***
С момента, как его обратили, прошло почти два месяца. Он считал. Сперва каждый день, отмечая их чёрточками на стене выданной ему небольшой комнатушки. А на двадцать второй перестал. Понял — или, скорее, принял — что его заточение не окончится быстро. Или не окончится никогда. О таких вещах, как «побег», Альберт больше не смел и помыслить. И по сей день липкий, удушающий страх сковывал его, когда в памяти всплывала та ночь. Бесконечное блуждание в лабиринте. Нападение. Чудовище, чьё отвратительное усеянное клыками лицо нет-нет, да являлось ему в кошмарах. И хохот, жуткий, парализующий хохот... он просыпался с криками, застывшими на губах. И он знал, что те, остальные, прекрасно его слышат. Просто ничего не говорят. Они называли себя «Анархами» — что бы это ни значило. И вообще были... странными. Нет, конечно, и страшными тоже, но стоило их обликам как следует примелькаться, и те больше не казались пугающими. Даже напротив: то и дело Альберт ловил себя на попытках мысленно скульптурировать каждое из них, анализируя черты, некоторые из которых могли бы стать настоящим вызовом его профессионализму. Впервые услышав термин «Носферату», он сразу подумал, что вся эта ситуация — точь-в-точь съёмочная площадка. И то, что поперву вселяло ужас, вдруг стало обыденным, повседневным. Почти. Чего нельзя было сказать о его собственном лице. Красавец? Нет, он никогда не причислял себя к ценителям хорошего маникюра или одеколона под каждую деловую встречу. Вечно растрёпанный, даже в свои лучшие дни, Альберт был человеком, которому легче побриться налысо, чем навестить парикмахера. И всё же — всё же его неизменно заросшее, со следами творческого недосыпа лицо было тем, что он видел в зеркале каждое утро. Тем, что смотрело в ответ сквозь густой алкогольный морок в самые дерьмовые его дни. Островок стабильности, о существовании которого он даже не подозревал. И вот его нет. Искажён, изуродован, ровно наполовину, словно в насмешку — смотри, мол, вспоминай, чем был. И чем уже никогда не станешь.***
Последняя коробка присоединилась к собратьям, и Альберт облегчённо разогнул спину. — Кажется, это все, — он с невольной ухмылкой отряхнул руки. — Ага. С этой комнатой все. Оторопелое «чего?!» уже готово было сорваться с его языка, когда он уловил знакомую искру ехидства в глазах Носферату. Хохотнул, немного нервно, пожалуй. — Хорош, я и так пол ночи пашу! — Гляньте, какой «бизнэсмэ-э-эн» выискался, весь в делах! — Да уж в бóльших, чем некоторые... — О, ну так на мне Особая Миссия. Присматривать за тобой и следить, чтобы ты снова не влип во что-то и не переломал себе кости. Как в тот раз, когда... — Да понял я, понял! — чересчур быстро обогнув Дико, он ускоренным шагом направился обратно по коридору. — Можно не напоминать мне об этом через раз! — Можно! Буду каждый раз! — каверзно расхохотавшись, Носферату устремилась следом, и Альберт с трудом сдержал порыв перейти на сверхскорость.***
Ему не доверяли. Каждый день, каждый час он ощущал чужое присутствие, даже если оставался один на один с собой. Это угнетало. Временами даже сводило с ума. Он бродил по тоннелям — по той их части, что ему дозволили посещать — и мечтал только об одном. Испариться. Стать невидимым для чужих взглядов. И он знал, на сто процентов был уверен, что такое возможно. Эффектные появления его надзирателей из воздуха уже вошли в сомнительную привычку. Самый главный из них, Хью, казался ему и самым рассудительным — и в то же время самым опасным. Не оставляло Альберта ощущение, что стоит тому захотеть, и Носферату переломит его как соломинку в мгновение ока. Но в конечном счёте нужда оказалась сильнее страхов и, улучив момент, он подошёл к Хью с простым, казалось бы, вопросом: «Вы можете научить меня становиться невидимым?» Страшно было не то, как тот, срываясь с шипения на рык, послал его к чёрту. Страшнее был предшествующий словам взгляд, столь убийственный, что Альберт успел мысленно попрощаться с жизнью. Попытка выяснить у Дико причину подобного срыва не окупилась вовсе: «Да хер его знает. Он обычно нормальный. Короче, лучше не бесил бы ты его понапрасну, а то не ровен час, сожрёт». Глупо ли было ослушаться подобного предупреждения? Несомненно. Значит, он был тем ещё дураком.***
— Кстати, как твои тренировки? — ...Не понимаю, о чем ты. Дико задумчиво пнула камушек носком потрёпанного, некогда красного кеда. — Ты бы это. Поаккуратнее. А то я уже порядком задолбалась ходить за тобой по пятам и подтирать следы. Альберт обернулся так резко, что чуть не снёс прислонённый к стене светильник. — Потише! — в его голосе, напряженном и тихом, отчётливо прозвучала мольба. — Да не ссы ты. Нас не услышат. Я ж не дура, ляпать подобное абы где. Тот заозирался, словно в любой момент из-за угла мог выскочить Чарли с топором наперевес. — Как ты узнала? — В том тоннеле лампочки барахлят, и я время от времени хожу их починять. Вот и заприметила тебя однажды. Кстати, неплохо получается. Ну, как — для самоучки. — Д... Другие об этом знают? — Альберт непроизвольно отступил на шаг. — Может и знают, да... — Дико словно погрузилась в раздумья, наслаждаясь каждым мгновением его паники. А затем ухмыльнулась. — Х-ха. Да не. Я молчок. Не вижу большой беды в том, чем ты там занят. Сокрытие — удобная штука, особенно если живёшь под землёй. — Но... Почему? — Эмм... Ну, знаешь, у нас тут не курорт, иногда надо вовремя смыться... — Да нет же! Почему... Почему ты мне помогаешь? Носферату пожала плечами. — Да нипочему. Интересно мне стало. Чего ты сумеешь добиться, в одну харю, да ещё и тайком, — она вдруг нахмурилась. — К тому же, Хью слишком закручивает гайки. Помрёшь ты, как пить дать, если не научишься хоть чему-то, кроме как быстро перебирать ногами. Рот Альберта открылся и закрылся пару раз в лихорадочной попытке осознать сказанное. — Значит... Не сдашь? Дико неожиданно расхохоталась. — Да нахуя мне это? Я ж не камарильская крыса, стучать ради выслуги. Не нарывайся главное, так и мне резону трепаться не будет, — усмехнувшись, она прошла мимо, попутно хлопнув его по плечу. — Ну всё, студиозус, хорош лясы точить. Пойдём. К слову о крысах, я всё собиралась показать тебе одно «рыбное местечко», хе-хе... Альберт не шевельнулся. Словно врос ногами в землю и несколько долгих секунд продолжал гипнотизировать взглядом удаляющуюся спину. Затем в его голове раздался щелчок. И неожиданно севшим голосом он произнёс: — Постой.***
— Ну что, Отброс, вкусно тебе? Не подавись. Альберт медленно оторвал стакан с кровью от губ. Колыхаясь, словно желе, Чарли вплыл в комнату. Подошёл — неспешно, смакуя тот факт, что они на кухне одни. Выражение его лица представляло собою недобрую плотоядную гримасу. «Встань и беги!» — тут же хором закричали Альберту все инстинкты. Все, кроме одного. «Напади первым», — поднялся вдруг внутри него тихий рокот. — «Укуси. Разорви. Он убьёт тебя, если его не опередить...» Чарли уже на расстоянии локтя. Его низкий рост не мог обмануть Альберта — больше нет. В этом отвратительном одутловатом теле достаточно силы и злобы, чтобы разорвать его на маленькие кусочки. — Ты сдохнешь, красотуля. Недели не пройдёт, как ты свернёшь себе шею где-нибудь в стоках. И от твоего тела останется лишь горстка гниющих потрохов. — Это угроза? Ему страшно, чертовски страшно. Но что-то ещё — чуждое, яростное — сворачивается внутри готовящейся к прыжку коброй. Он смотрит на Чарли в упор. Секунда — и как по команде зубы превращаются в пару исключительно острых клыков. А ухмылка Чарли — в плотоядный оскал. — Дай мне только повод... Тот вдруг оказался так близко, что, даже не дыша, Альберт мог почувствовать его отвратительный запах. «Хватит». — Если честно, — их с Чарли взгляды неожиданно пересеклись. — Я устал бояться. «Что это со мной?.. Чёрт, пальцы дрожат...». — Ты не даёшь мне прохода с тех пор, как я здесь оказался. Но почему? Ведь я не просил об этом — о том, чтобы стать одним из вас! Я не виноват!.. Так, может, ты уже прекратишь эти бесчисленные попытки меня извести, и мы поговорим, как норма... Удар. Слепящая боль. В следующий миг Альберт уже лежит на полу, прижимая руку к иссечённому когтями лицу. Осколки стакана впиваются в руку, смешав недопитую кровь с его собственной. Шум в ушах... Весь мир вдруг сузился в точку. Альберт зарычал. Подобрался, оттолкнулся и бросился на противника с одной-единственной мыслью: разорвать того на части. Но не успел он даже коснуться Чарли, как вдруг — подсечка! — и он снова на полу, скрученный стальным захватом. Носферату до хруста заломил ему руку. Альберт взвыл. — Ты совсем не один из нас, бесклановое отродье, — полный ненависти, голос прошипел ему куда-то в затылок. — И сейчас я тебе это докажу. Шум в голове... «Убей, убей, УБЕЙ». Боль отошла на задний план. Остался лишь гнев. Дёргаясь и извиваясь что было сил, Альберт яростно хватал зубами воздух, пытаясь дотянуться, вцепиться, порвать. Уничтожить. Любой ценой. И когда тяжесть чужой хватки неожиданно испарилась, он возликовал. Крутанулся на месте, замахиваясь для нового удара — решающего удара, способного пробить ненавистный уродливый череп насквозь. А затем он увидел Взгляд. Холодный и бьющий наотмашь, и до краёв переполненный бурлящей пропастью гнева. Вмиг ослабнув, его кулак прошёл сквозь пустой воздух, и Альберт вдруг понял, что падает лицом на осколки. Он не успел даже вскрикнуть. Чья-то рука схватила его за шиворот и рывком поставила на ноги, окончательно возвращая в реальность. — Что. Здесь. Происходит? Хью. Взбешённый, как никогда прежде. Альберт тут же ощутил опустошающую слабость. — Мы, — хрипло начал он, — ...Мы просто... Он поспешно перевёл взгляд на Чарли, ища... нет, не поддержки, но что тот хоть словом переведёт огонь на себя. Однако Носферату было не до того. Привалившись боком к стене, он ссутулился, спрятав лицо в ладони и едва заметно покачиваясь... Картина эта была столь сюрреалистичной, что Альберт застыл, поражённый. — Вы просто — что? М? Решили от нечего делать поубивать друг друга? — Хью надвигается, Альберт — отступает, и в конце концов упирается в преграду в виде стола. — Или испытываете мое терпение на прочность? Носферату неожиданно выбросил руку вперёд и схватил его за запястье. Альберт коротко вскрикнул: плечо отозвалось дикой болью. — Смотри на меня, — прорычал Хью, заставляя того послушно вскинуть взгляд. — Ты его укусил? Или он тебя? — Н-нет, совсем нет! Только порезался, Богом клянусь! Поморщившись, Носферату окинул его контрольным взглядом и, наконец, отпустил. — Плечо сломано. И, пока Альберт переваривал услышанное, добавил: — Избавься от стекла и промой рану. Я приду позже, помогу срастить кость. Убедись, что достал все осколки — ты не захочешь, чтобы хоть один застрял внутри во время восстановления. И, вмиг позабыв о нём, отвернулся, возвращаясь к Чарли. Сжав когти у подчиненного на плече, он что-то негромко пробормотал ему, от чего тот тут же перестал трястись и, слабо кивнув, двинулся на выход. Но прежде, чем покинуть комнату вслед за ним, Хью вполоборота произнёс: — И Ал. В следующий раз я не вмешаюсь. Он не успел ответить. Носферату уже исчез, оставляя его наедине с самим собой. На кухне стало очень-очень тихо. Альберт задумчиво огляделся вокруг. Поднял стул. Нашёл тряпку и вытер оставленный борьбой беспорядок. Затем с неестественной осторожностью опустился за стол. И уставился на раненую руку. Мелкое крошево стекла поблёскивало мягкими алыми всполохами, застряв между костями и плотью, словно россыпь драгоценных камней. — Дурак... — пробормотал Альберт зачем-то, и принялся методично выковыривать инородное тело из раны. Забавно, но боли почти что и не было. Лишь голова продолжала немного гудеть, в тщётной попытке обработать, что только что произошло. Вспышку ярости. Жажду крови. Неконтролируемое желание убивать... Хью однажды сказал ему, что все они — чудовища. Но только сейчас Альберт начал понимать, что это значит.***
— Ну? Стою, — Дико уставилась на него с лёгким недоумением во взгляде. Сейчас или никогда. — Нам надо поговорить, — вполголоса произнёс Альберт, решительным шагом сокращая расстояние. — А что же мы, по-твоему, делаем сейчас? — Поговорить о кое-чём очень важном. Понимаешь? Без лишних... глаз. Носферату задумчиво склонила голову на бок. Затем огляделась. Прислушалась. И только после, видимо, в чём-то убедившись, коротко кивнула. — Давай. Жги. Альберт мысленно сделал глубокий вдох. — Есть одна вещь. Из моей жизни до... до всего этого. И я бы очень хотел её вернуть. — И что же это? — Дико аж подалась вперёд. — Документы. Старые бумаги, но связаны с одним... делом из давних времён. Я бы хотел сохранить их — как память, понимаешь? — Альберт пытался говорить ровно, даже немного равнодушно, но голос всё равно подрагивал от напряжения. — Перед тем, как все... это случилось, я успел оплатить квартиру на два месяца вперёд. И я думаю, моей пропажи могли и не заметить. А значит и вещи не выбросили. Бумаги всё ещё могут быть там. — И от меня ты хочешь?.. — Сходи со мной туда. Помоги их забрать. Пожалуйста. Несколько мгновений Дико смотрела на него, не шевелясь. А затем издала странный, клекочущий звук, в котором Альберт с трудом распознал хохот. — Это не обсуждается. Сердце ухнуло куда-то вниз. — Дико, я... я никуда не сбегу! И ты будешь рядом, чтобы все проконтролировать, я... Она резко подняла руку. — Котик, я понимаю и всё такое прочее, но и ты меня пойми — в прошлый раз мне нехило досталось, когда ты дал дёру, — она прищурилась. — Хотя знаешь... я могла бы сходить туда и одна. «Документы» — звучит крайне интригующе! Нет. Нет, нет, нет! — Это... это личное. — Хуичное. Думать надо, прежде, чем рот разевать, — её взгляд стал неожиданно жёстким. — Ты что же, думаешь, раз я с тобой на «ты», мы теперь лучшие подружки? Ты попал в мир, где каждым твоим проёбом воспользуются, чтобы тебя уничтожить — дай только шанс. И жалостливые глазки тебе не помогут. Фыркнув, она отвернулась и ускоренным шагом направилась прочь. А разум Альберта меж тем судорожно метался в поисках выхода. «Связан долгом... предлагаю тебе... за жизнь...». В какой-то рекордный отрезок времени настигнув Дико, он схватил её за руку. — Услуга! — Чё? — опешила та. — Я предлагаю тебе услугу! — в его лихорадочном шёпоте сквозила решимость, — Сходи со мной туда, помоги забрать бумаги, и я буду тебе должен! Полностью лишившись дара речи, Дико смотрела на него со смесью удивления и какой-то нездоровой весёлости. Затем медленно кивнула. — ...Окей, паря. Уломал. Пять минут тебе на собраться, жду у заднего входа. Не придёшь — пеняй на себя. И, вырвав запястье из чужого захвата, она в мгновение ока испарилась в воздухе. Альберт немного подождал. А затем, взмахнув кулаком сверху-вниз, выдал едва слышное: «да!»***
Воздух пах дешёвой лапшой, алкоголем и машинными выхлопами. Но здесь и сейчас это был лучший запах на свете. — Хорош мух ловить, пошли! — Дико уже закрыла за ними люк и теперь активно подталкивала его в спину. — Быстрее зайдем, быстрее выйдем. И рожу прикрой! Очнувшись, Альберт торопливо натянул на нос бандану, а на голову — глубокий капюшон. На время вылазки Носферату любезно одолжила ему свой потрёпанный худи, невзрачный и заляпанный чем-то, напоминающим машинное масло. Впрочем, в её гардеробе так выглядело почти всё. — Что теперь? — Теперь ты идёшь за мной, тихо, как мышенька, и не дай тебе бог поднять шум, — Дико огляделась, и Альберт инстинктивно повторил этот жест. Кажется, они вылезли у чёрного входа какой-то забегаловки, если судить по количеству коробок из-под пиццы в мусорных вёдрах. Кругом не было ни души... Но он не спешил с выводами. Если жизнь чему и научила его за последнее время, так это тому, что не стоит доверять своим глазам. — А если мы наткнёмся на кого-то? — Носферату уже шла вперёд, он — за ней по пятам. — Тогда я исчезну. А ты будешь косить под умалишённого бомжа и делать всё возможное, чтобы от тебя отстали. Ты ж вроде актёр? Или типа того, уже не помню. — Нет, но... погоди, откуда?.. — Хью обмолвился. Так, а теперь правда, заткнись, ты мешаешь мне работать. Альберт счёл за лучшее подчиниться, хотя в голове у него теперь крутился с десяток вопросов. О нём наводили справки? Что еще они знают? Может, Дико в курсе его настоящих намерений, и всё это — прелюдия к какой-то жестокой игре? «Поздно отступать», — одёрнул он сам себя с неожиданной злостью, — «Сконцентрируйся лучше на настоящем. Всё остальное — проблемы будущего Ала». Впрочем, уже совсем скоро он и думать забыл о своих сомнениях, жадно поглощая глазами всё вокруг. Они шли закоулками, двориками и узкими заброшенными улочками, в которых запах мочи и мусора мешался с чем-то ещё: пыльным, немного пряным и очень-очень старым. Обшарпанный кирпич. Ветхие ставни. Ржавые канистры, в которых бездомные обычно разводят костры. Мир, окружавший его, был настолько новым и чуждым, что даже навскидку Альберт не смог бы сказать, в какой части города они находятся. Дико была его единственной надеждой не потеряться — и не нарваться на неприятности. Подстроиться под её быстрый бесшумный шаг казалось почти нереальным, но он прилагал все усилия, чтобы хотя бы не отставать. Почти всю дорогу Носферату молчала. Лишь изредка можно было услышать её тихое «тсс!», когда, вскинув руку, она давала сигнал замереть на месте. К их общему облегчению, за всю дорогу они так ни с кем и не столкнулись. Когда Дико неожиданно остановилась, Альберт даже не сразу понял, что произошло. И лишь проследив за её взглядом, увидел: они на месте. Слегка потрёпанное десятиэтажное здание возвышалось над ними, пялясь в ночь тёмными провалами окон. По телу Альберта прошла странная дрожь. — Этаж, квартира? — будничным голосом спросила Дико. — Эээ... восьмой, восемьсот пятнадцатая, — откликнулся он, с трудом отводя взгляд. — Как... как мы это сделаем? — Очень просто. Заглянув за угол, она осторожно осмотрелась по сторонам. Непривычно серьёзная и собранная, Носферату вселяла в него лёгкое чувство тревоги. Тишину ночи нарушал лишь отдалённый гул голосов да рёв одинокого джипа, пронёсшегося мимо них по дороге. Как же он по этому скучал. — Значит, план такой, — Дико вернулась, её взгляд был предельно жёстким. — Я иду туда, забираю твои бумажки и возвращаюсь. Ты остаёшься тут, и если увидишь хоть что-то подозрительное — даёшь дёру. — Что? — Альберт оторопел. — Мы так не договаривались! — Послушай сюда, ты, — в голосе Дико раздалось рычание. — Я взяла тебя с собой — как обещала. Я помогу тебе достать документы — как обещала! Но подставлять шею из-за твоих глупых хотелок я не намерена! Один промах, и мы оба покойники. Окончательно. Ты этого хочешь? — Конечно же нет! — сорвался Альберт в ответ. — Но мне важно самому забрать их! Убедиться, что там точно ничего не останется. Ты понимаешь? — Это уже твои проблемы, малец, — Носферату непреклонно скрестила руки на груди. — Либо по-моему, либо никак. Выбирай. Вмиг помрачнев, Альберт какое-то время стоял неподвижно, молча сжав кулаки. Затем поднял на Дико решительный взгляд. — Если ты возьмёшь меня с собой, — он говорил медленно, с тщанием подбирая каждое слово. — То сможешь избежать многих проблем. — К чему ты клонишь? — Дико насторожилась. — Оставишь ты меня здесь или нет, я всё равно пойду. Но с тобой у меня куда больше шансов сделать это незаметно, — Альберт принялся загибать пальцы. — Это во-первых. Во-вторых, тут не безопасно. Ты, может, и быстрая, но где гарантия, что меня не убьют или чего похуже, пока ты там? Смех Носферату был подобен скрипу несмазанных шестерёнок. — Не убедил. Я всегда могу вырубить тебя, ты же это понимаешь? — её губы сложились в ехидный оскал. — А что насчёт угроз твоей жизни... малой, ты — никто. Дырочка от бублика. И никому ты в здравом уме не сдался, стоя здесь, в переулке, с капюшоном по брови. Если только, конечно, это не пьяница или шлюха, но в таком случае я, знаешь ли, готова рискнуть. — Ты, может, и да. Но что скажет на это Хью? Бинго. Видимо, ему действительно не показалось, и старший имел на него какие-то особые планы. Моментально скиснув, Дико уставилась на Альберта с почти осязаемой неприязнью. — Не прикрывайся его именем так, будто что-то в этом понимаешь, — мрачно ответила она. — Я лишь указываю на очевидное, — уже более уверенный в своей позиции, Альберт пожал плечами. — Нам повезло, что он ушёл на всю ночь, но чем дольше мы стоим здесь и спорим, тем выше шанс, что наш уход заметят. Дико, прошу. Для меня осторожность не менее важна чем для тебя, но вместе наш шанс избежать неприятностей намного выше. — Это ты — одна сплошная неприятность, — пробормотала Носферату. — Забери из моей квартиры все, что тебе приглянётся, — выложил он свой последний козырь. — Только позволь пойти с тобой! Несколько секунд Дико пребывала в глубоких раздумьях. А затем запрокинула голову и издала крайне утомлённое «ы-ы-ы-х». — Ладно, маленький засранец. Но послушай-ка и ты кое-что, — она вдруг наклонилась очень-очень близко. — Шаг влево, шаг вправо — и я убью тебя на месте. А Хью скажу, что ты снова сбежал и поставил под угрозу Маскарад. Скажу, что у меня не было выбора — и он будет вынужден мне поверить. Сейчас я достаточно зла, чтобы сделать это без особых сожалений. Ну как? Компренде? Альберт яростно закивал. — От твоих выходок у меня голова болит, — обронила Дико. — Ну да ладно. Тогда по новой: план будет такой...***
Они проникли в здание на удивление спокойно: через аварийный выход. Электронный замок не выдержал столкновения с приёмами Дико, и вот уже совсем скоро оба нарушителя стояли посреди тёмной сырой лестничной клетки. Руки Альберта сковала лёгкая дрожь. Пролёт. Этаж. Пролёт. Этаж. Остановка. Дрожь усилилась, стоило только взглянуть на потёртые «восемь», «один» и «пять», обозначающие нужную дверь. Словно ничего и не случилось. Словно не было всех этих безумных ночей, и он, наконец, очнулся от долгого душного сна. — Жаль, ключ вы у меня забрали... — вырвалось у него, всё ещё слегка оглушённого. — Как, впрочем, и всё остальное... Дико, обычно бойкая на язык, молча подвинула его локтем и склонилась над замком. Ровно с того злосчастного диалога она бойкотировала его абсолютным молчанием, и чем дольше оно продолжалось, тем более нервным становился сам Альберт. Что она задумала? И задумала ли вообще что-то? Больше всего на свете хотелось разрубить этот Гордиев узел и спросить напрямую, но внутренний голос подсказывал — даже не вздумай. Поэтому он просто стоял, поминутно оглядываясь и моля Бога, чтобы кому-то из соседей не вздумалось прогуляться в столь поздний час. Наконец, замок щёлкнул, и дверь медленно распахнулась. Чёрное дуло проёма уставилось прямо на него. — Ну... пора... И он с каким-то новым, доселе неизведанным, страхом переступил порог.***
— И это всё? — подала голос Дико впервые за очень долгое время. Альберт слегка вздрогнул. — Угу, — он кивнул, сжимая в руках тонкую черную папку, перетянутую парой канцелярских резинок. Носферату пожала плечами. — Тогда пошли отсюда. Мы и так задержались. — Да, конечно. Сейчас... одну минуту. Кажется, она хотела сказать что-то ещё, но сочла за лучшее промолчать. — Я поброжу тут. — Ага. — Возьму всё, что мне понравится. — Конечно. — Вздумаешь дать дёру, и я тебя убью. — Я ведь уже говорил. Мне некуда идти, — устало отозвался он. Носферату неопределённо дёрнула плечом. — Главное, свет не включай, — невпопад сказала она и быстро — пожалуй, чересчур быстро — покинула комнату. А Альберт остался стоять, прижимая к себе документы и чувствуя абсолютную пустоту внутри.***
Она была пыльной. Забытой. Заброшенной. Его маленькая квартирка с окнами, упирающимися в стену соседнего дома. Первым, что он увидел, войдя, была одинокая пара кроссовок, притулившаяся у стены. А рядом — совершенно не к месту — обронённый шпатель, испачканный в застывшем силиконе. «Только не вздумай реветь», — раздалось над самым его ухом. И Альберт со странным спокойствием понял, что ему и не хочется. Скорее хотелось закричать. Словно в трансе, он прошёл к телефону и проверил историю звонков. Всего три. Два с работы. И один — от родственников в Пасадене. Посмотрев на дату и прикинув в уме, он понял, что его, должно быть, хватились на свадьбе кузины, которая должна была пройти две недели назад. Но, видимо, хватились недостаточно сильно. О. И одно голосовое. В каком-то болезненном предвкушении Альберт ткнул кнопку «плей». «Добрый день, мистер Уилсон! Это Кэрол из отдела кадров. Хотим уведомить вас, что если вы не свяжетесь с нами в течение трёх суток, мы будем вынуждены сократить вас согласно пункту договора...» Он выключил запись. Никто. Ни одна живая душа не придала значения его пропаже. Ведь так не бывает. Да? Это просто-напросто какая-то ошибка. В свою спальню Альберт зашёл словно в полусне. Беспокойство, с которым он ждал этого момента, отошло на задний план, уступив место полной апатии. Бумаги оказались там же, где он видел их в последний раз — внутри матраса, между чехлом и набивкой. Всё это время Носферату следовала за ним по пятам, внимательно осматриваясь и никак не комментируя процесс: весь, кроме этого, финального аккорда их миссии. Кажется, она была возмущена не скромной толщиной самой папки. А тем, каким глупым оказался её тайник.***
Дико нашлась в мастерской, по какому-то ей одной известному принципу набивающей заплечную сумку. Та, растопырившись во все стороны как-попало запихнутыми предметами, уже походила на мешок безумного Санты. — Ну наконец-то. Давай, сматывай сопли и помоги мне это упаковать. Альберт воззрился на свой новёхонький компрессор для аэрографов. — Ты хоть знаешь как это работает? — за неимением лучших слов, вопросил он. — Да похуй вообще. Давай, давай, меньше слов, больше дела! И добавила, видно, из жалости: — На запчасти разберу. Из этой малышки можно сделать много чего вкусненького. Помогая Носферату с находкой, Альберт попутно оглядывался по сторонам. «Напоследок», — и от этой мысли к горлу подкатывал ком. Мастерская была «сердцем» квартиры, здесь он проводил больше всего времени и именно здесь зарождались идеи, помогавшие ему преодолеть очередной кризис. Инструменты для лепки. Наборы для грима. Многочисленные бюсты, от эскизных, с кулак, до рабочих, размером с человеческую голову. Стену сплошь забивали концепты, референсы и мотивирующие постеры. А посреди всего этого — заключённая в рамочку награда. Его награда. «За лучший грим среди Джуниоров 2008», или типа того. Ещё совсем недавно она служила ему чуть ли не главными вдохновением и опорой. Но теперь при одном лишь взгляде на неё он испытывал лишь отвращение и брезгливость. И это всё? Всё, чего он успел добиться за свою... жизнь? Носферату пихнула его в плечо, выводя из транса. — Ну, я закончила. Попёхали обратно, — она поправила сумку. — Тебе самому-то, кроме этих бумажек, ничего здесь не надо? Альберт ненадолго задумался. И медленно покачал головой. — Всю мастерскую не перенесёшь. А брать что-то одно... в общем, бессмысленно. Судя по ухмылке Носферату, она собиралась сказать что-то крайне ехидное, но не успела. В коридоре раздался какой-то шум.***
— Эй, есть кто-нибудь дома? Ал? «Да подожди ты, не вертись, у тебя помада осталась на щеке...» Не может быть... «Малыш, пойдем сегодня в кино?» — Эммф! — отчаянное «Эми!» потонуло в серой когтистой ладони. — Тс! — шикнула Носферату, пригвоздив его к полу второй рукой. — Ни звука. Они замерли, прислушиваясь. У Альберта отчаянно звенело в ушах. «Как, как, как?..» — У тебя дверь... *ик*... открыта была. Ал! Я знаю, что ты здесь! Голос, хоть и основательно проспиртованный, он узнал бы из тысячи. Эми. Эмилия Ван Хутен — та, что однажды сделала его жизнь сказкой... и также по щелчку пальцев превратила её в кошмар. Шум в коридоре усилился, раздался глухой удар, подкреплённый пьяным чертыханием, и шаги двинулись в их направлении. Всё это время голос продолжал что-то бормотать: — Ал... А-а-ал, это я, Эми!.. Да где ж... А-а-ал я хочу... погов-рить... тебя... ох... Неожиданно шаги остановились. Совсем близко, выгляни за поворот — и, наверное, столкнёшься с ней нос к носу. Всё это казалось каким-то дурным сном, и Ал незаметно ущипнул себя за руку. Чёрт! Сейчас же ночь, он не может спать! — А-а-а-а-ал! М-мне так жа-аль, Ал, — господи, как же она пьяна... — Я не х-хотела!.. Это... это всё... Её речь заглушили неожиданные звуки рвоты. Это длилось добрую минуту, и к моменту, когда женщина оправилась, в воздухе уже стоял характерный кислый запах. — У-ублюдочный коктейль... ублюдочный кон... кне... кон-сьерж внизу... не хотел меня пускать... АЛ! — это она выкрикнула так неожиданно громко и зло, что Альберт дернулся. — Д-вай... давай начнём всё сначала! «Я сразу сказала ему «нет», но он набросился на меня...» «...схватил... он ненормальный...» Вдруг стало очень-очень жарко. — Угомонись, — длинные когти впились Альберту в кожу, стоило только ему яростно задёргаться. — Или мне придётся её убить. Это подействовало лучше ушата холодной воды. Голос Эми меж тем продолжал запинаться и бормотать: — Ал, мне так плохо... всё плохо... я прихожу сюда уже неделю, а тебя всё нет и нет... Судя по громкости шагов, она направилась в его спальню. «Да как она вообще нашла меня? Этот дом? Что, чёрт подери, ей нужно?..» — Выбираемся отсюда, — прошипела Носферату ему на ухо, подталкивая в сторону выхода. — Осторожно... И тут раздался вопль. Альберт бы и сам закричал, не зажимай Дико так плотно его рот. — АЛ! ГДЕ ЖЕ ТЫ, ЧЁРТОВ УБЛЮДОК?! И она зарыдала. Громко, некрасиво, воя на всю квартиру. До слуха донёсся грохот: кажется, она опрокинула его башню из книг. Воспользовавшись моментом, Носферату буквально вытолкнула Альберта из мастерской. — Почему?.. Когда я только нашла тебя! Почему?! Это несправедливо! «Прекрати! Заткнись!» Они с Дико тихо двинулись по коридору, на выход. А Эмилия все продолжала кричать. — Несправедливо! Несправедливо! «Пожалуйста, хватит...» Он вдруг почувствовал, что его лицо быстро становится мокрым. Но не стал утирать. На это не было ни времени, ни сил. Они с Дико уже были в холле, когда скованые неожиданной слабостью, ноги Альберта предательски заплелись. Он запнулся. Споткнулся. И упал, с шумом ударяясь об пол. Рыдания тут же прекратились. — Ал... Ал, это ты? «Проклятье!» Он вскинул голову — Дико знает, что делать, она поможет! — и вдруг понял, что остался совершенно один. Носферату просто... испарилась. Меж тем до слуха донеслись чужие шаги: и голос, который он пожелал бы больше никогда не слышать. — Здесь кт... кто-нибудь есть? Альберт сжался в комок и закрыл голову руками. «Нет! Никого! Здесь нет никого, и ты меня не видишь!» Никогда, никогда больше не увидишь...***
— Ал? Ты здесь? Высокая женщина за тридцать, с копной огненно-рыжих волос и в чёрном коктейльном платье, щурясь, вглядывалась в темноту коридора. Она вглядывалась в неё, пока не начали болеть и слезиться глаза, и только потом затуманенный разум додумался включить свет. Коридор был пуст. Пуста была и остальная квартира. Тихая и позабытая, как и все предыдущие дни, что она приходила сюда. Она ещё некоторое время посидела на кухне, заварив себе чай и выпив пару таблеток Алпразолама. Она бормотала — уже совсем тихо — воспоминания о тех зыбких днях, когда они были вместе и когда все было настолько, настолько проще. А затем ушла, преувеличенно осторожно закрыв квартиру на ключ. И не слышала тихого, сдавленного плача из угла, в котором, конечно же, никого не было.