Подноготная чувств

      Октябрь в Хогвартсе был месяцем, когда магия тускнела на фоне обыденности. Дни проходили незаметно. Студенты носились по залам, не замечая ничего необычного в окружающей их обстановке, и даже в этой рутине было что-то волшебное — неуловимый запах ожидания чего-то важного.       По утрам столовая Хогвартса наполнялась сонными улыбками, ароматами свежей выпечки, горячего шоколада и пряных приправ. Хаос и шум заменялись приятным шелестом переливающихся разговоров. Студенты поглощали свои завтраки, не замечая разноцветные листья, которые плясали на улице.       В классах и комнатах общежитий витала атмосфера замирания, как будто каждый ждал, что вот-вот что-то должно произойти. Неудивительно, ведь на носу начало Турнира.       Осень замыкала свои крепкие руки вокруг замка, упрямо не отпуская его. Дни становились короче, а ночи — длиннее, как будто время начало течь медленее в этом месте. Вечерами студенты играли в шахматы, общаясь о первом задании, которое должно пройти со дня на день, и рассеянно говорили о будущих экзаменах, словно это ничего не значило по сравнению с Турниром Трех Волшебников. И так день за днем, в Хогвартсе продолжалась та сладостная, обыденная жизнь, которая могла показаться несколько нудной, если рассматривать её под неправильным углом.       По мере того, как шло время, Джордж, к огромному сожалению, всё чаще замечал за собой, как улыбка расползается по лицу при виде Ребекки от осознания, что ни одна другая девушка не сравнится с этим прекрасным созданием. Он и сам не понял, когда стал искать её макушку в толпе. Не понял, когда его интерес к ней перешёл в стадию неровного дыхания в её присутствии.       Он не мог отвести глаз от нее, когда они пересекались в коридорах Хогвартса. Джордж просто наслаждался ей, желая, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось, и чувствовал, как его лицо предательски румянеет. Он любил наблюдать за ней, когда она читала книгу заклинаний в Большом Зале во время перерыва, когда она говорила с друзьями, когда её белокурые волосы трепетали на ветру, когда она бегала на тренировке. Он замечал каждую деталь: её глаза, гладкую кожу, нежную улыбку. Эта девушка стала его навязчивой мыслью, а он бы и рад побороться за ее сердце, только вот с кем… С собственным братом, который и не любил её вовсе, а просто умело делал вид. Нет, Джордж не может подставить Фреда. А значит единственное, что ему оставалось — это проглотить собственные чувства, гася их флиртом с другими девчонками.       В коридорах Хогвартса царила тишина, и только шелест мантий вокруг нарушал её. Кучка гадов со Слизерина в главе с косо поглядывающим на братьев Малфоем в углу ожидали свою жертву, и близнецы с трудом удержались, чтобы не навлечь на себя ненужную неприятность. — И что ты думаешь по поводу испытания? — спросил Джордж, поворачиваясь к близнецу. Как только Фред узнал, что ему предстоит сразится с драконом, он тут же поделился этим с братом. — Я думаю, что я в полной жопе. Так, в любом случае, мы уже пришли с Ребеккой к соглашению, что сегодня вечером устроим хорошую тренировку на поле. Я надеюсь, тебе это не противно, — сказал Фред не без иронии. — Ребекка, Ребекка, Ребекка… У тебя что, заклинило? — сквозь зубы процедил Джордж.       Он чувствовал, как его сердце сжималось ревностью, которая заставляла его грезить о том, что они с Ребеккой чувствуют какое-то притяжение друг к другу. Но был ли он прав? Или это были просто его глупые фантазии, проистекающие из жажды быть с ней? Джордж вечно был в тени, наблюдая за ней и Фредом, а когда они уходили, он оставался один, с позором стараясь справиться со своими чувствами, которые были слишком нелепыми и мучительными.       И почему у брата всё выходит так легко? Фред обладал необыкновенным шармом, умел шутить и зажигать в глазах женщин искру — мало кто мог устоять перед его обаянием. Но что Джорджа сердило больше всего, так это то, что все избранницы Фреда были настолько различны, что нельзя было и общего знаменателя поставить. По крайней мере стройная, высокая и белокурая Ребекка явно не имела ничего схожего с низенькой, хорошо сбитой брюнеткой Анджелиной, с которой Фред некогда встречался. — О, дружище, плохи наши дела, — пихая руки в карманы и как бы невзначай разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, присвистнул Фред.       Не до конца понимая, в чём дело, Джордж нагнал брата и взглянул на него с немым вопросом, нутром чуя, что спрашивать вслух — не самая лучшая идея. — Сюда прется Грюм.       Сзади в непосредственной близости послышалось постукивание деревянной ноги о каменный пол, и Фред мысленно приготовился к тому, какой ушат помоев на него выльет Аластор, учитывая его сильнейшую к нему антипатию, неизвестно откуда взявшуюся. — Уизли, пройди ко мне в кабинет. Это отлагательств не терпит, — прогремел басистый хриплый голос.       Фред неуверенно покосился на учителя, созревая для ответа: — Какой из? — Ты, олух царя небесного!       Долго настаивать Грюму не пришлось: спустя секунду Уизли послушно шёл следом, едва за ним поспевая и удивляясь, откуда в разваливающемся деде столько энергии. — Ты можешь идти быстрее? — возмутился Грозный Глаз.       Фред за его спиной одними губами повторил эту фразу, кривляясь и юродствуя. — Я вообще-то всё вижу! — Аластор смерил ученика требовательным строгим взглядом и, открыв дверь кабинета массивным ключом, отошел в сторону. — Дамы вперед.       Хотелось бы ему сейчас съязвить, вот только тогда хорошая отметка по ЗОТИ пойдет прахом. Единственное, что оставалось Фреду — это скрепя сердце промолчать и войти внутрь тёмного невзрачного помещения. Свет из коридора тонкой струйкой лился в кабинет, наполняя его жуткими контрастами. Пахло тошнотворно. Казалось, будто здесь умерло по меньшей мере несколько человек, и Грюм соорудил себе райский уголок на их останках. Фред поймал себя на мысли, что в это даже не составит труда поверить — это было вполне в духе новоиспечённого преподавателя.       Щёлк.       Ключ в двери вновь повернулся, и Уизли оказался заперт внутри душной комнатёнки тет-а-тет с человеком, которого едва ли язык повернется назвать приятным собеседником. Фреда прошиб холодный пот. Он собирается его отчитывать? Или пытать? Но за что? — Что ты знаешь о непростительных заклятиях? — будничным тоном начал Грюм.       Парень потоптался на месте, но шум его шагов заглушил ворсистый ковер. Отличная конспирация, значит, если в него сейчас запустят «Авадой», то никто даже не услышит звук от соприкосновения его испустившего дух тела с полом. — Вы серьезно? — Серьезнее некуда. Отвечай, когда я задаю вопрос.       Не в силах пошевелиться, Фред глупо уставился на профессора, и всё в нем объяло удивление. — Я знаю, что за это можно на шконку в Азкабан отправиться. А еще, что упоминать это в стенах Хогвартса — такая себе идея. — Фред, я не хочу ходить вокруг да около. Эти заклинания не для слабых духом, но они могут сослужить тебе добрую службу. Турнир — это место, где главной задачей игроков является выжить. И поверь, когда тебя прижмут к стенке, тебе будет не до благородства, — со знанием дела вещал Грюм.       Что это с ним? Насколько Фред знал, он был ярым противником всего, что связано с чернухой, так с какого бы хера он сейчас так активно рекламирует непростительные заклятия и попустительствует их использованию?! Парень нахмурился и отмахнулся, выражая ярое нежелание слушать это дальше. — Профессор, зачем вы мне это рассказываете? Я не буду их использовать ни при каких обстоятельствах. По целому ряду причин. — По целому ряду? — Аластор хмыкнул. — И сколь длинен этот ряд, позвольте спросить? — Достаточно, — отрезал Фред и развернулся к выходу, напоследок бегло окинув взглядом стены: повсюду висели гобелены и картины. «Никогда бы не подумал, что Грюм — поклонник искусства». — Забавные у вас здесь изображения. — Можно глядеть на картину неделю и потом ни разу о ней не вспомнить. Можно глядеть всего секунду и помнить о ней всю жизнь, — непонятно с какой целью заключил преподаватель и отпустил ученика на вольные хлеба.       Не долго думая, Фред выскочил в полумрак коридора и зашагал прочь. В гостиной Гриффиндора его уже должна была ждать Ребекка, а он никогда не позволял себе опаздывать к ней на встречи.                               ***       Дюбуа весь день плевала в потолок. К вечеру же она принялась неистово готовиться к завтрашнему испытанию: полировала палочку и весьма дальновидно вымачивала спортивный костюм в огнеупорной пропитке, и плевать она хотела на то, что это магловский раствор. На войне все средства хороши. Разумеется, чтобы не зачадить комнату душком от термоядерной смеси, Ребекка предусмотрительно делала это в гостиной, где вентиляция была будь здоров.       Увлеченная палочкой, она и не заметила, как в помещении появился Крам, который с грохотом перецепился через ведро с её одеждой. — Ну куда ты прешь, еб вашу мать! — с жаром воскликнула Дюбуа. — Хорошо хоть не перевернул.       Виктор не удостоил ее взглядом. Он поморщил нос и присел на корточки рядом с тарой, долго принюхиваясь. — Это что, защита от огня? Я этот запах из тысячи узнаю. — Тебе какая разница? — Ты что, знаешь, что будет на испытании?       Ребекка многозначительно промолчала, дескать «даже если и знаю, то тебе не скажу». Щеки Крама налились жаром, и он двинулся к ней, крепко хватая за предплечье и поднимая с дивана. — Ай! — Не айкай! Признавайся, что ты знаешь о завтрашнем дне? Метеоритный дождь? Драконы? Огненная завеса?       И почему между ними возникла вражда, абсолютно ничем не подкрепленная? Сердце наполнилось обидой, дышать становилось трудно, словно она находилась в трехлитровой банке, стенки которой предварительно раскалили. Ребекка отчаянно пыталась понять, что стало причиной конфликта, но пришла только к одному: её вины здесь нет. Возможно, Крам просто не понимал её, не разделял каких-то эфемерных взглядов. А может, он был просто мудаком. Причина его поведения — тайна, покрытая мраком. — Драконы, завтра будут драконы, — затараторила она то ли от боли, то ли от взыгравшего внутри чувства справедливости или желания, чтобы все на первом испытании были в равных условиях.       Усмехнувшись, Крам отпустил её. — С этого нужно было начинать. — Пойду пройдусь, — выплюнула Дюбуа, потирая взрывающуюся болью руку. — Воздух здесь какой-то тухлый. — Странно, минуту назад тебя всё устраивало. — Так правильно. Ты пока рот не открыл, здесь была альпийская свежесть.                               ***       Предтурнирный мандраж Ребекки словно неистовый зверь увлекал её в безумный водоворот страха и волнения. Голова кипела от мыслей о наступающем испытании, о жестокости битвы с драконом и о том, что ждет её впереди. Руки тряслись от нетерпения, а глаза горели ярче, чем когда-либо. Череда образов мелькала перед ней: магические знаки, заклинания, сотни пройденных тренировок. Она знала, что это сражение станет для неё испытанием на прочность, проверкой её силы и мастерства. На карту поставлена её репутация, ведь впечатление, которое она произведет на зрителей в первом туре — краеугольный камень ее успеха в дальнейшем. Сердце забилось чаще. — Ни пуха, — отрапортовал Фред, ободряюще трепля Ребекку по плечу. — Эй, всё нормально? — Да лучше всех. Меня просто сейчас поджарят, — без особого энтузиазма проговорила девушка. Во рту у неё пересохло.       Рёв подготовленного для нее Шведского Короткокрылого дракона, ропот и шепот голосов, запах крови из раны Виктора, выступавшего перед ней — все это наводило ужас. Но Дюбуа знала, что отступать некуда. Она встала и на негнущихся ногах побрела на арену.       Едва завидев нежданную гостью, дракон взметнулся в воздух, выронив из пасти несколько ярких огненных шаров. Но волшебница, облаченная в легкое одеяние из голубого бархата, выглядела спокойной и уверенной, несмотря на бушующую внутри стихию. Пусть она и не мастерица в делах магических, зато ловкости у неё в избытке.       Пламя, изрыгаемое драконом, ослепительно сверкало и отражалось в глазах толпы зрителей, находившихся за ограждением. Взметнувшись в воздух, могучий зверь устремился к центру арены, готовый порвать несчастную девушку, как Тузик грелку. Без колебаний она привела в действие заклинание вспышки света — первое и единственное, что пришло ей на ум, — и внушительных размеров зверюга остановилась на месте, затрепетав крыльями.       Ребекка же, решив, что более удачного момента невозможно придумать, метнулась с золотому яйцу, но дракон внезапно отмер и взмыл в воздух, готовый к продолжению битвы. — Вот и всё. Допрыгалась, дура безмозглая. Ну и нахрена ты вообще своё имя в Кубок бросила? — лепетала Дюбуа в панике, не представляя, что делать, если оппонент снова начнет плеваться огнем.       Долго думать не пришлось — Шведский Короткокрылый тут же принялся делать то, что у него лучше всего выходило. И Ребекка не придумала ничего лучше, кроме как использовать против пламени самое верное средство.       Вместе с этой мыслью из уст девушки вырвался залп из заклинания «Аква Эрукто», и в считанные мгновения с небес обрушилась стена воды. Огненное пламя зверя начало тлеть, и он опустился на землю, взметнув столбы пыли, но действие, как и в первый раз, оказалось не очень продолжительным. Дракон, кажется, забыл, что в мире существует что-то кроме борьбы, и со страшным рокотом бросился на Ребекку.       Сражение набирало обороты: искры брызгали во все стороны, когти дракона отрывали куски земли от арены.       Вдруг девушку поглощает ярость. Вспышка, взрывающаяся в груди; кипящая кровь. Когда исчезают все расчеты, все мысли, и остается лишь жажда разрушения. Как морской прилив, злость на эту чертову безмозглую животину и на бестолковую себя накрыла Дюбуа с головой и уже не отпустит её до тех пор, пока та не расправится с драконом. Выражение лица её остается холодным и непреклонным, словно её разум — это каменный грот, в котором скрывается настоящий диктатор или безжалостный хищник. — Ульмен Артус! — наконец восклицает Ребекка, и на секунду её оглушает раскат грома, пока сопровождающая его молния поражает зверя.       Победительница, не до конца осознавая произошедшее, перешагнула через хвост бездыханного дракона и бесстрастно схватила яйцо, расхаживая нарочито медленно. Она подняла свои руки к небу, и поле взорвалось овациями. Восхищенный поток аплодисментов смешался с проклятиями и улюлюканьями. — Потрясающее начало! — завопил комментатор, пока Дюбуа удалялась к шатру.       Стоило ей переступить его порог, как голова тут же закружилась, будто девушка плавала в густом тумане, который окутывал изнутри. Сердце бешено колотилось. Ее ноги стали ватными, тело ослабело, и она упала на колени, смиренно подчиняясь закону тяготения. Она чувствовала, как её сознание медленно ускользает. — Ребекка, твою мать! — Фред бросился к ней, подхватывая за плечи, чтобы та ненароком не ударилась головой во время падения, а после произнес заклинание вывода из бессознательного состояния: — Энервейт! — Боже, меня сейчас наизнанку вывернет, — подрагивая от отвращения, пробормотала Ребекка. К счастью, предупреждение было бесполезным: ее организм оказался куда более стойким, чем она предполагала. Комментатор завопил имя Фреда, и толпа вновь оживилась. — Тебя зовут, чеши на поле. Постарайся не умереть.       Фред ощущал, как кровь бьет в голову, а пульс учащается. Глаза его горели от решимости, когда он взошел на арену и увидел перед собой огромного дракона — Перуанского змеезуба. Перед ним стоял монстр во всём своём неистовстве и ярости. Его крылья, расправленные в полный размах, казались бездонной пропастью, способной поглотить всё вокруг. Две жуткие глазницы сверкали, вызывая в душе ощущение страха и трепета. И хотя на улице царил вполне тёплый день, вокруг дракона было прохладно и тихо, как будто весь мир остановился в ожидании, что же произойдёт дальше.       Зверь защелкал ядовитыми зубами, расположенными в несколько рядов в огромной пасти. Крылатое чудовище взмыло в воздух и теперь летало над Уизли, высилось над ним, словно дамоклов меч. Но оно не вознамерилось атаковать, а лишь медленно кружило над участником битвы, изредка испуская устрашающие гортанные звуки. Главное, что мешало Фреду — это внезапно подувший ветер, бушующий вокруг и сносящий с ног, но Уизли стоял, как вкопанный, будто стихия его не волновала.       Фред казался ничтожной фигуркой в сравнении с ним, но он не позволял себе потерять бдительность или запаниковать. Он взмахнул палочкой, и из нее вылетела мелкая искорка. Казалось, если бы дракон мог рассмеяться — он бы это непременно сделал. Но за это время Уизли уже переместился на другой конец арены, а дракон последовал за ним, охотясь на жертву. Фред же оказался не лыком шитый. Он поражал дракона заблаговременно, заставляя его отступать, но чудовище не сдавалось. Оно было неутомимым бойцом, свирепо атаковало и даже нанесло несколько серьезных повреждений горемычному чемпиону. Завывая от боли и хромая на одну ногу, Уизли сосредоточился и выкрикнул последнее заклинание — «Инкарцеро». В тот же миг в воздухе появилась дюжина веревок, обвивших животное тугой удавкой, и дракон осел на землю. Фред опустился на землю, уставившись на огромного зверя: к нему упрямо не хотело приходить осознание победы. Он направил палочку на яйцо, притянул его к себе и молча ушёл с поля боя.       Рон, Гарри и Гермиона бушевали на трибунах. Они хлопали и вопили, не в силах поверить своим глазам. — Браво! Браво! — наперебой кричали они.       Фред с видом победителя статно шествует к шатру и заносчиво вздёргивает подбородок, всем видом пытаясь показать непоколебимость своей натуры. Он четко помнил ощущение липкого ужаса от боли в раненой ноге, агонию от удара, который нанес ему дракон когтистой лапой. Но сейчас, ослепленный триумфом, парень ничего не чувствовал.       Жив. Смог. — Поздравляю, — Грозный Глаз стоял у ограждения, смиренно дожидаясь чемпиона. — Достойно показал себя.       Они пожали друг другу руки. — Спасибо. Как видите, ваши заклятия мне не понадобились.       Грюм, скрипуче посмеиваясь, развернулся и заковылял к школе, по пути бросив: — Я не говорил, что они понадобятся тебе именно сейчас. Имей в виду.       Несмотря на грязную одежду, несмотря на хромоту, увечья и раны, Фред с фирменной улыбочкой вошел в шатёр. Ребекка, которую мадам Помфри окончательно привела в чувства, неожиданно для всех присутствующих бросилась к нему с испуганными восклицаниями по поводу его внешнего вида. В её голосе звучало нечто, что заставило сердце парня сжаться до состояния атома и взглянуть на себя в зеркало. И, чего уж греха таить, лучше бы он этого не делал. Уизли хотел было начать спорить, но первый раз в жизни ему было не до этого. Он взглянул на Ребекку и сдался. Поддаваясь мимолетному порыву, Фред крепко её обнял. — Ты похож на Хагрида. Кажется, так его зовут? — наконец преломившись перед острым желанием это сказать, выдала Ребекка. — Не может быть, — с деланной обидой возразил Фред, переводя дух. От возбуждения из-за неожиданного успеха на задании у него до сих пор зуб на зуб не попадал. — А что не так? Мне кажется, он достаточно привлекательный. Борода у него такая… И усики. — Пропуск в… — Фред, заткнись.       А потом его маленький мир рушится.       Ребекка времени даром не теряла. Пока Фред воевал с бушующим на арене монстром, она взращивала в голове идею. Подлую, гадкую. Но если так подумать — куда уж хуже? Нынешнее положение дел и так не фонтан. Пусть она и не привыкла бросать начатое на полпути, если Дюбуа сейчас приведет задуманное в исполнение, то назад дороги не будет, это разом устранит всякую неопределенность для прессы.       «Да к чёртовой матери это всё!» — проносится в голове мысль, и Ребекка, более не взвешивая все «за» и «против», встает на носочки, обвивает шею Фреда и целует его прежде, чем он успевает что-то сообразить.       Дюбуа оказалась гениальной актрисой. Поцелуй выглядел так, словно она мечтала о нём всю жизнь; словно нашла во Фреде то, что всегда искала; словно если бы она не сделала этого, то тотчас бы рассыпалась, оставив после себя лишь невесомый след. Краешки мира смазываются, лицо полыхает, пока губы противников двигаются в такт друг другу.       Не сказать, что парень был очень уж против. Поцелуй был приятным, он действовал на него сейчас, как мощное успокоительное средство после перенесенного стресса, но не более того. Не было этих прозаичных бабочек в животе, выброса адреналина и безмерного счастья, затмевающего собой все остальные эмоции.       И Ребекка, и Фред знали, что это отнюдь не порыв души, а лишь игра плоти, ради…       Сбоку послышался звук затвора волшебной фотокамеры.       Рита Скиттер вопила что-то о сенсации и рейтингах, хлопала в ладоши и чересчур эмоционально и патетически ахала и охала.       «Всё идёт по плану, » — единовременно, по какому-то необъяснимому наитию подумали оба.