В твоих глазах я нахожу укрытие от бури, В твоих руках — тревоги отпускают. И под небесным куполом лазури, Мои мечты с тобою расцветают.
🤲🏻
На пирсе, где договорились встретиться Хёнджин с Феликсом, ещё совсем тихо. Сегодня здесь практически нет кораблей, лишь два парусника пришвартованы у берега, они уже в ожидании туристов, которые захотят выйти в море. Здесь плещутся волны, что шелестят и омывают золотой песок, а ещё слышен лай собаки вдали — кто-то из местных жителей выгуливает. — Доброе утро, — хмуро приветствует Хвана Ликс. Утро у него, правда, выдалось не самое доброе: снова столкнулся с отчимом, который наорал, покрыл матом и сказал выметаться из дома, забывая, что сам там находится на птичьих правах, ведь пришёл в жилище Феликса и его матери относительно недавно. — Доброе, Ликси, — отвечает Хёнджин, улыбаясь. Он сегодня буквально светится, ведь знает, что впереди ждёт насыщенный день. На парне светло-голубая свободная майка и синие шорты, его пепельные волосы убраны в хвост, а в руках он держит удочку. — Как ты? — Я думал, что меня может огорчить кто угодно, но от тебя не ожидал. — Феликс щурится от яркого солнца. День сегодня выдался слишком жарким даже для поздней весны, а потому Ли стягивает с себя белую футболку, забрасывает её на плечо, оставаясь лишь в простых серых шортах до колена. Хёнджин, проследив за этим движением, отводит глаза в сторону, будто смущается, хотя они с товарищем уже сотни раз видели друг друга без одежды. — Чем же я тебя огорчил? — не понимает Хван, возвращая взгляд на Ликса. — И когда успел? — Ты подсунул мне деньги в карман, — фыркает тот. — Я обнаружил утром, когда решил постирать твою джинсовую куртку. — Это мелочи, — отмахивается Хёнджин и показывает в сторону воды: — Идём. — Это не мелочи, — как всегда спорит Феликс. — Я ведь говорил, что наша недостача из-за клубники должна разделиться поровну. — Тебе не о чем переживать. Вчера вечером я позвонил маме с домашнего телефона и рассказал ей обо всём. — Хван лукавит, он не звонил матери по этому вопросу, потому что знает её ответ. Она безумно любит сына, но поблажек в работе не даёт никому, потому непременно вычтет поганую клубнику из зарплаты. — Она сказала, что спишет этот ящик, так что на нашей зарплате он никак не отразится, — снова лукавит. Заботится о Феликсе, зная, что у того гораздо больше трудностей с финансами, а потому решил оплатить испорченные ягоды с двух своих заработков. — Точно? — недоверчиво смотрит на друга Ли. — Миссис Союн так и сказала? — Так и сказала, — успокаивает его Хёнджин. — Потому деньги, заработанные честным трудом, останутся при тебе. — Ладно, — выдыхает Феликс, а на его лице проскальзывает улыбка. — Ты взял всё, о чём мы договаривались? — Взял. Парни ещё вчера решили, что идти в гости к господину Гону нужно с гостинцами. Хёнджин взял один из своих любимых сортов чёрного чая с лепестками незабудки и хризантемы, цветками апельсинового дерева, яблоком и кусочками манго. Ликс нарвал мандаринов, что растут в саду его дома. Чеджу славится любимым многими фруктом, здесь растёт особый сорт мандаринов, они огромные, своим размером больше похожи на апельсины или даже грейпфруты, а ещё очень сладкие и ароматные. Помимо этого, друзья решили, что раз господин Гону больше не выходит в открытое море, больше не рыбачит и не раздаёт добычу беднякам, они отправятся за ней сами, а после принесут её старому знакомцу, чтобы вместе сварить рыбный суп, или зажарить на костре. Хёнджин договаривается с одним владельцем небольшого парусника, он оплачивает аренду судна на один час, после чего парни загружаются, гремя удочками с вёдрами, и отправляются в путь. — О чём тебе снова толкует отчим? — спрашивает Хёнджин, пока они отплывают подальше от берега. — Сказал, чтобы я выметался из дома, — делится Феликс. — Я и свалю, но как только выбью место в общаге. — Ты всегда можешь пожить у нас, — напоминает Хван, пока достаёт из своего рюкзака коробку с живой наживкой, что ранним утром накопал на заднем дворе своего дома. — Помни об этом. — Я помню. Я не соглашусь. Хёнджин качает головой, он понимает, что Ликс не хочет «навязываться», но разве можно это назвать именно так? Разве можно отказываться от искреннего желания помочь? Солнце, что припекает макушку, сегодня разыгралось не на шутку, а потому Хван достаёт из рюкзака две бейсболки: для себя и для Ликса. Он знал, что тот не возьмёт с собой головной убор, ведь он упёртый и бесстрашный, а ещё путает то самое бесстрашие с безответственностью — совсем не печётся о своём здоровье. — Надень. — Хёнджин протягивает Ли бейсболку. — И не спорь, а не то примотаю её к твоей голове скотчем! — У тебя и скотч с собой? — подшучивает Феликс, но головной убор надевает. — У меня всё с собой. Парусник уже добирается до рыбного местечка, и парни приступают к занятию. Первые пятнадцать минут им не удаётся поймать ни одной рыбы, но потом дела идут в гору. Четыре пузатые сайры, три средние трески и даже одна плоская камбала — всё это удаётся добыть сегодняшним рыбакам за оставшиеся полчаса. Парусник возвращается к берегу, рассекая голубые волны, в которых отражается ясное небо, пока Хёнджин с Феликсом сворачивают удочки и довольно поглядывают в ведёрко, где ещё подпрыгивают живые рыбы. Сойдя на берег, Хёнджин подхватывает улов, и парни отправляются в гости. Туда, где их давно ждут, ведь господин Гону никогда не забывал приветливых парнишек, что любили по вечерам посидеть на берегу острова, любуясь закатом. Дом бывшего рыбака находится совсем недалеко от моря, на небольшом пригорке, где песок плавно переходит в густые заросли салатовой травы. Обшитый бежевым сайдингом, с кирпично-коричневой черепицей, домик выглядит одиноким, он будто открестился от всего мира, будто живёт жизнью отшельника, не желая контактировать с другими домами, которых, в принципе, и нет в поле зрения. На натянутой возле дома леске сушатся полотенца, они колышутся, сходятся в танце с муссонами, желая сбросить деревянные прищепки и умчаться далеко-далеко, в какой-то иной мир. Из открытого окошка доносится музыка родом из шестидесятых, мужчина любит послушать атмосферные рок-н-ролльные и джазовые композиции Элвиса Пресли, Дина Мартина и Роя Орбисона. Периодически он забирается на табуретку, достаёт с пыльного шкафа небольшой чемоданчик с пластинками, долго и тщательно выбирает одну, которую в итоге проигрывает на коричневом потёртом патефоне. — Кажется, Элвис сегодня, — кивает в сторону окошка Хёнджин. — У господина Гону всегда был прекрасный вкус в музыке. — И в людях, — добавляет Хван. — В людях он тоже всегда очень хорошо разбирался. — Помню, как однажды на рынке он оттаскал за уши одного воришку, — вспоминает Ликс. — Мы тогда были совсем зелёными пацанами, тёрлись возле фруктовой лавки твоей мамы, а какой-то пройдоха незаметно набрал за пазуху целую гору ягод. — Да-да, — подхватывает Хёнджин. — Господин Гону проходил мимо, но заметил и чуть было всю душу не вытряс из воришки! — Он тогда сказал, что если бы тот человек украл хлеб, или что-то вроде — он бы не сказал ни слова и угостил бы его рыбой, но вор не был голодным, он был просто бессовестным человеком, потому господин Гону проучил его! — Его уши стали, как те самые ягоды, — смеётся Хван. — А я раз и навсегда понял, что никогда не стану красть, — признаётся Феликс. — Он всегда умело мог преподать урок окружающим. Разговор парней прерывается скрипом двери, из домика выходит их старый знакомый, о котором идёт речь. Он улыбается, а глаза его превращаются в узкие щёлочки. Длинные седые волосы рыбака развеваются на ветру, как и льняная рубашка цвета слоновой кости. Гону откашливается и прячет в карман брюк папиросы, а потом идёт навстречу парням, что уже тоже спешат с объятиями. — Матросики мои, я вас так ждал! — Мужчина обнимает каждого из друзей по очереди. — Думал, забыли вы обо мне, давно в гости не заглядывали. — Простите, — извиняется Хёнджин. — У нас выпускной класс, были экзамены, совсем закрутились… — Понимаю, понимаю… — Гону с улыбкой рассматривает товарищей. — Вымахали как! Совсем взрослые, матросики мои. — А вы наоборот не меняетесь, — отвечает на это Феликс. — Всё такой же молодой и бодрый, в полном расцвете сил, как говорится! — Ох, Ликс, да ты что, — хохочет рыбак, поправляя белую спадающую фуражку с надписью «Captain», что носит, кажется, не снимая. Когда-то он мечтал стать капитаном, как его отец, которому и принадлежит старенький головной убор, но в итоге подался в рыбаки, поняв, что хочет помогать людям, живущим на суше. — Я уже совсем состарился, карасики мои. Совсем состарился… Господин Гону уже действительно в весьма преклонном возрасте, но держится молодцом, выглядит довольно свежо для своих лет. Он практически не выходит из дома, а продукты ему привозит добрый почтальон, что заносит пенсию и один раз в неделю ездит на рынок на своей машине, где закупается продуктами для своей семьи, а заодно и для старого рыбака. Гону уже тяжеловато передвигаться из-за больных суставов, но добрые люди, которым он помогал всю жизнь, теперь всегда готовы помочь ему. — Потом покурю, — решает мужчина, поглубже пряча папиросы и спички. — Пойдёмте в дом! Хёнджин и Феликс всей душой любят дом своего знакомого, внутри всё по-простому, но уютно. Деревянные стены, такая же деревянная мебель, в комнате висит рыбацкая сеть и удочки, а ещё несколько картин с изображением разных морских обитателей, подаренных Феликсом во времена, когда он только пробовал себя в живописи. У одной стены в гостиной стоит старинный сундук. Гону любит шутить, что нашёл этот сундук после крушения пиратского корабля, притащил домой, да только вскрыть так и не сумел. Он уверен, что в тяжёлом сундуке хранятся золотые монеты. На кухне, куда мужчина приглашает гостей, стоит стол, сколоченный из досок, на котором круглый заварочный чайник с нарисованными голубыми ракушками и вазочка с песочным печеньем — рыбак настоящий любитель сладостей. На подоконнике стоит патефон, в котором крутящаяся пластинка потрескивает и поёт голосом Элвиса Пресли. — Проходите, карасики, проходите, не стесняйтесь, — зовёт Гону. — Сейчас организуем угощение. — Мы не с пустыми руками, — сообщает Хёнджин и протягивает мужчине ведёрко с выловленной рыбой. — Сайра, треска и камбала. Сегодняшний улов! — Да вы что? — взмахивает руками рыбак. — Когда успели? — Мы только с моря, специально отправились туда пораньше, — рассказывает Ликс. — Хотели порадовать вас свежей рыбой. — Спасибо, матросики, спасибо… — Гону утирает проступившие слёзы. — Давно я только выловленную рыбу не ел, ох давно… — У нас есть ещё гостинцы! Хёнджин с Феликсом достают пакет с чаем и сетку с мандаринами, а мужчина охает, смущается, говорит, что не стоило, но угощения принимает с радостью. — По такому поводу стоит разжечь костёр! — решает Гону. — Давайте, карасики, помогите мне вытащить стулья на задний двор. Парни сами выносят на улицу три стула, сами разжигают огонь в специально отведённом для этого месте, а потом господин Гону вызывается приготовить рыбу по своему исключительному рецепту. Разведя костёр, ополоснув рыбу и натерев её вкусно пахнущими специями, мужчина привязывает каждую специальной нитью к деревянной палке, объясняя это тем, что так получается даже вкуснее, чем на чугунной сковороде, а потом закрепляет её над открытым огнём. — Помню, когда мы с друзьями были совсем юными мальчишками, младше вас, ребята, любили мы пойманную рыбку вот так поджарить на костре, — предаётся воспоминаниям Гону. — За милую душу тогда была скумбрия, мы её лимоном обкладывали и зажаривали на открытом огне. Никаких развлечений не нужно было, только бы посидеть с рыбой на берегу вечерком. А ещё уху, уху тоже варили! — Мужчина, вспомнив, хватается за живот от смеха. — Ой, такая умора была! — Расскажите, — просят Хёнджин и Ликс. — Товарищ мой однажды стащил у матери котелок, что для походов был предназначен, — начинает рассказ господин Гону. — Мать его не сразу заметила, а мы, щеглы, спалили тот котелок, чёрным он сделался, понимаете? — Понимаем, — кивают друзья. — И что потом, обнаружила мать? — Обнаружила, — хохочет мужчина. — Увидела она тот котелок, да такой крик подняла, такой крик! Надела она ему тот котелок чёрный на голову, да целый день ходить заставила! — Должно быть, это было очень смешное зрелище, — улыбаясь, предполагает Хван. — Очень! — соглашается рыбак. — Котелок-то в саже был, голова его белобрысая чёрной в миг стала, получил он у нас потом прозвище — уголь. — Уголь? — смеётся Феликс. — Это действительно смешно! — Уголь, — кивает Гону. — Второго моего товарища беззубым звали, потому что свалился он с крыши в подростковом возрасте, да потерял зуб передний. Денег у его семьи не было, потому так и ходил, бедолага. Потом он стал почитаемым господином, вставил у врача себе зуб, но прозвище так и осталось. — А у вас? — спрашивает Хёнджин. — У вас было прозвище? — Рыбак, — отвечает мужчина. — Я с детства любил море, сам рыбу для друзей добывал, потому и прозвали меня так, а потом, когда с невестой познакомился… — Гону вздыхает и прячет глаза. — Потом прозвали меня романтиком, потому что я разные поступки совершал, как рыцарь настоящий… — Она наверняка быстро сдалась вашему обаянию, — грустно улыбается Феликс. — Не особо, — кряхтит мужчина, почёсывая седую бороду. — Несколько месяцев я за ней ходил, а потом уж да, сдалась в рыбацкий плен… Хёнджин и Феликс ёжатся и тушуются, не зная как продолжить разговор, ведь невеста господина Гону давно утонула, а он так и не нашёл в своей жизни другую любовь. — Никогда её не забывал и не забуду. — Рыбак вытирает глаза рукавом прохудившейся рубашки. — Говорят, можно полюбить снова, обрести любовь всей жизни повторно… А я не верю в это. Не верю и не верил никогда. Беречь её надо, любовь свою, коли нашёл. А потеряв, другую такую не встретишь. — Наверное, так и есть… — Хван участливо кивает. — Думаю, да, — поддерживает Феликс. — Держитесь за любовь, матросики, — советует рыбак. — Берегите и не предавайте. Есть у вас кто на примете? Рассказывайте. — Нет, — отрицательно мотает головой Ликс, а потом почему-то опускает взгляд. — И у меня, — вздыхает Хван, — тоже нет. Лукавят. Они оба, конечно же, лукавят, в глубине души понимая, что есть, да не только на примете, а рядом, буквально в нескольких сантиметрах. Дружа с самого детства, сложно понять свои истинные чувства, ещё сложнее принять их, но сердце, что учащённо бьётся в груди обоих при встрече, — говорит само за себя. Они никогда не говорили на эту тему, делая вид, что не обращают внимания на неоднозначные взгляды, обоюдно замеченные, закрывая глаза на желание постоянно быть рядом, касаться, заботиться… И если Хёнджин уже практически принял свои чувства, то Феликс — не до конца. Он пока борется, думая, что это неправильно, а ещё боится потерять лучшего друга, ведь он — единственный на всей планете, кто ему действительно дорог. — Мне кажется, вы меня немножечко обманываете. — Гону подмечает, что друзья потупили глаза, а ещё он давно замечает, что между ними особые отношения. Гону ни в коем случае не против, он лишь хочет помочь и, возможно, подтолкнуть их друг к другу, ведь сам знает, что нет в этом мире ничего прекраснее любящих сердец. — Что ж, думаю, вам просто нужно немного времени, — загадочно проговаривает мужчина, а потом решает сменить тему. — Хёнджин, как твои успехи в музыкальной школе? Хёнджин на самом деле уже несколько лет посещает музыкальную школу по классу вокала. Он примерный ученик, а все педагоги пророчат ему великое будущее в эстраде, если тот, как говорят те же самые учителя, не променяет пение на кастрюльки в поварском деле. — Замечательно, спасибо, — благодарит за внимание Хван. — Совсем скоро выпускной вечер, на который я как раз хотел вас пригласить. В нашей школе пройдёт концерт, на котором я тоже исполню одну песню. Если вы придёте в качестве гостя, я буду очень рад. — Спасибо, карасик, — тепло улыбается Гону. — Если наш почтальон будет свободен в тот вечер, попрошу отвезти меня на машине, сам-то я уже не доберусь. — Хорошо, тогда я запишу вам на бумаге дату и время, а ещё оставлю для вас место рядом с моей мамой и Феликсом. — Хорошо, мой дорогой, так и сделаем. Рыба, что на всю округу издаёт восхитительные ароматы, тем временем уже оказывается готовой. Гону ловко насаживает новую порцию, отправляя прожаренную сайру в жестяную миску, что передаёт гостям на пробу. — Боже, это очень вкусно! — хвалит Феликс, отделив мясо от косточек и попробовав первым. — Я никогда ещё не ел рыбу, приготовленную таким способом! — Многое потерял, — крякает мужчина. — Как же можно? Живёте на острове, ребятушки, а рыбу такую не ели? — Обычно готовим на сковороде, — разводит руками Хван. — Но эта действительно вкуснее. — Учитесь, пока я живой, — басит рыбак. — Всё запомнили? Если рыба крупная — жарьте филе. Если поменьше — целиком. Коли разрежете вдоль — ставьте чешуёй от костра, а мясом к огню. Чешуя будет отражать тепло и удерживать рыбу, чтобы она у вас в угли не свалилась, как обмякнет. Поняли, матросики? — Поняли, — хором отвечают парни. — Обязательно пригодится, спасибо, — добавляет Хван. — Вкуснейшая получается, ничего лучше я не пробовал. — А вы? — задаёт вопрос Феликс. — Что самое вкусное в своей жизни пробовали вы? — О… — выдыхает рыбак. — Удивительно, но то, о чём я тут же подумал, не имеет никакого отношения к морю и его обитателям. Я пробовал разное из добытого собственноручно, пробовал краба, креветки, осьминога, японского терпуга, кефаль, лосося, морские ушки, ел суп из рыбы-сабли, морских ежей и много-много другого, но… Я никогда не ел ничего вкуснее, чем блюда в одном заведении Сеула, куда мне довелось летать около девяти лет назад. — Расскажете? — заинтересованно спрашивают Хёнджин с Феликсом, пока уплетают горячую ароматную сайру и пробуют подоспевшую камбалу. И господин Гону, конечно же, рассказывает. Девять лет назад, когда у него образовались некоторые дела в столице, мужчина сел на самолёт и отправился в Сеул, как тогда любили говорить, город будущего. Он остановился в гостинице на неделю, а в первый день, решив свои вопросы, отправился в кафе, что было через дорогу от его временного жилища. Кафе было небольшое, но уютное, оно славилось американской кухней, а ещё имело симпатичную вывеску с высеченной луной и звалось «Westmoon». Говорят, хозяин этого заведения переехал из Штатов несколько лет назад, являясь корейцем, решившим вернуться на родину. Говорят, там, в Америке, у его семьи было кафе с таким же названием, потому он решил его позаимствовать. В том заведении подавали вкуснейшие тушёные бобы, украшенные красным луком, что являлись фирменным блюдом кафе, а ещё жареные лепёшки с кусочками говядины в пряном соусе; куриные окорочка в сладком сиропе и с гарниром из риса; кукурузный хлеб; хашпаппи — шарики из кукурузной муки, обжаренные во фритюре… На десерт там всегда предлагали яблочный пирог и булочки синнабон с корицей и кремом из сливочного сыра и сахарной пудры. — Я действительно не пробовал еды вкуснее, хотя никогда не был каким-то гурманом. Я целую неделю завтракал, обедал и ужинал в «Westmoon», — продолжает рассказ Гону. — Меня покорили их блюда, но помимо этого, меня поразили хозяева заведения. Некий Ким Тэхён и его помощник Мин Юнги, которые заправляли в те годы кафе, оказались людьми очень светлыми и добрыми. Они сами являлись поварами, с радостью общались с посетителями, а ещё занимались благотворительностью, что крепко отпечаталось в моей голове. — Интересно, а сейчас это кафе работает? — Хёнджин задумчиво вырисовывает палкой на песке узоры. — Вы так аппетитно рассказывали, что я даже захотел отправиться в Сеул ради этого заведения. — Не могу сказать, но можно найти их номер телефона в справочнике, — отвечает рыбак. — Я напишу вам адрес, и если вы когда-то окажетесь в Сеуле, обязательно загляните в «Westmoon», а ещё обязательно передайте Ким Тэхёну большой привет от меня. Скорее всего, он меня не помнит, но ему наверняка будет приятно узнать, что о его стряпне до сих пор вспоминают на другом конце страны. — Они были молоды? — интересуется Ликс. — Если да, то вполне возможно, что они ещё работают. — Да, они были совсем молодыми, им было меньше тридцати, а сейчас, значит, чуть меньше сорока! — Господин Гону снимает с костра треску и раскладывает каждому по рыбине. Все уже наелись до отвала, но не пропадать же добру. — Они наверняка ещё работают, потому что в те годы их кафе стремительно набирало популярность. — Спасибо, что рассказали, — благодарит рыбака Феликс. — Мы обязательно запомним. Компания из двух парней и одного старого рыбака целый день, до самого заката сидит во дворе дома, доедая рыбу, слушая треск костра, ведя добрые разговоры и любуясь водной гладью. Гону рассказывает о приключениях своей молодости, о том, как он ходил в море, о том, как несколько раз чуть не утонул. Снова вспоминает о своей невесте, что, как он говорит, забрал в жёны сам Посейдон. Рассказывает и о более поздних годах, когда из последних сил трудился на благо местных жителей, а теперь встречает старость в абсолютном одиночестве, не считая дымчатого кота, который потерял обоняние и теперь не чует даже запах рыбы, а не то непременно прибежал бы клянчить вкусности. Гону, к слову, о своём пушистом друге не забывает, а потому откладывает для него добрую половину рыбы, чтобы угостить, вернувшись в дом. Хёнджин, слушая рассказы рыбака, думает, что тот достойно провёл свою жизнь, он помогал людям, заботился о ближних, имел друзей, в какие-то моменты даже был счастлив, но… Он провёл её в полном одиночестве, а теперь доживает последние годы в своём домишке на берегу… Хёнджину жаль господина Гону, очень жаль, и он даёт себе слово, что постарается не допустить подобного в своей жизни, что не останется одинок, что будет беречь свою любовь, постарается накрыть её куполом, как накрывает этот мир небо своей лазурью… Он обязательно постарается сберечь того, кто сидит сейчас по правую сторону от него. Феликс, размышляя над словами мужчины, тоже понимает, что нет ничего важнее любви и семьи, ведь даже помогая всю жизнь людям, они так и останутся для тебя посторонними, так и останутся теми, кто не скрасит вечер у костра, не станет слушать с тобой пластинки Элвиса Пресли или Фрэнка Синатры, не поддержит в моменты печали и не разделит внезапную радость. Так важно беречь того, кого выбрало сердце. Так важно не упустить шанс на любовь… — Карасики! — восклицает рыбак и подскакивает с места, когда все молчаливо наблюдают за солнцем, что прячется в тихом море. — Я же забыл вас угостить! Господин Гону семенит в сторону дома, скрывается внутри, а через пару минут выходит обратно, радостно размахивая двумя бумажными пакетиками. — Вот! Ваше любимое лакомство! — Он вручает Хёнджину и Феликсу по пакету с засахаренными орешками, которые они так сильно любили в детстве. — Может, в дом и попьём чай? — предлагает рыбак, и парни соглашаются, они не в силах отказать этому доброму человеку. Гону тушит костёр, а друзья собирают посуду и относят в дом стулья. Приятный вечер продолжается под мирно играющую музыку, Гону кружит по кухне, разливает чай и достаёт из навесного шкафчика мармелад, что ставит к печенью на столе. Лакомства быстро поглощаются гостями, а рыбак не может налюбоваться своими «карасиками», он подливает им чай, велит кушать побольше мармелада, и бесконечно благодарит за то, что навестили. — Заглядывайте ещё, мои дорогие, — просит рыбак, стоя на пороге дома, когда Хёнджин с Феликсом собираются отправиться домой. — Спасибо за компанию! — Спасибо за гостеприимство, — отвечают парни. — Приезжайте на мой выпускной в музыкальной школе, — напоминает Хёнджин. — Я написал вам адрес, дату и время. Надеюсь увидеть вас среди своих гостей! — Постараюсь, карасик, я постараюсь! Гону машет друзьям рукой на прощание и наблюдает за ними, закуривая папиросу, пока они не скрываются из вида. Он действительно постарается приехать на выпускной Хёнджина, если только здоровье не подведёт и болезнь, что прогрессирует в организме, не скрутит его раньше времени. Он попытается держаться хотя бы до выпускного, а ещё он обязательно запомнит сегодняшний день и вечер, послевкусие от которого расплывается в душе тёплым маслом, смазывая и успокаивая. Напоминая, что он всё ещё живой... — Хорошо, что мы его навестили, — рассуждает Хёнджин, пока они с Феликсом бредут вдоль берега, слушая плеск волн и редкие крики чаек, что проводили солнце, спрятавшееся за горизонтом, а теперь желают друг другу спокойной ночи. — Да, это было замечательным решением. Мы должны почаще наведываться к нему, он очень одинок, хён. Очень… — А ты? — вдруг останавливается Хван и смотрит в упор, пока прилив омывает его босые ноги. — Что? — теряется Феликс, засматриваясь на друга. У того растрёпанные ветром волосы, выбившиеся из хвоста, а ещё огромные горящие глаза, что смотрят в самую душу. Ликс думает, что в этих глазах можно укрыться от любой бури... — Одинок? — задаёт прямой вопрос Хёнджин, гипнотизируя Ли. — Нет, — тихо выдыхает Феликс, продолжая пялиться на друга, и ему кажется, что от давления, которое повисло в воздухе, у него лопнут барабанные перепонки. — У меня ведь есть ты. На лице Хёнджина мелькает кратковременная улыбка, он делает шаг навстречу Ликсу, а тот округляет глаза и чуть было не шарахается, но Хван заключает его в объятия, и младший расслабляется, тая в крепких руках хёна. Хёнджин шепчет на ушко «и ты у меня», медленно гладит по спине, по которой лихорадочно бегают мурашки… В душе Ликса взрываются снаряды, будто какой-то корсар безудержно палит из пушки, а хён, его любимый хён служит настоящим детонатором, к которому прикоснись — и взлетишь. — Я всегда буду беречь тебя, Ликси, — с губ Хёнджина срываются эти слова и уносятся вместе с бризом, чтобы сохраниться где-то в глубинах моря. — Я всегда буду рядом, хён, — отвечает Феликс, чувствуя, как в его душе расцветают актинии или морские анемоны, что отныне станут главными стражниками его обещания. Хёнджин снова невесомо целует в макушку, тянет носом запах белокурых волос, приятно пропахших костром, а после отрывается. Пора продолжать путь. — Я никогда не устану предлагать тебе остаться в нашем доме, Ликс, — напоминает Хван. — Я беспокоюсь, когда ты там, с ними. Я каждый раз думаю, что они могут причинить тебе вред. — Я смогу постоять за себя, — успокаивает друга Ли. — Раньше, когда я был ребёнком, я мог сбежать, когда кто-то из сожителей матери хотел на меня напасть, но теперь я могу дать отпор. — Я знаю, но… — Хёнджин тяжело вздыхает. — У вас даже нет телефона, чтобы я мог справиться о тебе. — Не волнуйся. Мы увидимся завтра, и я лично доложу тебе, что со мной полный порядок! — Феликс натянуто улыбается, потому что сам в свои слова до конца не верит. Каждая минута, проведённая дома, веет опасностью. — Скоро вечеринка, — вспоминает Хван. — Ты не передумал? Сходим? — Сходим. — Ликс пинает камушек, что вынесло на сушу море. — Я не хочу видеть этих придурков, но не сидеть же нам из-за них по домам. Придурки, о которых говорит Феликс — те самые трое друзей, что вчера захаживали на рынок. Вечеринка, о которой идёт речь — встреча одноклассников. Что-то вроде левого выпускного… Первый, что прошёл с родителями, уже позади, а теперь, когда все сделали свой первый шаг во взрослую жизнь, былые друзья по партам решили отметить на полную катушку и «по-настоящему». Хёнджин не очень хотел идти на вечеринку, но Ликс заявил, что это последний шанс увидеть всех придурков в лицо, а ещё пообщаться с теми единицами, с которыми были мирные отношения. Хван не стал противиться. — Тогда до завтра, — говорит Хёнджин, когда наступает время расходиться. — Приходи с утра на точку. — До завтра, хён. Встретимся на работе. Феликс шагает на север, а Хёнджин — на юг. Обернувшись, Хван наблюдает за другом, пока тот не скрывается из виду. Он грустно выдыхает и отправляется домой: необходимо провести ежедневную уборку, собрать яйца, постирать вещи, разложить рыболовные принадлежности по местам, а потом лечь спать, чтобы завтра проснуться бодрым, ведь впереди полная смена на рынке. Топая к дому, Ли планирует примерно то же самое. Он хочет попить чай, прибраться в комнате, постирать вещи, что были на нём сегодня, а потом лечь отдыхать. Планам его, увы, сбыться не суждено. — Явился, подонок?! — На пороге Ликса встречает отчим. Сегодня он не дрыхнет, напившись, а жаль. — Где ты шлялся до поздней ночи, ублюдок? Мать переживала! Феликс бросает взгляд на диванчик, на котором спит пьяная мать, и фыркает. Она порой забывает о существовании сына, о каких переживаниях может идти речь? Парень решает не вступать в диалог, и молча шагает в сторону своей комнаты, пока его не пригвождают к стене. — Что, сукин сын? Снова был со своим длинноволосым дружком? — скалится отчим, удерживая Феликса за шею. — Вы с ним хорошо спелись, я смотрю. Всё время вместе проводите, ни дня порознь… Трахаетесь? — Чёртов козёл, — шипит Ликс, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину. — Засунь эти вопросы себе в задницу, понял? — Да что ты? — язвительно и по слогам проговаривает отчим, а рукой ещё сильнее на шею надавливает. — А может, засунем тебе? И что-нибудь поинтереснее? Ты же наверняка подготовленный, наверняка уже раздолбленный и такой… — Мужчина глубоко вдыхает запах. — Такой сладкий… — Гандон! — хрипит Феликс, хватая ртом воздух. Шея, кажется, хрустит, когда отчим давит на неё сильнее, кислорода катастрофически не хватает, а цвет кожи от асфиксии меняется на багряный. — Я тебя прикончу! — Можно без «при»? — ржёт мужчина. — Я бы кончил. В тебя. — Он свободной рукой подбирается к резинке шорт парня, уже хочет запустить её внутрь, как вдруг истошно орёт от резкой боли — Феликс, вдохнув воздух ртом, вгрызается в крупную и волосатую руку обидчика зубами. — Сука! Тварь! Потеряв бдительность, отчим отпускает Феликса, а тот молнией несётся из дома, он понимает, что мужчина пустится следом, а сил из-за сбившегося дыхания и боли в шее у Ли немного, потому, выбежав за порог, кричит со всей мочи, моля о помощи и надеясь, что услышит кто-то из соседей. — Подлая тварь! — Отчим быстро догоняет молодого парня, алкоголь в крови повышает уровень адреналина, как и стрессовая ситуация. — Я тебя убью! Понял? Убью! — Помогите! — кричит Ликс, когда мужчина хватает его со спины и швыряет на землю, нависая сверху. — Заткнись! — Отчим кулаком припечатывается к лицу, отчего в разные стороны тут же разлетаются брызги крови. Ещё один удар, ещё и ещё. На лице Феликса практически не остаётся живого места, но он не оставляет попыток отбиться, пока руки не скручивают и не разворачивают на живот. У мужчины, кажется, окончательно поехала крыша на фоне постоянных пьянок и, как догадывается Ликс, наркотиков, а потому он, развернув парня спиной к себе и крепко удерживая руки, ухватившись за запястья, снова подбирается к резинке шорт, оттягивает её прямо посреди улицы, не думая ни о чём, не ведая, что творит. Феликс брыкается, скулит, кроет матами, хватает воздух, что требует организм, снова ругается, за что получает тяжёлый удар кулаком по голове. Из-за последних действий Ликс теряет сознание, он будто проваливается в тёмную бездну, что подхватывает его и несёт в беспросветную мглу, закрутив в воронке. Последнее, что он запоминает, с силой вырывая из сознания, — звук сирены скорой помощи.