***
Дождь поливал уже второй день. Хенджин смотрел в окно на пустующий двор больницы. Он видел, как Джиен бежит из другого корпуса, прикрыв голову от дождя халатом. Снова она без зонта… Вот бестолковая. Простудится же. Она входит в палату, постучав в приоткрытую дверь. Хван как всегда один. Его соседи опять облепили телевизор в общей комнате и вернутся, скорее всего, только чтобы поспать. – Как ты? – Девушка переводит дыхание после пробежки под дождем. – Кажется, лучше. – Он соврал. Часть его хочет, чтобы она поверила в это, но другая его часть подает сигналы о помощи, которые Джиен не замечает. – Хорошо… Чан будет рад услышать это, – девушка улыбается, поправляя чуть намокшие волосы. Ты не видишь, что я на грани? Ты правда ничего не замечаешь? Не дай мне упасть, Джиен… – Ты уже думал, что будешь делать, когда тебя выпишут? – Она уже не знала, как заинтересовать его, как поддержать разговор. Он почти всегда отвечает односложно. Это действовало на нервы, но ничего не поделаешь. – Нет. – Вернешься в Сеул? Хван качает головой. – Я пообещал одному человеку, что не вернусь. Джиен догадалась, что он говорит о Дане. Не хотелось тревожить его воспоминания о ней. Но общение с Хваном просто долбаная игра в морской бой с той лишь разницей, что с ним стараешься бить мимо. Но сейчас она попала в цель. – Если захочешь остаться здесь, я помогу тебе найти квартиру. – Она думала, что разговоры о будущем поднимут ему настроение, сам факт того, что у него есть будущее, даст ему надежду, но Хенджину становилось только хуже. Больно говорить о том, чего не будет. Больно и бессмысленно. Но он продолжал разговор. Это так глупо. Она хочет отвлечь его от мрачных мыслей, а он готов врать, только чтобы не расстраивать ее. Два безнадежных дурака. – Да… Это было бы здорово, – он пытается улыбнуться, но, кажется, его лицо лишь перекосилось вместо этого. Джиен побыла с ним еще немного, как обычно, до конца своего перерыва. И, как обычно, она уходила с тяжелым сердцем. – Я пойду. Увидимся завтра. Пока. – Она помахала ему рукой, направляясь к двери. – Прощай, Джиен. Девушка нахмурила брови. Прощай? Это звучало странно. Но кто знает, что в его голове. Он всегда странный.***
Ночное небо ясное. Звезды видны сейчас особенно хорошо. Неужели я смотрю на это в последний раз? Когда я вообще до этого поднимал голову к небу? Темнота ночи затягивает. И эти звезды… Они угасают. Как и я. Ему страшно. Он уже давно решил, что сделает это, но руки все равно предательски дрожат. Делать себе больно страшно. Вредить себе страшно. Инстинкт самосохранения сработал на славу. Ты и так жалок, а теперь еще и трус. Хван смотрит в зеркало, покрытое разводами и засохшими брызгами воды. Он уже почти не узнает себя. Был ли это тот Хенджин, которого он так сильно хотел убить? Или это был он сам? И кем вообще был он сам? Он запутался во всем этом, в своем безумии. Это сводило с ума еще сильнее. Он выдвигает лезвие канцелярского ножа, прихваченного из кабинета медсестры. Себя жалко. Его начинает тошнить. Так и будешь здесь стоять? Давай, подожди, пока кому-нибудь приспичит в туалет, и вали спать, потому что у тебя кишка тонка. Он дышит глубоко и часто. Просто сделай это. Какая разница, больно тебе или страшно, если это уже конец. Сделай уже это, блять. Хенджин приставляет лезвие к коже на запястье. Назад пути нет. Он надавливает, пуская первую кровь. Кружится голова. Ему нехорошо. Будто совершая последний рывок, он доводит лезвием до конца. Хван медленно опускается на пол, хватаясь за край раковины. Вокруг него уже собирается кровь. Еще теплая. Его. Он собирается проделать то же самое с другой рукой, но окровавленные пальцы не могут держать нож. Сука. Кое-как зажав нож между пальцев, он делает это. Если самоубийцы попадают в ад, увижусь ли я там с Сонми? Как иронично было вспомнить о ней в такой момент. Нож выскальзывает из его липкой руки и падает на пол. Он и сам валится вслед за предметом. Хван не чувствует себя, не чувствует свое тело, оно будто онемело. Будто не его. Вот, как все закончится. Лежа на холодном полу в луже собственной крови. Одинокий, как ебаная звезда в бездушном космосе.***
Они работали до поздней ночи. Дана уже проваливалась в сон, пока ждала Минхо, чтобы пойти домой вместе, когда ей позвонили. Подскочив от неожиданности и едва не съехав с кресла на пол, она поспешила ответить. Бан Чан Девушка напряглась, когда увидела это имя на экране телефона. С чего бы ему звонить ей? У нее было нехорошее предчувствие насчет этого. – Хенджин в реанимации. – Его голос был таким обеспокоенным. Зная, какие у него с Хваном отношения, Дана была уверена, что половину волос на своей бедной голове Чан уже вырвал. – Скинь адрес, я приеду. Услышав, что она собралась куда-то посреди ночи, Минхо отвлекся от работы. – Я вызову такси, – Дана засобиралась и уже открыла приложение убера. – Что случилось? – Хенджин в… – Ты, блять, шутишь? – Минхо перебил ее, услышав одно только это имя. Он начинает закипать. Дана смотрит на него виновато и умоляюще. – Отвези ее. Возьми это, – Чанбин, покопавшись в кармане, бросил ключи от одной из своих машин Минхо. Ли поймал их не глядя. Паучье чутье, подумала она. Минхо раздраженно сверлил взглядом девушку. – Дыру прожжешь, – бросила она и вышла на улицу. Ночной апрельский ветер принес приятную прохладу. Она любила это время года. Но сейчас ее всю трясло, а сердце было не на месте. Она слышит, как Минхо бросает что-то от злости и как получает за это пиздюлей от Чанбина. Дана все-таки вызывает такси. – Отменяй. – Ли вышел из мастерской переодевшись.