Предай меня, если сможешь

      Тонкая бороздка света просочилась сквозь неплотно зашторенное дворцовое окно и мягко приземлилась в белоснежные волосы хозяина королевских апартаментов. Его ресницы дрогнули, мелко задрожали, предвкушая раннее пробуждение, и через миг на мир взглянули холодные голубые глаза.       Магистр Кан Тэён — полновластный правитель Д’Харианской империи, великий волшебник, практикующий тёмную магию, и жестокий «тиран», коим нарекают его изменники и отступники — люди, что предали род Канов и Д’Хару в целом — а также народ, живущий по ту сторону границы. Когда-то живущий…       Волшебник обнажил белоснежные зубы, не сдерживая кривую ухмылку на красивом правильном лице, и плавно сел в огромной постели с шёлковыми алыми простынями. В ту же секунду массивные двери в его спальню отворились, и в комнату забежали три босоногие худенькие девушки. Одна держала поднос с фарфоровым кувшином с водой, другая фарфоровую чашу. Третья держала в руках аккуратно сложенные белые одежды и вычищенные до блеска белые, искусно расписанные сапоги.       Выполнив все утренние процедуры и надев принесённую одежду, Кан Тэён накинул на плечи роскошный белый плащ с золотой отделкой и широким воротом и небрежно махнул рукой, отпуская слугу восвояси. Размеренным шагом направился в отдаленную часть комнаты и остановился подле бархатного тёмно-красного занавеса, отделяющего проход в дворцовую оранжерею. Магистр коснулся языком подушечек длинных пальцев, пригладил шёлковые пряди белоснежных волос и ступил на порог своего огромного сада, тут же направляясь по каменистой тропинке к небольшому мраморному пьедесталу. С каждым шагом тёмного мага звук в оранжерее уменьшался: пение птиц угасало — клетки словно становились пустыми, мелкие животные резво удирали прочь, пытаясь скрыться в своих безопасных укрытиях, и даже кристально-чистый ручеёк, казалось, старался журчать как можно тише, дабы не привлекать внимание тёмного мага.       Кан Тэён остановился перед невысокой мраморной лестницей и поднялся на верхнюю ступеньку, завороженно смотря на свои бесценные артефакты. На пьедестале, приманивая к себе солнечный свет из витражного балконного окна напротив, расположились две древние шкатулки, таящие в себе неограниченную власть над миром живых — Шкатулки Одена.       Магистр вновь оставил мокрый поцелуй на подушечках пальцев, медленно пригладил свои волосы и невесомо коснулся изящной ладонью одной из шкатулок, поглаживая как своё собственное дитя. С необъяснимыми трепетом и робостью он прошёлся и по второй шкатулке, через секунду перемещая кисть в специальное углубление — место для третьей шкатулки, которое оставалось пустым.       — Магистр Кан, прошу прощения за беспокойство.       — Надеюсь, это того стоит, Деммин.       Названный мужчина тихо сглотнул, сжимая выпирающую из поясных ножен рукоять меча, и, осторожно смотря снизу вверх на широкую спину своего повелителя, проговорил:       — Спешу сообщить, Магистр Кан, что «Орден Дракона» успешно доставил ребёнка во дворец.       — Что с остальными? — спокойным голосом вопрошал магистр, немного повернув голову в сторону стража.       — Ожидают в главной темнице, Магистр Кан. Орден ждёт вашего дальнейшего приказа.       — Хорошо, — уголок тонких губ слегка дрогнул, и магистр, огладив напоследок каждую из шкатулок, развернулся к ожидающему приказа стражу. Мужчина тут же опустил взгляд и немного наклонился вперёд, выказывая почтение и уважение к своему магистру. — Пусть пока остаются в темнице, а ребёнка привести ко мне.       — Слушаюсь, Магистр Кан. Другой ребёнок, мальчик, уже ожидает вас на балконе.       Кан Тэён махнул рукой, отпуская стражника, и, минуя мраморные ступени, направился к широкому балкону, в центре которого располагался огромный фонтан, полностью засыпанный сверкающим зыбким песком. На его бортике расположился невысокий мальчик лет девяти, пересыпающий из руки в руку белый песок. Заметив приближающегося Кан Тэёна, он бросил остатки обратно в фонтан и резко поднялся с насиженного места.       — Здравствуй, дитя, — магистр мягко улыбнулся и аккуратно присел на край бортика. Похлопал на место рядом с собой, встречая смятенный взгляд излишним дружелюбием. — Садись, меня не нужно бояться.       Мальчик замотал головой из стороны в сторону и сделал осторожный шаг к балконным дверям, откуда ранее явился магистр. Кан Тэён, сохраняя добродушную улыбку, сжал ладонями края борта и вытянул длинные ноги вперёд. Посмотрел наверх — на палящее солнце, краем глаза замечая, как маленький гость поступает аналогично. Оскалившись, он резко хватает опешившего мальчика за грудки и перекидывает его через себя, погружая лицом в горячий песок. Мальчик истошно кричал, бился руками и ногами, но тщетно — магистр держал крепко, с особой страстью давя всё сильнее, чтобы бедное дитя нахлебалось как можно больше песка.       Когда у мальчика не остаётся сил, тёмный маг вытаскивает его из песка и аккуратно садит на бортик фонтана. Глаза ребёнка выражали панический ужас, тело сотрясалось в лёгких конвульсиях, выдавая в нём небывалый страх. Кан Тэён широко улыбнулся, лизнул запылённые подушечки пальцев и провёл по волосам, наблюдая, как глаза мальчишки расширяются с каждым его движением. Он поднялся, сделал шаг назад и, приоткрыв край своего длиннополого плаща, выудил из-за пояса кривой кинжал с обоюдоострым клинком. С упоением считывал кристальные, нескрываемые эмоции испуганного ребёнка, жаждал впитать их как можно больше… как можно дольше.       Он покрутил в руках кинжал и отвернулся, плавно прошёл к выходу и не спеша закрыл двери. Мальчик вздрогнул, когда услышал отчетливый щелчок замка, слёзы полились с удвоенной силой.       Магистр Кан поднял руку и провёл ладонью по воздуху, захватывая диаметр всего балкона и накладывая «слуховую заглушку». Он был жесток, был беспощаден, любил, когда другие люди, жалкие и трусливые, слушали всегда разную «мелодию», что издавали его жертвы. Но некоторые мучительные крики Кан Тэён посвящал лишь себе, не позволял ни единой душе «насладиться» его щепетильной работой. И этот случай как раз из таких.       Кан Тэён заберёт от этого всё, вкусит каждую издаваемую гортанную «ноту» и испытает от этого небывалое долгожданное удовольствие. Удовольствие от чарующей, пленящей музыки, предназначенной только ему.

***

      — Я отказываюсь от звания Искателя!       Вольный ветер зашуршал листьями сахарного клёна, скользнул по бесстрастному лицу Боры, собирая с потрескавшихся губ роковые слова, и унёсся прочь, оставляя за собой тягостную напряжённую тишину.       Ли Шиён осторожно подняла глаза на замершую, словно изваяние, Бору, не решаясь посмотреть на притихшую Волшебницу. На лице отречённого Искателя не было ничего, кроме уверенности и крайней убеждённости в произнесённых ею слов; она создавала впечатление неподвластной, независимой от чьего-либо мнения женщины, демонстрирующей всем свою непоколебимость в принятии, возможно, своего первого важного решения. Шиён подивилась увиденной картине, ведь данный поступок говорил либо об откровенной глупости нового Искателя, либо о его ранней осведомлённости в том, что именно ему будет вручен древний Меч. В последний вариант Исповедница мало верила, а верить в предыдущий не позволял опыт «работы» с этой девушкой, показавший, что она далеко не так проста.       В одно мгновение лицо Волшебницы приняло расслабленный вид, а на губах проявилась еле заметная тень улыбки. Она глубоко вздохнула, поднялась с колен и, небрежно отряхнув полы своего балахона, сделала шаг вперёд, оставляя метр расстояния между ней и Борой.       — Ты имеешь полное право не принимать жребий Искателя Истины, Бора, отказаться от дарованной тебе власти. Если ты считаешь, что не готова принять меч, не достойна держать его в руках — значит, так оно и есть. Ты не станешь Искателем, не сможешь использовать Меч по назначению, пока сама себя не примешь той, кем ты являешься.       — Но…       — Ни один Волшебник не делает из человека Искателя, он лишь называет его, — быстро проговорила Юхён, перебивая Исповедницу. — Искателями не становятся, ими рождаются, — тихо добавила, не отрывая глаз от хмурой Боры. — Всё остальное за тобой, Ким Бора. Делай, как считаешь нужным. Свою задачу я выполнила.       Юхён подняла с земли сверкающие ножны и, не обращая внимания на непонимающий взгляд Шиён, протянула руку, обхватывая ладонью холодную рукоять меча. Горящая надпись «Истина» в одно мгновение исчезла с клинка, придавая блестящей стали «чистый» первозданный вид. Волшебница успела извлечь из земли половину, когда неожиданный истошный крик заставил всех замереть и резко развернуться в сторону звука. Чуткая тишина сохранялась одну секунду, после прерываемая призывным криком о помощи.       — Это ребёнок… — делая шаг к лесу, тихо сказала Шиён. — Нет, стой!       Бора одним быстрым движением извлекла меч из податливой почвы и, обогнув ставшую на пути Исповедницу, ринулась размашистым бегом на крик, вскоре скрываясь за ветками молодых мохнатых елей. Она лихорадочно соображала, пытаясь в суматошном беге уловить любой намёк на пребывание где-то неподалеку человека. Ноги скользили по гладкой земле, запинались о торчащие корни, а колючие ветки деревьев хлестали по обветренной коже, оставляя неглубокие кровавые царапины на лице и шее. Бора стиснула зубы, когда получила очередной удар по лицу, и, крепче сжав в руке меч, медленно огляделась, вскоре замечая в нескольких метрах от себя невысокий силуэт. Хватило секунды, чтобы узнать в замершем человеке своего брата, Чимина, который, заслышав отчётливый треск ветвей, быстро обернулся, в упор встречая взгляд сестры. Глаза мальчика выражали несравненный ужас, который Бора, с нарастающей внутренней паникой, узнала.       — Не шевелись! — одними губами произнесла Бора, наблюдая, как муха за мухой облепляют бледную кожу Чимина, вызывая жгучую боль и телесное мучение. К небольшому облегчению, парень сразу всё понял и, закусив до крови губу, замер на месте, не отрываясь глядя на сестру.       Бора сделала осторожный шаг вперёд, за ним и ещё один, внимательно оглядываясь по сторонам. В округе, помимо жужжания кровавых мух, никого более слышно не было, и в голове мелькнула ужасная мысль, что её брат уже давно должен быть мёртв, но по какой-то причине до сих пор оставался цел и невредим. Бора нахмурилась и неожиданно остановилась, ощущая, как волна странного волнения поднимается снизу вверх, постепенно захватывая холодность и рациональность разума. Ноги тяжелели, мелкая дрожь сотрясала вмиг оледеневшие руки, грозясь выронить единственный шанс на возможную защиту, на возможное спасение…       Страх.       Бора лихорадочно бросала взгляды в разные стороны, шумно втягивала ртом воздух, краем сознания понимая, что её захватывает паника. Разум по каким-то причинам отказывался подчиняться, и Бора уже готова была сдаться — бросить меч и, взяв в охапку Чимина, унестись отсюда прочь, рискуя разделить участь того кролика. И она практически воплотила план в жизнь, пока взгляд серых глаз неожиданно не наткнулся на испуганный взор брата, в котором таилась… надежда? Надежда на то, что трусливая сестра обязательно что-нибудь придумает и сумеет спасти их обоих? Он… верит в неё?       Глаза Чимина медленно опустились, и Бора, проследив за траекторией его взгляда, неуверенно подняла выше меч. Клинок отразил чёткий образ сбитой с толку девушки, в глазах которой боролись страх с желанием любой ценой защитить брата, суметь постоять за себя и близкого ей человека. У неё есть оружие — не просто меч, а меч Искателя, что дарует не только высокий статус и власть, но и непомерную силу. Волшебную силу. И Бора почувствовала её всем нутром, каждой частичкой тела; её словно окатила волна осознания, что она держит в руках оружие — дитя, рожденное с помощью магии. И она обладает этой силой, управляет, приказывает… Она — хозяйка своей судьбы, и это нерушимо, ведь ей дозволили самой принять решение; понять, что из себя представляет меч «Истины», его сущность и колдовскую силу; понять её предназначение, которое она вправе принять и изменить.       Бора моргнула и, вновь взглянув на своё отражение, увидела будто новую себя: глаза искрились решимостью, притягивали ранее незамеченными мужеством и твёрдостью, а от страха не осталось и следа. Бора обхватила удобнее нагретую рукоять, с невозмутимостью провожая взглядом постепенно загорающую надпись «Истина», и в упор посмотрела на брата. Чимин с раскрытым ртом наблюдал за происходящим и, казалось, успел позабыть о кровожадных мухах, чьи брюха уже давно наполнились свежей кровью. Давно…       Бора молниеносно, в три больших шага приблизилась к парню и одним движением согнала всех кровососущих насекомых, успев раздавить при этом половину. Услышав краем уха торопливые шаги откуда-то сзади, взяла мальчика за шиворот и резко толкнула в ту сторону, через секунду осознав, что поступила как нельзя правильно. Как раз в этот момент из-за дерева явилось чёрное нечто, в пять раз превышающее размеры замершей перед ним Ким. По глазам, искрящимся изумрудам, стало понятно, что Длиннохвостый гар взбешён и разгневан, готов разорвать на мелкие кусочки всё, что движется. Его огромные лапы сжимали грязноватый лоскуток какой-то ткани, с пасти стекала тонкими бороздами алая кровь.       Бора на секунду опешила от вида столь яростной морды, но, совладав с собой, сделала уверенные шаги по направлению к зверю. Мохнатые уши гара реагировали на каждое движение, потому зверь точно знал, где находится его новая жертва. Бора остановилась, на мгновение поколебавшись от вида «ощетинившейся» фигуры, но, вспомнив о брате, стиснула зубы и вновь двинулась вперёд, после занося клинок для удара. Взгляд серых глаз резко метнулся вниз, задерживая взор на когтистых лапах, и Бора неожиданно замерла с занесённым мечом, чувствуя, как сердце пропускает удар и ухает куда-то вниз.       — Бора!       Бора неотрывно смотрела на рваный лоскут ткани; не шевельнулась, когда почувствовала, как в жалких сантиметрах от неё обдало нестерпимым жаром; не издала ни звука, когда кто-то обхватил её за плечи и поволок куда-то назад, при этом истошно что-то крича. Волшебница встала впереди, образуя, после выпуская голыми руками жидкий огонь. Длиннохвостый гар издавал пронзительный вопль, бился в нестерпимой агонии и тщетно пытался потушить огонь, шоркая сухую землю.       Меч выпал из рук, и Бора, вырвавшись из тисков, кажется, Исповедницы, быстро приблизилась к горящему гару и вырвала из его лап тлеющую ткань. Не сумев потушить зачатки пламени, она вгляделась в искусную вышивку, медленно провела вдоль неё пальцем и, бросив догорающую ткань на землю, нашла глазами брата, после выкрикивая:       — Чимин, кто ещё был с тобой в лесу?! — Мальчик опустил голову, и Бора услышала тихий всхлип. — Чимин, умоляю, скажи мне!       Мальчик вытер слёзы, сделал неуверенные шаги к сестре и, сжав её кулак своей маленькой ладошкой, тихо произнёс:       — Гахённи… Со мной была Гахён!