Палач по закону

Кристоф волновался, ожидая появления Сковера. Он уже на тысячу ладов успел обругать сам себя, проклясть за ту минуту, в которую нанес удар той женщине в Пепельных рядах, ведь если бы он этого не сделал, то эта проклятая Эда не заметила бы его. Если бы он только был бы сдержаннее! Проблема была гораздо глубже, чем грозящее наказание от суда, разбирательства и необходимость сдавать кодекс Дознания перед комиссией. И даже дело было не в том, что Сковер, как наставник получит презрение за то, что не научил щенка либо сдерживать свои порывы, либо проявлять их умнее, когда нет свидетелей, хотя, этот пункт был уже неприятен. Проблема была в том, что если суд хотя бы немного закопается в бумаги и поразмыслит, а Сковер был абсолютно уверен, что после жалобы Эды суд только так и поступит, вскроется много того, что навсегда отрежет Кристофа от дознания, отправит его на каторгу (если не казнит, конечно), да и голова самого Сковера не задержится… -Идиот! — Сковер не любил бурных проявлений чувств даже в минуты, когда смерть опасно раскрывала крылья над его душой. — Надо тебе было все испортить! До приезда Лагота, и до бунта оставалось-то…тьфу! Кристоф не мог шевельнуться, понимая, как глубоко и как глупо загнал сам себя и своего наставника в яму. -Ладно, — Сковер овладел собой, — Эду я знал еще ребенком. Она не успела очерстветь, глядишь, и пожалеет тебя, дурака! Кристоф воспрял духом и осмелился взглянуть на наставника: -И не подаст жалобу? -Ага, как же! — передразнил его Сковер. — Гилот Эду хорошо выучил, научил ее не ломаться никогда и никак. Теперь она ему доложит и подаст жалобу в суд. Отвода тебе не будет. -так как же…- зародившаяся надежда мгновенно угасла, — как же…тогда? -Вот что, — Сковер неловко хлопнул по плечу Кристофа, — ты угомонись, пожалуйста. Успокойся. Хватит с нас истеричек. Эда тебе отвода не даст — не так воспитана, но отсрочку, хотя бы до отъезда Лагота, может и удастся выторговать. -Так отъезда же не будет! — неосторожно воскликнул Кристоф. -Да что ж ты за идиот-то такой! — Сковер окончательно расстроился, — боги, на кой Кенот мне тебя навязал-то? Он, конечно, всегда юродивых привечал, но чтобы так! Тьфу! Какая разница, будет отъезд или нет, ты вообще — молчи больше. И на глаза не попадайся. С Эдой я поговорю, если отсрочим до приезда Лагота, то уже будет неважно. В случае победы — никто уже не вспомнит, в случае провала — поверь, в случае провала, преступлением больше или меньше — всем плевать. Кристоф кивнул: -Спасибо тебе, Сковер. Прости, что я тебя так подвел. -Ты не меня подвел, — ввернул непримиримый дознаватель, — ты подвел герцога и всех нас. Если бы я не спохватился, если бы меня не было — твое дело отдали бы в суд, а дальше? Ковырни он и мог бы найти то, что еще не должно проявиться пару суток. Идиот несчастный! -Прости, — повторил Кристоф, потупившись, — но если тебе не удастся убедить Эду? -Да, — согласился дознаватель, — это тоже может быть. Она молода, но имеет хребет. И это беда. Но если мне не удастся, то тогда… тебе придется поступить героически. Кристоф позеленел от страха: -Наставник, вы шутите? Вы хотите… -Того хочет долг и твои братья, — жестко прервал его Сковер. — Сам идиот, и не смей жаловаться! Молись, если умеешь. Если не умеешь, иди к Кеноту — он помолится. Ему не повредит! Нам всем не повредит благословение Луала и девяти рыцарей его! Не дав возможности Кристофу опомниться, Сковер оставил глупого своего ученика, и вышел прочь. Насчет Эды он не сомневался — она казалась ему довольно разумной, преданной только, слишком уж, Гилоту, а тот предан короне и Сковер искренне жалел ту возможность, в которой Эда могла погибнуть. У нее был потенциал, и будь она коварнее и амбициозней, желай она вырваться из подземелий к верхам, Сковер с радостью помог бы ей и присоединил бы к себе. С другой стороны, опять же, у нее было удивительно удобное положение! На время визита герцога Лагота, она будет очень близка к нему. И это выгодно заговорщикам, если Эда будет на их стороне, если же она взбрыкнет… Своими переживаниями Сковер как-то поделился с Мэттом, который был в курсе и поддерживал тот план, что оплетал все королевство, вползал в Пепельные ряды и в ряды ткачей, шелестел в городской площади и в храмах Луала и девяти рыцарей его. -Что будет с Эдой? Она будет с нами? — спросил напрямик Сковер. — Ты думал о ней? Это осложнение? Да и, если честно, жаль девку… -Если умна — будет, — ответил Мэтт. — Если она увидит город, который поддерживает герцога Лагота, если увидит, как падает корона с головы Вильгельма и приходит, наконец, сильная и единая власть, может быть, и присоединится. Впрочем, опять же, герцог Лагот умеет воздействовать на женщин! -Я думал, что она тебе небезразлична, — не удержался от укола Сковер. Мэтт широко улыбнулся: -Она мне небезразлична, потому что мы работаем вместе, а еще — потому что в подземельях больше нет молодых дознавателей, женское общество вообще, как ты можешь заметить, не жалует в наши подземелья по своей воле! Эти заговоры родились слишком давно, чтобы переживать из-за какой-то девчонки, обитающей в подземельях. Всегда, если есть правящая сила — есть сила, которой чуть-чуть не хватило до власти! И сила та опасна. Герцог Лагот вел свою кровь из слишком древнего и сильного рода, чтобы однажды не задуматься о власти и о короне. Род короля Вильгельма не дал ему сына, дал лишь двух дочерей и за старшей Лагот не успел. Понемногу он плел свои сети, искал сторонников (которые всегда легко находятся в трудный период) в земле короны. И должна была наступить роковая развязка. Народ, получивший столько подачек и столько хлебов от герцога — обожает его. Но, чтобы получить эти подачки, нужно было герцогу со сторонниками, каждый из которых был амбициозен и желал себе власти, сначала загубить то, что было в королевстве… Если хлеба жечь на юге было легко, то устроить междоусобицу на севере — еще легче. Голод с одной стороны, братоубийственная война между двумя братьями-графами, в другой. И вот, тонут вдруг торговые корабли, уходившие на восток (а на деле лишь заворачивают в другой порт), и кто-то умно раскладывает по кусочкам проклятия в народе — памфлетисты, ораторы, бродячие актеры — кто-то выходит, заразившись идеей, веря, что с приходом новой силы изменится в лучшую сторону вся жизнь и не будет больше в столице деления на Пепельный ряд и приличную публику, но чаще — все лишь порождение денег… Подтачивается, подтачивается медленно и верно власть короля Вильгельма. В панике бросается он к своему любимому советнику — жрецу Кеноту и тот, желающий, чтобы королевство и божья власть объединились одной силой, предлагает ловушку — займ и союз с Лаготом. Вильгельм бросается в омут с головой, параллельно призывая самого страшного своего советника — Гилота и тот начинает бешено вести свое следствие и свое дознание. Хватают виноватых и невинных, плодя все больше и больше ненависти, как снежный ком, по улицам. Эда еще не знает, что о смерти Двэйна (о его убийстве), город уже в курсе. Сковер — знающий улицы, слышит и едва заметно улыбается, от обвинений, что дознаватели совсем обалдели, в том, что губят невиновных с особенной жестокостью… Порядок дознаватели поддерживают. Ждут визита Лагота и развязки — в любом случае — кровавой. А народ, уставший от долгов, голода и вынужденных союзов, не ведает, куда его ведут, но готов идти за любым пастырем, который проведет его дорогой освобождения и облегчения уз. Союз с Лаготом — власть Лагота над королевством означает объединение всех его богатых земель с землями королевства. Это передел всех должностей и возможность отхватить кусочек пожирнее… Или потерять жизнь — ну, ту как повезет! И дознаватели, эти прекрасные дознаватели, раскалывающие по одному человеку, не знающие запретов в пытках, вдруг пропустили такой клубок, столько червей в свое прекрасном полотне правосудия! Они не могли предположить. Не могли! Гилот сам не мог предположить подобного, ведь он, как и всякий фанатик, не подозревал о возможности настолько массового и организованного предательства, плохо зная народ, но хорошо зная отдельных людей. Он полагал, что искореняет только заразу бунта в зародыше, а бунт был спланирован и контролировался… До развязки оставалось совсем чуть-чуть…- так полагал в своей наивности сам Сковер и Кристоф, и множество сторонников в офицерском составе, и в составе жрецов. Но и они слишком плохо знали свой народ и не представляли даже, какая гроза висит над королевством…