Подноготная чувств

      Фред стоял безмолвной тенью, устремив взгляд в темноту осенних сумерек. Он долго думал, прежде чем дать хоть какой-то комментарий на высказывание девушки, полностью сбившее его с толку. Так или иначе, Ребекка — его соперница, а они у нас нынче не в чести. Кто знает, может всё это не более, чем блеф? Хотя, с другой стороны, она казалась чересчур благородной для такой дешёвой западни.       Казалась. Но являлась ли?       У него было не так много много времени, чтобы как следует изучить то, с чем ему предстояло работать. Точнее, ту. Подобраться к Ребекке и сменить статус на «Бесконечно влюбленные» было не так-то просто. Она — отсутствие логики, необъяснимое стечение обстоятельств, насмешка судьбы.       Фред всё еще молчит, страшась прервать тишину, словно она была эфемерным островком спокойствия, что с минуты на минуту должен был пойти ко дну под действием торнадо. Когда парень наконец-то заговаривает, голос его хриплый, словно он молчал неделями, и только сейчас решился издать хоть звук: — Ты… Уверена? — его слова звучат донельзя жалко сейчас. До Фреда, кажется, стало доходить, что он рискует потерпеть поражение, не приняв участие еще ни в одном состязании. Интересно, это добавят в книгу рекордов как самое убогое и стремительное фиаско? — Ну, в этих твоих драконах. — Нет, смеха ради придумала, — саркастическое раздражение в голосе Ребекки уловить сложно, но Фред отточил этот весьма полезный навык до совершенства. И сейчас, когда он вновь слышит злую иронию, он замолкает, становясь тише воды и ниже травы. — Клянусь, Уизли, я подарю тебе на Рождество сборник задачек на логику.       Букву «р» девушка никогда не миновала, пусть, как и все остальные французы, немного картавила. И если у Флёр это выходило элегантно и практически неуловимо, то в списке суперспособностей Ребекки такое умение не числилось. И сейчас, когда того потребовал случай, у нее то и дело вырывался забавный гортанный звук вместо исконно пиренейского акцента носителя языка любви. Это спровоцировало лёгкий смешок Фреда, испущенный исподтишка, чтобы ненароком девушку не обидеть. — Ты чё так на меня смотришь? — Ребекка вопросительно вскинула брови и, обхватив острый подбородок Фреда, легонько повернула его в сторону долины. — Хватит пялиться, погляди лучше, какой красивый.       Где-то посреди отполированной водной глади корабль Дурмстранга покачивался на волнах в этом светлом зазеркалье. — В твоей стороне интереснее, — Фред даже почти не лукавил, поэтому снова вперил в нее взгляд.       «Клюёт потихоньку, » — с предвкушением подумала Ребекка. — А если серьезно, — молвил он, подавляя в себе невыносимые порывы заулыбаться, — откуда у тебя эта информация?       Сам Бог велел ответить в рифму, но шармбатонка стоически преодолела это желание. Выдавать Седрика было нельзя — кто знает, вдруг его желание подсобить заморской красавице обернется ему фингалом от Уизли за вопиющее отсутствие патриотизма? — Любила в детстве детективы читать, — виртуозно ушла от ответа Дюбуа. — Так ты у нас Агата Кристи на полставки? Я тогда буду твоим… Эркюлем Пуаро. — А ты знал, что Кристи называла его напыщенным, противным снобом?       Фред пропустил шпильку мимо ушей. Более того — он даже не подумал принимать это близко к сердцу, так как знал, что подобные выпады Ребекки проистекают скорее из её привычек и характера, нежели из глубочайшей ненависти ко всему роду человеческому. Вчерашнее происшествие с горемычным Колином Криви в главной роли раскрыло ему глаза на многие вещи и окончательно убедился в том, что если знать Дюбуа только со стороны очковой кобры, то полной картины не увидишь. — Ну, тебе-то точно труда не составит пройти испытание, — со страдальческим выражением лица констатировал Уизли, глядя, как Ребекка прикуривает, выпустив из палочки язычок пламени. — Не спорю, — согласилась она, принимая косвенно выраженную похвалу с достоинством, — но по поводу себя тоже париться не рекомендую. Ты же у нас любитель играть с огнем. Во всех смыслах этого слова, — и Ребекка повертела в руках все еще пылающую от заклинания палочку, весьма прозрачно намекая Фреду на его нелегальные способы попадания в Турнир, сработавшие на «ура».       И всё же грядущее состязание с драконами настораживало, внушало ужас, и эти мысли делали Фреда абсолютно безоружным. Несмотря на то, что он достаточно трепетно относился к здравию телесному, да к тому же и в заклинаниях был не совсем чайником, Уизли волей-неволей согласился с Дамблдором, который еще на стадии объявления о Турнире говорил, что ученики младше семнадцати к нему не готовы.       То ли дело Ребекка. Непокорная, сильная, умная. Точеные движения при атаке, безупречная выдержка и физическая подготовка. Он видел, как за ней наблюдала вся школа. Разумеется, внешности было недостаточно: Флёр была писанной красоткой (не без участия в этом бабушки-вейлы, как выяснилось) и выделялась в этом плане куда больше, чем Дюбуа, но в отличие от нее Ребекка обладала каким-то уму неподвластным магнетизмом. С такими-то качествами она должно быть не просто себя ценит — она от себя без ума. Однако…       Фред только сейчас понял, что не знает о ней ровным счетом ничего, кроме имени, возраста и этнической принадлежности. Конечно, сегодняшний вечер откровений слегка приоткрыл глаза до этого слепого душой Уизли, но особых плодов это не дало: одной только информации о том, что ее вырастила няня, было катастрофически недостаточно. Остальные же шармбатонцы если и знали о ней что-то, то только незначительные детали.       Ребекка Дюбуа — колкие фразы и огромное количество тайн.                               *** — Ma chere, где тебя полночи носило? — с деланным удивлением спросила Флёр, стоило только Ребекке пробудиться — хотя, точнее было бы сказать воскреснуть. — Заблудилась в этом гигантском архитектурном недоразумении? — Милая подружка, — потягиваясь с острым нежеланием вылезать из постели, во время зевка промычала Ребекка, а после с видом лауреата докторской степени продолжила: — Турнир Трех Волшебников — древнейшее состязание юных магов и колдуний, нацеленное на создание дружеских отношений между европейскими школами чародейства. Именно этим я и занималась. Можно сказать, выполняла священный чемпионский долг.       Флёр, чьи белокурые локоны красиво ниспадали на хрупкие плечи, глупо захлопала большими глазами. Кажется, она не поняла ничего из того, что поведала ей одноклассница.       В дверь остервенело затарабанили, и из коридора послышался голос Патрика: — Ребекка, поднимай свою décharné задницу и выходи, надо побеседовать, — он более менее свыкся с английским, но слова на родном языке все равно время от времени проскакивали в его лексиконе.       Девушка повиновалась и лениво выползла из комнаты, кутаясь в теплое пуховое одеяло. — Скажи на милость, с каких пор ты якшаешься с Уизли? — всем своим видом демонстрируя протест и возмущение, пошел в атаку Патрик. — Дюбуа, он твой оппонент, если ты ненароком это забыла! Клянусь могилой своей бабушки, он пригрел на груди змею. — Ты не знал ни одну из своих бабушек, Патрик, угомонись, — Ребекка позволила себе смешок. — Тем более разве я должна брать с тебя позволение?       Он не был разочарован. Он был в ярости.       Патрик Томази в своём стремлении быть идеальным обходил на этом поприще даже Флёр. Его невозможно было заметить в мантии, на которой виднелась бы хоть одна складочка, или в ботинках, не начищенных до блеска. Парень не мог себе позволить, чтобы из волос, собранных в низкий хвост, выбился хоть один непослушный локон.       Он играл на виолончели, фортепиано, скрипке и сердцах. Безупречно говорил на шести языках мира. Танцевал, рисовал, исключительно знал правила этикета и постоянно рос над собой, а всё для того, чтобы заполучить хоть крошечную частичку внимания Ребекки, получить шанс, пусть и призрачный, на то, что когда-то она станет его.       Да, они были лучшими друзьями, но вскоре Патрик этим пресытился и ему захотелось большего. Но никто не замечал, как шумными вечерами в Шармбатоне он непрерывно бросал взгляды на Дюбуа, ревностно наблюдал за каждым её шагом.       Она стала для него лучшим другом и худшим врагом одновременно; прекраснейшей мечтой и страшнейшим из всех кошмаров, которые только можно помыслить.       Так почему же, мать вашу, Уизли?! — Я вообще-то твой друг! — только и способен выдавить Патрик сейчас. — А я вообще-то…! — поняв по высунувшимся из своих комнат девчонок, которые явно не ждали застать вопиющее нарушение правил прямо средь бела дня в виде стоящего в женском общежитии парня, что она говорит слишком громко, Ребекка слегка понизила уровень децибелов и продолжила отстаивать свои права у взмыленного Патрика уже полушепотом: — А я вообще-то твоя подруга, но я почему-то не указываю, с кем тебе яшк… якшаш… Общаться!       Она вдруг почувствовала себя очень одинокой. Рассказать Патрику о своих настоящих планах было равносильно подписанию себе приговора на вечное выслушивание причитаний и актов несогласия. Флёр тоже была слишком правильной и изнеженной, чтобы понять мотивы подруги. Оставалось лишь лелеять, взращивать эту идею в своей голове и ждать, когда она обрастёт всё новыми и новыми деталями.                    ***       Осенний ветер принёс в стены школы запах истлевающей листвы и сырости. Ребекка отчаянно ловила последние солнечные лучи, стоя у окна и выводя на запотевших стёклах незамысловатые узоры. С минуты на минуту должна была начаться газетная волокита: фотосессия, интервью, показательная проверка палочек и бесконечные чествования чемпионов Турнира Трех Волшебников.       Фред со своей группой поддержки поприветствовал Ребекку и отошел в сторону, очевидно, обсуждая различные вопросы на злобу дня и готовясь говорить шаблонные фразы в духе «меня зовут Фред Уизли, и я обычный парень» репортёру. — Эй, Уизли! — противный, как скрежет мела по доске, мальчишеский голос донесся откуда-то сзади. Ребекка инстинктивно обернулась, узрев перед собой худого белобрысого парнишку в мантии с изумрудным воротником и двух боровов-подхалимов, которые облепили его с обеих сторон. — Слышал, твой отец снова на первой полосе «Пророка».       Все трое залились оглушительным булькающим смехом. Внезапно захотелось сбить с блондина спесь. Дюбуа отметила, насколько он болезненно чист. Ни одной выбившейся пряди, мантия и костюм идеально выглажены, галстук именно там, где и полагается быть галстукам — словом, без сучка без задоринки. Всё было безукоризненно. Дико, но безукоризненно. — Закрой рот, Малфой, — огрызнулся хорошо сбитый рыжий мальчик чуть пониже близнецов, а Фред и Джордж ощетинились, готовясь послать Малфоя в пеший тур по местам не столь отдаленным.       Около кабинета, в котором должно было состояться мероприятие, постепенно сформировалась настоящая толчея. Фанатки Крама, бегающие за ним по пятам, стояли неподалеку, собравшись в небольшую стайку, и тихо хихикали. Забавно, как разительно может поменяться мнение о человеке: еще месяц назад Ребекка могла поклясться, что лучше Виктора мужчины на всём белом свете не сыскать, однако после инцидента с его доносом на нее Макгонагалл и в принципе антипатий, которые он ни с того ни с сего стал питать к Дюбуа со дня их знакомства, он уже не казался таким уж безупречным. — Мой отец близкий друг министра магии, — теперь уже голос обращался к ней, — и тот говорил, что в вашей школе не играют в квиддич.       Ребекка на секунду опешила. В их школе действительно не изучали полёты на метлах и не проводили соревнования, но это не означало, что в Шармбатоне об этой игре ни сном ни духом. — В моей школе знают о квиддиче побольше вашего. — А еще мой отец говорил, что Шармбатон вечно соперничает с Хогвартсом, тем более в обучении, — никак не унимался блондин. — Так как же Дамблдор допустил, чтобы вы учились вместе с нами весь оставшийся год?       Ну, это был уже удар ниже пояса. Реакция последовала незамедлительно: Ребекка вспыхнула, словно Малфой только что бесстыдно унизил её и всю её семью. — Уважаемый профессор кислых щей и знаток шармбатонских порядков, а твой отец не говорил тебе, что разорится, если ты будешь наносить столько геля для волос? Или ты используешь язык, чтобы зализать свои три волосины? То-то он у тебя такой длинный, — во всеуслышанье съязвила девушка.       Сраженный наповал Малфой, не в силах издать ни единого звука разинул рот и молчал, хватая воздух в попытке заговорить. Но, учитывая поднявшийся гвалт, он принял решение незамедлительно ретироваться, дабы не познать новые грани позора. Но заведенную девушку уже было не остановить. Стоило ему отвернуться, чтобы удалиться, Ребекка достала палочку, шепнула заклинание, и с упоением принялась наслаждаться визгами гадкого блондина. На его лице красовалось четыре пары длиннющих вибрисс, и толпа разразилась хохотом. — Из тебя бы вышел неплохой котик! — крикнул ему вдогонку довольный жизнью Фред, подбегая к девушке и в немом восторге обхватывая её за плечи. — Тебе уже говорили, что ты охуенная?       От неожиданного жеста по спине пробежала стайка мурашек, исполняя свой священный долг. — Каждый день, — Ребекка, раскрасневшаяся, со зрачками на всю радужку, самодовольно хмыкнула. — На гадство следует отвечать гадством. — Прошу прощения, — подошедшая к паре девочка с пышной копной волос и передними зубами чуть более длинными, чем требуется, старательно напуская на себя серьезность, обратилась к Ребекке. — Вас не интересует освобождение эльфов от рабского труда?       Губы девушки тронуло некое подобие улыбки и она с видом глубочайшего внимания повернулась к революционерке, видимо решившей отдать дань уважения за публичную насмешку над задиравшим её друзей Малфоем. На самом деле её абсолютно не волновали эльфы и все, что с ними связано. Единственное, что Дюбуа на данный момент беспокоило — это Турнир и одержание в нем первенства. — Очень интересует, — стараясь говорить как можно правдоподобнее, скривила душой Ребекка.       Глаза девочки загорелись, а лицо приобрело восторженное выражение, как у детей в ожидании сказки на сон грядущий. Она с несколько секунд порылась в кармане мантии, а после выудила из него несколько цветастых значков с забавной аббревиатурой Г.А.В.Н.Э. — Гермиона, опять ты со своими непристойностями, — взвыл Фред, который, судя по всему, слышал о пресловутой организации слишком часто. — Когда здесь появится Скиттер, мы и так будем по уши в гавнэ.       Ребекка ткнула его в плечо острым локотком, дабы тот соблаговолил заткнуться. — Давай два, — скомандовала девушка, после торжественного вручения цепляя один значок себе, а второй — стоящему рядом Уизли.       Когда счастливая Гермиона Грейнджер удалилась с чувством выполненного долга, Фред с укоризной посмотрел на шармбатонку. — И ты собираешься идти фотографироваться с, прости господи, говном на мантии? Ты, конечно, не обижайся, но оно тебе не к лицу.       Голубая шелковая мантия с переливчато играющими на ней солнечными бликами, которую обрамляло по воротнику дорогое китайское кружево, действительно шла вразрез с ярко-зеленым значком с огромными, скачущими и постоянно меняющими цвет буквами. Один взмах волшебной палочки — и оба значка стремительно претерпели метаморфозы. Теперь в место надписей на них красовались синекрылые бабочки. Впрочем, Фред особого восторга не испытал: он бы предпочел быть совсем без этих дурацких кусков пластика. — А кто такая Рита Скиттер? — с небывалым интересом спросила Ребекка. Судя по тому, как о ней отзывались — человеком она была так себе.       Фред собирался было ответить, но, взглянув за спину Ребекки, лишь обреченно выдохнул и развернулся на каблуках в противоположную сторону. — Сейчас узнаешь.       Все три чемпиона вошли в просторный кабинет. Пахло в нём, говоря совсем уж мягко, так, словно в нем веками томился свет, пока не сквасился и не протух. Зато обставлен он был со вкусом. Панорамные окна, дорогая резная мебель, куча растений — волшебных и не очень, — которые делали из помещения подобие настоящей оранжереи.       После изъятия Оливандером их волшебных палочек, участников Турнира долго фотографировали и так, и сяк, а руководила процессом светловолосая высокая женщина, одетая так, будто она только что сбежала с циркового шоу прямо посреди своего выступления. Её волосы были собраны в замысловатое подобие прически, ногти покрыты неоновым малиновым лаком, а желтый юбочный костюм пестрил разномастными цветочками, раскиданными по ткани. Глазки-пуговки репортерши скользили по юным волшебникам, хватаясь за новые, полезные для статьи детали. И, о чудо! Она заметила злосчастные одинаковые значки на мантиях Фреда и Ребекки и подбежала к ним с такой миной, словно хотела завопить «Эврика!».       Рита Скиттер принялась строить теории, по своей громогласности и абсурдности превосходящие одна другую. — Соперники, между которыми внезапно вспыхнули чувства! Как поэтично! — упоённая почвой для сенсации, то и дело восклицала Скиттер. — Или еще лучше — родственники! Хотя…       Журналистка с видом бывалого ремесленника оглядела их с ног до головы, претенциозно потрепала мантию Фреда, извинилась перед Ребеккой, если она вдруг обидела её теорией об их с Уизли родстве, и пришла к умозаключению, что они все-таки любовники. Те принялись яростно отрицать всякую связь между ними, активно жестикулируя, но Рита уже давала указания прытко пишущему перу, иногда сетуя на вещицу за допущенные впопыхах ошибки в тексте. Вскоре на пергаменте красовалась огромная выдуманная легенда. — Что за вздор! — продолжала возмущаться Ребекка даже после того, как они вышли из зала. — Как это понимать?! Она же всё переврала!       Девушка хотела было двинуться в сторону репортёрши-недоучки, чтобы продолжить возмущаться и восстановить-таки справедливость, но Фред без особого труда её остановил, схватив за предплечье: — Бесполезно. Она только еще больше лапши читателям навешает. Еще напишет, что у тебя по всему телу огромные бородавки, а потом ищи ветра в поле!       Но Драко Малфой из клуба униженных и оскорбленных, вернувшись от мадам Пофмри, которая два часа кропотливо удаляла ему кошачьи усики, не преминул возможностью поднасрать Ребекке еще больше. Об инциденте с Чёрной Меткой все очень кстати сделали вид, что забыли. Те, кто этого не видел, остались в неведении, а кому посчастливилось лицезреть всё своими глазами, тому настоятельно порекомендовали не трепаться. И Драко, видавший просьбы Дамблдора в свинцовом гробу, уже спешил к Рите, дабы поведать ей об инциденте.       Какового же было его разочарование, когда ему в очередной раз не повезло: Скиттер была слишком занята сенсацией, посему пропустила его слова мимо ушей. Она лишь отрешенно пробормотала что-то в духе: «Чёрная конфетка? Что еще за конфетка… Лакрица, что ли…» — и удалилась восвояси. Малфой был готов по меньше мере убить кого-нибудь. Он с остервенением пнул кусок отколовшейся брусчатки и, скорчившись от боли, похромал в сторону подземелий. — Что это с ним? — Ребекка скептически оглядела сокрушавшегося Драко. — День у мальчишки не задался, — отмахнулся Фред, спеша сменить тему: — И так, мадемуазель, слушайте мое предложение: многоуважаемая Вы, недостойный даже вашей тени, но весьма обаятельный я, восемь вечера, Хогсмид.       Дюбуа понятия не имела, что такое Хогсмид, но, несмотря на это, ей хотелось согласиться. Это было так странно и неожиданно, что сердце ее ходило ходуном, и Ребекка всеми силами пыталась скрыть ликование от первых знаков внимания Фреда, закусывая щеки изнутри, чтобы ненароком не расплыться в победной улыбке. Еще совсем чуть-чуть, и дело в шляпе. — Это ты так оригинально зовешь меня на свидание? — Я буду ждать тебя в гостиной.       Подоспевший Джордж с презрением наблюдал за этими брачными играми. — На свидание… — передразнил он, коверкая язык на манер француженки. — До свидания!                               ***       Фред Уизли обожал осень. Он наслаждался вернувшимся с севера ветром, настолько холодным, что ощущался сквозь множество слоев теплой одежды. Едва заметное, блеклое солнце заставляло волшебника чувствовать себя счастливым. А шагать по Хогсмиду по ковру из опавших листьев, вдыхая аромат, доносящийся из всевозможных волшебных булочных и магазинов сладостей, было для него высшей степенью наслаждения.       Однако Ребекка, кажется, его восторгов не разделяла. Она то и дело подрагивала, стоило только холодному порыву коснуться открытой кожи рук и лица. Они только вошли в деревню, а Фред уже насытился ворчанием, шипением и «Уизли, я не чувствую своих ног». Не в силах наблюдать и далее её страдания, Уизли применил согревающее заклятие, замечая, как на девушку наконец-то нисходит облегчение, но… — Черт возьми, Уизли, там эта Скиттер! — шармбатонка растеряно заметалась из стороны в сторону, ища временное убежище, так как если Рита заметит их вдвоем — не сносить им голов, и статья в мгновение ока станет на несколько предложений объемнее. — Пора дёргать отсюда, — Фред без зазрения совести сплетает их пальцы, почти обжигаясь холодом рук Ребекки, и сразу набирает скорость, убегая в безлюдный переулок.       Обширностью территорией этот «аппендицит» не изобиловал, но в подобных ситуациях выбирать не приходится. Девушка, предпринимая тщетные попытки отдышаться после внезапного побега, даже не подумала о том, чтобы отпустить руку гриффиндорца, но в целом, её это не слишком напрягало. — Фред, скажи, — многообещающе начала Ребекка, — ты точно уверен, что эта сучара — журналистка, а не профессиональная сваха?