softcore

      Весь этаж общежития стоял на ушах. Студенты выглядывали из своих комнат и перешептывались между собой, указывая пальцами в конец коридора. Из разговоров Дана, только вернувшаяся домой, разобрала, что это чей-то родитель устраивает разнос.       Чем ближе к комнате, тем громче становилась ругань. Девушка увидела Джисона, стоящего в коридоре с бледным лицом.       – Что происходит? – Спросила она и тут же поняла, что крик исходит из их с Минхо комнаты.       – Господин Ли приехал. Он был в деканате, и ему сказали, что Минхо не учится уже второй год.       – Ты этого хочешь? Загнать меня в могилу? Бросить учебу, потому что тебе взгрустнулось? Ты в своем уме?!       Из-за двери раздавались звуки ударов. Дана хотела вмешаться, но Джисон остановил ее, схватив за руку.       – Лучше не лезь, – он покачал головой. Хан давно наблюдал эти сцены показательного воспитания. Да, господин Ли перегибает с рукоприкладством, но это лишь крик родительского отчаяния, ему и самому больно от этого, и эта боль куда сильнее физической. Он лишь желает Минхо лучшего, его сердце обливается кровью.       – Чем ты занимаешься здесь, поганец?! Ты просто позоришь меня! Ты, никчемный…       Каждое слово бьет будто плеть. Каково Минхо сейчас? Каково ему слышать все это?       Дана высвобождает руку и врывается в комнату так быстро, что Джисону ничего не остается, кроме как смотреть ей вслед, раскрыв рот, ведь он не успел ей сказать ни слова.       При виде нее, глаза Минхо округляются, на мгновение он даже перестает чувствовать боль отцовских ударов, он может вытерпеть их сколько угодно, но Дана вот-вот попадет под горячую руку.       Девушка отталкивает Минхо, встав между ним и господином Ли, но рука взрослого уже была занесена для очередного удара.       Боль отдалась, казалось, во всех частях тела. Она трогает челюсть, выставив другую руку, не подпуская Минхо к себе. Кость на месте. Она не обращает внимания на господина Ли, не видит испуг на его лице, она смотрит на Минхо.       – Все в порядке, – шепчет она ему одними лишь губами.       – Отродье, – бросил Ли старший, метнув гневный взгляд на сына, и ушел, хлопнув дверью так сильно, что та еле удержалась на петлях.       – У тебя кровь, – Минхо смог, наконец, подойти к ней, когда Дана опустила руку. Парень провел пальцем по ее губе, вытирая алую жидкость.       – Ударилась об зубы наверное… – Произнесла она, едва дыша. Он так близко. Он трогает ее губы. Сердце и без того грозилось выскочить из груди из-за зашкаливающего адреналина. – Сам-то цел?       – До свадьбы заживет, – он бессовестно улыбнулся.       Шутить изволишь? Не так уж сильно, значит, тебе досталось, придурок.       – Зачем ты это сделала?       – Никогда раньше по роже не получала, захотелось новых ощущений, – она усмехнулась. – Подожди, я сейчас.       Дана вышла из комнаты. Она бежала к выходу, надеясь успеть догнать Ли старшего. Перескакивая разваленные ступеньки через одну, она заметила мужчину уже открывающего дверь.       – Господин Ли! – Дана окликнула его, ускоряя бег. – Подождите!       – Ну что еще?! – Он недовольно обернулся, ожидая, когда девушка окажется рядом с ним.       – Минхо…       – Слышать ничего не хочу о нем! – Раздраженно отмахнувшись, мужчина хотел было уйти, но Дана не сдавалась.       – Он не дал мне убить себя! – Может, не совсем верная формулировка, но так хотя бы удалось привлечь внимание взрослого. – Знаете, приехав сюда, мне было все равно, что со мной будет. Неосторожно шагнуть на красный свет, принять пачку таблеток вместо одной, спрыгнуть в долбаную реку Хан – плевать, я и так мертва внутри. Но Минхо… так старался починить то, что сломалось во мне… Он пытался достучаться до меня, кричал, хлопал дверью, мог быть грубым, но не потому, что он такой, а потому, что он отчаянно хочет помочь. В этом вы с ним похожи. – Дана видела, как меняется лицо господина Ли. Хоть он был очень зол на сына, ее слова затронули что-то внутри него. – Знаете, почему я подставилась, хотя знала, что вы ударите меня? Он был со мной, когда я была готова выть от боли, и я хочу отплатить ему тем же. Он заслуживает этого. Вы воспитали его хорошим человеком.       – Это все довольно мило, только вот хорошесть его не прокормит. Я был против музыки, я хотел, чтобы он получил нормальную профессию, но он упертый, как баран! И что теперь? Он и это бросил! Я умру, и он по миру пойдет! Чтоб его…       – Вы слышали, как он играет? – Нет! – Рявкнул мужчина. – И слышать не хочу! Он слышал. Он никогда не признается в том, что не смог сдержать слез, когда впервые услышал игру сына, вернувшись домой пораньше. Он не принимал этого увлечения, не хотел покупать ему гитару, поэтому Минхо, еще учившемуся в школе, пришлось работать все лето, чтобы накопить на нее, не хотел признавать, что своим талантом сын пошел в свою мать, которая оставила их, покончив с собой. – Его музыка… Трогает сердце. – Тихо произнесла она. Он слышал. Но, вместо похвалы, смог только упрекнуть сына, что от его бренчания лишь головная боль. Ли старший отвел взгляд. Он сердился на сына и на себя, это было видно по его плотно стиснутым зубам и раздувающимся ноздрям. – Знаешь, что! Раз ты так его любишь, то и пригляди за ним!       Раз ты так его любишь…       От этих слов все внутри будто оборвалось, а тошнота комом подкатила к горлу. Это… было так очевидно незнакомому человеку? Но только не ей? Любит? Дана уже не слышала, что мужчина говорил дальше. Она думала лишь о том, как бы ее не стошнило прямо здесь. – Эй, невестка, слышишь меня? Как тебя зовут? Потом спрошу с тебя, если этот Господин-Хороший будет в метро мелочь собирать. Кажется, он немного отошел. – Ли Дана, – девушка представилась, немного неуклюже поклонившись. – Дана, значит… – Повторил он, чтобы запомнить. – И еще. Извини за это, – господин Ли указал на свою губу. На ее все еще поблескивала кровь. – Я правда не заметил, как ты там оказалась. Минхо курил в коридоре, сидя на подоконнике, когда девушка вернулась. – Как ты? – Дана устроилась рядом с ним. – В норме. Я за тебя переживаю, – он затушил сигарету и бросил ее в банку от энергетика. – Сильно болит? – Парень осматривал ее лицо. – Ерунда, тебе больше досталось. Ли недоверчиво взглянул на нее, после чего затих. – Еще никто никогда не делал для меня такого… А ты… Черт, ты встала между отцом и мной, – он усмехнулся, качая головой. – Да ты с яйцами! Дана чувствовала: есть что-то, что гложет его. – Думаешь, он жестокий? – Вдруг спросил Минхо после нескольких минут задумчивого молчания. Он знал своего отца, поэтому не принимал все это близко к сердцу, знал, что тот живет со своей болью, поэтому не держал на него зла. Просто было интересно, как это видится со стороны. – Думаю, он любит тебя, – она накрыла его руку, лежащую на подоконнике, своей, поглаживая костяшки его пальцев.