Мне не страшно, когда мы взлетаем, Моё сердце принадлежит лишь тебе. И знаешь, я сильно благодарен судьбе — Лишь с тобой моя жизнь становится раем.
🤲🏻
Соскучившись за неделю по морю, по знакомым местам и пейзажам, Хёнджин с Феликсом отправляются на пляж. Позади рабочий день на рынке, а впереди вечер и закат с огненным шаром, утопающим в водах. Они, прихватив с собой фрукты в корзинке и чай в термосе, располагаются на заброшенной перевёрнутой лодке Господина Гону. Парни ещё не успели наведаться к нему в гости, планируют сделать это через пару дней, ведь нужно отдать сувениры, привезённые из Сеула. Крики чаек, свежий августовский бриз, амарантово-розовое небо, а ещё два человека, любующиеся тихим приливом, сидя на дне лодки, что давно тронула ржавчина. В воздухе пахнет солью и рыбой — здесь всё такое родное и знакомое, что парни понимают: нет ничего лучше дома. Путешествия, поездки, встречи с новыми людьми — прекрасно, но остров — то самое место, где они познакомились, подружились, выросли, влюбились… Они никогда не забудут своё первое серьёзное путешествие, никогда не забудут гостиницу и кафе, в котором подают самые вкусные блюда. Никогда не забудут ту ночь, полную любви… — Останешься сегодня у меня с ночёвкой? — спрашивает Хёнджин, когда Феликс укладывает голову на его плечо. — Мама приедет завтра утром. Мы будем одни. — Останусь, — улыбается и немного смущается Ли, переплетая пальцы со своим парнем. — А что мы будем делать? — А как ты думаешь? — смеётся Хван и крепче сжимает его руку. — Конечно же, играть в приставку и пить ромашковый чай! — Без ромашкового чая не согласен, — чеканит Феликс и, достав из корзинки гроздь винограда, отрывает одну ягоду и отправляет её в рот Хёнджина. — Сладкий попался, — оценивает тот, — но твои поцелуи — слаще. — Ладно тебе! — хихикает Ликс, а в его душе льётся приятное тепло. Он чувствует себя самым счастливым человеком на планете. Самым любимым и необходимым. — Лучше скажи, какие у нас планы на завтра? — Когда я лежал в больнице, господин Дарио пообещал мне кое-что. Говорил, что как только я пойду на поправку — он пригласит всех нас в гости и сам приготовит пиццу. — Пепперони? Как в детстве? — тут же оживляется Ли и даже поднимает голову. — Да! Как в детстве, — кивают в ответ. — Помню, как мы совсем мелкими приходили в гости к Джил, и её папа кормил нас настоящей итальянской пиццей. — Да, а потом у него стало так много работы, что он практически перестал показываться дома… И пиццы нам было не видать, как своих ушей. — Но в этот раз он пообещал! — делится Хван и теперь уже сам кормит Ликса виноградом. — Он позвонил мне сегодня утром, когда я был ещё дома. Их семья ждёт нас с тобой завтра в обед. — Кто ещё будет? Сонхун? — Да, и Донмин. Феликс, отпрянув, смотрит в упор. Что этот медбрат забыл в доме кардиолога? Почему он приглашает его в гости в тот же день, когда и их с Хёнджином? — Слушай, он ведь здорово мне помогал, когда я лежал в стационаре, — поясняет Хван и разводит руками. — Господин Дио знает, что мы хорошо сдружились. Он сам отлично относится к своему коллеге, потому решил пригласить и его тоже. — Ладно… — Феликс обиженно вздыхает, но понимает — в этом действительно нет ничего страшного. Да, он ревнует, да, он явно видит, что у медбрата есть симпатия к его парню, но… Он в Хёнджине уверен. Парни ещё долго сидят на берегу, слушая, как волны омывают песок, как затихают чайки, как вдалеке играет музыка в одном из кафе. Они мягко и долго целуются, и Хёнджин практически готов зайти дальше, но Феликс смеётся, останавливает его, говорит, что нужно добраться домой. И они добираются. Хван больше не сдерживается, исследует каждый миллиметр тела Ликса, раскладывает его на кухонном столе, пока тот стонет громко и возбуждающе, пока у обоих мурашки по коже от захватывающих ощущений. Их тела — электрические разряды. Касаясь друг друга, они передают ток, искрят, дымятся, взрываются. Каждая эрогенная зона реагирует моментально на любое прикосновение, даже дыхание. Каждый вздох и мольба — лишь об одном — не останавливаться. Кухонный стол — не лучшая плоская поверхность, и на теле из-за этого остаются синяки, на которые плевать. Абсолютно. Их кружит в вихревой воронке, сносит слепящими снопа́ми пламени, разрывает на осколки… За долгие месяцы и годы дружбы они прошли через многое. Столько всего преодолели, перемололи… Были практически на дне, когда не складывались отношения с социумом, но всегда шли рядом. Неизменно. Самая крепкая дружба переросла в настоящую любовь, такую, как в лучших книгах и фильмах, такую, о которой мечтает практически каждый. И теперь, становясь друг для друга микровзрывами, превращаясь в эмоциональный град осколков, разлетающийся по кухне, они понимают — всё не зря. Они действительно те, кто друг другу предначертан по жизни, по судьбе. Те, кто друг без друга не сможет, а вот вместе — и в огонь, и в воду. — Если бы ты только знал, Ликси… — шепчет Хёнджин, пока тот обнимает его крепко, лёжа на постели. — Если бы ты только знал, как я благодарен судьбе и своей никчёмной жизни… У меня есть ты, а я, как дурак, до сих пор поверить в это не могу. Ты мой, полностью мой. Ты любишь, я знаю… И я так счастлив, что всё взаимно. — Куда уж я без тебя, — улыбается Феликс, выводя узоры на груди парня. — Всегда всё было взаимно. Просто мы не сразу это поняли… — Что ты подумал, когда впервые осознал, что испытываешь ко мне не самые дружеские чувства? — любопытствует Хван, целуя веснушки на его лице. Ему всегда было интересно, потому что сам он, например, знатно обалдел от понимания. — Конечно, я думал, что это гормоны и всё такое… Не мог поверить… Списывал всё на сильную привязанность к тебе, — рассказывает Ли, продолжая рисовать какие-то чудесные цветы на оголённом теле. — Пытался переключиться. Обратить внимание на девушек… Никто мне никогда не был интересен. — Такая же история, — вздыхает Хёнджин, поправляя пятернёй свои растрёпанные волосы. — Знаешь, но я даже рад, что мы всё поняли, что не успели наворотить дел. Не вступили в отношения с кем-то другим, потому что так требует общество. — Плевал я на это общество, — честно заявляет Феликс и поднимает глаза: — Зачем мне кто-то, если на этой планете есть ты? — Ни к чему, — соглашается тот, — справедливо. — Вот и я так думаю. Никто мне до тебя не нужен был, и после тебя не будет нужен. — Думаю, это ещё нужно доказать, — внезапно заявляет Хёнджин и улыбается лукаво. — М? — На что ты готов ради своего хёна? Может… На второй заход? — Если только поверхность на этот раз будет не такой твёрдой. — И целует. Горячо и мокро… Забирается сверху, елозит вновь возбуждённым органом по животу, а потом наощупь находит член Хёнджина и насаживается, громко выдыхая. Старается двигаться медленно, чтобы продлить обоюдное удовольствие, но Хван не выдерживает уже через две минуты — подхватывает за талию и переворачивает на постель приятного персикового оттенка. Он заламывает руки Ликса над головой, оставляет метки, которыми и так покрыто тело… Проходит горячими губами по груди, опускается ниже, кончиком языка обводит пульсирующую головку, заставляя Феликса дёрнуться. — Я хочу тебя, — скулит тот и толкается на пробу в рот, укладывая руки на голову Хвана. Зарывается пальцами в длинных волосах, придавливает голову, теряя остатки рассудка… Толкается снова и снова, чувствует на своём органе горячее дыхание, из-за чего даже поджимаются пальцы на ногах. Хёнджин старательно заглатывает, языком проходит по каждой венке, не оставляет без внимания ни одного миллиметра. Внизу живота всё не просто скручивается, там выстреливают ветвистые молнии, размазывают по постели, вынуждая снова быть громким, очень громким. — Мне это нравится, — делится Хёнджин, оторвавшись на секунду, но зажимая его член в кулаке. — Ты не стесняешься быть естественным. Пожалуйста, Ликси, никогда не сдерживай свои порывы. И это действительно возбуждает. Феликс стонет ещё громче, когда Хван входит, когда наполняет его собой. Он хрипит, просит быть грубее, и вскрикивает, когда Хёнджин попадает по простате. В его крепких руках он становится маленьким кусочком мороженого — наверняка мандаринового, таявшего на солнце, растекающегося тёплыми струйками… Хван же становится ещё более энергичным и властным, он меняет положение, разворачивает его спиной к себе, ставит в коленно-локтевую и снова входит. Дышать становится тяжелее, но комнату оглушает новый вскрик, когда Хёнджин крупной ладонью прикладывается к упругим ягодицам Ликса, когда отдаёт ещё один шлепок и ещё… — Блять, пожалуйста… Ещё… — Феликс не просит, он умоляет, а Хёнджину так сильно хочется вновь услышать заветные звуки, что он вновь и вновь толкается, оставляет на коже красные отпечатки, и будто ныряет с обрыва в океан, достигая совместного оргазма. Они пачкают постель, которую потом придётся застирывать, и выдыхают, ощущая расплывающееся по организму спокойствие и удовлетворение. За окном уже тёмная ночь, а чайки совсем успокоились. В открытые окна задувает восточный ветер, он немного остужает комнату, что ещё недавно полыхала от действий и звуков. Парни засыпают, обнявшись, под собственными фотокарточками, что висят на стене среди прочих; под деревянными полочками, что прибиты ещё выше. На них сувениры, привезённые из Сеула, а ещё подарки для друзей. Совсем скоро наступит утро, совсем скоро они встретятся с ними, чтобы вручить гостинцы, а пока… Пока лишь размеренное дыхание и тихое сопение двух безмерно влюблённых людей.🤲🏻
Аккуратный фахверковый домик семейства Дио окружён невысоким каменным забором, что утопает в зелени. На самом ограждении висит розовая табличка с большим белым сердцем посередине и именем доктора Дарио — чтобы все видели, кто тут живёт. Кругом растут розы самых разных сортов — это заслуга миссис Шерри, мамы Виджилии. Цветы оплетают и дом со светло-зелёными оконными рамами и створками. Пахнет чем-то родным и уютным. Пахнет детством. Хёнджин и Феликс до сих пор помнят, как совсем мелкими прибегали после школы в гости к Джил, как их встречала её мама, иногда и папа. Как их кормили обедом, ведь у Ликса в доме часто было нечего есть, а мама Хёнджина постоянно работала. Им давали баночки с супом и вторыми блюдами с собой, а ещё угощали фруктами с деревьев, что растут в саду. Миссис Шерри — совершенно неугомонная женщина, и Джил пошла в неё. Она, даже работая, всегда умудрялась поддерживать дом в порядке, готовить кучу разных блюд, ухаживать за огородом, следить за ребёнком и её друзьями. Она и сейчас ничуть не изменилась — всё такая же молодая, красивая и наполненная жизненной энергией. — Мальчики! Как же давно! Как давно я вас не видела! — Миссис Шерри встречает их в саду и раскрывает объятия. — Как вымахали за лето! Думала, вы больше, чем на выпускном, не станете! Женщина обнимает парней по очереди и зовёт в дом. Там их встречают господин Дарио и Джилл с Сонхуном — он тут с самого утра. Глава семейства приглашает всех пройти в гостиную и советует чувствовать себя, как дома. Как в детстве. — Я приготовлю все ингредиенты, а потом мы с вами переместимся в сад. На улице аппетит лучше! — говорит Дио. — И да, дождёмся ещё Донмина — он должен подойти с минуты на минуту. Парни не отпускают мужчину на кухню так скоро. Они вручают ему подарок, что привезли из путешествия — красивый еженедельник с цветными листами, на каждом из которых разные изображения Сеула. Не забыли они и о миссис Шерри — Феликс выбрал для неё красивые жемчужные бусы в вельветовом синем футляре. Доходит очередь и до Джил с Сонхуном — они оказываются в восторге от стеклянных ангелов и обещают разместить их на самом видном месте. Поблагодарив за подарки, все решают переместиться в сад прямо сейчас. Парни выносят на лужайку у дома большой деревянный стол, миссис Шерри накрывает его уютной скатертью в бело-синюю клетку, а Виджилия таскает стулья. Скоро появляется ещё один ожидаемый гость. — Здравствуй, Хёнджин, — приветствует Донмин, зайдя во двор. Сейчас они здесь лишь вдвоём. Джил, Феликс и миссис Шерри занимаются в доме с нарезкой овощей, а Сонхун вызвался помочь своему возможному будущему тестю с приготовлением пиццы. — Как ты? — Хван пожимает руку медбрату. — Я-то в порядке. А как ты? Как самочувствие? Приступы не беспокоят? — интересуется Донмин, с волнением рассматривая Хёнджина. — Всё хорошо, — кивает тот, — не переживай. Мы с Феликсом только вернулись из Сеула, и положительные впечатления пошли мне на пользу. — Это чудесно, — тепло улыбается Ли, искренне радуясь хорошим новостям. — Все уже в сборе? — Да, мы ждали только тебя. Кстати… — Хёнджин вспоминает о подарке, привезённом для медбрата из столицы. — Жди меня здесь, я быстро! Он бежит в дом, где оставил свой рюкзак, достаёт оттуда футляр для очков из крокодиловой кожи, завёрнутый в подарочную бумагу. И на всех парах спешит обратно — хочется порадовать товарища. — Что это? Мне? — удивлённо таращится Донмин на свёрток. — Мы с Феликсом выбирали вместе, — гордо заявляет Хван, думая, что Ли будет рад, но тот, от упоминания о Ликсе, лишь грустнеет, хоть и не показывает. — Мы всем привезли символичные подарки. Открывай! Донмин с любопытством разворачивает обёртку, достаёт оттуда новенький футляр и искренне светится — с подарком угодили. Хёнджин болтает о том, что заметил как-то у медбрата старенький футляр, это почему-то отпечаталось в памяти, а потому он решил приобрести в подарок именно его. Ли благодарит несколько раз, потом прячет подарок в рюкзак, и отправляется в дом, чтобы поздороваться с хозяевами. — Ну что, давайте к столу! — кричит в скором времени господин Дио и несёт на двух круглых подносах две огромные пиццы пепперони. Таким размером можно было бы накормить половину города, не иначе. — Давайте-давайте! У меня всё готово! Все рассаживаются по своим местам, ароматно пахнет пряной выпечкой, а ещё сладким компотом из слив, что мисс Шерри разливает по стаканам. — Могли бы выпить сливовое вино, а не компот, — хмыкает Джил, из-за чего на неё все удивлённо оборачиваются. — А что? У нас в погребе этих запасов… — Виджилия! — строго проговаривает отец. — Джили, детка, ну что ты такое говоришь? — краснеет мама. — Если я ничего не перепутала, все здесь совершеннолетние. — Девушка пожимает плечами. — Так что… — Не хочу слышать, — отмахивается господин Дио, нарезая пиццу специальным круглым ножом. — За пределами этого дома можете делать всё, что хотите, а пока мы с вами находимся на этой территории — никакого алкоголя! Вы все для меня дети. — Даже Донмин? — хихикает Джили, кивая в сторону медбрата — он старше всех из молодого поколения. — Даже Донмин! — отвечает Дарио и раскладывает горячие треугольные кусочки по тарелкам. — Я его помню малышом. Помню, как он приходил после школы на работу к своей маме, заявлял, что тоже когда-то будет работать в больнице. Сдержал слово! — Донмин вообще молодец, — подхватывает миссис Шерри. Она тоже знает его с самого детства, ведь частенько заглядывала на работу к своему мужу, где видела черноволосого мальчишку в круглых очках, что внимательно наблюдал за пациентами. Он сидел на скамье в коридоре, болтал ножками и с любопытством рассматривал всех людей. Особенно врачей! Они всегда были для него кем-то вроде идолов. — Мальчик сказал — мальчик сделал! — Ладно вам, перестаньте, — смущается Ли и его щёки розовеют, что не уходит от глаз Хёнджина и тот улыбается по-доброму. Милый он, этот парнишка, и очень светлый человек. — Ничего такого. Я лишь исполнил свою мечту детства. — На такое способны немногие, — резонно замечает Дарио и присаживается на свой стул, закончив с раздачей пиццы. — Ты и сам всё знаешь. — Вот за исполненные мечты могли и выпить, — ворчит себе под нос Виджилия, а Сонхун легонько толкает её локтем. Девушка шепчет ему в ответ, что всё равно выпьют — рано или поздно. — Ничего не хочу слышать! — повторяет глава семейства, а потом обращается к молодым путешественникам: — Расскажите вы лучше, как ваша поездка? Парни рассказывают о перелёте, о столице, о бешеном ритме жизни мегаполиса. Рассказывают про уютную гостиницу, про кафе, что им порекомендовал старый рыбак. Шерри интересуется: были ли они уже у него в гостях, и парни отвечают, что собираются завтра. Они делятся впечатлениями от магазинов, от огромного ассортимента в каждом. Вспоминают о вкусной еде и приветливых людях. О новых знакомствах. Даже о вечере танцев в «Westmoon». — Вы, наверное, здорово сблизились в такой поездке, — по-хитрому улыбаясь, рассуждает Джил и ничуть не краснеет. — Они ведь и так с детства дружат, — вставляет миссис Шерри, — и так самые близкие друг другу люди. Лучшие друзья! — Ага, — хихикает Виджилия, за что снова получает лёгкий толчок локтем от Сонхуна. Несносная девчонка так и норовит проболтаться! — Но теперь-то, наверное, вообще не разлей вода стали! — Именно так! — отвечает Хёнджин, пока Феликс сидит рядом и горит ушами. — Мы теперь вообще не разлей вода! Путешествия сбли… — Он ловит пробирающий взгляд Донмина. — Кхм… Сближают. — Рад за вас, — отзывается медбрат, делая глоток сливового компота. — Должно быть, теперь будете совсем неразлучны. — Ещё бы, — отмирает наконец Феликс, чтобы ответить на реплику Донмина. — Лучшая дружба до конца дней. — Вот как надо дружить! — хвалит «товарищей» господин Дарио. — Что называется: с малых лет рядом и до старости. Есть у меня тоже один такой друг! Джили попёрхивается пиццей на этих словах отца, ведь представляет то, что совсем не хотелось представлять. Миссис Шерри хлопает её по спине, а Сонхун заботливо подаёт воду. — Что за друг? — откашлявшись, спрашивает дочь. — Господин Чан? — Да, он! — в ответ. — Мы, правда, не с самого детства дружим, но с молодости. Господин Чан, как вы знаете, врач-анестезиолог в нашей больнице. Мы с ним через столько всего прошли… — Это известно, — подхватывает Шерри и добавляет всем напиток. — А почему сегодня не позвал их с женой на нашу встречу? — Ты же знаешь, как он любит поговорить о работе. Молодёжь бы тут же разбежалась, — поясняет мужчина и, последовав примеру жены, добавляет всем по ещё одному кусочку пиццы. — И то верно. Застольные беседы не утихают ещё долгое время. Дарио в какой-то момент вытаскивает из дома проигрыватель пластинок, похожий на чемоданчик, и ставит старинные песни итальянских исполнителей. Предаваясь ностальгии по родине, он рассказывает много увлекательных историй из своей молодости. Рассказывает, что никогда не думал уезжать из Италии, планировал жениться на итальянке, родить кучу детишек, работать врачом, а по выходным готовить пиццу и нянчиться с внуками. Но потом встретил Шерри. — Вы никогда не рассказывали о вашем знакомстве. Поделитесь? — спрашивает Феликс — ему, как и остальным, очень интересно послушать. — Если миссис Шерри не против, — посмеивается Дарио. — Рассказывай уже! — махнув рукой, даёт добро супруга. Будущие муж и жена встретились будучи совсем молодыми и весёлыми. Шерри, коренная американка, тогда переехала в Италию вместе со своими родителями. Она только-только заканчивала школу, и последний год пришлось отучиться в новой стране. Дарио на тот момент уже оканчивал медицинский институт. Он проходил практику в школе, где училась юная Шерри, и его поставили на ежегодный осмотр учащихся. Под присмотром школьного врача, конечно же. — Она выглядела просто изумительно! — рассказывает Дарио, мечтательно вспоминая молодость. — Красивая, бойкая. Отличалась от всех не только внешностью, но и нравом! — Нет уж, ты всё рассказывай, не перескакивай, — подначивает его жена, пока Джил смеётся в кулак, предвкушая рассказ. — Ладно, — хмурится глава семейства и продолжает. Так исторически сложилось, что за день до практики Дарио отдыхал со своими друзьями. Они знатно нахрюкались, испив несколько бутылок вина, а утром, приняв ледяной душ, будущий врач отправился в школу. На медицинский осмотр учащихся. Первый класс, второй, третий… День завертелся-закрутился, а потом дошла очередь и до старшеклассников. Первые несколько учащихся были с гонором, но терпимо, что совсем не скажешь о Шерри. Та, войдя в кабинет, наотрез отказалась раздеваться, увидев Дио. Школьный врач уговаривал её добрые пятнадцать минут, пока та ломалась, а Дарио сидел в уголке и потихоньку икал — последствия бурной ночи были очевидны. — Пусть отвернётся! — возмущалась девушка, активно жестикулируя. — Я не сдвинусь с места, пока он этого не сделает! А лучше — пусть выйдет из кабинета! — Миленькая, ты не понимаешь, это практикант, — причитал врач, который и сам устал к концу дня, а тут ещё эти подростки… — Снимай верхнюю одежду, будем тебя взвешивать! — Ну уж нет! — кричала Шерри и злобно зыркала на бедолагу в углу, которому уже вообще не было никакого дела до этих учениц — ему бы водицы и поспать, а остальное пусть катится к чёрту на рога. — Пусть отвернётся! — Да отвернусь я! Отвернусь! — выпалил тогда Дио и показательно встал. — Я вообще уйду! Понятно? — Стоять! — гаркнул школьный врач. — Я вас не отпускал! У вас практика! Ещё через пятнадцать минут боя медики и ученица всё-таки сумели найти компромисс. Было решено, что взвешивать Шерри будет доктор, а вот слушать и измерять давление — практикант. Так и сложилось. Ну а потом, рассмотрев девушку поближе и заинтересовавшись, Дио запомнил её имя и класс, чтобы наведаться чуть позже. На выпускной. Он заявился на праздник с огромным букетом подсолнухов и заявил, что выкрадет ученицу с торжества за то, что она около месяца назад вытрепала ему все мозги на осмотре. Ученица хихикнула и присмотрелась к парню, что сегодня выглядел свежо и бодро, а не помято, как в тот раз. Она приняла букет, а после линейки сама скользнула в толпу и шепнула на ухо молодому медику, что готова бежать. Позже выяснилось, что Дио понравился Шерри сразу же. Правда, показался немного зачуханным, но она списала это на усталость. Именно из-за возникшей симпатии и стеснения она и бастовала тогда на медицинском осмотре, чем обратила на себя внимание. Они начали встречаться, а через год поженились. Родители Дио были немного в шоке, ведь ожидали увидеть невесткой коренную итальянку, но быстро смирились и даже полюбили девушку. Потом у них родилась Виджилия, а затем случился переезд в Корею на постоянное место жительства. Уехав в другую страну по работе, они сумели полюбить местный менталитет и традиции, а потому решили остаться в Южной Корее навсегда. — И никаких тебе кучи детей, внуков и пиццы по выходным! — смеётся миссис Шерри, когда супруг заканчивает свой рассказ. — У меня есть кое-что получше! — Подмигивает тот. — Вы! А ещё, все собравшиеся здесь сегодня — и есть моя семья. Да и пицца имеется! — Дио кивает в сторону пустых подносов. — А внуки — дело наживное. — Кивает уже в сторону дочери и её парня. — Всё будет. До самого вечера они проводят время дружной компанией. Много смеются, вспоминают забавные истории из детства, когда Джил, Феликс и Хёнджин были совсем малютками. Вспоминают, как однажды расплакался Ликс, когда всем досталась шоколадка с орехами, а ему — без. Хёнджин тогда по-дружески поменялся с ним батончиками. Вспоминают, как в школе обижали Виджилию, а друзья за неё всегда заступались. Вспоминают, как Хвану в классе шестом за это разбили нос, он боялся идти домой, а потому после школы прибежал к миссис Шерри, которая ахнула и бросилась к домашнему телефону, чтобы вызванивать маму Хёнджина. Но тот остановил её, попросил не рассказывать, и та, вздохнув, согласилась. Она обработала ему ссадины, смазала какой-то волшебной, как она сказала, мазью, и на следующий день мальчишка был почти как новенький. Донмин тоже принимает участие в разговорах. Он вспоминает и своё детство, а ещё те моменты, когда встречал в больнице Хёнджина. Рассказывает об этом с грустью, но его настроение не замечает никто, кроме Феликса — тот очень проницательный. Джил пристаёт к медбрату с расспросами об отношениях, выпытывает и просит признаться в том, что у него есть девушка. Наверняка же есть! — Как у такого красавчика не может быть отношений? — возмущается Виджилия, пока Сонхун тихонько качает головой. Он Джил обожает, но этот её неугомонный характер… — Слушай, ну кто-то же точно есть? М? — Кто-то, может, и есть, — загадочно отвечает Донмин и улыбается. Глаза его становятся узкими, взгляд похож на лисий, но очень добрый. — Только этого кого-то вовсе нет. — Какой ты таинственный, — фыркает неудовлетворённая ответом девушка. — Ладно, всё узнаем в своё время! Главное — не забудь нас всех потом на свадьбу пригласить! — Приглашу, куда денусь, — соглашается Ли, чтобы закончить наконец тяжёлую тему. Его «кто-то» сейчас сидит напротив и глаз не сводит с ещё одного парня. И Донмин за них, конечно же, рад. Искренне, честно. Но сердце всё ещё болит и ноет, а душа — будто рваная распашонка. Очень неловко он себя сейчас ощущает. Чтобы перевести тему и занять чем-то компанию, господин Дио предлагает сделать совместное памятное фото. Он заходит в дом, а возвращается со своим фотоаппаратом самой новой модели. Велит всем собраться в кучу. Миссис Шерри отходит в сторону, не желая принимать участия, а остальные становятся под раскидистую яблоню. И Дарио фотографирует. Джил и Сонхун счастливо улыбаются, и только потом, после печати, будет известно, что Пак на фото моргнул — от этого кадр лишь смешнее. Хёнджин и Феликс тоже стоят рядышком. Они, кажется, светятся счастьем. Им ведь всего по восемнадцать, впереди целая жизнь, наполненная любовью и мечтами, впереди много месяцев и лет, которые они проведут рядом… И плевать, что общество не одобряет такие отношения. Плевать, что многие осудили, ещё больше осудят… Они есть друг у друга — это самое главное. И Донмин. Он тоже присутствует в кадре — стоит позади всех, потому что самый высокий. Улыбается мягко, но на фото выяснится, что он поправлял очки в этот момент, но это, к слову, никак не испортит кадр. Дарио обещает распечатать фото в пяти экземплярах и отдать каждому на память о чудесном летнем дне восемьдесят пятого. Он заверяет, что завтра же после работы отдаст плёнку, а уже через несколько дней фотокарточки будут готовы. — Уже темно, предлагаю занести всё в дом! — выдвигает идею глава семейства. — А вообще, так как уже слишком поздно, оставайтесь-ка все с ночёвкой у нас! Комнат много — каждому хватит. — Раздельно — скучно, — высказывается Хёнджин. — Нам с Феликсом хватит одной комнаты на двоих, так веселее. — И то верно! — поддерживает миссис Шерри, пока Джил тихонько посмеивается. — Тогда я подготовлю три гостевые комнаты: для Сонхуна, Донмина, и Хёнджина с Феликсом! Женщина убегает в дом, чтобы позаботиться об уюте для гостей, а парни заносят всё внутрь. Они помогают Дарио помыть посуду, и расходятся по своим углам в скором времени, но Виджилия шепчет, что через часик, когда родители пойдут к себе отдыхать, они могут встретиться в её комнате. Обещает притащить из погреба сливовое вино. Так и получается. К вину, что оказывается терпким, но сладким, девушка приносит одноразовые пластиковые стаканчики, а ещё немного фруктов с кухни. Они располагаются в её комнате: бросают на пол подушки и садятся в круг, чтобы всем хватило места. Компания играет в карты, они тихонько смеются, чтобы не потревожить хозяев дома. Время ещё не совсем позднее — около девяти часов вечера, но те рано укладываются отдыхать. Феликс и Хёнджин, не стесняясь никого, обнимаются, а Джил присвистывает и не может насмотреться на друзей. Сонхун осаждает её на всяких пошлых шуточках, а Донмин… Лишь ему, похоже, в этой компании не до смеха. У него начинает болеть голова, и парень решает выйти в сад, чтобы освежиться. Говорит всем, что скоро вернётся, спускается вниз, выходит на улицу и вышагивает посреди клумб. В голове ворох мыслей. Тяжело, очень тяжело наблюдать за тем, как тот, кого ты любишь, совсем не обращает на тебя внимания, вместо этого отдавая себя совсем другому человеку. И да, Ли действительно за Хёнджина рад, но… Кто же успокоит его? Кто залечит разорванную от безответной любви душу? Всегда легко рассуждать со стороны, а вот оказавшись на месте Донмина — думаешь совсем иначе. И он сейчас жалеет, очень жалеет, что не признался тогда в больнице. Что не признался ещё раньше. Что молчал все эти долгие годы… Был тенью. — Что-то долго нет твоего друга, — подмечает Джил, обращаясь к Хвану, когда они успевают сыграть уже третью партию в карты без Донмина. — Может, отправился спать? — предполагает Сонхун. — Нет, он говорил, что вернётся, — отвечает Феликс. — А что, если с ним что-то случилось? — делает круглые глаза девушка. — Что, например? — хмурится Хёнджин, перемешивая колоду карт. — Ну… Может, ему стало плохо? Или его укусила змея? — перебирает варианты Виджилия. — У нас в саду водятся змеи, если что! — Я проверю. — Хёнджин бросает карты на пол и решительно поднимается. — Сыграйте эту партию без меня. — Хён… — окликает его Ликс, подбирая колоду. — Я быстро. Скоро вернусь. Хёнджин находит Донмина в саду под сливовым деревом. Тот сидит на небольшой деревянной скамейке, предназначенной для двух человек, и носком обуви ковыряет землю. Возвращаться в дом, судя по всему, не собирается. — Эй… — зовёт его Хван. — Донмин? Ты что тут? Всё в порядке? И Ли хочет снова соврать, сказать, что уже да, в порядке, что болела голова, но теперь — прошла. Хочет по привычке уйти в тень, но сердце вновь болезненно тянет, будто его кто-то разрывает изнутри… При виде такого Хёнджина хочется кричать. Он красивый, даже слишком… Его белокурые волосы, часть которых заплетена в косички, а часть распущена, обрамляют лицо. Его глаза блестят в лунном свете, а сам он встревожен. И Донмину не хочется, чтобы он выглядел озадаченным, ему вообще не хочется, чтобы он волновался… Есть только одно желание — чтобы Хёнджин всегда был счастлив. И Ли знает, что смог бы сделать его счастливым, он знает, что сумел бы хорошо позаботиться, оградить от любых проблем и переживаний, принять все жизненные удары на себя… И ему так чертовски надоело молчать! — Нет, — отчётливо проговаривает медбрат, тяжело сглатывая. — Я не в порядке. — Что случилось? — Хёнджин подходит ближе и присаживается рядом. Слишком рядом — скамейка безумно маленькая… Донмина лихорадит от соприкосновения бёдрами. У него в горле ком, а руки — настоящий лёд. Но он решает, что стоит хотя бы один раз в жизни побыть мужчиной. Стоит хотя бы единожды быть перед собой честным. И пусть он знает ответ, пусть исход известен… Он не может больше молчать. — Я люблю тебя. Слышно, как в траве поёт свою песню кузнечик, а ветер, запутавшийся в ветвях деревьев, свистит протяжно. Слышно, как в доме звонит телефон — наверное, с работы доктора Дарио набирают; как кто-то спускается вниз, чтобы ответить. Слышно, как стучат два встревоженных сердца. Одно — совершенно здоровое, но больное любовью. Второе — наоборот. — Подожди… — наконец выдыхает Хёнджин и растирает переносицу от волнения. — Донмин, ты… — Я знаю, что всё бесполезно. Знаю, что у тебя чувства и отношения. Знаю, что я для тебя лишь друг, медбрат из больницы, тень… Незаметная и забытая. Я всё знаю, Хёнджин, но я слишком долго молчал. Непозволительно. — Прости, я… Я не знаю, что сказать, я… — Хёнджин теряется в эмоциях и чувствах. Он сейчас резко вспоминает их разговоры в больнице о том, что у Донмина есть чувства к кому-то. Хван чувствует себя полным придурком. — Так ты обо мне тогда говорил? Обо мне? — Я испытываю это уже не первый год. — Блять… — Я осёл, знаю. Я упустил тебя. Я мог, я должен был сказать раньше, и вот до чего довело моё молчание. Где-то вдали гремит гром. Дождя нет, но воздух влажный и, кажется, шторм надвигается на них со стороны моря. Хёнджин подрывается с места и ходит по саду. Он спотыкается, зацепившись ногой за какой-то камень с клумбы. В его голове сейчас настоящая буря — ему ещё никто и никогда не признавался в чувствах. Кроме Феликса, разумеется. Он не может понять, как себя вести, никак не может взять себя в руки. Что вообще говорят в такие моменты? — Я не люблю тебя. Получается слишком резко. Слишком больно для обоих. — Я знаю. И снова неловкая тишина, а потом в доме вновь звонит телефон. К нему подходит миссис Шерри, а потом бежит вверх по лестнице — ищет Хёнджина. В комнате, что выделена для них с Феликсом, его не оказывается, женщина несётся в комнату к дочери, где застаёт всю компанию за распитием вина. Она, не обратив на это внимание, торопливо расспрашивает о Хване, и получает ответ, что тот вышел в сад. Шерри снова спешит вниз, пока телефонная трубка лежит рядом с аппаратом. Она выскакивает на крыльцо, окликает парня, говорит, что звонит его мама и просит срочно подойти к телефону. Очень «подходящий» момент, конечно. Хёнджин плюётся, бросает взгляд на Донмина, что сидит, опустив голову, но ни о чём не жалея, ведь впервые поступил так, как просит сердце. И пусть всё впустую, пусть он потеряет своего друга теперь… Его совесть будет чиста. — Да, мама, я слушаю. — Хван подходит к телефону и начинает разговор. — Сынок, ты всё же решил остаться у господина и госпожи Дио с ночёвкой? — Мамин голос встревожен — это ощущается, хоть она и старается не подавать виду. — Да, мам, я… Мы с Феликсом, Сонхуном и Донмином. Все здесь, — отвечает сын. Он нервничает и перебирает в руках телефонный провод-пружинку. — Что-то случилось? Почему ты звонишь так поздно? — Сын, я думала подождать до утра, но… — Она всхлипывает. — Что такое? Мама? — торопит её Хёнджин. Он сам теперь не на шутку нервничает. — У тебя какие-то новости? — Новости, и утром нужно будет заниматься решением и помощью в этом вопросе, а потому я подумала… — тяжело вздохнув. — Подумала, и решила позвонить тебе сейчас. — Да что такое? — выкрикивает Хван, теряя остатки самообладания. — Что произошло?! — Сынок… — Мама молчит несколько секунд, но потом, собравшись с духом, продолжает: — Господин Гону… Его больше нет.