Палач по закону

Пиршественная зала пропиталась напряжением и весельем одновременно, порождая дивное сочетание состояний, когда они, как, например, герцог Лагот, Его Величество Вильгельм и большая часть двора — расслабились совершенно, а другие: Эда, Вандея, Гилот и Кенот — сохраняли напряженное состояние, и чувство тревоги росло в их душах с каждой минутой. Герцог Лагот, войдя в пиршественную залу, обрадовался обильному и роскошному угощению, месту подле короля, и, придя, очевидно, в чувство полного расположения ко всем и каждому, решил, что если Эду он спутал со своей принцессой и она направлена в его свиту все равно, то неплохо посадить ее за один стол с собою и королем. Эда, услышав это, оцепенела и побледнела, несмотря на всю духоту зала, от которой у дам появлялся румянец на щеках. Король же, желая угодить и расслабившись, что герцог все-таки приехал, бодро согласился и велел Эде и Гилоту сесть за один стол с собою, принцессой, высшим жрецом — Кенотом и почетным гостем. Тотчас принесли стулья и приборы и Эда, ощущая кожей, как на нее смотрят решительно все, села рядом с герцогом. Она сидела на самом краешке стула, не привыкшая к подобному вниманию, почти не ела и не пила — кусок не лез ей в горло. Казалось, что взгляды прошивают ее насквозь и она почти физически ощутила, как плодятся ехидные шелесты и слухи в ее сторону. Вдобавок — сцепка с Гилотом не прошла бесследно, Эда досадовала на него, на духоту… И на чертового Лагота тоже! Он же, разомлев от обильной пищи и вина, пришел в самое благое расположение духа и рассказывал громко, всему залу, уже в четвертый раз о том, как сглупил, спутав Эду со своей будущей женой. Будущая жена — принцесса Вандея сидела, боясь взглянуть на кого-либо. И она, и Эда чувствовали себя до жути неловко, обе не могли есть и старались сделаться как можно более незаметными. Время же, издеваясь над ними, тянулось медленнее, чем обычно. «Скорей бы это кончилось!» — с тихой злостью думала Эда, пытаясь казаться меньше и бледнее, чем она есть. В самый разгар ее мук, Гилот осторожно коснулся ее руки. Эда дернулась, было, выражая таким образом, что еще зла на наставника за его напоминание о том, что Эда должна делать, а чего нет, но пальцы Гилота — сильные, ловкие, не дали её руке выскользнуть. -Чего тебе? — Эда почти не разжимала губ, впрочем, не было к этому и особенной нужды, ведь в зале стоял звон, стук, смех, играли музыканты…раздавался громовой хохот. Что-то подслушать, разобрать в этом шуме было невозможно. — Видишь, я еще не пристаю к герцогу… -Не дай Кеноту увести Лагота после, — Эда думала, что Гилот, как минимум, извиниться за то, что сказал ей на лестнице, а выходит, что он просто углядел что-то, что ему не понравилось. -И стою я, дурак дураком…- вещал герцог Лагот под радостный смех самого короля. — А вот она… Лагот насилу отыскал Эду за столом и ткнул в нее пальцем. Дознаватель почувствовала, что ей одновременно хочется и сбежать отсюда, и сломать этот палец Лаготу, и остаться да напиться вина, но дело! Прежде всего дело. Она пересилила себя и вежливо улыбнулась, изображая, что ей тоже весело, да, совершенно. Всему на свете приходит конец. И Эда угадала окончание пирушки еще задолго до реального ее конца. Она вглядывалась в хмельные лица и видела, что несколько человек уже свалились под скамьи в беспробудный сон, слышала, что разговоры становятся все более и более бессвязными, а музыканты играют каждый свое, в то время, как им пытаются подпевать вообще что-то отвлеченное. Кенот попытался увлечь герцога Лагота за собою — Гилот был прав. Эда углядела маневр жреца и вынырнула прямо между ними. -Ваша милость, герцог Лагот, дозвольте мне проводить вас до ваших покоев. Краем глаза Эда поймала присутствие в зале и других дознавателей, которые тоже мучились от невозможности нормально выпить вина и расслабиться, а были вынуждены возиться с почтенными гостьями и обитателями двора. Мелькнула мысль о Мэтте, но Эда не увидела его среди залы, заприметила Фалько, Паэна… Мэтта не было, но размышлять ей не хотелось. В конце концов — плевать на Мэтта! -Я могу провести герцога, — глаза жреца Кенота сочились холодным презрением и ядом. Его тон ясно свидетельствовал: только попробуй вмешаться, дрянь! -Распоряжение Королевского Дознавателя, согласованное с Его Величеством! — в тон ему напомнила Эда, но следовало понимать это так: тронь меня и будешь иметь дело с Дознанием! -О, да за меня драка! — хихикнул пьяный герцог и примиряюще поднял руки, при этом его слегка качнуло, — друзья…друзья! Давайте жить дружно! «Луал и девять рыцарей его!» — Эда едва-едва удержалась от брани, но сумела сохранить на лице благожелательную улыбку. -Проведите меня, вы. Не будем ссориться с королем. А к вам я…загляну, — герцог перекрестил рот, смущенно прикрыл его рукою, а другую руку подал Эде. Кенот вежливо кивнул и прожег самым ласковым взглядом дознавателя, уводившего его добычу. Эда обрадовалась мысленно тому, что ее мучениям еще четверть часа, а затем она придет к себе, мирно и спокойно снимет платье, выпьет ледяной воды… -Полагаете, что я — пьяный скот? — совершенно трезво и разумно спросил Лагот негромким голосом, когда он и Эда завернули в боковые галереи. Теперь качнуло уже Эду. Она с изумлением, которое даже не попыталась скрыть, воззрилась на герцога. -А…-неопределенно выдохнула она. -У меня нет привычки напиваться в гостях, — сообщил Лагот. — Но я не могу отказать себе в удовольствии изображать пьяного. -З…зачем?! — Эда овладела собой и они снова двинулись по коридорам, при этом Эда старалась держаться на полшага в стороне от герцога. -Так наблюдается лучше, — спокойно отозвался он. — Вы не держите зла? -Нет, разумеется, я не держу на вас зла, — Эда решила, что в ее жизни и без выходок всякого там герцога много веселого и непонятного, чего еще тут пытаться вникать? Это дело не ее ума! -И за то, что я спутал вас с принцессой? — пытливо продолжал герцог. -Это было даже…забавно, — Эда сжала зубы, чтобы не выдать лишнего раздражения не столько на то, что ее спутали, сколько на то, что он об этом без конца рассказывал и не забывал. И ей не позволял забыть. -В таком случае, мы можем поговорить открыто и без свидетелей? -У вас какая-то просьба или пожелание, ваша милость? -Скорее, я хочу кое-что прояснить, — Лагот лучился очарованием, которому Эда сопротивлялась. -Боюсь, что моих полномочий и знаний не хватит для того, чтобы прояснить какую-либо ситуацию, ваша милость, — с вежливостью и даже холодком ответила она. -И все же, — дошли до отведенных герцогу покоев и он, кивнув стражнику (в котором Эда узнала Паэна), замер, обернувшись к Эде. — Зайдете на пару минут? Паэн сделал за спиной герцога страшные глаза. Эда даже обозлилась на него за это: толку-то? Что ей делать? Отказать? Нельзя отказывать почтенному гостю, если дойдет до короля — будет разнос. Если зайти… А если провокация? Или слух какой? -Просто разговор, — Лагот угадал ее сомнения. — Пара минут и вы свободны. Эда, тщательно не замечая пантомимы Тарда, проследовала в покои герцога Лагота. Его покои могли быть поистине королевскими. С таким размахом и масштабностью гобеленов, шелков, угощений, выставленных на хрустальных столах самой тонкой и нежной работы. Днем здесь, наверняка, было очень светло от трех больших окон с пола до потолка, услужливо закрытых сейчас бархатом штор… Эда решила, что оглядываться на блеск свечей в комнате — неприлично и смиренно стояла, готовая ко всему. Герцог закрыл дверь сам и удивился, когда обернулся и увидел, что она стоит. -Садитесь! — призвал он и Эда села в резное кресло, стоявшее ближе всего к ней. На самый краешек. Герцог сел напротив, обойдя ее по самому большому кругу и не избрав короткого пути. Сел, спросил: -Вина или желаете перекусить? Я заметил, что вы за ужином ничего не ели. Соблюдаете фигуру или религиозное соображение? -Нет, ваша милость, — Эда покачала головой, отказываясь от предложения. -Но вы не ели! — не сдался Лагот. -Я не хотела, — честно ответила дознаватель. Кусок не лез ей в горло и сейчас, и ни фрукты, ни сласти, ни орехи — ничего не пробуждало в ней аппетита. -Но вы хотели, чтобы я не пошел с вашим жрецом, — Лагот чуть-чуть сменил позу в кресле и теперь сидел, откинувшись на спинку, вольготно развалился. — Или я ошибаюсь? -У меня действительно приказ, ваша милость, — Эда склонила голову. Уточнять, что приказ шел от Гилота и звучал как то, чтобы она не пустила Кенота с Лаготом она не стала. -Ладно, — мягко улыбнулся гость, — тогда скажите мне, по меньшей мере, кто вы, что входите в мою свиту? -Я — Эда. Дознаватель…- и она вдруг поняла с ужасом и стыдливым отвращением, что не может ничего о себе сказать! Вся жизнь ее проходила как жизнь Дознавателя. Она росла в подземельях Дознания, ее учили читать и писать по пергаментам и делам преступников, что попадали в Дознание, в конце концов, вся жизнь ее сплелась так плотно и так прочно с этими подземельями, что ничего, за пределами ее, для нее не существовало. В глазах предательски защипало от неожиданной обиды за себя и всю свою жизнь… Герцог подождал пару минут и понял, что она не собирается продолжать, тогда только заговорил сам: -Но вы молоды! Вас приставили в свиту к почтенному гостю, а вы еще так молоды! Почему? Эда пожала плечами: -У меня нет ответа на этот вопрос, ваша милость. Взгляд Лагота прошелся по ней: -Хорошо! Что ж, хорошо! А кто ваши родители? -Они умерли, — бесцветно отозвалась она. — Они служили королю, а потом составили заговор. Они были дружны с Королевским Дознавателем Гилотом — он тогда только вступил на эту должность… Герцог расхохотался. Эда с удивлением взглянула на него. Сама она не испытывала ничего по этому поводу — Гилот рассказал, что ее родители были замечательные люди, но они предали короля, нарушили закон и тогда Гилот сам составил им обвинение. -Простите, — смутился Лагот, — я от иронии жизни. Не хотел вас обидеть. -Да, — равнодушно отозвалась Эда, — это, должно быть, забавляет Луала и девять рыцарей его, но так вышло. Гилот воспитал меня сам. -Почему? — Лагот не сдержал удивления. — Вы же — дочь предателей. Простите еще раз. -Это правда, — не стала обижаться или смущаться Эда. — Я была мала и я их не помню, ваша амилость. Но они были врагами. Врагами трона. Гилот был им другом. Он знал, что ребенок не виноват — я тогда даже не умела ходить, и тогда взял меня на воспитание. Это был его дружеский долг. И я стала служить закону с самого своего раннего детства… Лаготу стало нехорошо. Он понял, что эта девочка ничего не знает о грозящем перевороте, но, если в ней такая горячность и преданность, если она, о, ужас, не знает другой жизни, кроме служения Дознанию и королю, то станет сопротивляться. И придется ее убить. -А чего вы хотите? Сами? — спросил герцог очень тихо. Теперь он старался не смотреть на Эду, боясь, что она прочтет в его глазах то, что ей нельзя знать. Лагот не хотел крови своего народа — лишь смуты, лишь трона… Но эта девочка, эта девочка — неужели ее придется убить? Убить за преданность и за то, что она птичка в клетке, которая не выбирала своего пути и пошла лишь по течению жизни?! -Я хочу, чтобы однажды Дознание и суд стало ненужным, — ответила Эда и вдруг улыбнулась, и Лаготу стало еще хуже. — Чтобы люди научились не нарушать закон и не совершали преступлений. Но это невозможно… Хватит. слушать ее было невозможно. Лагот решил, что переговорит со Сковером — тот умный, что-нибудь придумает, чтобы не было таких жертв, как эта девочка! -Ступайте, Эда! — грубее, чем было нужно, попросил вдруг герцог. — Ступайте! Я устал. Эда моргнула, затем спохватилась, откланялась и выскочила коридор, где встретила тяжелый взор Тарда.