Палач по закону

Если бы Мэтт был бы натурой романтичной, или, хотя бы, не был так занят собственными мыслями, то восхитился непременно бы всей приготовленной встречей герцога Лагота. Но он так глубоко ушел в размышления, что напряжение не позволяло ему отметить ни потрясающих карет, ни нарядов, ни убранств даже среди горожан, не говоря уже о разодетом дворе. Среди всего великолепия цветных тканей ему, облаченному в серые одеяния Дознания, не удавалось оставаться незамеченным. Впрочем, как и Эде, стоявшей среди дознавателей в своем платье. Мэтт отметил мимолетно, что цвет ей подходит, но тут же потерял эту мысль и забыл совсем. В разговоре со Сковером Мэтт не был до конца честен, указывая, что на Эду ему плевать. Ему не было плевать на нее: в некотором роде он даже сочувствовал ей, однако, то был не интерес романтический, а, скорее, дружественный или даже — простой, обывательский. Он не хотел, чтобы девушка пострадала, но не сомневался, что предать она не сможет… Единственное, что Мэтт решил для себя, что если дело дойдет до крови, то он сделает все, чтобы подарить ей быструю и легкую смерть. На этом, кажется, его влияние на ее судьбу заканчивалось. Да и сейчас ему точно было не до какой-то там Эды! Мэтт стоял у первой линии почетных горожан: купцы из Торговой Гильдии, кое-кто из Жрецов, Мастера Города, входившие в совет при короле, и ожидал рокового и очень нужного появления. Когда подъехала, наконец, карета, и выступил из нее герцог, Мэтт услышал позади себя знакомое движение очень грузного тела, которое ясно показывало, что его обладатель не привык отказывать себе в удовольствии плотно поесть. Этот человек вообще не отказывал себе ни в одном удовольствии и привык, что все будет либо по его разумению, либо не будет никак. Это был Альбер — глава Торговой Гильдии, имевший на короля Вильгельма зуб. Его Величество провел ряд реформ, пытаясь спасти королевство, и состояние и возможности Альбера сильно пошатнулись. Этого он стерпеть не мог. Вдобавок, зрела в нем уже одна мысль, приходящая к любому, кто обладает большим капиталом и имеет множественные рычаги давления… -Ну? — Мэтт не повернул головы, заговорил так, стоя спиной к тому, кого так ждал. -Всё готово, — низко пророкотал Альбер. — Купцы, торговцы — все готовы. -Прекрасно, — одобрил Мэтт, которому не была приятна компания этого купца — он вообще не выносил торговцев, но, что делать, когда их Гильдия и была инициатором переворота, что должен был грянуть так скоро… -Как только, — начал Альбер, но вдруг его слегка потеснили и он осекся, а потом вернулся на прежнее место, и, чтобы не быть услышанным, приблизился к Мэтту ближе. Дознавателю страшно захотелось отодвинуться подальше, но куда бы он делся! -Как только, — снова начал Альбер, — герцог принесет Божественную Клятву принцессе, в короле больше не будет необходимости. -Это мы берем на себя, — почти не разжимая губ, ответил Мэтт, замечая вдруг, что Гилот обводит взглядом собравшихся для встречи герцога. Мэтт встретил его взгляд ровно и спокойно, словно нечего ему было скрывать и ничего, ровным счетом, не касалось его. Гилот задержал на подопечном взгляд, словно почувствовал все-таки, что-то, но тут герцог Лагот совершил ошибку, решив, с какого-то перепуга, что его невеста эта девушка в красном. Гилот отвлекся. -Ну, герцог! — фыркнул Альбер за спиной Мэтта. Давясь от сдерживаемого хохота. -Перепутал, — с насмешкой отозвался Мэтт, — надо же! Неужели ему настолько плевать, на ком жениться? Эда тоже хороша! Встала, королевна! В платье еще этом… Он осекся, решив, что все-таки погорячился. В конце концов, Лагот мог иметь право на такую ошибку, да и Эде платье шло, в конце концов — какое, к черту, дело ему-то? Взяв себя в руки, Мэтт заговорил, также — осторожно и тихо: -Король за нами. Нам главное — улицы. -Всколыхнем, — со странной интонацией пообещал Альбер, и теперь уже Мэтта резануло нехорошим предчувствием. — Мы всколыхнем. Народ будет за герцога. Вторая дочь короля Екатерина и не сунется… если и сунется, народ не позволит ей взять здесь власть. -Я напоминаю, что кровь в народе нам не нужна. Нам нужны просто волнения, нам нужно, чтобы герцог остался в истории как человек, которого народ… -Уговорил принять корону, — тон Альбера являл собою поразительную смесь досады и насмешки. Если бы Сковер не доверил эти последние переговоры Мэтту, а пришел бы сам, то, как человек, который знает жизнь лучше, который представляет и улицы лучше — он бы понял, что здесь за идея, которая, кстати, привлекала и его самого. Но Сковер стоял гораздо дальше, в числе дознавателей, готовясь присутствовать на пиру в честь герцога Лагота, а потому и была упущена последняя возможность к миру. -Да, — согласился Мэтт, наблюдая за тем, как герцог Лагот раскланивается с королем, жить которому оставалось от силы пару дней. -С принцессой проблем не будет? — быстро спросил Альбер. -Все, что в замке — наше дело, — ожесточенно возразил Мэтт. Сковер научил его, что возражать и отстаивать границы с купцами надо сразу же, иначе… Иначе, не успеешь оглянуться, а они тебя уже на что-то уболтали. -Не сомневаюсь, — заверил Альбер все с тем же ласково-ехидным тоном. — Просто, если вы не справитесь, то и наши головы слетят. А я не люблю ставить свою голову и головы своих братьев в зависимость от кого-то. Мэтт заметил, что к Эде, поднимающейся по ступеням подошел Фалько. Они о чем-то принялись говорить, а потом Эда…обернулась. Мэтт сразу понял, что она искала взглядом его. Нашла, смутилась и поспешно отвернулась. Что это было, дознаватель не понял — не до того ему было. Он резко, не заботясь уже о том, что все-таки говорит почти открыто, благо, на улице шумно, сказал: -Господин Альбер, не забывайтесь! Мы все идем за одну идею. И за одно дело. Сомнения оскорбительны. Мэтту показалось, что Гилот, также поднимавшийся за процессией, обернулся на него тоже, как будто бы что-то не давало ему все-таки веры в него. Дознаватель вспомнил, что о Гилоте говорили, что он обладает развитой интуицией, но он тут же успокоил себя, что это все выдумка и сказка — ведь если бы была какая-то интуиция, чутье, то болтаться бы и ему, и Сковеру, и Альберу и всем-всем-всем на виселице, включая Высшего Жреца Кенота. И тут же его прожгло насквозь от бредовой, а от того — еще более страшной мысли: а что, если это все план? Один большой план Гилота? Он все знает о заговоре, он контролирует их и… Бред! Абсурд! Невозможная нелепица! Альбер же, не подозревая, и не желая подозревать о мыслях, что плодятся в бешеном, желающим, наконец, развязки, рассудке Мэтта, спросил: -И все же, что это за девушка, с которой спутал почтенный герцог свою принцессу? -А? — Мэтт увидел, что Гилот подходит к Эде, заговаривает уже с нею… А может быть, и не такой уж и абсурд? Не такая нелепица, как кажется? -В красном, — пояснил купец. -Это… Эда. — Мэтт с трудом вспомнил ее имя, а затем увидел, как Эда, с трудом и видимым усилием бросается вверх по ступеням, в замок, оставляя позади Гилота, как будто бы тот сказал ей что-то, чего она слышать не желает. — Дознаватель. В свите герцога. Будет в свите. -Она с нами? — Альбер не выдавал никакого напряжения голосом. Он знал, что напряжение — это то, что следует скрывать от своих сторонников. Даже вынужденных сторонников, которых ты собираешься обмануть, потому что напряжение — это близость к панике, та, же, в свою очередь, завладев и выдав себя, может отвернуть союзников и толкнуть на ошибку. -Она…- тупо повторил Мэтт, мысли которого бешено летели и не давали ему и шанса остановиться на какой-то особенно четко. — Нет. не знаю. Пока нет. -Жаль, — тоном, в котором не было сожаления, ответствовал Альбер. — Впрочем, вас ждут. И меня. Не забывайте, что вы можете положиться на нас. -Дела улицы — это ваша задача, — Мэтт взглянул на Альбера и поспешно отвел глаза в сторону: вид у купца был не самый приятный. Он напомнил дознавателю свинью, но при этом, свинью самодовольную, если такое вообще могло быть. -Да-да, — кротко согласился купец и, махнув на прощание толстой рукой с короткими пальцами, заторопился прочь, протискиваясь сквозь праздную толпу горожан. Тотчас, словно дождавшись, наконец, к Мэтту выскользнул Сковер: -Ну? -Говорит, что все готово. Настойчиво лезет в дела замка. -Надеюсь… -Да, я сказал ему, что его задача лежит на улицах, — отреагировал Мэтт мгновенно, не дожидаясь вопроса. Сковер кивнул: -Пойдем. Пир скоро начнется. Эда уже там. -Да плевать мне на Эду! — с досадой возмутился Мэтт.- Альбер тоже о ней спрашивал. Герцог перепутал… далась она вам! -Пошли, — не дрогнул Сковер, у которого были свои мысли, скрытые ото всех. Он давно знал, что дух Эды должен выйти из подземелий, что в ней есть потенциал, который пригодится. Да и по-человечески, он зла ей не желал.