Старк – кретин. Неоказание помощи – тоже преступление. Инопланетянин явно задумался. Бартон тянул с бритьём. Из-за двери раздался крик одного из солдат, спрашивающих, чем они там занимаются. Ответ о рукоблудии солдата вполне удовлетворил, а Локи выбил из размышлений. - Ты идиот, Наташа права, – зло процедил маг. – Мне нужно время. Наедине. И нож… Теперь просто моей магии не хватит, как было с тобой. - Ты её зарезать собрался? Или жертвоприношение Одину? – изумился Клинт. - Отцу? Что?.. Я тебя не понимаю, – пленник почесал лоб. – Нужны руны, это позволит ей продержаться подольше, пока я… буду лечить её. Бартон некоторое время помолчал, а потом одним молниеносным движением вытащил из кармана свой складной армейский нож, продемонстрировав Локи, как выскакивает и загоняется обратно лезвие, и вручил оружие пришельцу, постоянно закрывая своей спиной обзор тепловой камере. Заключённый оказался понятливым и быстро передислоцировал нож себе в карман спортивных штанов. Клинт усмехнулся. Мисс Поттс уже только за приобщение инопланетян к нормальной одежде медаль стоило вручить. Правда, как будто у рогатика был выбор. - Если ты накосячишь, распнут меня, – предупредил лучник, промывая бритву. – Так что думай, как отвоевать время, я постараюсь их чуть-чуть придержать… Не подведи меня. Я тебе доверяю. В этом… – Клинт выключил воду. – Ну, принимай работу! Локи повернулся. Из зеркала на него смотрело его привычное, свежевыбритое лицо. Маг посмотрел Хоукаю прямо в глаза и кивнул. «Не подведу. Мне это невыгодно».