softcore

      Под утро в дверь заскреблись – это Джисон вернулся и пытался попасть ключом, куда надо. Войдя в комнату, он застыл у двери как вкопанный: в тусклом свете настольной лампы он увидел Минхо, сидящего на полу, спиной к кровати, на которой спала девушка.       – Так, я не вовремя, – Хан собрался уйти, но Минхо остановил его.       – Заходи. – Он махнул рукой.       Джисон сел на свою кровать, сложив руки на коленях. Это было правда неловко, он не мог отделаться от чувства, что лишний здесь.       – Почему не сказал мне? Я бы не пришел так рано. – Он говорил тихо, чтобы не разбудить Дану.       – Все в порядке. Мы тут ничем не занимались.       Взгляд Джисона падает на гитару, стоящую у кровати.       – Что это? – Он указал на инструмент. Удивление на его лице слишком быстро сменилось восторженным выражением. – Еще и это! – Он указал на спящую девушку. – Черт побери, старик!       Минхо тупит взгляд. Кажется, Хан поспешил с выводами, но уже ничего с этим не поделать, фантазия друга уже несла его.       Если это правда так, то Джисон очень рад. Рад, что Ли начинает возвращаться к жизни. Он соврал бы, если бы сказал, что не волновался все это время. Он расстраивался, когда думал о будущем. Хан выпустится через год, возможно, съедется с Соен, но что будет с Минхо? Он так и останется здесь, продолжит подрабатывать в гараже? Так и будет топтаться на одном месте в то время, как его друг пойдет дальше?       – Хани, чего это ты так светишься? – Минхо прикрыл ладонью глаза, будто и правда смотрел на что-то яркое.       – Я просто рад за тебя.       – Тшш… Ты смутишь Дану. Она все еще думает, что я не ее парень.       – Ты и есть не мой парень! – Она не спала с того самого момента, как пришел Хан. – Привет, Джисон.       – П-привет, – Хан помахал ей рукой.       – Правда? – Минхо обернулся, прислонившись к кровати. – А мне показалось между нами проскочила искра. Искра же? Джисон, я правильно говорю?       – Блять, почему ты втягиваешь меня!?       Они еще долго смеялись над этим. Дана почувствовала себя комфортно с приходом Джисона. Теперь было не так неловко. Минхо не давил на нее в присутствии друга, он вообще стал менее серьезным – все можно было свести к шутке.       Дана попрощалась с парнями и ушла к себе, чтобы не мешать им. Она видела, что Джисону не терпится допросить Ли.       – Я хочу знать, что я видел.       – Дана просто заснула, а я просто сидел и ничего не делал, пока ты не пришел.       – Не гони. Просто заснула? – Хан не верил: у Минхо не бывает просто.       – Она устала…       – И ты не лез к ней?       – Блять, ты же видел, что она непробиваемая! – Он не хотел говорить этого вслух, но слова вырвались сами по себе. Иногда Минхо сам не понимал, зачем он продолжает стучаться туда, где не открывают. Это дело принципа? Увлекательный квест? Что это для него? А главное – что он будет делать, когда получит желаемое?       – Зачем, по-твоему, ей было оставаться у тебя, когда она живет через стену?       – Хани, ты говоришь загадками, – Минхо нахмурился. От всего этого голова шла кругом. Возможно, поэтому он плох в отношениях. Хорошо у него получалось только с теми, кто согласен переспать без продолжения, кто западает на один лишь образ плохого парня. А что до тонкой девичьей души – это тема Джисона. Вот он в этом спец. Он, но не Минхо.

***

      Хенджин собирал вещи. Чан договорился с врачом в Инчхоне, он даже поживет там какое-то время, чтобы поначалу навещать друга каждый день, пока тот адаптируется, он хотел видеть, что Хенджину становится лучше.       Чан собирался в магазин, купить то, что Хван написал ему. Джиен, его девушка, была с ними. Бан попросил ее приглядеть за Хенджином, пока его не будет: препараты действовали на него странно, не хотелось оставлять его без присмотра.       – Джиен побудет с тобой, постарайся не доставать ее.       Чан ушел, оставив их одних.       Хван старался не пялиться на нее открыто. Так вышло, что они никогда не встречались до этого момента. Может, Чан все это время прятал ее от него? С черными волосами выше плеч, фарфоровой кожей и спортивной фигурой, она напоминала ему персонажа какой-нибудь игры. Хван знал о ней лишь то, что она работает в той клинике, куда его положат.       – Не боишься? – Хенджин проверял ее. Он привык, что последние дни все обращаются с ним, как с психом.       Девушка не подходила к нему близко. Стоя, прислонившись плечом к дверному косяку, она скрестила руки на груди.       – Я десять лет занималась хапкидо. Могу ввалить тебе из женской солидарности и назвать это самообороной, как тебе? – Она не боялась. Она знала, что Хенджин сделал, и почему его лечат. Но она не боялась его.       – А ты такая милая, прям во вкусе Чана, – Хван усмехнулся.       – Я знаю, что ты на таблетках, так что не пытайся запугивать меня, а то я и правда тебя вырублю.       – Ладно, я понял, что ты крутая, – он поднял руки вверх, будто сдается.       Джиен вышла, пока он собирался. Она не хотела наезжать на него, но иначе его на место было не поставить. Такие, как он, считают, что им все дозволено, что им ничего не будет. Что они имеют власть над теми, кто слабее и не может дать отпор.       Но сейчас слабым выглядел Хенджин. Заторможенный и жалкий. Вот, какой он сейчас.       Девушка заглянула в приоткрытую дверь ванной. Хван стоял перед зеркалом с ножницами и срезал свои длинные волосы. Светлые пряди одна за другой сыпались в раковину, на пол, на одежду парня.       – Извини, я сказала лишнего. – Джиен закусила губу и опустила взгляд. – Я бываю грубой и не всегда могу вовремя остановиться.       – Все нормально. Я тоже, бывает, не могу остановиться. – Он был сосредоточен на своем занятии и даже не смотрел на нее. – Можешь помочь мне?       Джиен подошла к нему и провела рукой по его волосам, разделяя пальцами податливые пряди.       – У тебя хорошие волосы. Удивительно, что они не испортились после осветления…       – Джиен, – парень поджал губы. – Спасибо, что ведешь себя так, будто ничего не происходит. Ты единственная, кто так делает.       Она не знала, что ответить. Почему-то ей это напомнило, как родственники безнадежно больных изо всех сил притворяются, что все нормально, строят планы на будущее, которого может не быть, говорят о всякой ерунде, но только не о болезни. Но ведь это не случай Хвана, разве нет?       – А разве что-то происходит? Ты разве не в санаторий едешь? Вон, даже прическу обновляешь. – Голос выдает ее. Он предательски дрожит. Джиен шмыгает носом. Она не знает, что делать с глазами: часто моргает, распахивает их пошире, закатывает – все без толку, пелена слез уже затуманивает зрение. Она опускает ножницы.       Хенджин качает головой.       – Не плачь из-за меня.       – С чего бы мне плакать из-за тебя? Ты мне даже не нравишься.       Хван хотел дотронуться до нее, чтобы успокоить, но, уже протягивая к ней руку, остановился. Лучше этого не делать. Она может не так понять.       Они услышали, как открывается входная дверь. Чан вернулся.       Джиен засуетилась, пытаясь быстро привести лицо в порядок: похлопала себя по щекам, вытерла дорожки слез полотенцем, но это не сильно помогло.       – Зачем тебе краска для волос? – Крикнул Чан, шурша пакетами.       – Неси ее сюда! – Раздался голос Джиен из ванной.       Войдя, Бан недоумевающе смотрит то на девушку, то на друга. Какого черта ее глаза красные?       – Что у вас произошло? Хван, ты… – Он не должен был этого делать, не должен был показывать, что не доверяет другу, что ожидает от него нечто такое. Но что еще было думать? Прости, Хенджин, это вышло неосознанно. Я оставил Джиен с тобой, а это значит, я в тебе уверен.       – Он тут не причем, – девушка взяла у него из рук краску и стала выпроваживать его, закрывая дверь. – Все нормально.       Парень смотрел в зеркало, как черная краска покрывает его голову. Он хочет, чтобы старый Хенджин исчез. Тот Хенджин, которого все ненавидят, который причинял людям столько боли. Он хочет запереть его, погрести заживо.       Черная вода стекает с его головы, образуя водоворот в ванне. Он чувствует, как рука девушки проходится по его волосам, чтобы те лучше промывались, как она касается его шеи, оттирая с кожи краску.       Вода черная, будто в ней выполоскали его душу. От этого не по себе. Хенджин упирается рукой в стену и закрывает глаза. Кружится голова.       Шум воды стих. На его голову накинуто полотенце.       – Спасибо. – Его голос прозвучал хрипло. Парень взъерошил волосы полотенцем и взглянул в зеркало. Все тот же Хенджин. Это какая-то хрень. В висках громко застучала кровь. Есть только один Хенджин, и это – он. Все делал он. Так говорит его голос. Не снимай с себя ответственность, думая, что это был кто-то другой. От себя не убежишь.       Он выходит из ванной, почти не разбирая дороги, ищет заветный пузырек, задевая и смахивая попавшиеся под руку предметы. Таблетки просыпаются мимо его ладони. Хван закидывает одну в рот и, морщась, хватает стакан воды.       Хенджин валится на кровать и ждет, когда мир придет в норму. Когда он придет в норму. Он берет телефон и делает вызов с быстрого набора.       – Я хочу попросить тебя кое о чем в последний раз, – говорит он. – У тебя же есть связи в полиции. Мне нужна Ли Дана.