Переступая заветы

Впереди был проход, светивший столь ярко, что Моно пришлось зажмурится, прежде чем войти. Годы, проведённые в полутьме с одним только тусклым лучиком света, давали о себе знать. Как только глаза более-менее привыкли, парень осмотрелся. Он находился посреди небольшой комнатки, у которой на потолке висела огромная лампа, из-за чего и было так светло. Единственное, что было в ней из мебели — это старый, большой платяной шкаф, стоящий сбоку от Моно. Пол был покрыт толстым слоем пыли, которая при каждом шаге парня поднималась вверх маленькими тучками. Пахло здесь явно лучше, чем у Ока. Сзади раздался хлопок, и Моно обернулся. Прохода уже не было, а на его месте стояла наглухо запертая деревянная дверь, которая, закрываясь, и произвела шум. Парень задумчиво склонил голову набок. Он помнил, как много лет назад, ещё до попадания в Око, он мог искажать пространство, перемещаясь из одного места в другое, но что произошло сейчас, он объяснить не мог. Моно провёл рукой по двери, обведя вырезанный на ней глаз и, добравшись до ручки, нажал на неё. Дверь поддалась, но он не спешил уходить. Шкаф так и манил его. Парню казалось, что в нём есть что-то такое, что ему действительно нужно. Он легко отворил дверцы шкафа и заглянул внутрь. На многочисленных полочках лежали стопки детских вещей, а другие, взрослые, висели на вешалках в глубине. Краем глаза заприметив знакомую ткань, Моно потянул вещь на себя и расплылся в ностальгической улыбке. Его детский плащ. Парень осмотрел его и, эксперимента ради, натянул его себе на запястье — больше он никуда не налезал, как ни крути. Моно его аккуратно сложил и ненадолго убрал в сторону — весомый аргумент для Шестой, когда она будет пытаться его вспомнить. Серый костюм парню не нравился от слова «совсем». Недолго думая, он стянул с себя пиджак и из недр шкафа достал себе достойную замену: большой бежевый плащ был приятен ему куда больше. Конечно, старый плащик ему нравился сильнее, но ничего не поделаешь — придётся довольствоваться и этим. На боковой створке двери Моно заметил зеркало и невольно в него засмотрелся. Он уже не был маленьким, грязным мальчишкой — в отражении показался высокий, худоватый парень лет двадцати — двадцати пяти с длинными, чёрными волосами, отросшими за более чем десятилетие. Моно покрутился вокруг себя. Плечи стали шире, но из-за худобы это виделось не так сильно. Парень запихнул свою старую детскую вещицу поглубже в карман, закрыл шкаф и прошёл к двери, толкая её вперёд и выходя в длинный, полуразвалившийся коридор Сигнальной башни. Он слишком хорошо помнил эти места, чтобы заблудиться. Один проход, второй — Моно выбирал двери с учётом более быстрого перемещения вниз. Он невольно задумался — а что могло бы произойти, встань он на своё место? Парень тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Что сделано, то сделано, и назад возвращаться он не намерен. Бледный город встретил его лёгкой моросью дождя и небольшим холодным ветром, от чего Моно поплотнее укутался в свой плащ. Он прошёл чуть вперёд и встал, подставляя лицо мелким каплям. Он улыбнулся. Дождь отрезвлял, позволял чувствовать себя по-настоящему свободным. Резко рассмеявшись, парень закружился по улице. Свободен. Он свободен. Он остановился лишь когда у него закружилась голова, и он, полный счастья, поплёлся вдаль, рассматривая кривые многоэтажки, удивляясь, как смогла изменить целый город одна лишь трансляция. Перед Моно приземлилось мёртвое тело, и парень, не обращая на это внимание, перешагнул через него. Всё осталось почти неизменным. В переулке между двумя домами собралась целая толпа «людей», беспристрастно смотревших на экран работающего телевизора. Так любимые ими помехи ничуть не привлекали Моно, но он всё равно шагнул вперёд. Парень задумчиво оглядел мужчину прямо перед ним. Странно, — думал он, приподнимая с существа шляпу. — Они казались мне такими большими… Моно был выше их всех на добрые полторы головы, и сейчас, стоя в самом конце толпы, он видел всё, что творилось спереди. Мужчина, с которого он стащил шляпу, словно очнулся и, что-то промычав, кинулся в сторону от него. Другие люди, почувствовав что-то неладное, в один момент обернулись к нему. Толпа взревела и бросилась прочь, снося перед собой небольшой заборчик и телевизор. Моно недоуменно смотрел им вслед, пытаясь понять, что сейчас произошло. Видимо, Око действительно было не в силах больше поддерживать трансляцию с той же мощью, раз одержимые так просто оторвались от экрана. Парень развернулся и пошёл обратно на главную улицу. Да и лица у них были более человеческие: был виден нос, мелкие прорези глаз и щёлочка рта. Одна женщина так и вовсе почти стала походить на нормальную. Бледный город потихоньку выздоравливал. Моно ещё издалека приметил свет, выходящий из окна какой-то лавочки на первых этажах здания справа от него. Подойдя ближе, он смог разглядеть вывеску, прибитую гвоздями прямо над входом. «Парикмахерская» — произнёс парень у себя в голове. — Что-то знакомое, но не помню, что. Он толкнул дверь вперёд, нагнулся, чтобы не задеть головой низкую перемычку, и заглянул внутрь. В помещении было тепло и светло, и Моно, не удержавшись, шагнул в здание, закрыв за собой дверь. Парикмахерская представляла из себя небольшую, но длинную комнату с несколькими креслами, стоящими напротив больших зеркал. И тут Моно невольно вспомнил, откуда он про это место знает. …жуткое лязганье металла, казалось, раздаётся прямо над ухом, и мальчик изо всех сил прибавил ходу. Что заставило его сюда прийти он толком и не помнил, зато помнил, как его грубо стащили со стола и подняли в воздух, уже собираясь располовинить ножницами. Моно увернулся, приподнявшись вверх. Цирюльник, особо не церемонясь, бросил его на пол и уже собирался вонзить в Моно лезвие, как мальчик поднялся и рванул вперёд. Монстр взревел и бросился за ним. Моно, свернув с пути, схоронился за ящиком с бигуди, и Цирюльник, потеряв его из вида, непонимающе заметался по комнате. Мальчик задержал дыхание, когда шаги стали ближе. Когда он последний раз так пугался? Наверное только в тот момент, когда точно так же скрывался от Учительницы, искавшей его по всем углам. Коробка отлетела в сторону, и Моно зашёлся в истошном крике… — Добрый вечер, — выдернул парня из воспоминаний чей то скрипучий голос рядом с ним. Моно поднял голову и столкнулся взглядом со своим бывшим кошмаром. Цирюльник остался всё тем же: глупая причёска с небольшой лысиной; длинные руки и ноги; выразительные брови и запачканный передничек. Единственное, что вызывало удивление, была на редкость широкая улыбка, которой он одаривал Моно. — Добрый.. — кивнул он в ответ и ещё не успел договорить, как Цирюльник перебил его. — Чего желает Господин? Укладку? Стрижку? Может, такую? Или такую? Выбирайте! — тараторил он, таща Моно за собой на стул. Парень не сопротивлялся, позволяя усадить себя, накинуть на себя клеёнку и даже положить руку на плечо. — Так что? Моно чуть было не растерялся, но в последний момент взял себя в руки. — Сделай на своё усмотрение. — а затем, помедлив, добавил. — Во сколько встанет? — Ой, Господин, Господин, — тут же засуетился Цирюльник и упорхнул в другое помещение, крича прямо оттуда. — Как я могу с Вас взять что-то, Господин? — В каком это смысле? Моно обернулся и непонимающе взглянул на Цирюльника, копавшегося в ящике с ножницами. Выбрав из всех те самые, которыми он чуть не растерзал парня много лет назад, монстр подошёл к нему и легко повернул голову Моно обратно. — Не шевелитесь, Господин, — щебетал он, оттягивая длинную копну волос назад. — Поймите, мне нельзя… да никому нельзя… — он застыл и с ужасом посмотрел на Моно. — Вы ведь не убьёте меня, Господин? — Что? — Моно встрепенулся. — Нет! Цирюльник выдохнул и принялся расчёсывать пряди тёмных волос металлическим гребнем. — Большего не надо, Господин! Пару минут парень сидел молча, слушая тихий скрежет металла и чувствуя, как расчёска приятно распутывает его колтуны. Что и говорить — Цирюльник был единственным мастером на весь город, не зря же он пользовался таким спросом здесь. — Скажи, а почему все так пугаются меня? — спросил Моно, не выдержав. Цирюльник, не отрываясь, ответил: — Вы известная личность, Господин. — монстр убрал гребень и вновь схватил ножницы. — Вас слишком боятся. Правда же, что у вас есть особые силы? — Да. — Вот я и говорю, Господин — никому умирать не хочется особо сильно. А Господин ведь может разгневаться и.! — Цирюльник показательно щёлкнул ножницами прямо возле своего горла, немного задев кожу. Из небольшой царапины закапала кровь, но монстр, казалось, даже не обращал внимания на это. Моно лишь пожал плечами и уставился обратно в зеркало, наблюдая за тем, как работал Цирюльник. — Не знаешь, где можно денег достать? Монстр остановился, подумал, и указал на улицу через окно. — Через дорогу за три дома от нас банк, Господин, эти ребята всё сделают. Моно удовлетворённо кивнул и расслабился. Хотелось пообщаться с парикмахером побольше — последний раз он слышал живую речь в их с Шестой разговоре в тёмной квартирке. Парень прикрыл глаза, позволяя Цирюльнику творить с его волосами всё, что только тому вздумается. — Кстати, — Моно приподнялся, на что монстр недовольно цокнул. — А почему на тебя не действует трансляция, ты же… — Взрослый? — Цирюльник, собрав волосы рукой в хвост и оттянув их назад, резанул из ножницами почти под самый корень, и парень почувствовал небывалую лёгкость. — Мне некогда, Господин, передачу смотреть. Работы много у меня, понимаете? Вообще не отвлечёшься. Монстр работал ножницами быстро и аккуратно, срезая с нижней части всё больше и больше волос, оставляя сверху подозрительно много. Моно не мешал профессионалу — мало того, что денег не взял, так ещё и Господином называет, объясняет всё. Сейчас Цирюльник ему нравился определённо больше, чем в детстве. В их прошлую встречу ножницы чуть было не отрезали Моно его маленькие пальчики. Парень очнулся лишь тогда, когда к его голове снова прикоснулся гребень, легко зачёсывая волосы назад. Цирюльник достал из кармана передничка какой-то тюбик, и выдавив из него немного непонятного геля щедро смазал причёску, закрепляя её. Моно наконец посмотрел в зеркало: честно говоря, для роли Тощего он выглядел слишком хорошо. Может это потому, что лицо не было искажено морщинами, а в глазах не плескалась пустота, но теперь, в купе с волосами, ему нравился он сам куда больше. Он восторженно улыбнулся довольному Цирюльнику и, пожав ему руку, направился на выход. — Прощай! — он кивнул парикмахеру напоследок и вышел на улицу, сопровождаемый Цирюльниковским «До встречи, Господин!». Моно лениво поплёлся вперёд, обдумывая слова монстра. Так вот, почему Учительница и Доктор были нормальными! — воскликнул в душе он, замечая впереди школу. — Они слишком увлечены своим делом, чтобы так просто отвлекаться на какую-то чушь навроде трансляции. Это объясняет излишнее внимание Учительницы к ученикам… и ко мне. — немного погодя, он добавил. — Как я понял, выживают только полные психи. К банку он шёл уже молча.