Взгляд её зелёных глаз сводит меня с ума, заставляет нагло и бессовестно мечтать и фантазировать о ней. Иногда мне стыдно за своё воображение. Хотя кому я вру? Я вздрагиваю от удовольствия, когда думаю о ней и касаюсь её по настоящему. Я точно знаю чего хочу и как это получить. Мёрфи
Я прекрасно помню тот день, когда познакомился с ней. Пронизывающий до костей холод, портящая настроение замызганность улиц и проезжающих мимо машин из-за непрекращающихся второй день осадков, стискивающие меня со всех сторон люди, прячущиеся вместе со мной от вновь начавшегося ливня под крышей кафе, было не самым лучшим завершением и без того не очень удачного дня. Небольшое облегчение приносило то, что сейчас был вечер, и после этого тесного контакта с людьми я, придя домой, смою с себя их навязчивые запахи дешёвых духов, пота и мясной отрыжки, которую едва сдерживал стоящий около меня тучный мужчина. Приходилось отворачивать лицо, чтобы не смущать человека своей возмущенной реакцией. Только слабый запах ванили и выпечки, исходящий из стоящей неподалёку пекарни, сглаживал моё раздражение. Именно в тот вечер, когда зажглись первые фонари, я впервые увидел её, и единственное, что привлекло моё внимание к ней, это ярко-жёлтый тренч. Среди всей серости именно он заставил мои глаза внимательно следить за действиями одетой в него девушки. Она бежала по тротуару под сизым, мрачным осенним ливнем, держа над головой глянцевый журнал, который совсем не спасал от струящегося с неба холодного дождя распущенные по плечам шоколадные волосы. Когда прозрачные капли забарабанили по вымокшему глянцу с новой, удвоенной силой, она смешно поморщилась и поджала плечи, с прищуром всматриваясь в ближайшие здания. Пробежалась отрешённым взглядом по нам, нескольким прохожим, которые толпились под узкой крышей кафешки, ожидая прекращения ливня. Не всматриваясь в наши лица, девушка, перепрыгивая через лужи, с разбега врезалась в меня, неприятно обдавая мелкими прохладными каплями. Я недовольно поджал губы, почувствовав, как моя рубашка пропиталась влагой, но промолчал, не двигаясь с места, по большей части не желая соприкасаться со случайными людьми около меня. Но когда незнакомка опустила журнал и подняла на меня свои глаза — зелёные, искрящееся солнцем, которое сейчас было скрыто тёмными тучами высоко в небе, мне едва хватило воздуха, чтобы не задохнуться от переполняющего меня внезапного восторга и удивления: «Разве такое возможно?». На размышления мне хватило всего доли секунды, чтобы руки обвили её талию и потянули на себя, расталкивая возмущающихся людей. Журнал выпал из её рук и вымокшие напрочь страницы лениво распростёрлись на тротуаре. Холодные пальцы по инерции хватались за мою кофту, пытаясь с моей помощью спрятаться в толпе от противной влаги. Я сделал шаг назад и вновь увлёк её за собой. Она благодарно улыбнулась и на мгновение оробела, заметив мой пристальный, изучающий взгляд. Девушка попыталась отстраниться, но люди сильнее начали сжимать нас по сторонам, когда другие прохожие, ворча, пытались пробраться в кафе. Когда она вновь подняла на меня свои зелёные глаза, я прочёл в них вызов, несмотря на то, что её щёки покрылись лёгким румянцем. «Смелая» — промелькнуло в моей голове, и я улыбнулся, становясь всё увереннее в себе и прорабатывая план действий, как бы её задержать и познакомиться. Наша негласная игра в гляделки начала забавлять её, но всё же она сдалась и, засмеявшись, отвернула от меня лицо. Я всё так же всматривался в черты её лица, прокручивая одну единственную хищную мысль: «Она должна быть моей». В тот вечер я провожал её домой…***
Лежу на кровати и чувствую нервное раздражение от понимания, что Эдриан сейчас в комнате у Андреа. Я видел, как он вошёл к ней несколько минут назад. Специально оставил приоткрытой дверь, чтобы слышать, когда он выйдет от неё. Но он по-прежнему там. От мысли, что он касается её и занимается с ней сексом, меня подкидывает от ревности, и я ворочаюсь на кровати, ощущая жесткость матраца, слишком мягкую подушку и жаркое покрывало. Неужели она простила его после того случая? От досады во рту неприятно горчит, я поднимаюсь с кровати, подхожу к окну и распахиваю его, жадно вдыхая ночную прохладу. Свежий воздух приятно щекочет лёгкие, но всё же не успокаивает. Сводит скулы от желания покурить и снять напряжение, но придётся спускаться вниз, на улицу, не в квартире четы Ньюманов. Они добры ко мне и многое разрешают, но я не могу себе позволить вести себя развязно и нахально в их доме. В доме, где меня принимают, как родного и доверяют вести кое-какие дела в бизнесе. Быстро натягиваю одежду, достаю сигарету и зажимаю её губами, хлопаю по карманам в поисках зажигалки, подаренной миссис Ньюман, по пути хватаю куртку, лежащую на стуле у комода, и лишь спускаясь по ступенькам вниз, во двор, откидываю серебряную крышечку и сине-рыжий огонёк вспыхивает. Я подношу его к сигарете и жадно втягиваю сизый дым, пытаясь получить свою дозу успокоительного. Этот терпкий древесный привкус приятно обволакивает язык, и я медленно выдыхаю, всматриваясь во всё ещё горящий красный язычок. Мой взгляд падает на тёмные окна гостевой комнаты, и я раздражённо клацаю крышечкой зажигалки, пряча её в карман штанов. Вновь затягиваюсь, вспоминая трепетный, взволнованный и любопытный взгляд Андреа, наблюдающий за Эдрианом во время вечеринки. Весь план летит к чертям собачим. Один грёбаный вечер обнулил все мои старания и ухаживания. Нужно было отговорить её приходить сюда Я совершил ошибку ещё тогда, когда познакомил их. Но я же помню, что она его не заинтересовала при знакомстве на пляже. Эдриан её посчитал самой заурядной девушкой, которых в нашем городе тысячи. Учитывая его круг общения и женщин, которых он видал за время семейных путешествий и знал, благодаря связям своей семьи. Тем более, у него была Одри — ходячий секс, уверенная в себе, хитрая и знающая чего хочет. Вот уж не думал, что этот прагматичный и рациональный парень обратит внимание на такую рассеянную и слишком простую для него девушку, как Андреа. Простую? Сам смеюсь над собой. Не простую. Нет! Мы влюбились в такую искреннюю, светлую, иногда робкую, а когда нужно, смелую девушку, умеющую отстаивать свои идеи, но при этом учитывать мнение других; умеющую доверять и доверяться; такую притягательную и влекущую к себе загадочным, неопознанным взглядом зелёных глаз. И разве я мог подумать, что даже после того случая в нашей совместной поездке она захочет иметь с Эдрианом что-то общее и перестанет его бояться. Честно сказать, я даже обрадовался, когда Андреа прервала с ним связь. Я не навязывал ей своё общение, она сама искала возможности встретиться, поговорить и просто побыть рядом со мной. Вот только она никогда не рассказывала о том, что же тогда между ними произошло. Да мне это было и не нужно, ведь и так всё прекрасно знал и даже видел больше, чем она. Я наблюдал его превращение, которое удивило, заинтересовало, но не напугало, ведь я и сам, как и Эдриан, не простой человек. Только у меня, в отличие от него, есть козырь — он не знает, кто я на самом деле. Вновь перевожу взгляд к её окну, выбрасывая окурок сигареты, которая не принесла никакого облегчения, взъерошиваю волосы, растираю от пронизывающего холода лицо и направляюсь в гараж — мне нужно расслабиться и всё обдумать. А расслабиться я могу только в одном месте. Захожу в пахнущий маслом и дорогими автомобилями Ньюманов гараж, нахожу оставленные мной ключи в машине, которую мне временно дали в пользование. В бардачке нашариваю ещё одну пачку сигарет и снова подкуриваю. Завожу машину и выезжаю на дорогу. Я поеду к Никки, благо ключи от её квартиры всегда в кармане куртки. От мысли о ней на лице появляется довольная улыбка, и я наконец получаю удовольствие от выкуриваемой в пути сигареты. Никки. Я лишь раз назвал её по имени, пока она не пригласила меня домой и я не увидел на письменном столе дневник. Без зазрения совести я заглянул в него, его содержимое и стиль написания были похожи на старинный японский литературный жанр — никки. Девушка ведёт его от третьего лица, записывает свои чувства и ощущения от прожитого дня, свои сны, услышанные и собранные легенды и мифы, составляя из них небольшие рассказики. Самое главное, она никогда не прячет его от меня, но прятала от своих строгих состоятельных родителей, которые почему-то считали, что их дочь не должна быть журналисткой, поэтому ей пришлось съехать от них, учиться и работать, чтобы быть независимой. Она часто спрашивает, почему я называю её «никки»? А я не могу ответить ей, потому что и сам не знаю, почему это слово вырывается из моих губ, глядя на неё и её дневники. Очень давно на меня произвело огромное впечатление сочинение «Дневник эфемерной жизни» Митицуна-но хаха. Эти сочинения я, будучи десятилетним ребёнком, не единожды читал перед сном своей больной парализованной матери, ведь они ей очень нравились и помогали отвлечься от постоянных болей, которые она с мужеством переносила. Несмотря на свой юный возраст, я многое понимал из написанного. Но больше всего мне нравилось, что со мной своими впечатлениями делилась мама. Она относилась ко мне как к ребёнку, но разговаривала как со взрослым. Я любил маму и заботился о ней. Ходил за назначенной ей пенсией, покупал продукты, хорошо учился, ведь учёба давалась мне легко, но купала и переодевала маму «специальная» женщина. Где и кто мой отец я никогда не знал, но мама часто в бреду причитала — ты его никогда не получишь, он другой! Мама умирала мучительно, и казалось, что вместе с ней умираю и я. Я кусал костяшки пальцев, когда врачи пытались облегчить её смерть, но ей становилось только хуже, и она пугала меня своими криками, поэтому я убегал в комнату и плакал, закрывая рот покрывалом, а уши подушкой. Когда мама отмучилась, закончились мои слёзы и чувства. Опустошение, одиночество, апатия и неприязнь к прикосновениям чужих людей, которые только делали вид, что сочувствуют мне. Маму хоронили по-американски, ведь у нас с ней никого в этом городе и этой стране не было, и она не заводила знакомств, скорее всего боясь, что нас может найти мой папаша. Мы даже поменяли имена. Она начала звать меня Мёрфи. После похорон я ночевал на её могиле и от поедаемой меня тоски по матери, и ещё от мысли, что стоит мне появиться на пороге нашего маленького съемного дома, как социальные службы начнут устраивать меня в новую семью. Под утро я продрог до такой степени, что поднимаясь с прохладной земли, еле разогнул затёкшие ноги. Но когда встал и стал стряхивать с лица прилипшую землю, почувствовал, как что-то резко проходит сквозь рёбра, а чьи-то ледяные пальцы тянут меня за волосы назад, нанизывая на стальное лезвие кинжала или меча. Я начал задыхаться, выпучивая свои чёрные глазёнки, не веря в происходящее. Очнулся я в больнице под капельницами, без единой царапины на теле, но в сильном нервном истощении, в окружении каких-то людей и одного хмурого врача, буравящего меня своим пристальным взглядом. Именно эти незнакомые люди вскоре стали моими приёмными родителями и забрали меня к себе, окружая теплом и лаской, но увы, ничего, кроме благодарности, я им дать в ответ не могу. Выбрасываю окурок в окно, бросаю в рот подушечку жевательной резинки с ментолом и растираю рукой лицо, избавляясь от воспоминаний о приёмных родителях и пережитой трагедии. Припарковываюсь возле дома и поднимаюсь на третий этаж, глазами ища номер небольшой съемной квартирки Никки. Достаю ключи, открываю дверь и тихо вхожу внутрь, оставляя обувь на пороге. Попутно стягиваю с себя одежду и прохожу в комнату, ложась к ней в кровать и приобнимая за талию, целую ушко. — Это я, Никки. Сонная, она бормочет моё имя и подставляет щеку для поцелуя, лениво проходясь пальчиками по моим волосам. Я ловлю в поцелуе её губы, ныряя ладонью под обтягивающую фигуру майку, скользя умелыми пальцами к груди. Её кожа реагирует на мои прикосновения, и она втягивает воздух, отгоняя остатки сна. Мне нравится запах её лосьона для тела — кофе и шоколада, и я закусываю кожу на её шее, проходясь неторопливыми поцелуями по скулам, плечам. Массирую её грудь и тяну лямку майки вниз, предоставляя пространство губам и языку. Сонное тело прогибается под моими ласками, постепенно просыпаясь от возбуждения. Рука скользит вниз по спине, пояснице, поглаживая ягодицы, я стягиваю трусики, вновь лаская красивые, манящие изгибы тела, всё больше ощущая желание войти в неё и чувствовать себя в ней. По телу пробегает приятная волна, усиливая эрекцию. Я прижимаюсь к её ягодице и пальцами скольжу между её бёдер. Она выдыхает моё имя, вновь прогибается навстречу моим губам и послушно раздвигает ноги, ожидая дальнейших действий ладони. Это мне и нравится в Никки, она послушная и податливая, отдаётся мне целиком и полностью. Но моё воображение рисует на её месте Андреа. И я улыбаюсь в губы девушки, дразня её языком и делая с ней то, что сделал бы с Андреа, поэтому углубляю наш поцелуй, возбуждаясь ещё больше. Раздвигаю нежные складочки внизу и прочерчиваю узор к клитору, мягко надавливая на него, вновь и вновь повторяя действия пальцами, пока девушка не переворачивается на живот. Я вхожу в неё двумя пальцами надавливая, а самую чувствительную точку и Никки закусывает губу, сдерживая стон. — Не сдерживай себя, Никки, — шепчу ей на ухо и, продолжая входить в неё пальцами, прохожу неторопливыми поцелуями и языком по спине. Она начинает выгибаться и приподнимается на локтях, двигаясь мне навстречу. Её действия заводят, и я задыхаюсь от мучительного, но приятного узла, сосредоточенного внизу. — Мёрфи, я хочу тебя! Пожалуйста! — она выгибает спину и заигрывающе подаётся попой вперёд-назад, заставляя меня смотреть на это голодными, жадными глазами. — Я уже в тебе, — усмехаюсь я, прекрасно понимая, чего она хочет на самом деле, и пальцы аккуратно размазывают выступившую влагу по припухшим от возбуждения половым губам. — Пожалуйста, войди в меня! — стонет Никки и перемещает мою руку на бедро и привстаёт на колени, шире раздвигая ноги. Я становлюсь между её ног и поглаживаю её бедра. Когда мой член касается влагалища, Никки начинает дрожать и тяжело дышать, ожидая резких и грубых толчков. Мне доставляет удовольствие её трепетное, напряженное ожидание, и я медленно вхожу в неё, удерживая её за бёдра. Сам не сдерживаю стона, когда чувствую возбуждающую влагу и, подаваясь бедрами навстречу захлёбывающейся стонами девушке, я вновь представляю Андреа. И становлюсь резче и ненасытнее, крепче сжимая нежную кожу талии, впиваясь в неё ногтями.От удовольствия откидываю голову назад, выдыхая в такт резким движениям и ощущая, как Никки кончает, сжимая меня внутри, всё больше содрогаясь и обмякая в моих руках, закусывая от удовольствия пухлые губы до крови. Присаживаюсь на колени, приподнимаю её послушное, подрагивающее от оргазма тело и насаживаю её на себя, в экстазе прижимаясь к ней. Мы тяжело дышим и некоторое время пытаемся прийти в себя. Покрывшиеся лёгкой испариной, мы заваливаемся на скомканную простынь, и я поворачиваюсь к Никки, повторяя кончиками пальцев контуры её лица и зарываясь в мягкие волосы пальцами, зачёсывая их назад. Она так похожа на Андреа. Такие же шоколадные длинные волосы, стройная фигура, носик — пусть и ровный, а не вздёрнутый, пухлые губы и глаза. Зелёные, кружащие голову своим очарованием, глаза такие же, как у неё. Я переворачиваюсь на спину и резко сажусь на край кровати, свешивая ноги и касаясь мягкого ворса. Вспоминая, что сегодня Андреа предпочла мне Эдриана, от досады вновь холодеют пальцы, но я вдыхаю и всё же расслабляюсь, получив разрядку, и убеждаю себя в том, что битва ещё не проиграна, стоит лишь немного надавить на Эдриана. — Что-то не так? — приподнимается девушка и участливо касается моей спины. — Всё хорошо, Никки. Мне пора. — Я быстро собираю одежду и одеваюсь под пристальным, но молчаливым взглядом. — Ты не против, если я поживу у тебя пару дней? Нужно съехать от Ньюманов. — Без проблем. Тем более, что ты оплачиваешь мои счета, — выпаливает девушка, — оплачиваешь свой секс, — будто невзначай, уточняет она. — Это не оплата и ты это знаешь, — я скриплю зубами от едкого замечания. Мне просто хочется помогать ей и это не из-за секса. Проверяю ключи, поднимаю куртку и берусь за ручку двери. Никки спрыгивает с кровати, устремляясь ко мне, и обнимает со спины. Я ощущаю тепло её обнаженного тела и как она крепче прижимается ко мне, утыкаясь носом в плечо. — Прости меня, Мёрфи! Я буду ждать тебя…снова! — нотка горечи и надежды звучит в её последнем слове, но я не испытываю чувства вины. Однажды, после очередной поведенной ночи вместе, я признался ей, что люблю и добиваюсь другую девушку и думал, что она прогонит меня. Долго всматриваясь в окно, она что-то обдумывала и не дала мне уйти, сказав только: «Когда добьёшься её, тогда и уйдёшь от меня». Я никак не ожидал, что она так воспримет мои слова и станет «девушкой про запас». Никки никогда первой не звонит, очень редко пишет в мессенджер сообщения, только когда нужно ответить мне, ничего не спрашивает об Андреа. Совершенно точно знаю, что она влюблена в меня, но никогда не говорит об этом, что облегчает наши отношения. По неведомой причине меня тянет к ней, но обдумывать это я не хочу, ведь могу накопать множество причин, а они мне ни к чему. Но я точно уверен, когда Андреа станет моей женщиной, а она ею станет, я больше не вернусь к Никки и больше никогда не коснусь её. Чмокнув девушку в лоб, я вновь возвращаюсь в дом Ньюманов, снова продумывая будущую перспективу общения с вернувшимися друзьями и с Андреа. Эдриан определённо мне мешает.