***
Хенджин стоял перед зеркалом в ванной. Раздевшись, он рассматривал себя. Он так и не вспомнит, когда в последний раз смотрелся в зеркало. Зрелище удручающее. Его тело теперь выглядит по-другому. Истощенным. Больным. Он выглядел жалким. Ключицы заострились, а ребра стали явнее. Даже черты лица – и те изменились. Вода лилась ему на голову. Он думал о дне, когда все пошло по пизде. Думал о Дане, вспоминая, как вернувшись домой в угаре, перестал понимать слово «нет».Тебе стоит жить дальше.
Как она могла сказать ему это, после всего, что произошло? Чувство одиночества съедало его. Но разве он заслужил чего-то другого? Разве он сможет почувствовать, что достоин чьей-то любви? Он думал и о Джиен. Она, должно быть, на работе сейчас. Наверняка занята спасением таких, как он. Она необыкновенная. Она бросала ему вызов своей недоступностью, вызывала бурю в его душе. У Хвана все-таки есть душа. Иначе ему не было бы так невыносимо тяжело. Он опускается на пол душевой, прислоняется к холодной кафельной стене. Джиен... Телефон вибрирует в сброшенных на пол вещах. Хван не сразу слышит его. Закрыв воду, он отвечает на звонок. – Почему ты трубку не берешь, черт бы тебя побрал!? – Она злится, потому что беспокоится. – Я был в душе. – Блять, – тихо бубнит Джиен. – Испугалась? – Он усмехнулся. – Тебе смешно? Джини, не заставляй меня волноваться, прошу тебя. Он слышит, как дрожит ее голос. Она все силы положит на то, чтобы сдержать эмоции и не заплакать. Потому что это Джиен. – Прости. – Ты не забыл, что у тебя сегодня группа? – Как раз собираюсь. – Хорошо… Буря поднялась снова, хотя он и принимал таблетки с утра. Он не может разобрать своих чувств. Он злится? Ему больно? Ком застревает в горле. Да, черт возьми, он злится, и ему от этого больно. Она думает, ему легко? Легко слышать ее голос и знать, что он ей всего лишь как брат? Знать, что взволновал ее, но лишь потому, что она ожидает от него какую-нибудь херню – она думает, ему легко? Хочется кричать, быть плохим, быть грубым, оттолкнуть ее от себя. Хочется, чтобы она забыла о нем, хочется самому забыть о ней. Разорвать с ней связь, перестать, наконец, ревновать ее к Чану, как ебанутый – просто уйти с их пути. Он бы и с Чаном порвал, лишь бы не видеть никого из них. И чтобы они его не видели. Умереть в одиночестве – вот, чего он заслуживает. – Слушай, Джиен, может перестанешь делать вид, что тебе есть дело до меня? Я не твой ребенок, мне не нужно сопли вытирать. – Что… Хван бросил трубку. Я ранил Джиен. Я причиняю боль всем, кто мне дорог. Если я не могу умереть сейчас, я буду разрушать себя, пока не умру. Холодно. Сидеть на полу голым холодно. Он все еще мокрый после душа. Вокруг него собирается стекающая с тела вода. Мокрые волосы липнут к лицу и шее. Противно. Он чувствует пустоту внутри. Голову сдавило напряжение. Он не знает, что Джиен закрывается одна в ординаторской, плача навзрыд, смахивая документы со стола, как на ее лбу вздуваются вены, как краснеет от слез ее красивое, словно кукольное, лицо. Если бы он знал, точно покончил бы с собой. Он отправляет ей сообщение: «Прости.» Не прочитано. Теперь она возненавидит меня. Разве не этого ты добивался?***
Их было десять человек. Кто-то мял в руках одежду, сжимая кулаки, потирая потеющие ладони, раскачиваясь на стуле, кто-то боязливо оглядывался, то и дело опуская глаза, другой таращился на Хенджина, не думая отводить взгляд и, казалось, даже не моргая. Среди этих фриков был он – парень со светлыми волосами*, сидевший напротив Хвана, сложив руки на груди. Он выглядел слишком нормальным для психа. (*Представьте Феликса из эры God's Menu. П.С. делать группу с визуализацией – не, не слышала😁) Хенджин старался не пялиться на него, но постоянно ловил себя на мысли, что смотрит на этого парня. К счастью, как казалось Хвану, тот этого совсем не замечал. Интересно, сколько времени он тратит на укладку? Куратор представил Хвана, как новенького. Народ поприветствовал его. Тот парень, казалось, впервые взглянул на него. Они рассказывают, как справлялись эту неделю, говорят о своих успехах и срывах, кому-то становилось хуже, и их загрузили таблетками, отчего они выглядели заторможенными и еле ворочали языком. Со светловолосым сидит девушка. За мешковатой одеждой не видно ее фигуру, но болезненно-худое лицо выдает ее. Ее зовут Лиен. – Вчера мне удалось поесть, – нервный смешок, – но потом меня все же стошнило. Говорят, если не начну нормально есть, меня опять закроют. Парень слушает ее, склонив голову в ее сторону, успокаивает ее, похлопывая по острой коленке. Все пытаются подбодрить ее, будто позабыв о своих проблемах. Очередь Хенджина. Он не хочет говорить о себе. Не хочет говорить о том, что он сделал с теми, кого любил, что пытался убить себя, что собирается разрушать себя до тех пор, пока от него ничего не останется. Он даже не хочет находиться здесь, он не верит, что ему поможет это, он лишь выполняет просьбу Джиен. Пусть она думает, что он в порядке. Позаботьтесь обо мне.***
Дана проснулась от шума из прихожей. Ли старший вернулся домой, еле стоя на ногах. Ругаясь себе под нос, спотыкаясь, он кое-как сбросил обувь и продолжил бубнить что-то невнятное, совсем забыв, что девушка спит в гостиной. Даже с такого расстояния Дана чувствовала запах алкоголя. – О-о-о, невестка! Ты не спишь, – он направился на кухню, махнув ей рукой, чтобы Дана шла за ним. – Я как раз хочу выпить. Мужчина достал бутылку соджу и рюмки, гремя дверцами шкафа. Девушка мялась у двери, пытаясь незаметно уйти. – Не стой там, садись, – господин Ли разливал алкоголь по рюмкам. Его лицо было печальным. – Ты не против посидеть со мной? Ли осушил рюмку и задумался, уставившись перед собой, крутя пальцами рюмку по столу. Он цокнул языком. – Ты так похожа на его мать. Дана поджала губы. Неловко. Мужчина наверняка сейчас думает о своей жене, а тут еще она. Неловко и как-то не по себе от этого. Нужно выпить. – Он не говорил тебе? – Господин Ли наполняет их рюмки снова. – Нет. – Тогда не бери в голову. Взрослый не мог больше держать в себе свою боль. Он хотел выговориться. Спустя столько лет, он впервые позволил себе эту слабость. Почему-то Дана была той, с кем он смог этим поделиться. Кроме проблемного сына у него никого не было, но и с ним он не мог говорить об этом. Мужчина вспоминал, как они ругались с Минхо каждый раз. Как тот, будучи младше, в порыве злости говорил, что это отец довел ее. Из-за него мать покончила с собой. Слишком больно. Слышать об этом, представлять, каково им двоим было. Дана выпивает. Хочется догнать господина Ли. Может это притупит чувства, сознание уж точно. Минхо спустился к ним. – Вы что тут шумите? – Он сонно щурился, войдя в светлую комнату. – Ли Минхо-о-о! – Девушка потянула к нему руки. – Ты напоил ее? – Хо бросил гневный взгляд на отца. – Дана, иди спать, – он помог ей подняться, держа ее за плечо. Парень вел ее по лестнице. Дана то и дело спотыкалась, вцепившись в его одежду, мямля что-то неразборчиво. Ей хотелось смотреть ему в глаза, а он говорил смотреть под ноги. – Мы будем спать вместе? – Девушка хихикнула, когда он усадил ее на кровать. – Да, на случай, если тебе станет плохо. Она закусила губу, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице. Минхо ложится с ней. Он избегал зрительного контакта, или это ей так казалось. – Давай сделаем это, – девушка прижалась к нему. – Что? – Давай же, Хо, – она захныкала. – Да ты в стельку, нет! – Я по-другому не смогу, – Дана притихла, – ты сам сказал, нам нужно напиться… – Не занимаюсь сексом с девушками в отключке. Тем более я ж не пил. – Я не… в отключке… – Она уперлась лбом в его плечо и закрыла глаза. Минхо чувствовал ее размеренное дыхание. – Ну конечно, – он усмехнулся. Дана уже не отвечала. Парень не мог уснуть. Она то и дело закидывала на него ногу во сне, ерзая и вжимаясь в него сильнее. Он никогда не видел ее такой пьяной. Лучи солнца пробивались сквозь неплотно задвинутые шторы и упорно светили Дане в лицо. Перевернувшись в очередной раз на другой бок, девушка заметила, что Минхо рядом нет. Она сонно взглянула на время на телефоне. Десятый час. Он давно уже проснулся. Он вошел в комнату, взъерошивая мокрые после душа волосы. – Доброе утро, – парень издевательски ухмыльнулся. – Убей меня, – Дана застонала в подушку. Матрас рядом с ней прогнулся – Ли сел на кровать. – Подожди-ка, как ты сам справляешься? – Ты хотела помочь мне? Сказала бы раньше, не шел бы в душ без тебя. – Он выжидающе смотрит, как меняется выражение ее лица. – Эй, – Ли гладит ее по волосам, – чего ты так напилась? – Захотелось. Он приподнимает бровь. – Что вчера было? – Она спросила, хотя все смутно, но помнила. – Ничего. Правда ничего, Ли Минхо? – Я не задела твою руку? – Не уверен, что на мне осталось хоть одно место, которое ты не задела, – Минхо усмехнулся. Глаза Даны округлились, а лицо смущенно краснело. – Боже, прости, – она взялась за голову.