softcore

      Чан был другом Хенджина еще с младших классов школы. Возможно, он даже был единственным, кто знал настоящего Хенджина.       Как обычно, в пятницу после работы Бан заехал в магазин за пивом, а затем к другу. Днем он получил странное сообщение от него про какой-то макияж, но так ничего и не понял.       – Что с твоим лицом? – Он не смог сдержать изумленного смешка, когда Хван открыл дверь. Теперь понятно. Почти половина лица была синей и отекшей. Удар у Ли поставлен что надо. Видно, парень много лет работал над этим.       – Да так… – Хенджин отмахнулся, проходя в комнату.       Хенджин расположился на диване у телевизора, где он, скорее всего, и проведет ближайшие несколько дней: его лицу ни один тональник не поможет, а с таким фонарем выйти из дома он точно не решится.       Чан вскрыл упаковку пива, которую принес и, взяв две банки, убрал оставшиеся в холодильник, заодно проверяя, не морит ли себя голодом Хенджин. Он частенько хозяйничает на этой кухне, прямо как и сейчас, ведь его друг тот еще бытовой инвалид.       – У Даны кто-то есть. – Холодно констатировал Хван, когда друг протянул ему банку.       – Слушай… – Бан сел на диван, мягко прогнувшийся под его весом. Возможно, парень и оценил бы эту мягкость и удобство, если бы сам не был как на иголках: он не знал, как себя вести, что делать и что говорить. – Тебе стоит оставить ее. После всего…       – После всего, что я сделал? Ты это хочешь сказать?       – Да, это я и хочу сказать! Все серьезно, Хван. Так что даже не надейся, что она вернется. – Чан и не заметил, как повысил голос. Как этот придурок не понимает, что давно оказался бы в тюрьме, если бы не его дядя-прокурор, прикрывающий его тощий зад.       – Не надейся, – повторил Хенджин, горько усмехнувшись, разглядывая пивную банку.       – С тобой точно все в порядке? – Чан спрашивает, хотя сам знает ответ. Он видит, что временами друга словно подменяют. Он видит, на какую жестокость он бывает способен. Он понимает, что у Хвана проблемы. Понимает, но не может принять это. Не может быть. Его друг не такой человек. У него просто плохой день. Он просто не в духе. Ему нужно отоспаться. Только и всего. Чан оправдывал Хенджина в своих глазах, но после того, что произошло с Даной, больше не может. Парень вышел из-под контроля, и ему нужна помощь.       – Нет.       Хенджин сделал несколько глотков пива. Сейчас, рядом с другом, он почувствовал, будто готов исповедаться. Или хотя бы просто поговорить по душам.       – Помнишь Сонми? – Возможно, именно после встречи с Минхо, он решил заговорить о ней спустя два года. – Этот придурок Ли обвинял меня в ее смерти! Как будто это я дал ей те таблетки!       Чан помнит Сонми очень хорошо. Он представляет, насколько сильно Минхо ненавидит Хвана. Чан бы и сам его возненавидел.       Уже в то время Хван иногда перегибал палку, еще когда Сонми была с ним. Девушка пыталась уйти от него к Минхо, с которым училась вместе на отделении музыки, и тогда Хван слил ее интимные фотки, которые сам и делал. Такие вещи быстро распространяются. Сначала Сонми подверглась травле однокурсников, потом ее отчислили, а, когда об этом узнали ее родители, девушка не выдержала. Минхо не смог ее остановить. Было уже поздно.       Чан был зол тогда. Он боролся с собой и со своими чувствами, он пытался задушить в себе ненависть и отвращение к Хенджину, но что еще заслуживает человек, способный на такое? Поступить так с девушкой, которая доверилась ему настолько, что позволяла ему все, что только в голову могло взбрести. Унизить ее. Разрушить ее жизнь. Такое мог сделать только конченый ублюдок.       Но Хван никогда не был таким.       Поэтому Чан не смог отвернуться от него. Не смог вычеркнуть его из своей жизни. Не смог забыть все хорошее, что было за годы их дружбы. Но что он, как друг, должен делать? Разве он не должен просто быть рядом, не задавая вопросов, каким бы мудаком его друг ни был?       Потому что Хван не такой человек.       – Джини, у меня есть знакомый врач. – Неуверенно произнес Бан. На самом деле он только нашел подходящую клинику. – Он сможет тебе помочь.       Чан был готов к чему угодно: что Хенджин начнет орать, что он не псих, что он выгонит его, что он примет это за какую-то шутку.       Но Хенджин закивал головой, будто в трансе.       – Я виноват, что не сделал этого раньше. Может ничего не произошло бы…       – Нет, ты не виноват. – Хенджин посмотрел на него. – Спасибо, что не отвернулся от такого, как я. Хоть я и заслуживал этого.       Бан придвинулся к нему и похлопал по плечу.       – Все будет в порядке. – Говорил он, будто самому себе.       – Чувак, я сейчас заплачу, – Хван поджал губы, натянуто улыбаясь. Его глаза и правда поблескивали от слез.

***

      Дана возвращалась с занятий, когда увидела кота, подпирающего соседскую дверь. С видом глубоко печальным, рыжий лежал, подобрав под себя лапы, и ждал, когда ему откроют. Подойдя ближе, Дана услышала игру на гитаре, доносящуюся из комнаты Ли.       Девушка постучала.       Музыка затихла, и через несколько секунд из-за двери показался Минхо. Немного взъерошенный, домашний, он удивился, увидев ее.       – Он хотел войти, – Дана указала на кота, трущегося об ноги парня, пытаясь подавить идиотскую улыбку, при виде такого Минхо.       – Я забыл покормить его, – парень виновато усмехнулся, достал пакет с кормом и вынес его в коридор. Кот засеменил следом за шуршащим пакетиком. – Хочешь войти?       – О, я… Да… А ты один? – Она замялась, боясь, что помешала ему, ведь, судя по его виду, он никого не ждал.       – Да, Джисон сегодня останется у Соен. – Ли прошел в комнату и уселся на кровать, отставляя гитару в сторону.       – Слышала, как ты играешь. – Медленно стягивая кеды, Дана возилась у входа. Было не по себе: она впервые в комнате парней. Зря она согласилась зайти.       – Отстой? – Он ухмыльнулся.       – Мне понравилось.       Дана села за маленький столик, игнорируя приглашение Ли на свою кровать. Парень недоуменно приподнял бровь.       – Ну ладно. И все-таки я думаю, ты преувеличиваешь.       – Ты не был на парах? – Спросила Дана, вдруг поняв, что никогда не сталкивалась с ним по утрам.       – Я уже два года в академе.       – Почему?       – Больше не вижу смысла. – Сказал он так безразлично, будто от этого не зависела его жизнь.       Минхо ушел в академ сразу же после случившегося с Сонми. Тогда же он перестал играть. Он говорил, что его музыка замерла. Несколько лет гитара была забыта под его кроватью, но, в последнее время, он украдкой доставал ее, когда оставался один. Он не говорил об этом даже Джисону, он не был уверен, что испытывает то самое чувство, когда пальцы касаются струн. Но всякий раз, когда звуки инструмента проникали в голову, он думал, может это оно. И, подбирая аккорды, отчаянно надеялся, что творческий паралич однажды отпустит его, ведь, в глубине души, он был к этому готов. Надежда. То, из-за чего он не забрал документы с концами. То, что не дало ему избавиться от гитары – разбить, выбросить, продать – лишь бы она не попадалась ему больше на глаза.       Ты молод, Минхо. Сейчас ты разбит, но ты сможешь с этим справиться. Просто живи дальше.       – Знаешь, я долго думал... Мы должны попробовать кое-что. – Он взял ее за руку и, быстро потянув, усадил себе на колени, заключив в кольцо рук.       – Минхо, отпусти! – Она закричала. – Я серьезно! Ты слышишь?       Он терпел ее оглушительный крик в ухо и попытки вырваться, сопровождающиеся ударами куда ни попадя.       – Блять, Минхо!       – Тихо… – Его лицо поразительно спокойное, что казалось, сдерживать ее не стоило усилий.       – Отпусти! – Непрошенные слезы беспомощности выступили на ее глазах. От резких движений едва сросшиеся ребра заныли, напоминая о себе.       – Дана, да успокойся ты! – Ли попытался перекричать ее.       Она испуганно притихла, вся сжавшись.       – Что произошло? – Спрашивает, будто неочевидно.       Дана нахмурилась: произошел придурок, не знающий о личном пространстве.       – Ничего, но…       – Ничего! Вот именно. – Подводит Минхо к своей мысли.       Она недоверчиво смотрела на него: это что, у незнающего придурка есть план?       – Моя рука здесь, – он положил ладонь на ее спину, устроив ее между лопаток, и пошевелил ею, подтверждая свои слова. – и здесь, – другая рука придерживала ее колени. – и больше нигде.       – Мне не нравится, что ты делаешь это через силу. – Тихо произносит Дана, не глядя на него. Признаться, не так страшно, как она ожидала, и все же было не по себе: одному Минхо известно, что еще взбредет в его голову.       – Прости, но так было нужно. Больше не будет через силу. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне.       – Зачем мне привыкать к тебе? – Дана не знает, зачем спрашивает. Да и что тут ответить? Наверняка смутится и скажет что-то невнятное.       – Чтобы я мог тебя касаться. – Хрипло прошептал парень.       Невероятно.       Спустя минут пять он убрал руки. Пять неловких минут, полных желания убежать, провалиться, уйти в монастырь, избегать смущающего Минхо до конца жизни.       – Хватит для начала. – Он не слишком пристально, как бы невзначай, пытался рассмотреть эмоции на ее лице, понять ее ощущения, кроме очевидной паники.       – И все же… Когда я говорю «нет»... – Встречаться с ним взглядом, находиться в одной комнате, и тем более так близко – неловко пиздец.       – Когда ты говоришь «нет», я хочу знать, что мне сделать, чтобы ты сказала «да».       Он невероятен.