Завтра я полюблю тебя снова — У нас такая игра. Всё бесконечно ново В мире, где ты и я. Падают с неба звезды, Рушатся города, Но не бывает поздно В мире, где ты и я… ©
🤲🏻
Перед глазами чёрное грозовое небо и смоляное бушующее море, бьющееся разъярёнными волнами о скалы… Не видно ни проблеска света, сплошная затянувшаяся тьма, и лишь один человек, рассекая огромные лужи на дороге, стремительно едет куда-то на велосипеде. Человек не замечает ни шума из прибрежных крытых кафе, не слышит музыки, что доносится оттуда, он едет и едет, поднимается выше, а Хёнджин… Хёнджин молчаливо за этим наблюдает, не в силах ничего сделать, хоть душа и просит предпринять хоть какую-то попытку… И Хван не понимает, что это сон. Всё слишком реалистично, а человек на велосипеде кажется родным до боли в грудине, до такого странного щемящего чувства в сердце, что выть хочется… Хван пытается кричать, но голоса нет. Он — будто невидимая субстанция, что-то вроде призрака… Сам себя ощущает, а другие не замечают. Хёнджин мчится за велосипедом, передвигается быстро — так обычные люди не умеют. Мчится и пытается кричать, хочет остановить человека, а тот на мгновение оборачивается и Хван видит перед собой Ли Феликса… Он до сих пор не понимает, что это сон, но на душе становится ещё тяжелее, будто должно произойти что-то страшное и необратимое, будто Ликс вот-вот совершит глупость, а Хёнджин уже начинает догадываться о задуманном парнем. — Феликс! Стой, Феликс! Не надо, прошу! — Слова рассыпаются в воздухе, будто пыль. Звуки не доходят до Ликса, а потому тот продолжает свой путь. — Феликс! Стой же, стой! Феликс! — И снова пустота вместо голоса. Противное чувство… Ли оставляет велосипед на вершине одной из скал, подходит к обрыву и смотрит в чёрное море… Гроза утихла, но ни единого просвета не появилось — всё так же мрачно, как и было в начале. Хёнджин снова кричит, подбегает вплотную, касается его руки, желая предостеречь, но тот даже не чувствует прикосновений. Хван же ощущает себя пустым местом… Вот же он, вот! Со своей внешностью, своими мыслями, с чувствами, но для остальных — лишь призрак, не более. Да и призрака этого никто не замечает. — Феликс, прошу… Феликс… — Хёнджин плачет. Крупные градины слёз падают на землю, разбиваясь на миллионы молекул… У него дрожат руки, дрожат колени, даже губы — и те дрожат, а Ли уже делает шаг вперёд… — Феликс, умоляю, Феликс!!! Хёнджин просыпается от громкого всплеска воды. Он такой реалистичный, будто совсем рядом — в действительности… У него и сейчас дрожат руки, колени, губы, а подушка совсем мокрая от слёз. В горле тугой болезненный ком, голова раскалывается и кажется, что воздуха не хватает… — Вот же чертовщина… — Хван поднимается, шагает к окну, чтобы впустить в комнату ночной свежий воздух — на улице недавно прошёл дождь. — Как же реалистично и погано… Наливает себе воду из графина, гладит проснувшегося вместе с ним Мандарина, а потом возвращается со стаканом в постель. Хочется проанализировать увиденное. Хёнджин вспоминает то мерзкое чувство, что охватило его во сне… Будто он существует, но его никто не видит, не слышит, не замечает, будто он и правда призрак. Вспоминает боль, что ощущал в груди… Она и сейчас никуда не делась. Очень тревожно становится за Феликса. Всё ли с ним сейчас в порядке? Хёнджин смотрит на время на телефоне — почти три часа ночи. Позвонить ему? Но с какой стати? Да и почему он вообще ему снится уже второй раз? А сны такие разные, но наполненные глубокими чувствами… Точно чертовщина. — Нужно забыть, выбросить из головы, — пытается убедить самого себя Хван, когда ставит стакан на тумбочку и, перевернув подушку, укладывается обратно. — Забудь, Хван, забудь. Не получается. Мысли роем вьются в голове, заставляют вновь и вновь прокручивать картинки из сна… Феликс выглядел невероятно несчастным. На нём лица не было, не было даже страха перед тем, как броситься в море с обрыва… Лишь вселенская боль. Это же сейчас чувствует и Хёнджин. — Ай, к чёрту! — Он вновь подрывается, тянется за телефоном, нервно листает контакты, находит нужный и, тяжело выдохнув, нажимает на кнопку вызова. — Эксперт? — Отвечают быстро, после третьего гудка. — Что-то случилось? Ты в порядке? Где ты сейчас? Я могу приехать, только скажи! Хёнджин! Феликс тараторит без умолку и уже звенит на фоне бляшкой ремня, потом что-то роняет, шикает на Куклу, которая тоже подрывается из-за всполошившегося хозяина. А Хван слушает это всё и улыбается, как дурак. Почему как? Он сейчас всерьёз ощущает себя настоящим дураком! — Эй, успокойся, — останавливает Ли Хёнджин. — Я в порядке, никуда не нужно ехать. — Где ты? — не унимается Феликс, всё ещё ошарашенный ночным звонком. — Дома, конечно! Где я могу быть в ночь с четверга на пятницу? Мне с утра на работу. — А… — Ли выдыхает и, судя по звукам, отбрасывает джинсы в сторону. — Ладно… Так ты точно в порядке? — Да, точно. — Хёнджин медлит, но в итоге всё же задает тот же вопрос: — А ты, Феликс? С тобой всё хорошо? — Почему ты спрашиваешь? — осторожно уточняет Ли. — Я… Мне приснился дурной сон. — Оу… Обо мне? — с искренним удивлением. — О тебе, Ли Феликс. И Хёнджин рассказывает всё, что увидел. Рассказывает о мрачных тучах, зловещем море, мерклых видениях… О велосипеде, лужах и скалах. О том, что именно сделал Феликс, а ещё о том, что он, Хван, чувствовал себя пустым местом. — Это так странно… — признаётся эксперт, — невозможно объяснить… Мне и раньше снились сны, где я терял голос. Где звал на помощь, но никто меня не слышал, а в этот раз… Всё как-то слишком… Слишком реалистично, понимаешь? — Понимаю… — Не думай, я не сошёл с ума!.. — Брось. У меня и в мыслях не было, — успокаивает его Феликс. — Знаешь, я думаю, тебе нужно отвлечься. Я бы предложил приехать и пойти гулять по ночному городу, но тебе на работу с утра и я знаю, что ты не согласишься. — Ты довольно хорошо меня знаешь, — улыбается Хёнджин. — Я не соглашусь. Но… Я бы послушал твой голос. Расскажи что-нибудь… Какие-то истории из детства, из подросткового возраста… — О, а хочешь расскажу, как я впервые попробовал алкоголь? Конечно, Хёнджин хочет. Удивительно, но голос Феликса на него действует успокаивающе… Он у него очень низкий, такой бархатный, приятный на слух. Ему бы работать на радио, или телеведущим — за его голосом гонялись бы все каналы! А история, которую рассказывает Ли, оказывается до ужаса смешной. Оказывается, что он попробовал алкоголь в шестнадцать. Они с приятелем из детского дома сбежали после занятий в школе, нашли какого-то местного предпринимателя по объявлению и пришли устраиваться к нему на работу. У мужчины была своя сеть магазинов свежих фруктов, и он дал им кучу листовок, которые необходимо было раздать за три часа. А ещё выдал костюмы бананов. Парни так устали стоять истуканами в этих огромных жёлтых костюмах, что единогласно решили пропить первые в жизни заработанные деньги. К слову, предприниматель оказался тем ещё ублюдком, потому что заплатил меньше, чем должен был, а потому на закуску им не хватило. И вот Феликс со вторым парнишкой купили в какой-то забегаловке соджу, пока их искали воспитатели и другие дети. Засели на какой-то стройке, а потом еле выползли оттуда — алкоголь сделал своё дело. Они с трудом добрались до детского дома, завалились спать почему-то в кладовке столовой, проснулись только к утру, когда на ушах уже стояли не только воспитатели, но и полиция. Они, вымазанные в муке, выбрались из кладовки, а потом получили такой нагоняй, что запомнили на всю свою жизнь! Их заставили целую неделю работать на кухне, помогая поварам, но это было даже весело… — Мы в ту неделю были сытыми, — заканчивает свой рассказ Феликс. — В детском доме такое редкость. — Выходит, ты голодал целых восемнадцать лет, — вздыхает Хёнджин. Ему такое неведомо, он всегда был сыт. — Мне жаль… — Ерунда. Зато потом я научился готовить, даже думал поступить на повара, — отзывается тот, — но как-то не сложилось. Хван отвечает, что никогда не поздно изменить свою жизнь. Не поздно пойти учиться, получить профессию, сменить род деятельности, да даже взгляды на этот мир. Но Ликс говорит, что навсегда связан с картинами. И да, наверное, он не станет красть их всю свою жизнь, потому что есть риск быть пойманным, а в тюрьму никому не хочется… Но он точно останется в этой сфере, даже, если решит заняться работой с картинами на официальной основе. — Ты мог бы стать искусствоведом, а иными словами — оценщиком картин, — предлагает вариант Хёнджин. — Ты ведь уже хорошо разбираешься, а если выучиться… — Я думал об этом, — подхватывает Феликс, а на фоне раздаётся грохот. — Кукла! Ёб твою… Ох… — Что она там учудила? — смеётся Хван, поглаживая Мандарина, что свернулся рядом клубочком. — Пиздец шторам, — грустно вздыхает Ли, — я их недавно зашивал, а эта пушистая коза снова залезла! На этот раз всё рухнуло вместе с карнизом… — Кукла-то хоть жива? — улыбаясь, интересуется эксперт. — Жива, чего ей сделается… Вот же… — Феликс кряхтит и, судя по звукам, поднимает всю конструкцию. — Придётся покупать новые шторы. — Ты серьёзно умеешь шить? — Я умею гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Неловкое молчание. Хёнджин покрывается слоем краски, потому что мысли идут вразнос… Он представляет то, что совсем не должен. То, из-за чего внутри всё переворачивается… — Знаешь, мне всё же надо поспать ещё пару часов… — Хёнджин, на секунду убрав телефон от уха, смотрит время. — Да, уже почти пять. Мы так долго разговаривали… — Ты встаёшь в семь? — В семь. — А освобождаешься? Может… Я встречу тебя после работы? — Прости, Феликс. У меня… У нас планы с Ыну на сегодняшний вечер. — А… Так значит, его зовут Ыну, — отмечает Ликс. Он впервые слышит это имя, и оно ему уже не нравится. — Да, — кратко отвечает Хван, — его зовут Ыну. — И ты его любишь? Хёнджин смотрит в потолок и совершенно не знает, что ответить. Конечно, любит! Ещё очень уважает, ценит… Но какая-то внутренняя сила будто заставляет промолчать, не продолжать тему, попрощаться… — Добрых снов, Феликс. И заранее хорошего дня. — И тебе, эксперт. — Ли думает несколько секунд, не хочет язвить, даже прикусывает губу, чтобы не болтать лишнего, но не выдерживает: — И хорошего вечера рядом с Ыну. — И кладёт трубку. А у Хёнджина в душе снова чувство тревоги… Как там, во сне. Конечно, не такое яркое, но всё же противные кошки начинают шкрябать своими острыми когтями, оставлять ссадины внутри… Отчего же так? Как так вышло? Почему ему снова снился Ли Феликс? Почему он бесконечно о нём думает? Почему его веснушки постоянно перед глазами, как и маленькие руки с нежными ладонями, как и запах… Хван хорошо в этом разбирается, он ещё в первую их встречу почувствовал, что у Ли туалетная вода с нотками кедра, кокоса и амбры. Запах ему кажется очень знакомым, будто он сам такой покупал когда-то, но Хёнджин не сумасшедший и точно помнит, что у него не было этого аромата. — Разве что в прошлой жизни, — буркает себе под нос, засыпая. — Мне, наверное, пора к психологу… Или к психотерапевту. А Феликсу в своей квартире совсем не до сна. Он долго пялится в одну точку, осмысливая происходящее… Потом снимает с рухнувшего карниза шторы и заталкивает их в чёрный мусорный мешок. Необходимо купить новые… А ещё необходимо заглянуть к отцу Роны, с которым созвонился на днях по поводу концерта. Тот знает людей, напрямую связанных с шоу-бизнесом, потому обещал помочь с билетами. Ликс предупредил, что ему нужны самые лучшие места, и господин Блэр ответил, что постарается раздобыть. Сон так и не приходит. Мысли только о предстоящем концерте, о том, что у них осталось всего два свидания, а перед ним так и маячат глаза… Такие уже родные, будто они не встретились около месяца назад. Будто они знакомы гораздо-гораздо дольше…🤲🏻
— Думаю, эта девушка владеет магией, Хёнджин. — С экспертом делится своими мыслями Гону, когда они вдвоём сидят в кафе в обеденное время пятницы. — Так странно… — Околдовала, да? — улыбается Хван, довольный проделанной работой Аран. — Она меня вчера пригласила на ужин, — рассказывает босс, — и представляешь… Накормила запечённой сайрой. Это моя самая любимая рыба, а я никогда не говорил ей об этом! Не ты ли обо всём Аран поведал? — Мы дружим — факт. Но, босс, я не знал ничего о сайре! Вы и мне никогда не рассказывали! — отвечает Хван, откусывая клубничный пончик и невольно вспоминая те, что принёс Феликс в их первую «встречу» у Хёнджина дома. — Да? — недоверчиво поглядывает на него Гону, отпивая облепиховый чай. — Ладно… Мне просто кажется… Ой, нет, это глупости! — Что? — заинтересованно спрашивает Хёнджин. — Договаривайте, раз начали! — Стыдно сказать, но я тут ненароком вот о чём подумал… Ты веришь в то, что существуют родственные души? — Мужчина даже неловко краснеет, потому что он никогда бы не стал разговаривать о таком, но сам же завёл тему. — То есть… Что-то вроде разных жизней? Хван, можешь вызывать санитаров, но мне кажется, что мы с Аран встречались в прошлом! Хёнджин так и застывает с куском пончика во рту. Он ведь ощущает примерно то же самое, хоть и гонит эти мысли прочь… Молча смотрит на босса, хлопает глазами, а тот продолжает: — Я сразу почувствовал что-то, как только она пришла к нам работать… Я старался абстрагироваться, потому что давно не завожу отношений, потому что мне одному привычно и спокойно. Но Аран… Она как русалка! — Русалка? — переспрашивает Хван. Он удивлён. Сильно удивлён, ведь Гону впервые делится с ним такими откровениями… Видимо, пришёл момент выговориться, а Хёнджину босс доверяет. — Они ведь заманивают путников и рыбаков… Красотой своей, голосом, — поясняет тот. — Аран красивая, у неё длинные волосы, приятный голос. А теперь ещё и сайра, чёрт бы её побрал! — Гону хлопает ладонью по столу. — А вы… Вы не хотите отношений с ней? — пытается понять негодование босса Хван. — Хочу! — выпаливает тот. — То есть… Я не хотел отношений, но она меня с ума сводит. Я теперь не на её чары бешусь, а на свои мысли, понимаешь? Откуда вообще во мне всё это о прошлых жизнях, о русалках?.. Может, точно санитаров? — Нет, — мягко улыбается Хёнджин и отрицательно качает головой. — Вы просто влюблены, вот и всё. Не нужны вам санитары. Не стоит накручивать… Да, такие мысли посещают, наверное, каждого, кто встречает своего человека. Это нормально, но раз они вас так раздражают — не думайте. Выбросьте из головы, живите настоящим, встречайтесь с Аран, съезжайтесь, если на то пошло. Заводите семью, ешьте сайру по вечерам, читайте своим детям сказки о русалках… — Хвана несёт и несёт, а Гону его слушает молча и мечтательно представляет всё, о чём говорит эксперт. — Не зря я тебе рассказал. Спасибо, Хёнджин! — Гону по завершению беседы просит счёт, оставляет деньги и встаёт из-за стола. — Порой каждому из нас необходимо выговориться, а потому ты тоже, если что, обращайся. Ладно? — Спасибо! — Хван тоже оставляет деньги на столе и встаёт. Набрасывает свой бежевый плащ на плечи. — Я обязательно буду иметь это в виду. Остаток рабочего дня тянется медленно, будто специально. В пятницу всегда так! Когда хочется отдохнуть, когда впереди выходные, а ещё встреча с Ыну. Хёнджин поставил себе цель на сегодня: не думать о Ли Феликсе. Правда, он почти психолог, а каждый специалист знает, что, если гнать от себя мысли о человеке — они лишь сильнее начнут атаковать. Но Хван решает попытаться. Провести вечер и ночь со своим парнем, поговорить о чём-то добром, как раньше, когда в их жизни были только они двое. И Хёнджину стыдно, если честно, перед Ыну. Тот ведь не знает ничего о Ликсе, и подавно не знает о всех мыслях и снах, что в голове и подсознании его любимого человека. Потому Хван и решает провести этот вечер лишь вдвоём, без всяких третьих личностей. Но всё идёт наперекосяк ровно в тот момент, когда Хёнджин, закончив работу и попрощавшись с коллегами, выходит на улицу. Там, оперевшись на свою машину, уже стоит Феликс и довольно улыбается, приветственно махая рукой. — Ты как здесь опять? — удивляется Хван. — У тебя ведь наши люди возле дома. Снова вылез через соседку? — Конечно, — кивает Ликс и размахивает перед лицом собеседника раздобытыми билетами. — Танцуй, эксперт! Завтра отправляемся на концерт «ONE OK ROCK», они приезжают на гастроли из Японии. Надеюсь, ты слушаешь этих ребят. — Шутишь??? — вопит Хёнджин, выпучив глаза. Он этих ребят не просто слушает, он их очень любит уже много лет, но никак не мог попасть на концерт из-за работы и других обстоятельств. — Это моя любимая группа! Я пытался купить билеты, как только узнал, но все уже разобрали… Это было несколько месяцев назад, Феликс! Как ты всё устроил?! А какие места? — Прямо у сцены, — гордо отвечает Ликс. — Я, кстати, помню, что ты занят сегодняшним вечером, но я только забрал билеты, потому решил заскочить и сообщить об этом лично. И Хёнджин чувствует, как падает с небес на землю при одном напоминании о занятом вечере. Ему становится неловко, а ещё в ресторан, где договорились встретиться с Ыну, ехать не очень-то хочется. Но надо. Хван чувствует себя полнейшим мерзавцем за свои же мысли и нахлынувшие эмоции… Он рад видеть Феликса, рад, что пойдёт с ним на концерт любимой группы уже завтра — так значится в билете. И нет в этом ничего такого в принципе, они ведь друг другу никто, но почему-то на душе противно, почему-то в сердце смута… — Ладно, Ли. Я рад, очень рад, но мне на самом деле пора ехать. — Знаю. — Феликс протягивает билеты Хёнджину. — Пусть будут у тебя. Я точно приду, а ты… Как решишь сам. — Я приду! — обещает Хван, забирая билеты. — Как тебе удалось только их раздобыть? Не понимаю. Но я точно приду, не пропущу такое событие! — Ну… Тогда до завтра, эксперт? — До завтра, Феликс. Не оборачиваясь, хотя очень хочется, Хёнджин шагает к своей машине. Садится на водительское сидение, билеты убирает в отсек в приборной панели. Заводит двигатель и уезжает по нужному адресу, где его уже ждёт Ыну. В дороге снова думает об этом свалившемся на голову картинном воре, пытаясь понять: в какой момент жизни всё сложилось так, что мысли повёрнуты лишь в его сторону? Снова охватывает чувство стыда. Нет, он не предаёт Ыну, не изменяет… Но в мыслях совсем другой человек, а это ничем не лучше, если честно. — Я так соскучился за эту неделю! — Ыну встречает с объятиями. Поцеловал бы, но на людях нельзя. — Ты очень много работаешь, Джини. Я так долго не выдержу… — Выдвигает стул, приглашая Хвана присесть. — Я тоже. Тоже скучаю… — Я уже сделал заказ, если ты не против. Выбрал всё, что ты любишь. — Вдруг я бы захотел сегодня что-то другое? — щурится Хёнджин. Его бесит почему-то сейчас то, что Ыну сам всё за него решил, не дав возможности выбрать. Ему хочется вредничать, и из-за этого он сам на себя ещё сильнее раздражается. Ыну точно ни в чём не виноват. — У тебя какие-то трудности на работе? Выглядишь напряжённым… — Нет, абсолютно никаких трудностей на работе не имеется, — отвечает Хван, нервно листая меню и продолжая злиться на себя же. — Всё у меня нормально. — Ладно… — Ыну пожимает плечами. — Знаешь, я сегодня хотел предложить кое-что, но не буду, пожалуй, потому что ты явно немного не в духе. — Что предложить? — Хёнджин застывает и смотрит на парня, не моргая. — Договаривай. — Съехаться. — Съехаться? — Да, Джини, съехаться, — подтверждает Ыну. — Мы не видимся практически! Когда я работаю — у нас попросту нет такой возможности из-за расстояния, а когда я в Сеуле — бесконечно работаешь ты. Разве нормально то, что мы видимся лишь изредка, когда ты зовёшь «в гости» на неделе и на выходных? — Кстати, завтра я не смогу. — Хван вспоминает про концерт. — Планы. — Вот видишь, — вздыхает тот. — Что за планы, если не секрет? — Концерт «ONE OK ROCK» вечером. — Оу… Ты их так любишь! Я рад, — искренне улыбается Ыну. — Как раздобыл билеты? Слышал, там в первый же день был солд-аут. — Друг, кхм… Друг достал. — Эта ложь становится первой в их отношениях, отчего Хёнджину ещё сильнее дурнеет, ведь никакой Феликс ему не друг. Он лишь цель их агентства, вор картин, его знакомый, а ещё тот, кто не выходит из головы ни днём, ни ночью — как ни старайся. — Я его знаю? — осторожно интересуется Ыну. — Если не хочешь — можешь не отвечать. — Да почему ты такой хороший?! — внезапно выкрикивает Хван, из-за чего краснеет, а люди вокруг упираются в их пару взглядами. — Что, прости? — Слушай, я… — Хёнджин растирает переносицу и качает головой. Ну за что он так с Ыну? Он ведь заслуживает только лучшего отношения. — Я не знаю, прости, что-то нашло… — Видимо, ты перетрудился на работе, но сам не заметил, — грустно рассуждает тот. — Я всё понимаю. Тоже взрываюсь бывает. — Да не правда, — нервно смеётся Хёнджин и понимает, что испоганил всё свидание. — Ты не взрываешься. Ты идеальный. Правильный, заботливый, любящий, ч… Честный. — И ты такой. Разве нет? Хёнджин поднимает на него глаза. Понимает, что что-то во взгляде Ыну изменилось… Раньше там было тепло, раньше там можно было согреться… Теперь он, взгляд, тревожный, беспокоящийся, в нём ярким светом мелькают атомы боли… О чём он думает? Понимает, что что-то не так? Но ведь у них не было никаких конфликтов, всё было хорошо… Ещё недавно они радовались встрече, потом провели вместе несколько ночей, теряясь друг в друге, затем поездка к его отцу, где тоже всё было замечательно. Правда, уже тогда лезли мысли о другом человеке, но Хван справлялся с ними, отгонял от себя. А теперь не может. — Я отойду в уборную. Хёнджин уходит, чтобы умыться ледяной водой, чтобы попытаться привести себя в чувство. Чтобы не думать о веснушках, о которых попросту не получается забыть. Магия какая-то, сумасшествие… Прав Гону. Это всё необъяснимо и невыносимо, нет сил сопротивляться, когда так тянет к кому-то, когда и душа, и сердце, и все внутренние органы скручиваются в узел при одной только мысли и взгляде… С Ыну иначе. С ним спокойно, просто спокойно. Хотя и с Феликсом нет никакой тревоги, что уж скрывать… — Я полный кретин, — винит себя Хёнджин, упираясь лбом в зеркало в уборной. — Какой же кретин, твою мать… Кому-то из нас точно будет больно. — И это осознание пронзает острой саблей в самый центр души. А где у неё центр? Где-то в районе сердца, кажется… Именно там сейчас ноет, именно там всё не в порядке… Но Хёнджин возвращается обратно к столику, ещё раз умывшись и попытаясь собраться. Он ведь взрослый, уравновешенный, психически здоровый мужчина, так почему он не может успокоиться? И всё получается, хоть и с натяжкой. Остаток вечера они с Ыну говорят о всякой ерунде, пока наслаждаются фирменными блюдами ресторана. Потом едут к Хвану домой на его машине, где принимают душ по очереди, а после засыпают в одной постели. Они не занимаются сексом — Ыну хотел, но Хёнджин не в том моральном состоянии, а парень, как всегда, отнёсся ко всему с пониманием. Утром Хван просыпается один. На тумбочке бутерброды и свежевыжатый сок, а ещё записка. «Доброе утро, моя любовь. У меня появились срочные дела в офисе, не стал тебя будить, чтобы ты хорошенько отдохнул. Надеюсь, ты проснёшься в хорошем настроении. Хорошего тебе вечера, зажигательного концерта и ярких впечатлений! Набери меня, когда захочешь поговорить. Целую, Ыну».🤲🏻
Огромная толпа народа, собравшаяся возле концертного зала, где сегодня будет проходить концерт известной на весь мир группы «ONE OK ROCK», не даёт возможности протолкнуться. Но у Хёнджина с Феликсом vip-билеты, а потому для них сегодня отдельная очередь. Хван находит глазами Ли не сразу, но найдя, машет рукой и шагает навстречу. — Ух ты, — выдыхает Феликс, рассматривая без стеснения. — Классно выглядишь. Хёнджин сегодня действительно на высоте. На нём чёрные кожаные брюки, на талии пояс-цепочка, такая же чёрная кожаная рубашка. Волосы его слегка уложены гелем и убраны за уши, но пара передних прядей остались и придают особый шарм. На пальцах серебряные крупные кольца, на запястье браслеты. Он хорошо поработал над сегодняшним образом, собираясь на мероприятие. — Спасибо, — улыбнувшись, — ты тоже. На Феликсе бежевые брюки с накладными карманами на бёдрах, заправленные в чёрные кожаные ботинки на мощной подошве; чёрная водолазка и такого же цвета косуха. На шее цепь с крестиком, дополняющая образ. Выглядит роскошно, дерзко, стильно, и Хёнджин даже теряется в мыслях. Нет, Ли Феликс всегда выглядит хорошо, но сегодня он превзошёл самого себя. — Идём? — Ликс усмехается, замечая, как подвис Хван. — Да, конечно. И концерт начинается. Непередаваемая атмосфера в зале, гул людей, любимые песни лучшей для Хёнджина группы… Они подхватывают сознание на своих волнах, растворяют все лишние мысли, заставляют подпевать во всё горло, раздирать его, это горло, чтобы болело на утро… Но никто ни о чём, конечно же, не пожалеет. Не бойся нырять, Бойся, что не попытался! Знакомые строчки хором, и эти слова сейчас отчего-то ощущаются совсем по-другому, приобретают новый смысл, что кружит в танце с неоновыми разноцветными огнями. Эти моменты напоминают нам почему Мы здесь, мы так живы. Давай жить так, как будто мы бессмертны, Может быть, только на эту ночь. Феликс слышит среди тысяч голосов голос Хёнджина. И он красив, так красив… Хван сейчас настоящий. Искренний. Без всяких масок, каких-то предрассудков и принципов. Он погружается в момент, отдаёт ему себя полностью, без остатка. Пластинки крутятся, мы их не замечаем, Звуки наполняют эту комнату воспоминаниями. Все гоняются за чем-то, Но у нас уже есть всё, что нам нужно. Случайно коснувшись руки Хёнджина своей, Феликс не убирает её. Осторожно берёт за руку, а Хван на мгновение перестаёт петь, ведь его сердце колотится. Колотится, как сумасшедшее, а глаза печёт и музыка будто затихает. Но он переплетает пальцы в ответ, кусает губы, сильнее сжимает руку, а потом снова поёт… Я не хочу ждать, не хочу… Больше никаких потраченных впустую ночей. Песня заменяется другой, потом ещё одной и ещё, а Хёнджин с Феликсом так и не разжимают рук, не отпускают друг друга, но и не разговаривают. Они без слов всё понимают, краснеют, как пятнадцатилетние мальчишки, ощущая безумный жар внутри, а потом, когда концерт заканчивается, Ли шепчет на ухо: «Пошли», и Хван без вопросов следует за ним. Его удивлению нет предела, потому что Феликс ведёт его за кулисы, а охрана пропускает их, будто так и положено. Да, Ли договорился не только о лучших билетах у сцены, он договорился и о проходе в комнату отдыха артистов. Связи решают. А потому сегодня Хёнджину удаётся познакомиться и лично пообщаться с любимыми участниками группы. Он не может в это поверить, даже думает, что это очередной сон с присутствием картинного вора. Но на его билете уже оставляют автографы все участники группы, а солист говорит, что заметил их у сцены и благодарит за поддержку и любовь. От этих слов лишь сладкая дрожь, а сознание затуманено, но внутри тепло и комфортно — будто попал туда, где тебя точно ждали. Они выходят от них минут через пятнадцать, пообщавшись с каждым участником, и Хёнджин шагает по длинному коридору на ватных ногах, не осознавая до конца, что всё происходящее — реальность. Что он попал на концерт, так давно об этом мечтая, что поорал песни возле самой сцены, на целый вечер забыв о том, что он серьёзный, вообще-то, мужчина, эксперт в детективном агентстве. Который с восторгом ребёнка теперь смотрит на билет с автографами. — Это точно не третий сон с тобой? — Он останавливается, так и не дойдя до выхода. В коридоре никого нет, все артисты и их стафф разошлись. — Третий? — Феликс сверкает глазами и так испытующе смотрит, что Хвану, понявшему о своей осечке, хочется выговориться и рассказать всю правду. Ну, или провалиться сквозь землю. — Первый не помню, — говорит Хёнджин, решив, что это таки уже слишком. — Не помнишь? — Феликс делает шаг вперёд. Коридор совсем узкий, а потому Хван оказывается вжатым в стену. — Совсем ничего? — Какое-то кафе. — Хёнджин тяжело сглатывает и ловит взгляд Ликса, что устремлён на его губы. Внутри всё будто взрывается. — Больше ничего… — Уверен? — Ещё полшага вперёд. Именно здесь и сейчас, за кулисами, Хёнджин окончательно понимает, что пропал. Что потонул в этом рыжем омуте веснушек, в этом бархатном голосе… Что он не может больше врать самому же себе. К Феликсу хочется прикоснуться. Хочется большего… Но Хван не может так поступить с ещё одним человеком, который безоговорочно ему верит. Дело даже не в том, что Хёнджину не хочется вешать на себя ярлык «предатель» — он бы пережил. Дело в том, что Ыну не заслуживает. — Феликс, я не могу. Прости… — Рукой упирается в грудь и отодвигает его от себя, а потом уже хочет бежать куда подальше, но его останавливают, потянув на себя за запястье. — Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Но у меня есть небольшой презент для тебя. — Какой ещё презент? — вздыхает Хван, потому что оставаясь рядом с Феликсом даже на секунду, он рискует всем. — Держи. — Достаёт из-за пазухи небольшую коробочку с прозрачной крышкой. Внутри маленькие имбирные пряники. — Ты говорил тогда, на заводе, что этого не хватает для полного счастья. Ты съел мандариновое варенье и вспомнил об имбирных пряниках. — Как ты… Как ты запомнил? — Это было не так и трудно, — ухмыляется Ликс и протягивает коробку Хвану. — А теперь? Теперь ты счастлив? — По всей видимости — да. Они покидают концертный зал с массой впечатлений, которые будут вспоминать до самого конца жизни — такие дни не забываются. Разъезжаются по домам каждый на своей машине. Феликс, добравшись домой и прошмыгнув через окно Роны, пишет сообщение, желая настоящего третьего сна с ним. А Хёнджин, прочитав, нервно усмехается, после чего набирает номер Гону, надеясь, что не разбудит его. — Не спите? Простите за поздний звонок. — Нет, Хёнджин. Я только вернулся домой от Аран, — отвечает мужчина. — Что-то случилось? — Скажите, вы ведь верите мне? Доверяете? — Конечно, Хван. Что за вопросы? — Тогда отдайте приказ детективам. Пускай они сворачивают своё дежурство возле дома Ли Феликса, — и немного подумав, добавляет: — Под мою ответственность, босс.