Палач по закону

Эда даже не заметила обратной дороги к замку. Она торопилась, не останавливалась, встречая знакомых, не приветствовала должным образом придворных, попадавшихся ей пути, словом — оставляла за собой недоуменный взгляд и поджатые губы дам, которые ясно свидетельствовали о том, что эти самые дамы думают о воспитании Эды и ее тактичности. В иной раз она никогда бы себе не позволила такого жуткого беспечия по отношению к тем, кто занимает знатное положение при дворе, но сейчас, когда вдруг вскрылось странное обстоятельство, сново, возможно, ведущее к Двэйну, когда ее вызывал Гилот… Гилот, впрочем, оказался не один в своем кабинете. Напротив него сидела женщина средних лет, которая словно бы пыталась спрятать свое лицо в рукавах богато расшитого платья. Она дрожала, тоненько всхлипывала и Эда, скользнувшая без стука в кабинет Гилота, даже осеклась, увидев ее, и обратилась в соляной столб. Гилот увидел ее, кивнул, предлагая сесть. Эда, стараясь не производить лишнего шума, устроилась у самых дверей на скамеечке для ног и обратилась в слух, ожидая развязки визита явно знатной дамы. Сюда, в их подземелья знать захаживала редко, предпочитая либо вызывать к себе, если имела на это право, либо посылать своих слуг. Своими ногами спуститься по мрачным ступеням вниз, мимо Оружейной Залы, мимо Тренировочного Зала Рыцарей было делом нелегким — по крайней мере, нужно было идеально знать все неосвещенные ступени и закоулки. И здесь…в таком роскошном, пышном платье эта дама спустилась сюда? Что же за дело побудило ее к этому? Дама перестала всхлипывать. Гилот терпеливо ждал, пока она утрет лицо рукавом и, наконец, продолжит, видимо, прерванный уже разговор. -Господин Гилот, господин Королевский Дознаватель, вы поможете мне? Эда скривилась. Голос у дамы оказался неприятно-высоким, каким-то надменно-холодным, даже сейчас, когда ей явно требовалась помощь, она не могла, похоже, простить себе, что приходится снизойти до подземелья и его обитателей. -Леди Эллен, — устало, но сдержанно заговорил Гилот, привыкший уже ко всему, — я сделаю все, что в моих силах, но вы должны понимать, что сведений, которые вы мне сообщили… -Я сообщила вам более чем достаточно! — голос стал еще выше, и Эде захотелось зажать уши. — Я сообщила вам свою постыдную любовь… Дама неожиданно обернулась к Эде и та мгновенно выпрямила спину под ее взглядом. -Милочка, господин Королевский Дознаватель предупредил меня о вашем появлении, иначе я бы попросила бы вас выйти вон. Однако я надеюсь, что вы умеете молчать обо всем, что видите и слышите. Леди Эллен, которая в этом самом кабинете никто попросила бы ее выйти? Ха-ха! Можно было смолчать, но Эду так задел этот надменный тон, что она, зная, что получит нагоняй от Гилота, все-таки не выдержала: -При всем уважении, леди Эллен, меня отсюда может выгнать только господин Королевский Дознаватель или Его Величество. Что касается молчания… если это молчание не будет противоречить закону королевства, я могу оказать вам такую услугу. Неосознанно, или почти неосознанно, но Эда угадала и ткнула в самую болезненную точку гостьи. Леди Эллен ненавидела, когда ей приходилось просить об услуге, а уж тем более у тех, кого она откровенно боялась и тех, кто не был обязан ей ничем. Губы Гилота тронула едва-едва заметная усмешка и Эда, заметив, с удивлением подумала, что, похоже, нагоняя ей не будет. Во всяком случае, за этот ответ. -За своих людей я отвечаю, — Гилот переключил внимание леди Эллен на себя. — Эда — дознаватель, и дознаватель хороший. Сведения же, повторяю вам, которые вы мне сообщили… -Я сообщила вам достаточно! — оскорбленно воззвала к рыцарскому чувству леди Эллен. Бесполезно. Для того чтобы быть рыцарем, нужно сначала осознавать себя человеком, а Гилот никогда им себя не осознавал. -Тогда я не смогу вам помочь, — его лицо — каменное и беспристрастное не тронула никакая тень сочувствия. Еще бы…с чего бы ему вдруг испытать сочувствие? Разве это не логично? Есть факты — есть помощь, нет фактов, или факты только лишь приоткрыты — пожалуйста, пойдите вон! -Что вы хотите знать? — Леди Эллен сидела напряженно, как струна, идеально прямая, всеми оскорбленная и сохраняющая с трудом лицо. -Как часто вы виделись с господином…- Гилот опустил глаза на пергамент перед собой, — Умбером? -Вы должны меня понять, — леди Эллен нервно оглянулась на непроницаемую Эду, — нет, право! Это невыносимо, невыносимо! Она снова попыталась зайтись в рыданиях, но даже Эда чувствовала, что в рыданиях ее нет ничего от настоящего. Удостоверившись, что ее никто не бросается успокаивать, леди Эллен еще немного поскорбела, взывая к жалости подземелий, но не получила и тени того ответа, который привыкла получать у себя, наверху. Она отняла, наконец, руки от лица и заговорила также надменно и также строго: -Я рассчитывала на вашу помощь, господин Дознаватель! -Я не отказываю вам в помощи, леди Эллен, — спокойно отозвался Гилот, — но, поймите, я вам физически не могу помочь, когда вы скрываете столько фактов! -Вы должны меня понять, Дознаватель! Мой муж…- леди Эллен нервно дернулась, — он — придет в ярость, если узнает…если ему кто-то скажет, или он догадается. -Я не отвечаю за отношения с вашим мужем. Я берегу закон, — и снова никакого сострадания. Эда тихо переводила взгляд с гостьи на наставника и ждала. — Если вы пришли сюда и хотите помощи — вы должны это иметь в виду. -Но какой-то тайны! — взмолилась леди Эллен. — Я не прошу много! -Вы должны отвечать искренне и честно, — предостерег Гилот, — например — вы отказываетесь отвечать на то, каким образом господин Умбер попадал в ваш дом. Не зная таких обстоятельств, я не могу вам помочь. -Я услышала вас, дознаватель! — леди Эллен поднялась со своего места и, все такая же оскорбленная, страждущая, измученная внутренним горем, направилась к дверям. — Забудьте, что я навещала вас. За дверью леди Эллен встретил слуга, готовый вывести свою госпожу из подземелий. Эда проводила ее взглядом и только когда закрылась дверь и донеслись поспешные шаги, взглянула на Гилота. -Подсаживайся, — предложил он, складывая пергамент, имевший, очевидно, дело к леди Эллен. Эда покорилась, заняла место, еще хранившее тепло гостьи и спросила: -Что ей надо было? -Да бред, — с легким раздражением ответил Гилот, — пришла, вся в печали и в хламе души. Просит о том, чтобы дело ее хранилось в тайне, чтобы я дал ей на это слово. А дело, между тем, простое, как сапог! Муж ее в отъезде, да и разница между ними большая, что в годах, что в уме. Скучно ей стало… -Любовника завела? — хмыкнула Эда. — Так не привыкать, сам знаешь, что тут только не творится. -Да если бы только этим и ограничилось, — Гилот тоже хмыкнул. — Она приводила его к себе. -Дура, — не выдержала Эда. -И, в конце концов, показала, ему, похоже, подарки от мужа. Он хоть и не любит ее, но подарками не обижает. А сейчас вот, рыдала, дескать, обчистили ее. украли колье и пару браслетов. Но я думаю, что больше украли. И, как назло — это подарок мужа — его семейные реликвии, которые она на каждый прием светит. Муж возвращается к визиту герцога Лагота, будет прием, и…вот, собственно. -А любовник пропал? — предположила Эда. -Да, — подтвердил Дознаватель. — Он из оруженосцев. Свалил в такие дали, иди — ищи его. рыцарь, у которого он служил, заявлял о его пропаже пару дней назад. Спрашивал, не нашли ли его оруженосца где-нибудь в канаве? -А чего она только сейчас пришла? — не поняла Эда. — Если только этот ее любовник пропал пару дней назад, значит, обчистил он ее раньше? -Ждала, — с неопределенной интонацией ответил Гилот, и много было в этом его простом ответе уничижения и усталости с чем-то странным, неподдающимся оттеночному описанию. -А муж ее не убьет? -Убьет — осудим, — пожал плечами Дознаватель, — тоже не в первый раз. Сама знаешь…вся наша работа ведется уже по факту совершения преступления. Мы не можем его предотвратить, если не знаем наверняка. А мы не знаем. С одной стороны, на ее измену ему должно быть плевать, с другой стороны — семейные реликвии… -Вор тоже дурак, — неожиданно заметила Эда. — Ну, вот куда он продаст украшения с явным гербом? Такое даже в Пепельные ряды не возьмут! Да никто, у кого есть еще остатки самосохранения, не возьмет! Гилот взглянул на Эду со скрытым одобрением, кивнул, довольный ее словами. -Официального прошения она не оставила, так что, оставляем ей ее разборки на ее совесть. Расскажи мне о том, что происходит в Пепельных рядах? Что видела, что слышала…я отправил туда Мэтта, нам с тобой надо выработать стратегию поведения с герцогом. Гилот помолчал и добавил, а Эда, чувствуя, что фраза его не завершена, не проронила и звука — она много уже знала о своем наставнике и научилась чувствовать, когда можно говорить, когда он закончил свою мысль. -Вдобавок, Мэтт не станет захаживать в лавку с платьями, — Дознаватель улыбнулся. Эду бросило в жар. Он узнал! Узнал… И пришло на место страха — раздражение. Узнал. Ну и что? Она что, не живая? Она что…плохо, что во время работы, конечно. И стыд. Конечно, примешался стыд. Она почувствовала себя ничтожной, продавшейся за какие-то ткани, сшитые чьими-то руками. Дознаватель — воплощение закона, и вдруг — какие-то вещи. Тяга к какой-то жизни, где нет места форме серого подземелья? -Нет, — успокоил Гилот, не совсем верно истолковав ее мысли. Он — знающий закон и знающий человека, как биологическую единицу, понятия не имел о том, что творится по-настоящему в человеческих душах, особенно в душах юных, нетронутых еще настоящим чувством. Гилот не знал душу. Он был далек от народа, от сострадания ко всякому ближнему. -Нет, ты правильно рассудила, молодец, — продолжал Гилот. — Я как-то не подумал о том, что к Гилоту, чтобы другие не косились взглядом, нужно, как минимум, приодеться. Народу не понравится, что вокруг герцога вьется куча дознавателей, да и ему самому это принесет раздражение — говорят, Лагот этот…привереда и въедливый человек с жестоким чувством юмора. Лучше действительно не раздражать его серой мантией. Эда тихо выдохнула, кивнула, дескать: да-да, я так и задумывала, честно! -Молодец! — по-настоящему похвалил ее Гилот. — а теперь расскажи, что в Пепельных рядах?