Тысячелистник

Сказка о жадном Пере, подумала Бриенна. Мысли ее запутались и застыли, пока язык Джейме проникал в ее рот, лаская самым бесстыжим и наглым, и – врать не имело смысла, по крайней мере, самой себе – умелым образом. В обед Артур принес сестре свой подарок: книгу с картинками, раздобытую им где-то у бродячего торговца из Староместа. Это был сборник северных легенд, сшитый алыми нитками, с превосходно раскрашенными картинками. Вечером, сидя у матери на коленях, Сольви зевала, но, стоило Бриенне остановиться, говорила: еще, мамочка, читай же еще. О, то были сказки страшные и завораживающие. Итак, человек по прозвищу жадный Пер взял в жены красавицу с дальнего берега, покрытого льдами, и, забрав заодно все ее приданое – горы золота, повозки серебра и оленьих шкур – он повез свою жену к себе домой, в теплый край, где солнце всегда отражалось в веселых горных ручьях. По дороге она начала плакать, но он не слушал ее мольбы, а лишь говорил – приедем, и ты будешь счастлива, и раздобудешь мне еще немного золотца. А, когда ее нога переступила порог его терема, красавица растаяла, словно снег, обратилась в лужицу воды и слез. Грустная история. Очень поучительная. Бриенна сжалась, наконец, сумев просунуть обе руки между своей грудью и грудью мужа, и оттолкнула его. - Что ты делаешь! Джейме! Он схватил ее за плечи, глаза его светились в темноте, отливали хищной кошачьей зеленью: - Ты должна, - забормотал он, обдавая ее винными парами, - должна, ты жена мне, ты мне… Бриенна пихнула его от себя, он покачнулся, едва не упал. - Перестань! - Ты должна, - уперто бубнил он. - Пожалуйста, прекрати это, - она слышала свой сдавленный шепот. – Прошу тебя, уйди, уйди сейчас же… К ее ужасу, на кровати зашевелились. Джейме повернулся всем телом, и лицо его перекосило от гнева. Поднялась взлохмаченная рыжая головенка, а затем: - Что это ты делаешь? Мама? Оба они молчали, не зная, что отвечать. Сольви шмыгнула носом: - Отец? Зачем дерешься? Голос у девочки дрожал. Она сидела в материнской постели и смотрела на всю эту безобразную сцену огромными, потемневшими от страха глазами. Первой опомнилась Бриенна. Она подскочила к кровати и двумя руками, едва не сорвав его, задернула тяжелый полог. В последний миг успела пробормотать: - Все хорошо, милая. Отец просто хотел пожелать нам спокойных снов. Он уже идет спать. И ты спи. Ложись, моя сладкая. Я сейчас… Она повернулась к мужу. Джейме стоял, покачиваясь, и тряс своей большой львиной головой. Он оскалился, глядя куда-то перед собой. И вдруг он сказал, капризно и высокомерно, обращаясь к креслу в пустом углу, где был брошен плащик его дочери: - А ты что смеешься? Убирайся, не смей к нам заходить! Пшла вон! Вон отсюда!.. Чувствуя, что гнев ее, наконец, переполнил, а вместе с ним наполненная и какой-то остервенелой брезгливостью, Бриенна подскочила к Джейме и схватила за грудки. Держа его на вытянутых руках, и все это время наблюдая, как он скалится на неведомого врага в темном углу, она протащила его к двери и, охнув от последнего усилия, швырнула за порог. Джейме хрюкнул, спиной ударившись о стену напротив двери, ноги ему отказали. Он, пытаясь подняться, смешно помахал руками, утробно зарычал: и затих, разглядывая ее слегка прояснившимся – оттого по-детски беззащитным - взором. - Нет, это ТЫ иди вон, - Бриенна наклонилась к нему, помогая подняться. – Уходи! Оставь нас в покое! Почему ты нас мучаешь?! Почему?! - Ты ее видишь? Тоже видишь? – язык его заплетался. - Оставь нас, прошу! – почти взмолилась она. – Ты пьян, ты… безобразно, чудовищно пьян! И повторяешь судьбу своей сестры, подумала она с горечью. Пьешь и безумствуешь. Ланнистеры. Что с вами со всеми такое? Джейме круглыми глазами уставился куда-то за ее плечо. Понизив голос до хриплого шепота и обдавая жену винными парами, он зашептал громким, ребяческим шепотом: - Она там! Оглянись же, она пришла… Все испортить! И смеется! Бриенна! И в голосе его слышалось неподдельное страдание. Бриенна обхватила двумя ладонями его лицо, пытаясь заставить его смотреть не в какие-то неведомые дали – а себе в глаза. - Погляди на меня. Никого там нет. Ты пьян. Уходи, ложись спать, и завтра… - Да посмотри же! – взвизгнул Джейме, впадая в винное неистовство. Бриенна убрала правую ладонь с его пылающего лица, занесла ее и – чувствуя, как в сердце УЖЕ вырос ком раскаяния – отвесила любимому мужу тяжеленную, звонкую оплеуху. Джейме вздрогнул. По его щеке покатилась слеза и застряла, сверкая, в его бороде – золото, серебро, соль и алмаз. Однако взор его обратился, наконец, на Бриенну. И даже стал немного трезвее. Оттого и печальнее. - Не надо, - сказал он неуверенно и испуганно, как дитя. – Н-не… Не надо, молю. Выносить этого Бриенна попросту не могла. Она оттолкнула мужа от себя, попятилась и хлопнула дверью. Последнее, что видела – его опрокинутое, беспомощно-злое лицо, огромные глазища, искавшие в ней спасения. Или в чем-то еще. Двери в замке запирались на несколько хитрых замков. То было наследие всех прежних – быть может, и недавних - Ланнистеров, не доверявших ни друг другу, ни самим себе. Поворачивая эти хитрые замки, Бриенна слышала лязг металла, тонкий вой за дверью – это рыдал осатаневший от всего случившегося Джейме, и плач Сольви, доходивший до прерывистых всхлипов, мучительный, страшный. Все эти звуки перемешались в ее ушах, и она, обессилев, упала на колени, прижавшись лбом к двери. Ее слезы потекли сами собой, словно того и ждали. В темноте, в тесных клетках роскошного замка, разделенные, разлученные, они оплакивали каждый – свое, и каждый по-своему. Джейме скребся в двери, топал, стучал своей рукою из чардрева по стенам, по-звериному выл и рычал, а потом начинал тонко скулить. Сольви рыдала во всю глотку, задыхаясь и зовя хоть кого-то, ей было страшно в темноте под задернутым пологом. Бриенна плакала беззвучно, вжав лицо в распластанные по тяжелому дереву ладони, раскрыв рот, чтобы никому не слышный крик выливался из нее без малейшего стона. Но, позже думала Бриенна, у всех у нас было, что оплакать. Наутро по замку и скалам полз молочно-белый туман. Всюду горели свечи, иначе в комнатах стало бы темно, как ночью. Сумрачный завтрак сменился столь же сумрачным, похмельным событием. Наступило время объявить Лидденам решение Джейме. Сир Джоффри, обводя их – Джейме, Бриенну, Артура – насмешливым взглядом, выпятил губы. Было видно, что он пока еще не осознал услышанного. Зато леди Дженна все мгновенно поняла. Она бросила на Бриенну пылающий взгляд, отвернулась и, обняв Линору за плечи, прижала к себе. Несомненно, думает, как ответить вместо своего мужа, подумала Бриенна, гадает, что такого сказать, чтобы не поссориться с Ланнистерами. - Нет? – сказал Джоффри Лиденн, встряхивая волосами. – Я не ослышался, мой лорд? «Нет»? Джейме молча смотрел на него. О, это он умел, смотреть чуть поверх и словно бы сквозь человека, дабы тот тотчас почувствовал всю свою униженность. - Это было мое решение, леди Дженна, - Артур выступил было вперед, и Бриенна заметила, как Линора, доселе бледная, кусавшая губки, вспыхнула и повернула голову. Так подсолнух поворачивается к солнцу, сказал бы Тормунд. И был бы прав. Девочка так сильно влюблена, что простит Артуру что угодно. Словно зная об этом, Артур встретился с Линорой глазами и улыбнулся. В Пекло все, подумала Бриенна. Он делает только хуже! Лицо Линоры осветилось улыбкой, такой счастливой, точно Артур только что бросил к ее ногам охапку цветов. - Довольно, - сухо бросил Джейме, не повернув к сыну головы. – Все объяснения меж вами останутся только для двоих. Мое решение вам известно, сир Лиденн. Я уверен, что вы найдете, с кем породниться в наших краях, и это будет достойнейший союз. - Никакого извинения? – все еще глупо помаргивая, поинтересовался Лиденн, и тут Бриенна, поглядев на Дженну, поняла одно. Он притворяется дураком, прекрасно осознавая, что происходит. И это именно то, что его жена от него желает. – Ни словечка сожаления? Нет? Бриенна подняла руку и положила на ладонь мужа, лежавшую на подлокотнике высокого кресла. Слегка сжала. Джейме рядом с нею напрягся, но головы не повернул. И вдруг, когда ее пальцы скользнули чуть ниже, она почувствовала, что Джейме обхватил ее мизинец и погладил – жестом, столь повторившим жест Тормунда. Она вздрогнула: не только от неожиданности, но и от того, насколько ей было приятно. Джейме, едва слышно вздохнув, и подчиняясь ее умоляющим прикосновениям, пробурчал: - Мы счастливы иметь на своей стороне такой могущественный дом, как Лиденны. Не было случая, чтобы Лиденны предавали Ланнистеров, за все эти тысячи лет. Не будет и впредь, полагаю. Сир Джоффри мелко, скоморошески закивал, будто говорил: да, да, да, да, болтай еще, скотина! Леди Дженна присела в глубоком поклоне. Она заговорила, начав с новых поздравлений для Сольви и комплиментов ее красоте и уму. Джейме нахмурился, но Бриенна тотчас сообразила. Не Артур, так Сольви. Вот чего они ищут. Следует ли давать надежду? Это протянутая рука или брошенная перчатка? Сердце у Бриенны сжалось, когда она поняла, что ужасно беспомощна во такого рода интригах. Джейме пришел к ней на помощь. - О, разумеется. Были бы счастливы породниться с вами, - сказал он с кроткой, вежливой улыбкой. – Дети быстро растут, леди Дженна. Кто знает, может, нашей Сольви придется выбирать женихов из Западных Холмов? - Правда? О каком замке Холмов речь? Или станете искать кого из Хорнваля? Или из Сарсфилда? Что за новая ловушка в ваших речах, мой лорд? – вскинулся сир Джоффри. Джейме в ответ на это вновь поглядел сквозь него. - Мы уверены, что лучше Лиденнов никто нам не служит, - сказала Бриенна, чтобы хоть что-то сказать. Очень зря. - Именно так. Никто. Не служит, - процедил сир Джоффри, а потом развернулся и потопал к дверям. – Идем, Дженна. И ты, Линора. Хватит глаза им мозолить! Мы не желанные гости на проклятом Утесе. Бриенне пришлось провожать их, чтобы подсластить кислый отъезд. Леди Дженна держалась теперь настороженно. От ее прежней обволакивающей, почти сестринской, учтивости, и следа не осталось. Муженек ее не пытался скрыть кипящих чувств. Одна только Линора смотрела на все бесстрашным, невинным взором, несомненно, питая ко всему происходящему некое особенное чувство. Бриенна подала ей руку, помогая девочке забраться в карету. Гостям предстояло спускаться вниз по долгой, туманной дороге. Чтобы подбодрить дитя, Бриенна сказала: - Все будет хорошо, милая Линора. Ты была здесь желанной гостьей. Мы будем рады видеть тебя. Приезжай этим летом. Утес прекрасен в дни урожая. Праздник за праздником. Много песен и танцев. Сир Хант уж постарается… Артур будет скучать по тебе. - Правда? – девочка порозовела. Бриенна поправила ее отороченный беличьим мехом капюшон. - Конечно. - Вот и я, - тут Линора понизила голос и оглянулась на возившихся с младшими детьми родителей. – Я тоже буду! Он написал для меня стихи, прекраснейшую из баллад. Вы знали? Бриенна вздрогнула. Нет, она не знала. Воистину, у ее сына сердце Джейме Ланнистера. Тот тоже любил давать пустые надежды влюбленным в него девицам. До баллад, слава Богам, не опускался. Боги, Боги, ну почему же Артур таков? Линора протянула Бриенне лист шелкового пергамента. Красивым почерком Артура там были выведены строки, похожие на плетеные кружева. По краям своего творения Артур нарисовал единорогов, драконов, прекрасных девиц, русалок и множество завитых в гирлянды цветов. Баллада гласила: «Линоре, единственной красе в мрачном замке Западных Холмов». Далее было много выспренной чуши, сводившейся к тому, что Артур не смеет касаться ее и осквернять своим измученным сердцем. Обещания защищать ее ценою собственной жизни. Угрозы в адрес неведомых врагов, кто посмеет обидеть Линору. Также было много тоски и сумрачных эпитетов. Еще никто из Ланнистеров, подумала Бриенна, не давал от ворот поворот таким изысканным образом. По крайней мере, Артур добр, умен и имеет дар к подобному. Когда, наконец, угрюмая процессия двинулась вниз по скальной дороге, Бриенна направилась обратно в замок. Ноги едва держали ее, утренние распри – да и ночные бдения – совершенно лишили ее сил. Ее догнала Герта и пошла рядом с нею, и вдруг сказала: - Служанка леди Линоры шепнула мне, что отец ее, сир Лидден, страшно зол. - Это и выведывать не стоило, - устало отозвалась Бриенна. – Сир Джоффри не скрывает своего разочарования. - Утром меж ними была ссора, как раз, когда получили ответ. Он ее избил. Бриенна остановилась, замерев. - Свою дочь? Линору?! - Да, она заступалась за Артура. И еще бормотала, что он ее все равно любит. И что она все равно его любит. Бедное, бедное дитя. Он бил ее кулаками в живот, чтобы и следов не было. Марийя… служанка, говорит, он винил ее в разврате. Герта наморщила лоб и, отведя взгляд, добавила: - Или в отсутствии такового. Может, говорил, тогда выкормыш одичалых бы взял тебя, опасаясь позора. - О, Боги милостивые. - Артур не знает, - тихо сказала Герта. – А, узнай он, как с нею обращаются, он готов был бы забрать девочку сюда, к нам, к себе. Они проходили по галерее, нависшей над внутренними террасами замка, и узкие окна, похожие скорее на бойницы, глядели на них слепыми, туманными зрачками. Бриенна остановилась у такого окна, прижавшись плечом к стене, закрыв лицо руками. - Я так устала от всего, - сказала она, чувствуя, что Герта готова осыпать ее вопросами. – От этих людей, и от их слов… Ведь это наши лучшие союзники в Западных Землях. Каковы тогда худшие? Эту мысль она произносить не стала. - Полно же вам, - проговорила Герта. – Артур поступил так из милосердия. Он не знал, каковы порядки в той семье. Он вырос с другими правилами. Бриенна, стараясь сморгнуть злые слезы, кивнула. Если бы кто поднял руку на ее ребенка… Такого человека она казнила бы, не сомневаясь и минуты. А на тебя? – сказал голос в ее голове, голос Джейме, вкрадчивый и негромкий. – А ты? С обжигающим стыдом она вспомнила прошлую ночь, ее удар: и испуганные, огромные глазища Джейме. - Вас ищет сир Хант, - вдруг, понизив голос, сообщила Герта. С самого утра не может успокоиться. Я сто раз сказала ему, как вы заняты. Что же доложить? Бриенна вытерла лицо, стараясь придать ему самое светское и безмятежное выражение. - Ничего. Я сама его отыщу. Сир Хант, как часто бывало, отыскался на тренировочном дворе. Несколько солдат Ланнистеров упражнялись в ближнем бою. Хайл стоял в сторонке, прислонив плечо к высокой куче сена, и глядел на солдат, сунув между зубов соломинку. Заметив Бриенну, он выпрямился и зачем-то одернул камзол. Бриенна подошла. - Слыхал, встреча с Лиденнами прошла не без дрязг? - Прошло не столь ужасно, - сказала Бриенна, из чистого упрямства не желая, чтобы Хант ее жалел. Однако, его ухмылка выдавала, что он знал о Бриенне все. Или почти все. – Вы искали меня? - Хотел предложить прогулку с маленькой леди Ланнистер. Однако, туман… Хант замолчал, прищурившись, улыбнувшись. Золотой стебелек подрагивал, зажатый меж его белых зубов. - Может, хоть вы не откажетесь? Вопрос застал Бриенну врасплох. Не зная, что предпринять, она обернулась – и увидела, что фигуры солдат тоже окутаны дымкой тумана. Лязг их оружия казался смягченным, словно бы шел издалека. Она сделала вид, что не заметила, как Хайл галантно подал ей локоть, и просто пошла вперед, к лестнице, что вела на несколько пустынных террас над морской гладью. Теперь же, из-за непогоды, казалось, что они плывут над облаками. Порой в разрывах тумана мелькало темно-синее, чернильное море – и снова исчезало, укрытое пеленой. - Вам понравился вчерашний праздник, леди Бриенна? Она стояла, положив обе руки на каменный выступ, служивший укрытием для лучников. Лицо ее было обращено к морю. - Все было замечательно, - сказала она. - Правда? И пьянство вашего мужа? Бриенна дернулась, словно он хлестнул ее плетью, и, не успев совладать с собой, обернулась к Ханту. Тут она заметила, что встал он слишком близко к ней, и боком к парапету, и не сводит с нее своих прозрачных, бесстрастных глаз. - Вы не знаете… - начала она, выпятив подбородок и с отчаянной трусостью понимая, что вся мелко трясется. – Вы не смеете… И она замолчала, не зная, как закончить фразу. Хант испытующе разглядывал ее лицо. Потом он поглядел себе под ноги и вздохнул. Это был какой-то полупоклон, скорее, призванный служить ему подспорьем в еще какой-нибудь гадкой насмешке. - Я ничего не знаю, - тихо сказал Хайл, поднимая к ней ставшее серьезным лицо. – Но я не слепой. И вовсе не глух, как вы имели возможность убедиться, леди Бриенна, моя добрая леди, моя добрая, добрая, бесконечно терпеливая леди Бриенна. Что это он несет, подумала Бриенна. Она испуганно огляделась – и тут поняла хитрость Ханта, который привел ее сюда, на террасу, которую туман окутывал и отделял от всего Утеса, будто плотный занавес из толстого льна. - О чем вы? - О вашей доброте, переходящей границы разум… - Нет, что вы имели в виду, сказав, что не глухи? - Я слышал, как он рычал и кричал, и стучал о стены своею деревянной ладонью, миледи, - еще тише, и подвинувшись еще ближе, ответил Хайл. – Или, вы думаете, такие приключения возможно скрыть? - Тогда при чем тут моя доброта? - Вы прощаете его, вновь и вновь. - Откуда вам это известно? - Потому что он все еще с вами. - Может, потому что мы муж и жена? А напомнить вам, как это случилось? Может, вы не глухи и не слепы, но определенно беспамятны. Это вы, сир Хант, приволокли меня в Королевскую Гавань, практически силой, угрожая осадой, угрожая нападением с моря. Угрожая и мне, и моим детям. Вы вырвали меня из моей жизни на Тарте и привезли туда, где меня и впихнули под венец… Бриенна замолчала, вдруг поняв, что, из-за всего пережитого, наговорила изрядно лишнего. Хант глядел на нее, моргая своими неправдоподобно длинными и густыми ресницами, моргая медленно и почти лениво. Уголок его рта пополз вверх. - Простите. Разумеется, вашей вины тут нет. Я лишь… - Бриенна поглядела на море, не зная, как выпутаться. - Я лишь не хотела бы слышать обвинения в излишнем потакании моему мужу, я не хотела бы… Слышать это от вас. - Простите и вы меня. Я вас не виню. Более того – я вас понимаю. В вас есть честь, и есть эта стойкость, которая делает хорошего рыцаря – отличным рыцарем, превосходным. И, да, возможно, я способствовал этому браку, но лишь невольно. Мысли Короля мне были неведомы, а, ежели хотите знать всю правду – я рассчитывал, пусть и ошибочно, но не со злым сердцем – что вы, узнав меня ближе, что вы… Сочтете меня достойным. Бриенна смахнула со щеки упрямую прядь волос. Этот замысел был ей более, чем понятен. Вообще-то, Хайл Хант и не особо скрывал намерений, по крайней мере с того момента, как выскочил в танцевальный круг, где ее поставили на позор и осмеяние. Огромная бабища в дорогом платье с вышитым на груди гранатом. Разложи они ее на прилавке, подобно куску баранины на продажу – и то не сделали бы весь замысел свой понятнее. Джейме его опередил, подумала она со слабой ухмылкой. Джейме. Он всегда умудрялся влезть впереди других «женихов». И всегда на беду. Джейме. Хант заметил ее печальную улыбку, истолковав по-своему: - Нет, леди Бриенна, я вас не виню, я только досадую, но не на вас. Скорее – на него. Я никогда не спрашивал… Скажите мне, вы очень несчастливы с ним? - Что?! Я не… Она вновь не знала, как закончить. Сир Хант и тут пришел ей на помощь. Или же все усугубил. - Мне больно видеть, как он обращается с вами, миледи сир Бриенна, - твердо и спокойно проговорил он. – Вы не такого мужа заслуживаете. Этот замок всегда был полон бесчестьем, несчастьем, скотством, и я презираю и место это, и его лорда. Но, что бы не происходило, знайте, что я на вашей стороне. Я с вами. Я не дам вас в обиду, нет, никогда. Вы слишком мне дороги. Я слишком в вас влюблен. Этого не изменить. И я не хочу ничего менять. Хайл замолчал, потом сделал шаг и, приподнявшись на цыпочки, прижал свои губы к ее губам. Бриенна зажмурилась, детской частью своей души желая, чтобы все обернулось сном – одним из странных и нелепых кошмаров, а точнее, просто долгих и душных сновидений, в которых всевозможные глупости случаются лишь в силу игры воображения. Губы у Хайла были горячими и сухими, словно он мучился в лихорадке. Язык его обвел ее сомкнутые губы и толкнул, пытаясь сломить сопротивление. Это мокрое, липкое движение вдруг родило в ней столько отвращения и гнева, что она очнулась. Она оттолкнула Ханта от себя, и сама отступила. Широкая ухмылка появилась в ответ на ее пылающий взгляд. - Что вы делаете?! Сир Хант, вы не должны… - Хайл. Назовите меня по имени. Коснитесь меня. Ударьте меня. Скажите, чего вы желаете, и я это сделаю. Мне невыносимо больше ждать. Она подняла руку и, растопыренной пятерней, вытерла свои губы. Он рассмеялся, впрочем, во взгляде его мелькнуло нечто вроде брезгливого удивления. - От жажды умираю над ручьем… Я вас обидел? Я готов просить прощения, – бровь Ханта изогнулась. – Могу вымаливать, если хотите. Бриенна опустила руку. - Покиньте это место, вот и все. Теперь лицо его дрогнуло, и проступила гримаса неподдельного изумления. Быстро взяв себя в руки, Хант рассмеялся, пожал плечами. - Уйти? Мне? Со всеми отрядами королевских солдат? Теперь, когда против Утеса восстают даже собственные вассалы, не говоря о Просторе? Теперь, когда вы, разозлив Лиденнов, потеряли единственного верного союзника? Голос его звучал почти презрительно. Бриенна вздрогнула, но глаз не опустила. - Оставаться здесь вам неуместно, - тихо и твердо проговорила она. - А что же Сольви? Ей вы что скажете? - Довольно с нее ваших уроков и песен, - отрезала Бриенна. – Ее пора учить манерам, письму и счету. Более ваши услуги нам не нужны. - «Нам». - Да, нам. - Я многого от вас ожидал, но не этого. - Правда? Мне в кои то веки удалось вас удивить, - угрюмо буркнула Бриенна. – Признаться, вы тоже меня удивили. - Бросьте, - Хайл рассмеялся, всем видом показывая, что все было лишь невинной шуткой. Мол, Боги милостивые, да что за пустяки. Он даже руками развел. – В самом деле, маленькое недоразумение, а вы уже так переживаете. Ох, ну и алые же теперь у вас щеки. И ваше лицо, оно столь… Он шагнул на нее, поднял ладонь. Зубами стянув перчатку, храбро и даже нагло протянул руку, чтобы дотронуться до лица Бриенны. Она попятилась, чувствуя, что в ней закипает настоящее бешенство. - Сделайте еще движение, и полетите вниз со скалы, - пообещала она. И подумала, в мрачном торжестве: И ты не Ланнистер. И здесь не Тарт. Никто тебя не спасет. Хант, кажется, наконец, уловил ход ее мыслей. Лицо его стало серьезным и закрытым. - Как странно. Ведь это я настоял на том, чтобы присматривать за вами, - медленно протянул он. – Это я убедил Короля в необходимости прийти к вам на помощь. - Присматривать или шпионить? - Гм. Вопрос непраздный. Позвольте спросить в ответ. А помощь моя вам ни разу не понадобилась, верно? – осклабился Хант. Бриенна не ответила. - Что ж, если вам так угодно, - вымолвил он, когда понял, что ответов от нее больше не услышит. – Я уйду. Вы останетесь здесь одна, совершенно одна, наедине с этим… Ланнистером. Более некому будет помочь, миледи сир Бриенна. Как вы проницательно заметили, вы его жена. Следовательно? Он выдержал паузу, но Бриенна последовала его примеру и вновь не произнесла ни слова. - Вы теперь в его руках и в его власти. Я желал стать вашим другом и вашим… человеком. Но ваша гордость, ваша глупая добродетель - вас же и погубит. Самое забавное в том, что они здесь никому не нужны. Уж точно не Джейме Ланнистеру. Хайл Хант отвернулся и зашагал к лестнице. В тумане Бриенна видела лишь его силуэт, широкие плечи в щегольском камзоле, темную копну жестких волос. Он и вправду был моим другом, подумала она. Был. А теперь я и вправду останусь одна в этой огромной, сырой клетке. Эта грустная, но до странности смиренная мысль преследовала ее целый день. Джейме занимался какими-то скучными оружейными делами, словно боясь попадаться жене на глаза. Артур и Сольви уселись за книжки, споря и болтая. Никто с нею не беседовал, и она начала изнывать от страха, что отныне все так и останется, так и будет. За ужином доложили, что сир Хант отбыл в столицу по срочной надобности. Джейме от этой новости повеселел. Бриенна все бросала на него взгляды, боясь, что он в том же расположении духа, что и вчера. Однако, к винам он почти не притрагивался, пил воду и шутил с дочкой и слугами. Даже Артур расположился к нему, или, по крайней мере, смягчился, перестав огрызаться на каждый вопрос и на каждое слово. Это было Бриенне приятно. И в то же время было в этом ее довольстве нечто липко-противное, как в прогорклом меде. Неужели я превращаюсь в одну из тех жен, чья бодрость духа зависит лишь от того, сильно ли пьян муж, подумала она. Мысли путались, вязли в какой-то долгой, болезненной обреченности. Она посмотрела на пустое кресло, которое прежде занимал сир Хант, и сердце ее сжалось. Пусть он не умел толком ее развлечь и отвлечь своей - пустой, всегда слишком ядовитой или без нужды остроумной – болтовней, но он сумел сделать ее жизнь не такой мучительно-замкнутой. И он храбр, подумала Бриенна, делая маленькие глотки приправленной черничным соком воды. И он добр, несмотря на всю эту напускную холодную насмешливость. Она опустила голову и принялась ковырять вилкой в еде, не понимая толком, что же ей подали. Следующая мысль была отчетлива и полна тоски, как море полно соленой воды: И он был единственным, кому здесь было до нее дело.