***
— Чудесно! Восхитительно! Невероятно! Юнги стоял в дверях комнаты Чонгука и огромными глазами таращился на соседа, который с маниакальным блеском в глазах жужжал непонятной херовиной в куче шмотья и выкрикивал всякие восхищённые эпитеты. На секундочку, ещё ни разу даже не повторился! — Что здесь? — из-за плеча Юнги высунулся Намджун и тихонько присвистнул. — Я с самого начала знал, что он псих! — Он просто любит чистоту, Нам. То, что ты живёшь в сраче, не делает человека, который регулярно убирается, психом, — хмыкнул Мин, но то, каким довольным звуком мелкий сопровождал особенно громкое жужжание машинки, заставляло сомневаться в его адекватности. — Да у него даже пыли нет! Может он того? Пришелец? — Намджун провёл пальцем по верху шкафа, но кроме скрипа чистоты не получил больше ничего. — Пойдём отсюда, болезный, не мешай ребёнку снимать стресс, — Юнги вытолкал эту говорящую шпалу из комнаты и аккуратно прикрыл дверь. Чонгук так и не заметил их присутствия, полностью поглощенный истреблением катышек.***
Тэхён, как всегда, опоздал, да ещё и под ливень попал по дороге. Юнги считал, что это ему от кармы подсрачник прилетел за полное отсутствие пунктуальности, как слова в словаре Кима, но всё-таки сжалился и отправил его в душ, чтобы тот не заболел. Тэхён был отличным собутыльником и, если он подохнет, Юнги придётся искать нового, а это дело он откровенно не любил. Не пить, а заводить новые знакомства, конечно же. В коридоре он столкнулся с Чонгуком, когда шёл отнести другу сухие шмотки, щедро выделенные из собственного гардероба. — Эм, хён, — парень мялся, комкая в руках край безразмерной белой домашней футболки. — Чего тебе, Гук? — Да, эм. Я уже почистил от катышек все свои вещи. Может… Может я могу и твои..? — Чон выглянул из-под длинной чёлки и состроил свою просящую моську с глазами кота из Шрека и надутыми губками. — Воу, привет, мечта педофила! — хохотнул уже немного поддатый Намджун, выглядывая из кухни. Альфа всё время стебался над несоответствием детского лица Чонгука с его подкаченным телом. Он подмигнул парню, показывая, что заценил его просящую моську. — Привет, хён, — пробормотал Чон и к моське добавился очаровательный смущённый румянец. — Педофил моется, — дежурно сообщил Юнги, подталкивая мелкого в сторону своей комнаты. — Пойдём, несчастный, я позволю тебе выбрать любое шмотье для твоих извращенских игр. — Кто-то сказал «извращенские игры»?! — мокрая голова Тэхёна высунулась из приоткрытой двери ванной. Судя по всё ещё льющейся воде — он выскочил прямиком из душевой кабинки, и его счастье, что Юнги уже зашёл в комнату и не видел, как с мокрых волос парня натекает приличная лужа на полу. — Иди, мойся, придурок, иначе Шуга твоей жопой вытрет все эти лужи, — Намджун запихнул его башку обратно, захлопнул дверь, протёр носком лужу и с чувством выполненного долга почесал обратно на кухню, хлюпая мокрой стопой по паркету.***
Они успевают выпить с десяток банок пива, выкурить почти две пачки сигарет и плавно переместиться с удобного кухонного диванчика на, оказывается, не менее удобный пол. И совершенно забыть о существовании ещё одного человека в этой квартире. — Мазафака твоюмака! — орёт Юнги, когда замечает белый парящий силуэт без головы в тёмном коридоре. И швыряет туда пустой бутылкой из-под пива. Чем бы это навредило реальному привидению, он не задумывался. — Ёб твою, какого хера?! — орёт бледный силуэт голосом Чонгука. Парень выходит на свет кухни, воинственно сдвигая брови. На его белой домашней безразмерной — охренительно чистой, на экспертный взгляд Намджуна — футболке расплываются некрасивые желтоватые пятна от пива. Очевидно, банка была не настолько пустой, как думал Юнги. — Хен, ты что, белку словил?! — возмущается младший, задирая футболку, чтобы лицезреть масштаб катастрофы. — Я, кажется, словил, — проникновенно шепчет на ухо Намджуну Тэхён, таращась на кубики пресса младшего, которые так щедро открыла поднятая футболка. — Ты чего там шастал? — Юнги совершенно проигнорил предобморочное состояние Тэхёна, виновато покряхтывая в сторону всё ещё негодующего мелкого. — Я в туалет, блин, шёл! — Чонгук окидывает неодобрительным взглядом всю гоп-компашку и удаляется. — У меня инфаркт, — Тэхён сползает спиной по стене. — Нет, нет, подожди. У меня инсульт! — У тебя спермотоксикоз, идиот, — хохочет Намджун. — Дрочить не пробовал? — Пробовал. — И как? — Намджуна, кажется, совершенно не смущает тема. — Как видишь, блять! — психует Тэ и хватается за пачку сигарет. — Блять, две осталось. Чонгук возвращается к себе, всё-таки посетив изначальную точку назначения. Он снова бесится. Это ж надо, блин, швыряться жестянками! Псих, а не хён! Чонгук стаскивает пострадавшую футболку и достает ещё одну. Точно такую же — белую, безразмерную, но чистую. Решение успокоиться посредством чудо-машинки от катышек приходит моментально, и Гук уже предвкушает этот кайф от тихого жужжания под рукой, когда ткань становится идеально гладкой, без единой неровности, и выглядит, как новенькая! Ох, если бы можно было получить ментальный оргазм — Чонгук бы обкончался за этот вечер. Но, к огромному сожалению, оказывается, что все шмотки он уже почистил, а оставшегося рукава толстовки Юнги-хёна, на котором он прервался для удовлетворения своих низменных человеческих потребностей, ему явно будет мало, чтобы угомонить нервную систему. — Эй, Юнги-хён, — парень выходит в коридор, именно когда Юнги берётся за ручку входной двери. — Ну что ещё, Чонгуки? — бормочет тот, пихая локтем Джуна, который почему-то решил использовать хёна, вместо удобной подпорки. Старший выглядит добрее обычного и немного разомлевшим — сразу видно, уже в кондиции. — У тебя есть ещё вещи? Мне нужно снять стресс. — Да какой там стресс, — бурчит Мин, прогибаясь под тяжестью Намджуна. Отлепить парня так и не получилось. — От тебя, между прочим! — фыркает Чон и тыкает обвинительно пальчиком. — Вон Тэхён пусть поможет, — малодушно кидает Юнги и всё-таки выскальзывает из захвата Кима. Дверь за ними с хлопком закрывается, отрезая прихожую от шума. Чонгук непроизвольно поёжился и медленно развернулся на пятках. Тэхён часто приходил к Юнги, но наедине они ещё ни разу не оставались. — И с чем тебе помочь? — Тэ вопросительно вздергивает бровь. Он стоит в дверях кухни, подпирая плечом косяк, и задумчиво скользит взглядом по Чону. Тот внезапно понимает, что Ким выглядит трезвее, возможно, даже самого Чонгука, хотя он совсем не пил. — Эм. Ну, я купил машинку, — запинается Чон, внезапно краснея под пристальным взглядом. — Машинку? — насмешливо переспрашивает Тэхён. — Ну. Да? От катышек. Тех, что на одежде, — тараторит младший, ощущая себя полнейшим идиотом. — Оу. И в чём тебе нужна помощь? — Тэхён выглядит неожиданно заинтересованным. Он делает несколько шагов к Чонгуку и останавливается напротив — оказывается этот хён всего чуточку выше Чона. Эта информация немного успокаивает парня, и он обещает подумать об этом завтра, а пока раздосадованно тянет: — У меня закончилась одежда. — И чем же я могу помочь? — что-то в голове Тэ щёлкает, выпуская вереницу вариантов дальнейшего развития событий, и все, как на подбор, с твёрдым рейтингом (18+), и он буквально на секундочку теряет контроль над лицом, но этого достаточно, чтобы хищный блеск успел промелькнуть в глазах. — Ну, не знаю, — Чонгук совершенно ничего не замечает и задумчиво закусывает губу. — Всю одежду Юнги-хёна я уже перебрал. Может на твоей найдётся хоть немного катышек? Младший с такой надеждой смотрит на парня, а тема разговора настолько бредовая, что Тэ не выдерживает и прыскает со смеху. — Она в стирке. Но так уж и быть, могу отдать тебе носки хёна, — он кивает на собственные ноги. Тэхён не хило так промок под дождём, и заботливый друг снабдил его теплыми, но достаточно потасканными носками. С оленями. Сказал, что это его тотемное животное. Глупости какие — Тэхён тигр! — Окей! Пойдём. Альфу затащили в святая святых, комнату Чона, и захлопнули прямо за спиной дверь, наверное, чтобы не сбежал. Тэхён растерялся. — У меня есть ковер, — пояснил парень, едва не подпрыгивая от предвкушения. — А у хёна и на кухне — нет. Так не замёрзнешь. — А, — глубокомысленно изрёк Ким, усаживаясь в предложенное кресло-мешок и стягивая правый носок. Он ощущал себя странно в чужой комнате. Здесь было практически стерильно чисто и пахло немного непонятно, но Тэ решил не заморачиваться и списал всё на алкоголь в крови. Чонгук прямо светился от радости, жужжа странным прибором, и выглядел так, словно познал дзен, ну или хорошенько обдолбался. Альфа решил, что на трезвую — всё ещё слишком трезвую — голову за этим наблюдать он не сможет, выполз на кухню за пивом. Он достал одну банку из холодильника, нервно открыл за колечко и сделал несколько жадных глотков. Чонгук ему нравился. Давно. Тэхён каждый раз перед приходом к Юнги, словно омега на долгожданное свидание, скрупулёзно подбирал одежду, наносил немного одеколона и даже зачёсывал назад волосы — обычно омеги кипятком писали от вида его открытого лба — а Чон хоть бы хны, словно и не существует никакого Ким Тэхёна. Юнги настоял на том, чтобы дома остался Тэ, пока они с Намом сходят за сигаретами. Возможно, Ким настолько задолбал своим нытьем друзей, что те решили подтолкнуть, оставив их наедине, а может они и сами хотели побыть вдвоём. Кто же знает — эти двое общались с незапамятных времен, альфа и омега, может у них и были какие-то отношения, а может и правда просто дружили. Тэхён на пьяную голову обычно слишком много думал. Он прижал холодную банку ко лбу и почухал обратно к омеге в комнату. Но дойти ему было не суждено: прямо в дверях они столкнулись, и дурацкое пиво снова облило Чона, только теперь это было не несколько маленьких пятнышек, а огромное, на весь торс, и, наверняка, холодное. — Ох, чёрт! — Тэхёну, хоть и самому прилетело немного, было неловко перед парнем. Он, памятуя о том, что пиво-то с холодильника, подцепил пальцами подол футболки Чона и натянул, чтобы мокрющее пятно не касалось кожи. — Прости, Куки. — Ну что за день? — расстроенно буркнул омега, бухаясь лбом куда-то в плечо старшему. Тэхёну показалось, что это последний гвоздь в его крышку гроба. — Ничего страшного, — устало пробормотал парень. — Давай, хён, снимай футболку. Я их в стирку закину. Чонгук скрылся в ванной и, кажется, вместе с ним в небытие свалили последние нервные клетки альфы. Очередная футболка Юнги опасно натянулась на широких плечах, сковывая движения. Он аккуратно обошёл комнату Чона, рассматривая всякие безделушки и всякие мелочи — такие бессмысленные для постороннего человека, но почти бесценные для влюблённого. На подоконнике Ким обнаружил ароматизатор, от которого разило ванилью — маленькую бутылочку с натыканными палочками — вот откуда была эта непонятная примесь в запахе. Пока омега был в душе, парень успел сгонять за ещё одним пивом и обосноваться в кресле-мешке. Охренительно удобная штука! — Ещё не уснул, хён? — Ким заторможенно моргнул, пытаясь понять, реальность это или очередной влажный сон. Но нет, Чон Чонгук собственной, не до конца высохшей, персоной с румяными щеками, полотенцем на шее и мокрыми подвившимися кончиками волос, с которых всё ещё иногда скатывались капельки прозрачной воды, стоял прямо по курсу, миленько улыбаясь, даже не подозревая, какую бурю он поднял внутри парня. Тэхён сглотнул вязкую слюну, ощущая, как накатывают вертолёты, и мир начинает кружиться. Но, отнюдь, не из-за алкоголя — от кожи омеги исходил тончайший аромат сладкого молока, но до того яркий после душа, что впору было стреляться. — Второй носок, хён. Можно? — хихикнул парень, кивая на его ноги. Тэхён только кивнул и быстренько стянул единственный носок, только сейчас ощущая, насколько замёрзла правая нога. — Тебе холодно? — Чонгук был слишком внимателен, чтобы не заметить, как тот растирает стопу в попытках согреть. — Иди сюда, хён. У меня только один плед, но я могу поделиться. Ким завис, глядя на место возле омеги, по которому парень похлопывал ладошкой, приглашая. Сидеть так близко? Нет уж, увольте. Лучше сразу в петлю. — Ну давай же, он достаточно большой, чтобы мы могли поместиться вдвоём, — уговаривал Чон, а Тэ был готов поклясться, что почти крякнул, когда Чонгук произнёс «вдвоём». То, с каким упорством омега звал его к себе под плед, почти заставило альфу прийти к выводу, что Юнги его подговорил, и это максимально изощрённая пытка за все грехи человечества. Параллельно с мыслительным процессом, ноги самовольно перетащили Кима с безопасного кресла-мешка и сгрузили под бочок Чонгуку. Наверное, стоило бы задуматься о небольшой такой биполярочке, но это подождёт. Сейчас на повестке дня у Тэхёна немного иные цели: не залипать на Чонгука; дышать, — стоп! дышать отменяется — не дышать Чонгуком (подчёркнуто три раза); не касаться его во избежание; не залипать на Чонгука; не ляпнуть какой-нибудь бред; не залипать на Чонгука; держать свой слишком вежливый член, что так и норовит поприветствовать Чона, в узде, а то парень ещё что-то подумает не то, — что можно, собственно, подумать, когда у человека рядом с тобой стояк? (погуглить варианты на досуге) — и ещё раз не залипать на Чонгука. Кажется, он снова провалился в астрал и не услышал, что сказал омега. А тот сидел и сверлил своими глазищами, явно в ожидании ответа. — Говорю, что-то хёна давно нет. Не знаешь, куда они пошли? — повторяет он. — Должны были за сигаретами, — Тэхён зачёсывает чёлку назад и случайно касается Чонгука. Всего на мгновение кожа к коже, а вздрогнули, словно током шибануло. Стоп, вздрогнули? Чонгук тоже? Да не, показалось, наверно. — Я ему напишу, — быстро сообщает альфа, лапая карманы в поисках мобильного. — Чёрт, оставил его возле кресла. Дотянешься? То, что это была хреновая идея, Тэхён понял сразу же. Чонгук кивнул и потянулся вперёд, немного наискосок в сторону альфы и, как на зло, ухватился за его коленку для равновесия. Но это ещё полбеды — омега до этого сидел, поджав колени под себя, а сейчас в глубоком прогибе оттопырил задницу, пытаясь дотянуться. — Вот, хён. Держи, — Чонгук, как ни в чем не бывало, отдал телефон и принялся дальше жужжать над носком, а Тэхён сломался где-то на моменте с медленно сползающим пледом с красивого ореха, обтянутого едва что-то скрывающими домашними мягкими штанами. Прости, Господи, и как теперь жить дальше? Из состояния вне состояния альфу вывело сообщение от Юнги. «Мы каким-то хером оказались в планетарии. Вернёмся утром. Возможно. Не скучай.» Тэхён вздохнул. Как же тяжело быть хорошим альфой. — Юнги-хён написал, что они пошли в планетарий, вернутся утром. Наверное, я пойду к нему. — В планетарий? — вздернул бровь Чон. — Да нет же. В комнату. Эм, спать? — Тэхёна нехило так разморило от аромата омеги, и он чувствовал себя почти что лепёшкой. — А, хорошо, — внезапно ладошка Чонгука оказалась на колене альфы. Парень с видом чистой заинтересованности медленно провёл вверх по бедру, а затем снова спустился к колену. — Ты что..? — сил на управление речевым аппаратом совершенно не осталось — все ушли на мольбы, чтобы заинтересованно дёрнувшийся член больше так не делал. — Катышки! — с восторгом выдал омега, а Тэхён внутренне поник — это совсем не то, что ожидаешь услышать, когда тебя лапают за бедро, довольно охренительное такое бедро, прошу заметить. — Отдай мне их, хён. — Ещё чего?! — бузит альфа, готовясь завизжать, словно кухарка, которую молодой господин зажал в углу. Откуда в его не очень трезвой башке такие ассоциации, Тэхён в душе не ебал, но это сути дела не меняет! — Хён, снимай штаны, — упёрто настаивал Чонгук и даже не поднимал глаз, пристально гипнотизируя домашние треники на длинных ногах напротив. — И не подумаю! — Тэхён для надёжности сжал в руках мягкую ткань на бёдрах, пьяно вспомнив, что не надел бельё. — Тогда я сниму их с тебя сам! — Эй, какого хрена?! — к такому дерьму жизнь Тэхёна явно не готовила. Чонгук навалился всем телом, захватив в плен одну ногу, и с ужасающим азартом пытался стянуть штанину. — Ты не можешь вот так вот стягивать с альфы штаны, Чон Чонгук! — Так я ж не с альфы, а с тебя, хён! Да не дергайся ты! Тэхён, до этого дергающийся в попытках закосплеить червяка — отползал задним ходом, придерживая штаны — замер. — Ах так значит?! — он резко дернул ничего не ожидающего омегу, ловко подмял под себя. — Значит меня за альфу ты не считаешь, да? От вкрадчивого низкого голоса прямо в ухо Чонгука пробила дрожь. Он ошалело вытаращился на нависающего над ним Кима. — Х-хён, я не это имел в виду, — он тяжело сглотнул, заворожённо исследуя взглядом лицо напротив — хоть Ким и был частым гостем в их доме, но омега не часто смотрел на него, а уж такого близкого контакта и подавно не было. — У тебя есть десять секунд, чтобы объяснить, иначе я за себя не ручаюсь, — самоконтроль покидал Тэхёна быстрее, чем дурацкий песок вытекал сквозь пальцы. Чонгук лежал под ним, почти касаясь, но жар его тела ощущался даже сквозь это мизерное расстояние и одежду, растрёпанные темные локоны, покрытые румянцем мягкие даже на вид щёки и глаза. Чёртовы чёрные омуты, что приковывали, подчиняя себе навечно всех, кто неосмотрительно взглянул в них. Давление скакнуло, кажется, к рекордной отметке, и сквозь шум крови в ушах альфа едва смог выдохнуть: — Девять. — Хё-ён... — проскулил, протестуя, омега, ёрзая, но тут же задохнулся, когда Тэхён опустил голову и жарко выдохнул, касаясь губами мочки: «Восемь». Чонгука это дерьмо одновременно и пугало, и заводило. Азарт стремительно расходился по венам, гонимый шальным сердцем, которое буквально готово было выскочить из груди с каждой хрипло озвученной альфой секундой. Время неумолимо заканчивалось, а объясняться Чон так и не спешил. Ему до чёртиков с каждым мгновением становилось всё интереснее, что же имел в виду парень под своим «я за себя не ручаюсь». И если бы Чонгук хотел, то легко смог бы сбросить с себя Кима — что он, зря что ли в качалку ходит? — огреть его по наглой симпатичной морде и выставить из квартиры. Но он не хотел. Тэхён был красивым — омега это признавал в здравом уме и твёрдой памяти, даже рассматривал его далеко не скромную кандидатуру на место своего потенциального альфы. Но только рассматривал, ведь точек соприкосновения, кроме Юнги, у них не было. А может и были, но они никогда не общались, чтобы это выяснить. Альфа всегда в присутствии Чона вёл себя тихо, почти не разговаривал даже с друзьями, только постоянно прилипал взглядом к фигуре младшего. А сам омега лезть не собирался — мало ли, может, он неприятен ему. Но сейчас эта неожиданная смена поведения знатно будоражила кровь. Чон Чонгук был до чёртиков азартным, а это всё уж слишком подозрительно походило на вызов. Тэхён пристально наблюдал за сменой эмоций на лице омеги под ним, и то, что он видел, ему, определенно, нравилось. — Хён, чем ты пахнешь? — неожиданный вопрос заставил подавиться цифрой три, которая уже готова была сорваться с языка. — Чай. Зелёный чай, — альфа заметил промелькнувшую усмешку на губах напротив и тоже ухмыльнулся: — Не заговаривай мне зубы, куколка. Это было «три». А Чон плавным движением приподнялся, утыкаясь носом в изгиб шеи. И, чёрт! Запах был таким тонким и одновременно плотным, что желание провести языком или даже укусить едва удалось подавить. Разве не только у альф есть жажда пометить? Забудьте — Чон Чонгук живого места не оставит, пока не удовлетворит свои дурацкие фетиши-инстинкты, от которых невыносимо зудят клыки. — Два, — где-то выше всё ещё считал Тэхён. Но, чёрт побери, слишком медленно! — Один! — пырхнул прямо в шею омега и ловким толчком в плечо перевернул Кима, усаживаясь сверху. — Разве так ведут себя омеги с теми, кто «не альфа», ммм? — Ким, хоть охренеть как удивился, виду не подал. Насмешливо повёл бровью, уговаривая организм не реагировать слишком остро, ну или хотя бы не слишком быстро, на ерзание крепких бёдер парня, в попытке удобнее устроиться. Вопреки голосу разума, руки альфы уже по-хозяйски оглаживали талию, притягивая ближе. — Ничего не могу поделать, хён, — и где тот стеснительный Чонгуки? Омега наклонился вплотную, обжигая дыханием ухо. — Ты слишком вкусно пахнешь. На секунду у Чона мелькает мысль, что завёлся так быстро он от банального недотраха, но обещает подумать об этом позже и позволяет себе больше не сдерживаться — размашисто лижет чувствительное местечко за ухом и подхватывает зубами серебряную серёжку в ухе, принимаясь играть языком с кольцом, посасывать, иногда прикусывая. У Тэхёна звёзды из глаз и хриплое дыхание — этот ребёнок решил с места в обрыв или как? Он скребёт короткими ногтями по пояснице младшего, на что тот сильнее прогибается, мычит прямо в мочку — все никак не наиграется с сережкой. — Хей, детка, ты забыл кое-что, — Ким садится вместе с прилипшим Чонгуком и легонько оттягивает того за волосы от своего уже влажного уха. — И что же? — игриво тянет он и ёрзает почти на паху Тэхёна, от чего альфа тихо шипит. Ким хмыкает и, придерживая за затылок, тянется к блестящим губам, но в последний момент Чон отворачивается. — Хён, я не целуюсь без чувств. — Моих хватит на двоих, — он ловит Чонгука за подбородок и с силой сминает сладкие губы, проникает языком в приоткрытый от удивления ротик. Тэхён так долго грезил об этом моменте, что опасался, что если (когда) таки поцелует младшего, фантазии будут слишком приукрашенными, и он разочаруется, но реальность оказалась намного круче. Омега отмер, наконец шевельнул губами в ответ и слабо коснулся своим хозяйничающего языка старшего, вызвав этим непроизвольную дрожь. — Тэхён, — прохрипел он, отстраняясь. — Тэхён. Ким выпал из реальности — это было впервые, когда парень назвал его по имени, а не привычным безликим «хён». Оно звучало так восхитительно правильно этими устами и этим слегка охрипшим голосом, что сердце готово было вот-вот разорваться. — Эй, — Чонгук аккуратно положил ладошки на щёки Тэхёна, дожидаясь реакции. Тот выглядел одновременно по-детски восторженно и потерянно. Чон нежно провёл большими пальцами по скулам. — Хён, я тебе нравлюсь? — А ты не знал? — Да откуда? Я думал, что совсем тебе неприятен! У тебя обычно такое лицо..! — шутливо возмутился омега. — Это какое ещё лицо? — нахмурился Ким — ему казалось, что у него прямо на лбу написано, что он влюблён. — Глупое такое, — хихикнул Чонгук и быстро пресёк все возмущения своими губами. Он улыбался в поцелуй, сминая мягкие, немного сухие губы альфы, сцеловывал все наигранно возмущённые звуки, обвивая шею парня руками, чтобы притянуть ближе. «Почему бы и не поддаться этому милому парню?» — думал Чонгук, хихикая от чмока в нос. Да, они близко не знакомы, но Тэхён был во вкусе Чона, пах крышесносно и выглядел хорошим парнем, ещё и сам Чонгук ему нравился — так почему бы и не согласиться? Да, на эту авантюру. Но омега любил экстрим, а Ким выглядел, как самое занимательное приключение. — Так что, хён, ты дашь мне штаны? — мурлыкнул младший, строя просящую моську. — Вот же упёртый. Ну, не могу я. — Почему? — Чон куснул его за подбородок и отстранился, чтобы полюбоваться, как след из белого становится красноватым. — Если я их сниму, то останусь голеньким, — не то чтобы альфа был против, но он всё ещё хотел быть «хорошим парнем», а они, как известно из древних летописей этого вымирающего вида альф, не шастают с голой задницей перед омегами сразу после того, как признались в симпатии. — Ты без белья? — на лице Чонгука застыло почти комично удивлённое выражение. Он медленно перевёл взгляд с глаз альфы на его пах — на котором он почти что восседал — и обратно. — Ага, — хмыкнул тот, умиляясь на краснющие щёки младшего, и едва не подавился: мелкий в одно мгновение разбил образ милой невинности грязной ухмылочкой и нагло накрыл горячей, даже сквозь слой ткани обжигающей, ладонью чужой пах. — Хё-ё-ён, — сладко протянул омега, оттягивая ворот футболки парня, пока его шаловливые пальчики мягко поглаживали заметно заинтересованный член альфы. — Тебе так понравилось со мной целоваться, м? — Дьявол, — зашипел Тэхён, когда тот подключил ноготки. — Можно просто Чонгуки, — ухмылку мелкого поганца альфа почувствовал кожей. Тэхён одновременно хотел его остановить и в то же время желал забить на все правила приличия, тупую мораль и спустить своих демонов с цепи. — Почему я раньше не знал, что ты пахнешь так вкусно? — опъяненный чужим признанием Чонгук нихрена не помогал, покусывая ключицы и поглаживая наливающийся стояк. — Я пытаюсь быть хорошим, — не очень убедительно кинул альфа. Получилось с пробирающей до костей хрипотцой, от которой у Чона сыпанули мурашки по позвоночнику. — Хён хочет быть хорошим мальчиком? — лукаво протянул омега, уже покусывая кадык, а ногтем с лёгким нажимом прошёлся по головке. — Блять! — Тэхён гортанно рыкнул и дернул парня прямо на пушистый ковёр, вжимая своим телом в пол. — Только попробуй завтра отморозиться! Он грубо впился в губы, кусаясь, и толкнулся своим возбуждением ровно по чонгукову, тут же впитывая его жалобный скулеж до последней капли. Альфа прикусывал уже покрасневшие, влажные от их общей слюны губы, оттягивая, жадно толкался языком в горячий рот, совершая поступательные движения, словно трахая, и параллельно с тем медленно и тягуче двигал тазом — трения было слишком мало для полноценного удовольствия, но с головой, чтобы заставить омегу под ним метаться в поисках большего — целовал совершенно не в такт, не позволяя Чону поймать ритм, от чего тот задыхался, тихонько хныкая. Тэхён с влажным звуком нехотя оторвался, чтобы дать младшему возможность вдохнуть. Парень выглядел, как произведение искусства — алые влажные губы, разметавшиеся волосы, лихорадочный румянец и сумасшедший блеск из-под ресниц в прикрытых глазах. И этому всему великолепию единственной причиной был он, Тэхён. От этого щемило в груди, и бабочки в животе творили какую-то вакханалию, но альфа уверенно задвинул сопли и рефлексию на задний план — это ещё успеется, — и провёл языком по губам парня, оставляя влажный след, который быстро остывал от частого дыхания. Чонгук был нереально вкусным, а Ким не собирался отказывать себе в удовольствии попробовать его везде. — Хён, — позвал тихо младший, подставляясь под нежные покусывания острой линии челюсти. — А что будет, если я отморожусь? — Я тебя словлю и буду мучить, пока ты не перестанешь морозиться, — спокойно протянул Ким, с упоением зализывая укусы, урча не хуже какого-то кота. — А ты умеешь? — кажется доводить альфу будет любимым занятием Чонгука. Он так жадно впитывал все его эмоции, с обычно довольно беспристрастного лица, а выражение хищной решительности заставляло жаркую пружину скручиваться внутри и сжимать бедра. — Вот сейчас и проверим, — низко промурчал в ушко старший, с огромным удовольствием отмечая мурашки на коже. Первый засос расцвёл чуть ниже мочки, специально в месте, где его не скроешь, а Ким принялся тягуче исследовать молодое тело. Он уселся между разведённых острых коленок с лицом юного натуралиста, к которому на стол попала необычайная зверушка, начал мять, поглаживать, царапать и пощипывать всё, до чего мог дотянуться, медленно спускаясь вниз, но как бы невзначай постоянно задевая возбуждение Чонгука, от чего буквально всё тело омеги превращалось в сплошную эрогенную зону. Чон тяжело дышал, покорно позволяя забавляться с собой. Он чувствовал себя достаточно возбуждённым для более активного продолжения, но Тэхён, похоже, никуда спешить не собирался — они всё ещё были в одежде. — Тэ, — прохныкал младший, притягивая за волосы для поцелуя. Тот не сопротивлялся, мягко сталкиваясь губами и позволяя вести. Он оставлял короткие мягкие касания, иногда медленно посасывал поочерёдно то верхнюю, то полную нижнюю губу, не задействуя язык. И это был бы нежный, почти невинный поцелуй, если бы альфа в это же время не выводил тазом медленные круги, едва касаясь Чона. Омега хныкал, подавался бедрами, но больше трения так и не получил — Ким словно предугадывал все его действия, избегая контакта. — Что такое, милый? — мягко протянул альфа, отстранившись буквально на несколько сантиметров, чтобы заглянуть в лицо. И как только Чонгук набрал воздух в лёгкие, чтобы ответить — царапнул ногтем по горошинке соска, что четко проступала сквозь тонкую ткань футболки. Парня выгнуло дугой, а первый полноценный стон застрял в горле, выдав только какой-то разбитый звук. — Не расслышал, детка. Повторишь? Ким с ухмылочкой качнулся на локте, заставляя омегу давиться слюной от вида перекатывающихся мышц на его жилистых руках, и выдохнул в горошинку соска. «Нет! Нет! Нет! Господи, нет!» — маленькие Чонгуки заметались в панике в голове большого Чонгука, который только и мог, что заворожённо смотреть, как альфа, не разрывая зрительный контакт, спускает тягучую капельку слюны на маленький топорщащийся бугорок, а потом размазывает её своим чёртовым горячим языком, что обжигал сквозь промокшую хлопковую ткань. Это было выше его сил — Чон крупно вздрогнул и откинул голову. Всё тело налилось тяжестью, оседая почти болезненным наслаждением в костях от прилипших мокрых пятен остывшей слюны на футболке, что добивали на контрасте от горячего языка, что иногда чередовался с зубами, на груди и пальцев, что выводили узоры с разной силой давления вокруг жаждущего паха младшего — по бёдрам и нижней части живота, иногда пощипывая выпирающие тазовые косточки. — Мгх, хё-ён! — сил терпеть больше не хватало, Тэхён никак не реагировал на руку в волосах, а продолжал делать то ли лучше, то ли хуже — Чонгук никак не мог определиться, альфа изводил его в каком-то своём нереальном аритмичном темпе без какой-либо уловимой закономерности, под которую мог бы подстроиться младший. Тэхен оторвался от терзания соска и снова поднялся выше, нависая над младшим, что, заломив бровки, пытался притянуть его к себе за волосы. — Что..? — окончание фразы потонуло в низком стоне — коварный омега прижал его за плечи и внезапно качнул бедрами, создавая восхитительное трение с идеальным сильным давлением между их членами. Чонгук только сейчас заметил, насколько сильно возбудился альфа, пока игрался с ним, но даже не притронулся к себе, всё внимание уделяя младшему. — Ты такой непослушный, — тихий скулёж непроизвольно вырвался из груди на обжигающе хриплый шёпот. — Сделай уже что-нибудь! — требует Чон, начиная злиться. Он уже на той стадии, когда хочется плюнуть на всё и кончить быстро и самостоятельно, путём яростной дрочки буквально за несколько движений, но без удовольствия, или изнывать в покорном терпении, пока альфа не доведёт до крышесносного оргазма — но сколько это займёт времени, Чон не решался предполагать. И он не знал к какому варианту склоняется больше. — Мне казалось, что я и так делаю «что-нибудь», — хмыкнул Тэхён, вопреки словам подхватывая под коленку правую ногу, для лучшего доступа и — о господи боже! — начинает двигаться, с нажимом раз за разом на нужной скорости, размеренно проезжаться своим возбуждением по паху младшего. — Господи! Тэхён..! — Чонгук царапает его плечи, подвиливая бедрами, мычит от звёзд перед глазами из-за нарастающих огненных вспышек внизу живота от каждого движения парня, мелко-мелко вдыхая — на полноценное дыхание он уже не способен. — Я почти..! — и разочарованно стонет, когда буквально за секунду до такого долгожданного конца Тэхён отстраняется и съезжает вниз. Чонгук поднимается на локтях, почти плача: — Да ты издева-а..! — Тэхён накрывает губами его член через тонкую ткань домашних штанов. Он проводит вверх-вниз, словно прикидывая размер, а затем поворачивает голову и аккуратно прикусывает ствол зубами. Чонгук практически в отключке — он откинулся обратно на спину, уже без возможности контролировать звуки, которые издает. — Детка? Чонгуки? — Тэхён снова отстраняется и тянется вперёд, заглядывая в лицо омеги. — Мм? — тот едва держит открытыми глаза, слепо тянется руками к лицу над ним, оглаживает мягко скулы и путает тонкие пальцы в волосах, притягивая для невесомого поцелуя. — Милый, ты чист? — Тэхёну не хочется портить атмосферу нихрена не романтичным вопросом, и он жалеет, что не спросил раньше. — Да, — выдыхает Чонгук и расплывается в улыбке. — Неужели мне попался адекватный альфа, м? — Возможно, — со смешком отвечает Ким и целует того в нос. — Я тоже чист. И каким-то непонятным Чонгуку образом легко подхватывает его бедра, ловко стянув штаны. Чон даже удивиться не успевает, как все мысли снова вылетают из головы — наконец освободившаяся плоть с влажным звуком шлепается о живот, оставляя липкий след предэякулята, и почти болезненно пульсирует, а затем он чувствует холодный ветерок прямо на головке. Омега приподнимается на локтях, встречаясь взглядом с Кимом. Тот хитро подмигивает — кто вообще подмигивает, находясь между чьих-то ног?! — без предисловий касается острым кончиком языка щелки уретры. И этого достаточно, чтобы Чона подкинуло дрожью, заставляя снова растекаться по ковру, но он на чистом упрямстве снова поднимает голову. — Милый, хочешь кончить мне в рот? — он видит как шевелятся губы, слышит хриплый насмешливый голос, ощущает дыхание своим возбуждением, и это, чёрт возьми, взрывает мозг! Чонгук со стоном откидывается назад, когда головка оказывается в жарком плену чужого рта. Это невыносимо! Просто невыносимо! Всё восприятие заостряется на обжигающих движениях языка и горячем дыхании, которые приносят наслаждение на грани с болью. Тэхён доволен реакцией. Он снова дует на головку, собирает большим пальцем выступившую смазку и размазывает по стволу. Поглядывает на омегу, обводит кончиком языка кромку головки и берёт её в рот, вкусно причмокивая. Лижет широко по кругу мягким языком, вслушиваясь в сбитое дыхание вперемешку с рваными постанываниями, и несколько раз с силой сглатывает, массируя свободной рукой поджавшиеся яички — омега дёргается и дрожит, он на грани. Это заметно по выступающей потоками смазке из пульсирующего колечка мышц, куда альфа старался лишний раз не смотреть, чтобы не сорваться раньше времени и довести задуманное до конца. Хотя это было чертовски трудно — яркий, чистый, насыщенный аромат врезался в сознание, застилая глаза пеленой возбуждения. Он на последних крохах самообладания втягивает щёки вокруг чувствительной плоти Чонгука, щекочет кончиком языка щелку, а затем давит на неё и едва успевает убрать язык — тугая струя врезается в нёбо. Тэхён слизывает всё до конца и сглатывает. Во рту остается немного терпкий привкус, но с чёткими нотками чего-то тонкого, молочного и очень сладкого. — Чонгуки, ты со мной? — он нависает над парнем, который выглядит совершенно разбитым. — Угум, — и тянется за поцелуем. — Хочу в кроватку. Тэхёну ничего не остается, кроме как, посмеиваясь, чмокнуть омегу и перенести разомлевшее тельце на широкую двуспальную кровать. Чонгук мягкий и тёплый — ластится, словно котёнок, лезет обниматься и целует сладко-сладко. В какой-то момент он тянется шаловливыми пальчиками к всё ещё каменному стояку Тэ, но тот перехватывает руку. — Но почему? — не понимает младший. — Мы ещё не закончили, — с нотками самодовольства хмыкает парень, но тут же участливо интересуется: — Сможешь выдержать? — Думаю да, хён, — Чонгук щурит глаза и тянется к его шее. Тэхен терпеливо ждёт, поглаживая кончиками пальцев поясницу омеги, пока тот не будет полностью доволен поставленным засосом, и командует: — На колени, детка. Личиком в подушку. Тэхёну, конечно, жаль, что теперь не видно прелестного лица, но открывшийся вид того стоил — восхитительные мощные бедра широко разведены, плавно перетекая в отличную округлую задницу, и это всё открывает вид на уже снова привставший член, аккуратные яички и маленькую розовую дырочку, которая всё ещё сочится ароматной смазкой, что подтёками начинает подсыхать на бёдрах. Альфа проводит ладонями по спине, оглаживает поясницу, а затем снова рисует узоры на лопатках; внезапно съезжает ладонями к груди и легонько щиплет соски, заставляя омегу под ним протестующе пискнуть — он всё ещё очень чувствителен после оргазма; снова возвращается к пояснице и давит, прогибая ещё больше — талия под руками настолько тонкая, что пальцы Кима почти сомкнулись, охватив её; массирует милые ямочки над ягодицами, получив в ответ тяжёлое дыхание. И только после всего этого он опускается, чтобы провести мокрую дорожку языком по одной половинке и оставить краснеющий укус на второй. Без предупреждения широко лижет прямо по ложбинке, удерживая дернувшегося парня. — Боже не-ет, ты собрался…?! — протестует омега, но задыхается, когда по чувствительному колечку мышц снова проходится горячий язык. Похоже, Ким решил сегодня свести его с ума своим дьявольским ртом. Тэхён активно выводит спирали проворным языком вокруг дырочки, слизывая смазку и размазывает её вместе со своей слюной. Он отстраняется в миллиметре от цели и внезапно толкается внутрь языком. Громкий всхлип несдержанно вырывается из груди омеги, пока горячий вертлявый язык терзает его изнывающий вход, иногда проникая внутрь, что едва не лишает рассудка. Ноги разъезжаются на простынях — Чонгук отстранённо думает, что хорошо, что они переместились на кровать, иначе отстирать ковер было бы сложнее, чем постельное бельё — от соприкосновения уже влажной головки на простыне остаётся пятно, к которому тянется ниточка смазки от члена; Тэхён, на секунду оторвавшийся, замечает это и, с едва слышным рокотанием, поддевает её пальцем и втирает в покрасневшую дырочку, следом яростно слизывая; коленки Чона разъезжаются от неконтролируемой дрожи, и альфа поддерживает его ноги, не прекращая горячую экзекуцию. — Тэ-э..! — протяжно тянет младший и высоко стонет, когда парень вопросительно мычит, не отрываясь от своего занятия, посылая вибрацию прямо в изнывающий вход. — Мгхм, Тэ, я не хочу так! Тэхён отстраняется, помогает перевернуться и нависает сверху, вопросительно вздернув бровь: — А как ты хочешь, детка? — Хочу тебя в себе, — Чонгук лижет его в подбородок и плаксиво тянет, обвивая торс дрожащими ногами. — А если ты продолжишь, то ещё раз я не смогу. — Ну, я и так был в тебе, — он ухмыляется, показательно облизываясь своим блядским языком, и добавляет подмигивая: — И насчёт последнего поспорил бы, но ладно. Оставим это на потом, да? Чонгук краснеет и начинает ёрзать, покряхтывая. — Чего это ты удумал? — смешливо тянет альфа, наблюдая за непонятными потугами Чона. — Хочу быть сверху! Ты чего это такой тяжёлый? — дует смешную моську омега и ещё усерднее вошкается в попытках сдвинуть парня с места. Тэхен хихикает на это и ловко переворачивает их. — И как мне теперь трахать такую милоту? — издевательски тянет он, тыкая пальцем в румяную щеку. — Как-нибудь хорошо, — бурчит младший, но сам вот-вот готов засмеяться. Он тянется к прикроватной тумбочке и выуживает оттуда маленький серебристый квадратик. Удобно усаживается на бёдрах старшего и усердно пытается открыть упаковку, едва не высовывая язычок от натуги. А Тэхён не знает, что ему делать — это лицо такое непосредственное и по-детски милое, что аж не по себе становится от ощущения шикарной задницы на собственном члене — который до сих пор в этих адских штанах, на минуточку! — Хён, помоги! — ему пихают уже порядком пострадавший квадратик и умилительно дуют губы, когда он с лёгкостью разрывает упаковку, прихватив уголок зубами. Он не успевает ничего пошутить — Чонгук молниеносно стаскивает с себя футболку и то же проделывает со штанами заторможенного Тэхёна, который безвозвратно залип на подтянутом загорелом теле младшего. Омега хихикает на такую реакцию, выхватывает презерватив и ловко раскатывает тонкий латекс по напряжённой плоти альфы. Тэхён от прикосновения к изнывающему месту выгибается, шипит сквозь зубы, откинув голову. — Ну что же ты так, хён, — мурлычет омега, облизывая дернувшийся кадык, специально проезжается задницей по чужому стояку. — Нужно заботиться о себе. Иначе глядишь, перевозбудишься так и кончишь, едва все начнётся. — Ты слишком самоуверен для того, кто только что просил остановиться, — рыкает ему в губы альфа и снова переворачивает их. — Но я хотел быть сверху! — дует губы Чон. — И сними уже эту дурацкую футболку, хён! Тэхён послушно стягивает последнюю вещь и позволяет младшему исследовать свой торс пальчиками, как тот пожелает, а сам в это же время аккуратно вводит один палец, ловя слетевший с уст напротив полувздох своими губами. Горячие, эластичные стеночки обволакивают палец, а Ким пытается не думать о том, насколько приятно будет это ощущаться членом. Мягко проводит им круг, толкается до основания и добавляет второй — он тоже входит достаточно легко, но альфа не спешит. Он размеренно двигает ими внутри, немного надавливая вниз для ощущения тяжести; разводит на манер ножниц; неспеша массирует мелкими круговыми движениями стеночки, расслабляя; действует мягко и нежно — после оргазма тело омеги всё ещё слишком чувствительное, и нужно быть аккуратнее, чтобы не причинить боль. — Хён, ну давай же! Хватит осторожничать, я не хрустальный! — ёрзает на смятых простынях Чонгук. — Такой нетерпеливый, — промурлыкал старший, медленно вгоняя уже три пальца в горячее нутро, и наклонился, чтобы обхватить губами маленький сосок. — Я, может, ещё не наигрался. — Господи, трахни меня уже, а потом делай, что хочешь! — в сердцах вскрикнул Чон, выгибаясь под мучительными ласками. — Мм, я запомню, — Ким снова подмигнул, вынул пальцы с влажным хлюпом и завалился на спину. — Давай, детка, ты же хотел быть сверху, нет? Дважды повторять Чонгуку не пришлось. Он шустро, насколько позволяло дрожащее тело и расползающиеся коленки, уселся на альфу, пачкая смазкой его бедра, склонился над ним, касаясь влажными подвившимися прядями тёмных волос чужого лица. Тэхён, глядя в чернющие от возбуждения глаза, поднял руку, пальцы которой ещё недавно так хорошо двигались в омеге, и всё ещё не разрывая зрительный контакт, медленно провёл языком по подтёкам чонгуковой ароматной смазки, что стекала аж до запястья. Тот выдал какой-то непонятный судорожный вдох и схватил его за кисть, жадно обхватывая губами длинные пальцы, прикусывая фаланги и обводя язычком тонкую кожу между пальцев. От такого член альфы дёрнулся прямо под ягодицами парня и Чон хищно ухмыльнулся, с влажным чмоком выпуская пальцы, принялся покрывать почти болезненными укусами всё, до чего мог дотянуться, дорвавшись до желанного тела. — Ох, детка, если ты голоден, мы можем заказать доставку после, окей? — по-доброму хмыкнул Ким, тут же промычав, кожей ощущая ещё одну вспышку лёгкой сладкой боли от нового укуса, что добавился к ранее оставленным, всё ещё горящим следам. — Я не голоден, но хочу съесть тебя, это нормально? — пробормотал омега, покусывая полюбившуюся серьгу в ухе старшего. Тэхен только хотел ответить, как Чон каким-то немыслимым движением вильнул волной бёдрами, без рук насаживаясь на головку, тем самым выбивая все мысли из головы парня вместе с низким гортанным стоном. Все ощущения резко сократились до горячей узости, захватившей жаждущую плоть. Чонгук поднял голову, чтобы встретиться с глазами альфы. Он мучительно медленно насаживался, почти касаясь губами губ Тэхёна, ловил его дыхание, оседающее терпким вкусом зелёного крепкого чая на кончике языка, и отдавал своё, полностью управляя ситуацией, но практически болезненно сжимающие талию широкие ладони альфы говорили о том, что его власть эфемерна, и не стоит медлить. Он насадился до конца и замер, жадно впитывая все изменения на лице напротив. Когда растяжение перестало приносить дискомфорт, омега медленно отстранился от потного торса Кима и сел ровно, принимая ещё глубже, и, поддерживаемый сильными руками, сделал несколько круговых движений, рвано выдыхая. Тэхён почти слышал, как крошится эмаль на зубах — настолько сильно стиснул челюсти, чтобы не сорваться сразу на бешеный темп. Первое пробное движение, даже не на всю длину, выбило звёзды из глаз у обоих. — Х-хён, — Чонгук дрожал, даже просто сидя, явно прилагая дикие усилия, чтобы не рухнуть на грудь парню, не говоря уж о движении. — Кажется, я переоценил себя. Давай ты сверху? Тэхён прижал его к себе, не выходя, аккуратно снова поменял местами — упорно отогнал мысль о том, что они, как сосиски на вертеле, крутятся туда-обратно — медленно начал потихоньку наращивать темп, постепенно увеличивая амплитуду. Чонгук сцепил длинные ноги за спиной парня, лишь тихонько скулил, повиливая бёдрами. Он откинул голову, чем Ким тут же воспользовался, оставляя на тонкой шее расцветать засосы. Альфа систематично каждый раз чуточку менял угол, и в какой-то момент Чон громко вскрикнул, выгибаясь, — Тэхён понял, что, наконец, нашёл простату — закинул его ногу себе на плечо и начал двигаться в одном темпе, глубокими, сильными толчками прямо по заветному комочку нервов. Чонгук выгибался, и было непонятно — пытается он уйти от столь сильного воздействия или, наоборот, подставляется; выстанывал на одной ноте и метался под Тэхёном, сжимая его в себе, тоже доводя до иступления. Дьявольская огненная пружина внизу живота скручивалась с каждым толчком всё сильнее, грозясь в любой момент выстрелить наслаждением. — Чонгуки. Чонгуки, детка, посмотри на меня, — хриплый шёпот доносился словно издалека, хотя лицо Тэхёна практически касалось чонгукова. Омега с силой попытался разлепить тяжёлые веки, но с первого раза потерпел неудачу, а когда таки открыл их, едва-едва смог сфокусироваться на глазах, отдающих золотым — альфа тоже уже почти. Омега только собирался сообщить, что он уже скоро, как очередной точный удар головкой по простате выбил из груди весь воздух, пружина лопнула, острой волной наслаждения накрыла всё его тело, до хруста костей выгибая позвоночник. А Чонгук ведь даже и не прикоснулся к себе. Тэхёна хватило ещё на два толчка в пульсирующем нутре Чона, как оргазм настиг и его, захлестнув яркой вспышкой. Он успевает выйти до начала формирования узла, стягивает презерватив и, завязав его, выбрасывает в комнатную урну, полную срезанных катышек, и падает обратно на Чонгука, тяжко вдыхая его густой после секса запах. Сладкая нега расползается по венам, словно сильный наркотик. — Тэ, нам нужно в душ, — кряхтит через какое-то время под его весом омега и мягко мажет губами в висок. Ким что-то протестующе бормочет ему в шею, сильнее сжимает в руках, но после покорно поднимается, потерянно моргая. Они вдвоём — читай, Тэхён с повиснувшим на нём Чонгуком — с горем пополам добираются в ванную, вместе заваливаются в душевую кабинку, хихикают и пытаются быстро привести друг друга в порядок, но по факту только разбрызгивают воду. Упрямства в чистоплотности хватает ненадолго. Скоро омега начинает клевать носом — явно переутомился, и они, наскоро вытершись, забивают на оставленные лужи по всей ванной и мокрые следы ног в коридоре, валятся на смятые простыни, которые всё ещё хранят их смешанные запахи.***
Будит альфу, вопреки всем сопливым традициям, не поцелуй, не обнимашки и даже не кофе в постель, а тихое жужжание машинки от катышек. Он разлепляет один глаз, уже подозревая, что увидит, и не ошибается — Чонгук сидит на полу, боком к нему, сосредоточенно водит дьявольской машинкой по штанам, которые вчера так яростно пытался отвоевать. — Таки дорвался до этих штанов, — хрипло посмеивается Ким, а омега, ничуть не смутившись, тут же откладывает машинку, придвигается к нему, оставляя положенный мягкий поцелуй на уже немного колючей щеке. — Может ты меня только ради них развёл на секс, м? — Кто знает, — Чон мягко хихикает и валится на парня, с удовольствием отмечая россыпь засосов и укусов на его медовой коже, что выглядывают из-под одеяла. Где-то из глубины квартиры слышится хлопок входной двери, а затем громкое ворчание Юнги-хёна о том, что весь дом провонял Улуном*.